А. Социальное представление о здоровом и болезненном состоянии человеческого тела

Следуя этой традиции, Херцлих (Herzlich, 1969) анализирует социальные пред­ставления о здоровье и болезни. Исследованы 80 бесед недирективного характе­ра, длившихся в среднем полтора часа. Собеседниками были в основном парижа­не, но была также сделана небольшая выборка сельских жителей Нормандии.

В этом вопросе социальные представления четко структурированы. Здоровье ассоциируется говорящим с самим собой и с гармоничным отношением к приро­де. Причины здоровья не анализируются. Просто при здоровой конституции со­стояние здоровья прекрасное. Так оценивают собеседники этот аспект. Напротив, когда речь заходит о болезни, она требует объяснения. Как правило, причина бо­лезни приписывается окружающей среде, искусственности ритма городской жиз­ни, «неестественности» пищи или ее вредности для здоровья, загрязнению окрУ" жающей среды — в противоположность сельской местности и той жизни, которая в прошлом была характерна для Франции, поскольку в то время преобладающую роль играло сельское хозяйство.

Чтобы смягчить мрачные краски картины, отметим, что современная медици­на сделала большие успехи и, в частности, увеличила продолжительность жизни человека. На это можно возразить, что параллельно с этим ухудшилось качество жизни. Таковы убеждения опрошенных людей, которые не видят противоречия в том, что сами они не больны. Здесь выявляется роль, которую играют в представ­лениях такие понятия, как недомогание, депрессия, и особенно усталость, соот­ветствующая промежуточному состоянию между здоровьем и болезнью: тело в какой-то степени поражено, но человек и не болен по-настоящему, и здоровым сеоЯ

_не чувствует. В общем, усталость, как физическая, так и нервная, возросла с тече­нием современной жизни, и в то же время сопротивляемость болезни подорвана, go всяком случае, здоровье — это не просто отсутствие болезни.

В том, что представление о болезни в сильной степени питается теорией «заро­дыша», а окружающая среда воспринимается как скрывающая незримые опасно­сти, сказывается стойкое влияние открытия микробов французскими биохимика­ми XIX в. Напротив, почти полное отсутствие теории болезни, основанной на виновности, указывает на то, что психоаналитическая концепция, заключающая­ся в том, что сам человек рассматривается как источник собственных проблем, не оставила никакого следа.

Сельские жители жалуются на экспансию городской жизни и противопостав­ляют, так же как и парижане, требования городской жизни естественному режиму жизни в деревне.

Подобные представления могут объяснить такие интересные социальные пред­ставления, как выпуск на рынки крупных метрополий йогуртов и другой «здоро­вой пищи», рекламируемой как «натуральные продукты», «биологически чистые», поставляемые прямо из сельской местности. Те же самые социальные представле­ния помогают понять, почему так быстро распространяются экологические идеи в странах с высокоразвитой экономикой, и понять также эксплуатацию этих идей ловкими политиками. Экологические движения не выдумали деревья и цветы, но они способствовали их идеологической трансформации. Кроме всего прочего, природа получила репутацию чистоты, которую теперь нужно защищать от за­грязнения. Именно в этом контексте следует понимать бурное движение, которое в США противопоставило аргумент «отравы» попытке администрации фтори­ровать питьевую воду (Green, цит. по: Herzlich). Необходимо было защищать «чистоту воды». Представляется очевидным, что пропаганда администрации, про­водимая с самыми лучшими намерениями, чтобы быть успешной, должна была бы не только принять во внимание аргументы зубных врачей, но также изучить распространенные понятия о качестве окружающей среды. Это позволило бы не «атаковать в лоб» социальные представления о реакции на проблемы экологии, которые стали препятствием для проведения в жизнь данного проекта.

Представляется, что трудно затронуть сферу социальных представлений о че­ловеческом теле, не связав их с действиями медицины на Западе, где все усилия сосредоточены на лечении тела как физического объекта в ущерб социальному аспекту (Jodelet, 1976). Представление людей о своем теле не только играет важ­ную социальную роль, но и может оказаться решающим в клиническом плане.

В своих первых работах, посвященных истерии, Фрейд показал, как паралич соответствовал представлениям пациентки о своем физическом состоянии, а не Физиологической концепции невролога. Для того чтобы понять истерический ^синдр_0М) было необходимо интегрировать социальное представление о теле. Во­влеченный благодаря своему медицинскому образованию в визуальное наблюде­те физических феноменов, Фрейд, став клиницистом, отбросил эти наблюдения, Уделяя все внимание тому, чтобы выслушать высказывания больного. Он провел ^ного времени слушая, как пациенты говорят о себе, о своих проблемах и о своем ^Теле. Наивысшим достижением Фрейда Ягода (Jahoda, 1977) считает изобрете­те им психологического языка для обследования тела человека. По мнению Яго-^ психоанализ — это психологическое представление о теле. Такую характери-

400 Глава 14. Социальные представления

и. I |ририда и рсинииимпиит ьициальпыл прцдишш^ипи

 

стику психоанализа, которую дает Ягода, можно связать с тем, как С. Московичи изучает распространение психоанализа в культуре Франции. Он пишет, что, так же как представление индивида о своем теле влияет на клинические симптомы его состояния, наука, разработанная Фрейдом для «интерпретации» этих симпто­мов, сама является психологическим представлением о теле и, получив распро­странение в культуре, становится источником новых модификаций социального представления о теле. Такова динамика социальных представлений.

В своем исследовании социального представления о теле Д. Жодле связывает развитие социального мышления с эволюцией восприятия и понимания челове­ком своего тела. Таким преобразованиям жизни общества, как возрастающее рас­пространение знаний по биологии, рост феминистического движения, распро­странение интереса к физическому равновесию и спорту, возвращение к природе, преобладание свободы высказываний о сексуальном поведении, соответствуют изменения на уровне представления и через него изменения в опыте и практи­ке жизни тела. Эти изменения, неодинаковые у мужчин и женщин, становятся понятными при подробном анализе тем, затрагиваемых — с интервалом более десяти лет — представителями того и другого пола, которым было предложено поговорить о теле. Здесь обнаруживается интересное приложение идеи Тарда о сравнительном изучении разговоров. Параметром для сравнения здесь является время.