Искажения, вызванные «вкладами»

Такого рода концептуальному осмыслению могут быть подвергнуты прак­тически все типы человеческой деятельности, причем в результате этого мож­но создать интересные и иногда весьма жизнеспособные гипотезы. Так, на­пример, промышленные рабочие, институционально находящиеся в рамках системы социальной защиты, которая обеспечивает им достаточно высокий уровень жизни, будут идти на соглашение с работодателями, что приведет к росту безработицы, как только работодателям придется ускорить темпы тех­нической модернизации производства, ведущей к сокращению численности работающих. В условиях рыночных отношений производители сталкиваются с неопределенностью, которая заставляет их подчинять свою деятельность вла­стным структурам и договорным формам, что выступает в качестве внешних факторов, направленных на увеличение операционных затрат в экономике затратных транзакций (Williamson, 1975; 1985). Такого рода ситуациям посвя-

⁴ О «вкладах» и их последствиях см., напр.: Sen, 1981; 1983; Drew, Sen, 1989; Dasgupta, 1993. О динамике — написанные с социологических позиций работы о политэкономии позиционного соперничества: Hirsch, 1976; Elster, 1976; Sen, 1983. Об инфляции см.: Hirsch, Goldthorpe, 1978. О «фискальном кризисе государства» см.: О'Connor, 1973; Cough, 1979; Offe, 1984.

щено бесчисленное множество политэкономических мифов, в которых идет речь о бюрократах, борющихся за максимизацию бюджета (Niskanen, 1971), о политических деятелях, стремящихся максимизировать полученные голоса из­бирателей, об избирателях, пытающихся извлечь для себя максимум пользы (Downs, 1957), или о штатах, стремящихся к максимизации своей юрисдикции (Scharpf, 1994) — все они оказывают благоприятное или, чаще, не очень бла­гоприятное воздействие на решение проблем занятости, бюджетного дефицита, инфляции, экономического роста, доверия и гражданской культуры.

Среди наиболее популярных видов деятельности политэкономов почетное место занимает моделирование неожиданно возникающих негативных явле­ний. К числу крупнейших достижений политэкономии XX в. относятся теоре­ма невозможности К. Арроу и доказательство принципиальной произвольнос­ти совокупных правил социального выбора, которые плохо согласуются с либерально-демократическими мифами о «воле народа» Д. Миллера (Arrow, 1963; Miller, 1993), Среди важных достижений следует отметить также модели­рование «дилеммы узника» и теорию М. Олсона о «логике коллективного действия», которые наглядно продемонстрировали, как рациональные акто­ры постоянно пренебрегают использованием доступных им важных ресурсов (Olson, 1965). Издается большое число работ, название которых отражает присущую их авторам обеспокоенность. Упомянем лишь следующие подоб­ные произведения: Г. Хардин «Трагедия общественного представительства», Э. Даунс «Почему государственный бюджет слишком мал в условиях демок­ратии», А. Сен «Рациональные глупцы», Б. Бэрри и Р. Хардин «Рациональ­ный человек в иррациональном обществе?» (Hardin, 1968; Downs, 1960; Sen, 1977; Barry, Hardin, 1982).

В противоположность классической социологии в целом и идеям М. Вебера и Э. Дюркгейма в частности, в политэкономических трудах имеют место мате­риалистические тенденции. Это проявилось, в том числе, в сравнительно недавних исследованиях так называемой «парадигмы рационального выбора», имевших большой успех. Моделирование неожиданно возникающих негатив­ных явлений нередко сочетается с отрицанием идеалистических и волюнтари­стских теорий социального действия. Поведенческие траектории определяются объективными возможностями, стимулами, интересами и расчетами, а не тем, что люди субъективно чувствуют или воображают и чем руководствуются в своих действиях. Исходящие из «реалистической» перспективы политэкономы не придают большого значения тем причинам, которыми сами акторы объяс­няют мотивы тех или иных своих действий, а нередко и вообще не считаются с ними. В действительности в развитии общественной жизни определяющую роль играют не столько идеи, личности и нормы, сколько рациональное стрем­ление к воплощению в жизнь определенных интересов и используемые для этого механизмы, причем сам термин «интерес» всегда предполагает указание места его носителя в определенной структуре. Это подразумевает и то, что существуют другие акторы с противоположными интересами, в соперниче­стве с которыми наше «я» должно одержать верх. Подобно безликим «теат­ральным маскам» К. Маркса, изучаемые политэкономией агенты на самом деле выпадают из контекста социальных и культурных реалий. В том случае, если они будут стремиться к соблюдению норм, не руководствуясь при этом соответствующими расчетами, существует значительная вероятность того, что им не только не удастся достичь оптимальности в паретовском смысле слова, но они придут к неизбежному краху.

Если нормы и играют в политической экономии какую-то роль, роль эта является второстепенной, подчиненной или «надстроечной». Нормы могут быть определены и введены в действие лишь в следующих случаях: либо если акто­ры согласились принять эти нормы в расчете на то, что те помогут им в достижении стоящих перед ними целей; либо если та или иная норма страте­гически провозглашается определенной партией или классом, с тем чтобы отстаивать их интересы в борьбе со своими противниками; либо если норма и определяемые ею ценности представляют собой результат некой эволюцион­ной логики, в соответствии с которой отбираются лишь те из них, что обла­дают способностью к повышению потенциала эффективности (Axelrod, 1984; Ullmann-Margalit, 1977; Taylor, 1987; Coleman, 1990). Следование нормам может также являться результатом нерационального поведения, которое вскоре долж­но будет исчезнуть под воздействием конкуренции, как, например, расистская практика работодателей при найме на работу, когда люди, позволяющие себе роскошь нерациональных действий, вскоре оказываются перед лицом вполне реальных экономических и юридических ограничений (Becker, 1991).

До настоящего времени область частичных тематических совпадений и спор­ных проблем между политэкономией и социологией оставалась достаточно узкой. Многие основные устоявшиеся направления социологических исследо­ваний — такие, как социологические проблемы религии, преступности, куль­туры, семьи, профессиональной деятельности, знаний, этнических проблем, расовых и гендерных отношений, образования, урбанистических общностей — еще не стали объектом достаточно пристального внимания со стороны полит­экономии⁵. Все это, по крайней мере на сегодняшний день, в основном выхо­дит за пределы конфликта парадигмы.