Диалоги с коллегами

нечика, или в упоении сбегает по откосу к воде. Как пи странно, для меня такие танцевальные движения и такие бытовые — одно и то же. Потому что и там и тут есть радость движения. И полноцен­ное ощущение физического бытия.

Ю.В. Я бы по-другому сказал. Понятие бытовых подробностей или хореографическое обобщение...

В.Ф. Это правильно, но я очень хорошо вижу, как под этим словом «обобщение» порой скрывается омертвление. Радость дви­жения убивается, а связь с природой, с космосом обрывается. Ино­гда на самых изысканных композициях 2-го акта «Лебединого озе­ра» становится очень скучно.

Ю.В. Здесь все очень просто. Есть балетный спектакль, а есть имитация того же «Лебединого озера». Такое случается и, к сожа­лению, довольно часто.

В.Ф. Когда мы репетировали «Записки сумасшедшего», был хо­реографический момент у Вилли Хааиасало — Поприщина. Мы тогда столкнулись с проблемой: это знак? Не знак? Вы спрашива­ли меня: какое задание? Я, возможно, вас не понял... Но в любом случае, мне кажется, движение должно быть живое, оно не должно отрываться от обстоятельств и от физического самочувствия...

Ю.В. Это высший пилотаж. Вилли потом сам признался: он по­нял, что ему надо теперь брать на уроках танца. То, что он должен был сделать, называется хореография. Там энергийно-знаковая сис­тема выражений. Поставленный хореографический текст может ра­ботать, а может не работать как знак...

В.Ф. Я не специалист в хореографическом искусстве, но я хоро­шо чувствую, мне кажется, когда в балете живое, а когда балетный артист неживой, — пусть он в знаковом материале, пусть он хоть Гамлета танцует. Кстати, когда-то был такой балет Червииского — «Гамлет». Гамлет там был философ. Разные «знаки» меня как зри­теля не волновали. И вот я думаю: ладно, пусть «знаки», но ведь мысли должны течь у Гамлета.

Ю.В. В балетном театре это проблема старая. Одни говорят, что хореография должна быть чистой, где движение говорит само за себя. Это правильно, но иногда это все равно, что сочинять стихи ради рифмы.

В.Ф. Согласен абсолютно.

Ю.В. Другие говорят, что само но себе движение не может ни о чем говорить, что оно может только передавать эмоциональное со­стояние. Боярчиков однажды в процессе работы над новым бале­том сказал: «Вначале должно быть слово». Думаю, слово выполня­ет важную посредническую функцию, а настоящее движение — это