Глава 22

 

Динна села в кровати, ее лицо было белее стен больничной палаты.

– Не может быть, ты меня обманываешь!

Марк пристально посмотрел на нее и чуть заметно раздвинул губы в улыбке, он был совершенно спокоен.

– Я тебя не обманываю. И боюсь, дорогая, что месяцев через шесть тебе будет очень трудно убедить кого-нибудь в своей правоте.

– Но этого не может быть!

Марк внимательно посмотрел на нее:

– Это почему же?

– Господи, да я слишком стара, чтобы забеременеть!

– Это в тридцать семь-то лет? Не говори ерунды! У тебя впереди, наверное, еще лет пятнадцать для этого.

– Но я слишком стара!

Голос Динны сорвался на визг. Она чуть не плакала: ну почему врачи, прежде чем извещать Марка, не рассказали о ее беременности ей самой, не дали ей время справиться с потрясением? Но во Франции так не принято, здесь пациент узнает обо всем последним. Динна легко могла себе представить, какой спектакль разыграл Марк – решительный мужчина, важная персона, конечно, его должны первым известить о состоянии мадам, он не хочет, чтобы его жена расстраивалась, она и так за последнее время пережила слишком много горя...

– Дорогая, не говори глупости.

Марк подошел к кровати, положил руку на голову Динны и нежно погладил ее по темным волосам.

– Вовсе ты не стара. Можно мне сесть?

Динна кивнула, и он присел на край кровати.

– Но срок... два месяца?

Динна посмотрела на Марка с отчаянием. Ей очень хотелось, чтобы ребенок был от Бена. Она впервые подумала об этом совсем недавно, перед тем как уснула. Ее как будто озарило, она мысленно спорила сама с собой и уже засыпала, когда все вдруг сложилось в единую картину: головокружение, тошнота, постоянная сонливость. Тогда Динна думала только о Бене, она не хотела, чтобы ребенок был от Марка. Но если срок ее беременности – два месяца, значит, она беременна от Марка.

– Наверное, это произошло в последнюю ночь перед моим отъездом. Прощальный привет, так сказать.

На глаза Динны навернулись слезы.

– Это не смешно.

У нее не было причин радоваться. Марк понимал ее гораздо лучше, чем она думала. Теперь же он знал и еще одну вещь: в ее жизни появился не просто другой мужчина, а человек, которого она полюбила. Но это не имело значения, она должна забыть его. На ближайшие несколько месяцев у нее появится важное дело. Она задолжала Марку сына.

– Я не понимаю...

– Дорогая, не будь такой наивной.

– Но я не беременела много лет, почему это произошло именно сейчас?

– Иногда так бывает. В любом случае теперь это уже не имеет значения. Судьба дала нам новый шанс, у нас снова может быть семья, ребенок...

– У меня уже был ребенок.

Динна сидела на кровати, скрестив ноги и ладонью стирая с лица слезы, и была похожа на обиженную маленькую девочку.

– Я не хочу больше иметь детей.

«Во всяком случае, от тебя». Теперь Динна тоже знала правду. Если бы она действительно любила Марка, она бы хотела иметь от него ребенка. А она не хотела. Она хотела ребенка от Бена.

Марк казался таким довольным, что Динне становилось неловко, и был таким терпеливым, что ей было больно на него смотреть.

– Это нормально, сначала все женщины чувствуют то же самое. Но когда ребенок родится... Помнишь Пилар?

Динна сверкнула глазами:

– Да, я помню Пилар. И остальных тоже. Марк, я уже через это прошла и больше не хочу. Зачем? Чтобы снова страдать и мучиться? Чтобы в следующие восемнадцать лет ты опять постоянно уезжал, оставляя меня одну? Как ты себе это представляешь, смогу я в моем возрасте растить ребенка одна? И этот ребенок тоже будет наполовину американцем, наполовину французом?

Ты хочешь, чтобы я прошла через все это снова? Снова состязалась с тобой за любовь и преданность нашего ребенка? Черт побери, Марк, я не буду этого делать!

– А я говорю, будешь!

Марк говорил тихо, но в его голосе слышалась железная решимость.

– Я не обязана! – Динна перешла на крик. – Мы не в средние века живем! Если я захочу, я могу сделать аборт!

– Нет, не можешь!

– Черта с два не могу!

– Динна, я не собираюсь обсуждать с тобой этот вопрос. Ты сейчас не в себе, ты расстроена.

