А. Век психологии толпы

Через сто лет после публикации книги, оказавшей сильное влияние и вызвав­шей горячие споры в новой области психологии — «Психология толпы» Лебона (Le Bon. La psychologie des Joules. 1895)', — в конце века психологии толпы пред­ставляется уместным снова обратиться к тому, что стало с толпой и ее психологи­ей. Произошли ли изменения в их характере или по крайней мере изменилась ли их социальная значимость? В конце XIX в. толпа вызывала гнев и страх у части буржуазии, и это породило научное изучение феноменов масс. Изменилось ли что-либо с тех пор? И кроме того, независимо от ответа на этот вопрос важно выяснить, изменились ли понятия и теории, которые служили сто лет назад для категоризации и интерпретации феноменов масс. С большой долей уверенности можно полагать, что как сами феномены, так и представления о духе и поведении толпы претерпели исторические изменения. Мы имеем многочисленные свиде­тельства этому (Graumann, Moscovici, 1985). Однако не меньше впечатляет и все то, что сохраняется до сих пор. Пророческие слова Лебона: «Эра, в которую мы входим, — поистине эра масс» действительно нашли свое подтверждение в XIX в. Миллионы людей во всем мире либо вошли в массы как их неотъемлемая часть, либо через посредство массовых коммуникаций ежедневно являются свидетеля­ми таких феноменов, как:

• массовая концентрация людей в быстро растущих городских центрах, что ведет к загромождению улиц транспортом и к пробкам на дорогах;

• социальные движения, проявляющиеся в массовых походах, демонстраци­ях протеста, забастовках, а также в коллективном насилии и политическом терроре;

• массовые разрушения, произведенные «смертоносными толпами» (Trotter, 1916) во время двух мировых войн и бесчисленных гражданских войн, вклю­чая массовые казни и геноцид;

• массовая безработица и бедность.

1 В 1898 г. в Петербурге вышла в русском переводе книга Г. Лебона «Психология народов и масс», ГД были объединены две работы Лебона: «Психология народов» и «Психология масс» — так при перево­де на русский язык была озаглавлена работа, названная самим автором «Психология толпы». Точ­ное повторение русского издания 1898 г. было сделано в Петербурге в 1995 г. — Примеч. перев.


К этому списку рельефных отрицательных черт необходимо добавить частич­но положительное, но главным образом амбивалентное развитие таких феноме­нов, как:

• массовое потребление материальной и нематериальной продукции массо­вого производства;

• массовый туризм, который достиг в конце XX в. масштабов, доходящих до предела экологически допустимого.

Конечно, характеризующие «эру толпы» феномены, предсказанные Лебоном, более многочисленны, но мы перечислили здесь только те из них, которые харак­теризуются большой численностью и плотностью концентрации. Их разнообра­зие поразительно как в отношении количества, гак и в отношении значимости. Между употреблением слова «толпа» в английской поговорке «Двое — это компа­ния, а трое — уже толпа» и выражением «смертоносные толпы», которым Троттер (Trotter, 1916) назвал армии Первой мировой войны, мы находим утверждение Лебона о том, что любое количество людей может стать толпой. Учитывая различ­ную значимость, которая придавались толпам в ходе истории, мы склонны присо­единиться к Макклелланду (McClelland, 1989, р. 3), составившему полную опись всего того, что приписывают толпе теоретики социальных и политических явле­ний начиная с середины XIX в: «Толпа предстала в многочисленных аспектах: необузданная чернь, непонятые люди, обманутые люди — жертвы политиков, но­ситель вековой потребности в справедливости, фактор регрессии до уровня жи­вотного прошлого, угроза настоящему, надежда на будущее».

Ограничиваясь социально-психологическими теориями, мы, однако, не можем не отметить, что на протяжении века изменились как теории, так и политический и социальный контекст, в котором они создавались. Этот контекст изменялся неоднократно, причем иногда радикально. С конца XIX в. появились режимы, ко­торые привели к двум мировым войнам и к войнам, последовавшим за ними глав­ным образом при подъеме и упадке политических систем, опиравшихся на «мас­сы», по крайней мере в отношении идеологии. С большим или меньшим успехом эти системы пытались использовать психологию толпы в своих целях. Использо­вание психологии толпы и злоупотребление ею показывает нам по меньшей мере одно: изучение толпы не может ограничиваться изучением ее психологии. Психо­логия толпы должна войти в междисциплинарные исследования, объединяющие исторические, общественные и политические науки (Graumann, Moscovici, 1987).

Воспоминание о том, что предсказал Лебон в отношении «эры толпы», и под­тверждение его предсказаний в самых разнообразных аспектах вызывает у психо­лога другое предвидение, возникшее на рубеже XIX и XX вв.: «Индивидуаль­ность — проблема XX века!» Это предсказание Уильяма Стерна, пионера диффе­ренциальной психологии (Stern, 1900). Мы не будем выяснять, оправдалось ли оно. Но как психологи мы считаем правильным связать проблему индивидуаль­ности с проблемой масс. По мнению Лебона, как и по мнению современных пси­хологов — социальных когнитивистов, центральной проблемой является вопрос: что происходит с индивидом в психологическом плане, когда он присоединяет­ся к толпе? Хотя в сегодняшнем понимании индивид гораздо более социальное существо, чем в понимании, господствовавшем сто лет назад, когда «индивид» и «социальное» противопоставлялись друг другу, этот вопрос по-прежнему заслу-


538 Глава 20. Массы, толпа, плотность

живает внимательного изучения как с точки зрения теории, так и эмпирически. .Какие изменения происходят с индивидами, когда они становятся членами толпы и именно так себя рассматривают? Отличается ли их поведение в этом случае от их поведения, когда они одни? Мы должны еще добавить, что судьба индивида в толпе или в массовых организациях — это не только психологическая проблема, но также проблема общества и политики в условиях современной массовой демо­кратии.

В другом смысле, но также в непосредственной связи с рассуждением Лебо-на мы имеем проблему индивидуальности в условиях подъема или мобилизации масс, — проблему, ставшую весьма рельефной в XX в.: восхождение и господство авторитарных лидеров. Московичи (Moscovici, 1981) справедливо утверждал, что если в начале XX в. можно было быть уверенным в победе масс, то несколько де­сятилетий спустя люди «оказались полностью во власти вожаков». Эту способ­ность захватывать («брать в плен») можно усмотреть не только у так называемых великих людей истории, но также у гораздо менее значительных персонажей, гос­подствующих над повседневной жизнью, управляющих интеллектуальной жиз­нью массы людей в области искусства, литературы, науки, религии, бизнеса, про­мышленности, спорта и зрелищ. Поклонению лидерам особенно способствуют средства массовой информации, но они также способствуют и развенчанию куми­ров. Короче говоря, исторические события XIX в., как и массовые движения и фе­номены толпы в XX в., требуют внимательного отношения психологов к разнооб­разным взаимоотношениям и взаимодействиям масс, толп и индивидов.