Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика

любом уголке класса! Как он «скаредно» хранил новый ковер и не давал его, заставляя беречь старый! Как он страстно относился к любой мелочи, относящейся к его педагогическому дому!

А его педагогическая тактика? Я помню ряд его прекрасных пе­дагогических уловок, наивных и в то же время эффективных.

...Обсуждался какой-то отрывок, но какой-то очень слабенькой современной повести, которая и обсуждения-то не стоила. Но Ар­кадий Иосифович почему-то не стал ее громить: «Давайте обсуж­дать». Студенты начинают «мычать» что-то нечленораздельное. «Нет, вы обсуждайте. Обсуждайте, — говорит Мастер, — професси­онально обсуждайте, говорите профессиональным языком: смысл, содержание, про что это написано, сквозное действие, сверхзадача». Они стали обсуждать, и выяснилось, что высокие слова к этому пу­стому произведению просто неприменимы. И тогда он сделал, по­молчав, эффектную педагогическую концовку: «Больше таких от­рывков, о которых нельзя даже говорить профессиональным языком, не приносите!» Раздался вздох облегчения и смех.

Как-то после явно неудачной «икебаны», которая была сделана наспех, он вдруг попросил всех встать и помолчать: «Пусть наше вставание и паше молчание означает, что мы хороним халтуру, что халтура на нашем курсе никогда больше не поселится».

В один из дней урок шел как-то вяло, неинтересно, утомленно. Возникали в работе и обсуждении бесконечные паузы, вот возник­ла очередная пауза, кто-то пошел за каким-то реквизитом: то ли за стульями, то ли за графином для отрывка, уже не помню. И опять пауза... И вдруг в тягостной вязкой тишине звучит тихий голос Ар­кадия Иосифовича: «Ну, спели бы чего-нибудь, сплясали бы!» Причем, обратился он даже не к тем студентам, которые были на площадке, а к тем, кто рядом с ним сидел. Они опешили. «Серьез­но?» — «Да. Спойте чего-нибудь, спляшите». И кто-то встал и стал дурацки что-то петь, плясать, размахивать руками... Снова все опе­шили, потом захохотали, ободрились, а потом стало весело, стало легко, запахло какой-то радостью, искусством. Урок был спасен, урок пошел совсем по-другому. Все это такое беспомощное, такое трогательное и такое просящее «спойте что-нибудь, спляшите» я запомнил очень надолго, потому что душа А. И. Кацмапа в этот мо­мент жаждала радости, а педагогическая интуиция сумела эту ра­дость «спровоцировать»...

Вообще, душа его не подчинялась обыденности. Он часто гово­рил: «Как трудно душе вырваться из обыденности». И, надо ска­зать, обыденность никогда в 51-й надолго не поселялась. Было луч-