Чем «сегодня» отличается от «вчера»

 

Одним из быстро развивающихся направлений политической науки ныне является новый институционализм. Сейчас трудно представить себе такой на­учный журнал или политологическую конференцию, где не было бы одного или нескольких докладов, написанных с позиций нового институционализма. Частое использование термина «новый институционализм» подразумевает, во-первых, что в прошлом существовал некий старый институционализм, и во-вторых, что современная версия чем-то отличается от него. Оба эти тезиса верны, и различия между старым и новым институционализмом являются ключевыми для понимания развития современной политической теории.

«Старый институционализм» характеризовал развитие политической на­уки, по крайней мере, до начала 50-х годов, и в определенном смысле он продолжает существовать в исследованиях отдельных специалистов и в наши дни. Некоторые ученые (Eckstein, Macridis, 1955), выступающие с позиций новых, более сложных подходов к изучению политики в целом, ассоциирую­щихся с «поведенческой революцией», выступали с нападками на старый институционализм, указывая на ряд присущих этому направлению недостат­ков. Эти выпады, вполне понятные в свое время, в некоторой степени обес­ценили работу таких крупных ученых, как Е. А. Фриман, Т. Коул, Гвендолен Картер и даже К. Фридрих. Их труды внесли весомый вклад в научную лите­ратуру тем, что позволили исследователям следующего поколения лучше по­нять динамику развития политических процессов и принятия политических решений. Действительно, потребность в более широком применении микро­анализа стала столь очевидной отчасти из-за того, что формальные институты уже были хорошо описаны¹.

¹ Т. Кун отмечал, что парадигмы меняются, в частности, для того чтобы компенсировать как сильные, так и слабые аспекты парадигм, существовавших ранее (Kuhn, 1970).

Старый институционализм, действительно, в значительной степени спо­собствовал более полному пониманию проблем управления. Присущее ему особое внимание к структурным деталям вело к своего рода возвращению академического стиля, особенно это относится к историческому институционализму (§ 2 пункт В наст. гл.). Описательный тип исследований подводил к выводу, что на первый взгляд незначительные детали могут оказывать сильное воздействие на реальное поведение институтов и индивидов. Такой подход отличался от расплывчатых характеристик правительства как «черно­го ящика» в системном анализе политики, столь популярном у представите­лей сравнительной политологии в период наивысшего подъема поведенчес­кой революции². В дальнейшем некоторых ученых, продолжавших работать, в традиции институционализма, можно было уподобить знаменитому персо­нажу Мольера, поскольку они «говорили теорией», не подозревая об этом. Такие специалисты, как Дж. Брайс, и даже В. Вильсон занимались обобщени­ями относительно политики, решительно отвергая любые явные претензии на теоретизирование (Вrусе, 1921; Wilson, 1906).

Новый институционализм отличается от своего идейного предшественника в нескольких отношениях, отражающих различные этапы его развития в по­литической науке после периода поведенческой революции. Прежде всего это движение характеризовалось пристальным вниманием к теории развития и использованию методов количественного анализа. Несмотря на то, что иссле­дования, проводимые с позиций нового институционализма, сосредоточива­лись скорее на структурах и организациях, чем на поведении отдельных лю­дей, теории и аналитическим методам в них придавалось не меньшее значе­ние, чем в поведенческой политологии. Если приверженцам старой версии институционализма было достаточно описывать институты, то представители нового его течения рассматривали их как «зависимые переменные величины» и — что еще важнее — объясняли другие связанные с институтами явления как «независимые переменные величины», определяющие политику и адми­нистративное поведение.

Следует отметить, что современный институциональный анализ изучает скорее реальное поведение, чем лишь формальные, структурные аспекты институтов. Влияет ли в действительности форма правления — парламентс­кая или президентская — на поведение акторов, или это только чисто фор­мальные различия, и на деле все правительства являются «разделенными»? (Pierce, 1991; Stepan, Skach, 1993; Fiorina, 1992; Jones, 1995). И наконец, более приближенные к нашему времени варианты институционального ана­лиза концентрируют внимание на результатах в виде тех или иных соци­альных программ или политических решений. Несмотря на то, что предста­вители старого институционализма следили за прохождением законопроекта в Конгрессе и использовали законодательный процесс в качестве показателя институциональной динамики, они не касались детально вопроса о том, что делало при этом правительство (Bailey, Samuel, 1952). В отличие от старого, новый институционализм размышляет о продвижении тематики государствен­ной политики в политическую науку, заостряя внимание на том, какими

² Период становления сравнительной политологии совпал с распространением систем­ного подхода, который, как полагали, носил достаточно общий характер, чтобы его можнобыло применить к изучению всех типов правительств (Easton, I965).

выгодами и какими обязательствами правительства в действительности наде­ляют своих граждан³.

Одним из достоинств нового институционализма является то, что благода­ря ему можно вести речь об институтах с более широких компаративистских позиций. В каждой стране среди политологов существует тенденция рассматри­вать политику своего государства как особый случай, а политику других стран как некий случай для сравнений. Так, например, в американской политологии ощущалось явное беспокойство по поводу воздействия «разделенного правительства» на политические решения (Fiorina, 1992; Jones, 1995). Британские политологи стали уделять больше внимания роли премьер-министра после ухода с политической арены Маргарет Тэтчер (Foley, 1993). Шведы осознали, что их политическая система, служившая моделью для других, стала меняться в самой своей основе (Lane, 1995).

Этот перечень можно продолжить, однако ни одна из такого рода нацио­нальных проблем не способствует развитию сравнительного анализа вне зави­симости от того, насколько интересными и важными они могут представ­ляться сами по себе. Вместе с тем такое положение дел можно объяснить с позиций «нового институционализма», если правильно и с умом применить его методологию. Он представляет исследователям возможность выяснить, имеет ли институциональная динамика разных режимов больше сходства между со­бой, чем может показаться из отдельных описаний, предпринятых учеными, ориентированными на исследование одной страны или даже региона. Приме­нение одного из перечисляемых ниже вариантов институционального анализа не гарантирует успеха такого сравнения, но вооружает ученого необходимым набором средств для его проведения.