В. Социальные представления: мысли и действия

Социальные представления выполняют двоякую функцию: делать привычным то, что кажется странным, и делать невидимое воспринимаемым. Неизвестное и не­привычное представляет угрозу, потому что у нас нет в распоряжении категории, к которой мы могли бы это отнести.

Психоаналитик — странный человек. Это врач, но он не прописывает лекарств. Поскольку этому человеку мы доверяемся, то, по-видимому, учитывая католиче­ское прошлое Франции, неизбежно, чтобы этот человек представлялся нам своего рода священником, кюре. Странное, если его уподобить чему-то знакомому, при­вычному становится менее угрожающим. По данным исследования Жодле, жите­ли деревни, чтобы отнести своих подопечных к какой-то категории, называли их словом, которое на местном диалекте означает «сумасшедший».

В разной степени социальное представление приобретает характеристики ико­ны, символизируя абстрактную сущность. Еще не так давно школьникам вбивали в голову доказательства того, что Земля круглая. Сегодня у нас есть множество прекрасных, сделанных из космоса фотографий, материализующих этот принцип.

Распространение знаний о психоанализе позволило «человеку с улицы» при­знать «комплексы» и выявить «ляпсусы», — эти психические феномены теперь интегрированы в осязаемую действительность.

Херцлих указывает, что смутное недомогание в условиях городской жизни вы­ражалось терминами «усталость» и «нервное напряжение». Эти состояния, про­межуточные между здоровьем и болезнью, теперь получили широкое признание, а тот, кто о них говорит, может частично пользоваться уважением и симпатией, обычно выпадающими на долю больных.

С. Московичи (Moscovici, 1983) комментирует попытку Американской психо­логической ассоциации — столкнувшейся с аналогичным явлением — изъять и употребления общий термин «невроз» и уточнить, о каком нервном нарушени идет речь. Действительно, став привычным в повседневной речи, это слово поЛУ' чило социальную функцию, независимую от его значения как медицинского тер-

_мИна и включающую сочувствие к человеку, которого так называет. Такая катего­рия, пример автономии, приобретаемой социальными представлениями, не может быть устранена немедленно, поскольку это социальное представление уже рас-_пространилось в обществе. «То, что слово "невроз" ушло, а слово "нарушение" пришло ему на смену, — это факт, значение которого выходит далеко за пределы простого смысла этих слов во фразе или в психиатрии. Этим затрагиваются и из­меняются отношения и коллективное мышление» (Moscovici, 1983).

Точно так же как представление о болезни ориентирует на принятие решения пойти к врачу, представление о теле определяет личную гигиену и режим, кото­рый мы должны соблюдать, чтобы сохранить хорошую физическую форму. Соци­альное представление о детях в сознании урбаниста оказывает влияние на проек­тирование игровых площадок.

Эта тесная связь между представлениями и действиями (поступками) была в основном объектом лабораторных экспериментов. В то время как работы, о ко­торых шла речь выше, были выполнены в естественных условиях, в особых соци­альных рамках, эксперименты, которые мы опишем теперь, проводились в лабо­ратории. В частности, в городе Экс-ан-Прованс этим занимались французские исследователи Абрик, Кодоль, Фламан и др.

Эти эксперименты, как всякое исследование социальных представлений, ос­новываются на культурной реальности, общей для испытуемых и для экспери­ментатора. Самое очевидное проявление этого — общий язык. Особый интерес эксперимента заключается в возможности создать в условиях лаборатории более точные и более отграниченные или более интенсивные ситуации, чем в социаль­ной реальности. Это позволяет выявить специфические процессы в динамике представлений. Изменяя отдельные аспекты экспериментальной ситуации, мож­но ввести изменения в представление испытуемого о ней.

Так, удалось выявить важные различия в поведении в зависимости от того, представлен ли испытуемому его противник в экспериментальной игре как маши­на или как человек — такой же студент, как он (Abric, 1976); или же — в другой си­туации — играют ли против «случая» или против «природы» (Fauchenx, Mos­covici, 1968), а также в зависимости от того, представлено ли экспериментальное задание как «творческое» или как «прагматическое» (Abric, 1971); или же — при работе группой — в зависимости от того, требуется ли от участников сотрудниче­ство или соревнование (Codol, 1974). Сегодня насчитывается более сотни таких экспериментов, в которых изучается, как испытуемый представляет себе различ­ные аспекты экспериментальной ситуации. При этом учитывается, какие пред­ставления он приносит с собой в лабораторию. Все вместе эти эксперименталь­ные исследования внесли большой вклад в освещение процессов, связывающих Индивидуальное и коллективное, действия и представления.