Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика

уже успели развиться до степени радостной готовности пробовать и искать. Они были согласны.

Случилось это на тихой вечерней репетиции. Мы были одни. Все остальные люди были заняты в спектакле и находились в дру­гом крыле театра. Я вывел артистов из репетиционного зала и, не замечая вспыхнувшего в их глазах немого вопроса, пошел к слу­жебной лестнице. Там царила тишина и полутьма. Я перегнулся че­рез перила и наклонился над лестничным пролетом. Долго смотрел вниз, затем перевернулся и посмотрел вверх.

— Никого.

— Ну и что? — двойной вопрос был как-то подозрительно син­хронен.

— Прекрасная лестница, говорю: два этажа вниз и четыре вверх.

— Ну и что? — реприза их дуэта окрасилась беспокойством.

— Ничего. Целоваться можно. На лестнице.

— Вы с ума сошли. Кто-нибудь может пройти.

— Я сказал: никого... На спектакле все равно придется целоваться.

— Так то на спектакле. А тут — прямо на лестнице...

— Вы что, боитесь?

— Чего? — оба засмеялись.

— Ладно, не будем ходить вокруг да около. Я знаю, Алексей Ни­колаевич, как вы любите свою жену, знаю, что ожидаете сейчас ре­бенка, и поэтому другие женщины для вас как бы не существуют. Но вы не можете ведь не знать, что Наталья Михална...

— Я просила называть меня просто Наташа.

— ...что Наташа, сама, вероятно, того не желая, вскружила голо­вы чуть не всей мужской половине нашей труппы...

— Ого! Вы мне льстите.

— Перестаньте, Наталья Михална, Леша, повторяю, любит свою жену, но вы, к сожалению, тоже не воспринимаете Лешу в качестве мужчины.

— Зато я уважаю его как товарища.

Она вытащила из сумки, висевшей у нее на плече, пачку «Маль­боро» и щелкнула зажигалкой.

— Дорогой Михал Михалыч, роль сводни вам не идет.

— Хватит поясничать, Наташа. Вы оба прекрасно понимаете, о чем я говорю. Без минимальной хотя бы симпатии сцена у нас ни­когда не получится.

Оба вздохнули.

— Поэтому предлагаю провести опыт. Как будто нет ни жен, ни мужей, ни детей. Как будто вас только двое в кромешной пустоте лестничного мира. Как будто это лестница жизни. И на ней — вы. Проверим, что из этого может получиться, Ничего не предваряя,