Она легла, уткнулась лицом в подушку и расплакалась. Слово «расстроена» было еще очень слабым описанием того, что она сейчас чувствовала.

– Вот увидишь, когда ты привыкнешь к этой мысли, она будет тебя радовать.

– Ты хочешь сказать, что у меня нет выбора? – Динна посмотрела на него со злостью. – Интересно, что ты сделаешь, если я избавлюсь от ребенка? Разведешься со мной?

– Не говори ерунды.

– Тогда не запугивай меня.

– Я не запугиваю, я счастлив.

Марк улыбнулся и протянул руки, чтобы обнять Динну, но в его взгляде было что-то необычное, и она не потянулась ему навстречу, не поддержала его порыв.

– Динна, я люблю тебя, и я хочу этого ребенка. Это будет наш малыш, твой и мой.

Динна чуть было не поморщилась от этих слов и быстро закрыла глаза. Все это они уже проходили. Марк помолчал, затем подошел к Динне, обнял ее, погладил по голове и вышел из палаты. Динна проводила его печальным взглядом.

Оставшись в одиночестве, Динна заплакала. Она думала о том, что же ей делать дальше. Ее беременность все изменила. Ну почему она сама не догадалась раньше? Возможно, она бы поняла, в чем дело, но у нее не было месячных только один раз, и она решила, что задержка объясняется нервным напряжением: подготовка к открытию галереи, занятия любовью с Беном, потом трагедия с Пилар, поездка во Францию... Динна была уверена, что задержка у нее всего две недели. Но два месяца? Как такое могло быть? Выходит, все то время, что она провела с Беном, она уже была беременна от Марка! Оставить этого ребенка – значит зачеркнуть все, что было у нее с Беном, вырвать его из сердца. Ребенок как бы закреплял ее брак с Марком.

Почти всю ночь Динна пролежала в кровати без сна. Утром Марк оформил ее выписку из больницы. Они поехали прямо в Париж, к мадам Дюра, и на следующий день Марк вылетел в Афины.

– Меня не будет дней пять или шесть. За это время я закончу в Греции все дела. Уже через неделю, считая с сегодняшнего дня, мы вернемся домой.

– И как это будет? Я останусь там, а ты будешь разъезжать по свету?

– Нет. Я буду проводить дома так много времени, как смогу.

– Интересно, сколько это, пять дней в месяц или пять дней за весь год? – Динна отвернулась и стала смотреть в окно. У нее возникло ощущение, что она заново переживает семейную жизнь с Марком с самого начала. – Когда я буду с тобой видеться? Два раза в месяц за обедом, когда ты окажешься в городе и тебе не нужно будет обедать где-то в другом месте?

– Динна, я обещаю, что все будет по-другому.

– Но почему? Раньше у нас было именно так.

– Теперь все изменилось, я многое понял.

– Правда? И что же ты понял?

Динна с укором взглянула на мужа. Марк вел машину и смотрел на дорогу, но в его грустном голосе сквозила нежность.

– Я осознал, как коротка жизнь, как она быстротечна. Мы уже дважды ощутили это вместе с тобой, но те уроки я забыл. Теперь я получил еще одно напоминание и больше не забуду.

Динна молчала, опустив голову. Однако Марк знал, что его слова попали в цель.

– Неужели ты сможешь сделать аборт – после тех двух детей, после Пилар?

Динна вздрогнула: Марк прочитал ее мысли. Она не отвечала очень долго, потом сказала:

– Я не знаю.

– Зато я знаю. Если ты это сделаешь, то уничтожишь сама себя. – Тон, каким это было сказано, испугал Динну. Возможно, Марк действительно знает, о чем говорит. – Тебя убьет чувство вины, эмоциональная боль. Если ты сделаешь аборт, ты никогда больше не сможешь ни думать, ни жить, ни любить, ни даже рисовать. Это я тебе гарантирую. – Сама мысль об этом привела Динну в ужас. По всей вероятности, Марк прав. – Ты не можешь быть бездушной и хладнокровной, у тебя другой темперамент.

Динна вздохнула:

– Иными словами, у меня нет выбора.

Марк не ответил.

В тот вечер они легли спать в половине десятого, не сказав больше друг другу ни слова. Перед тем как уйти, Марк нежно поцеловал ее в лоб. Он ехал в аэропорт, и его ждало такси.

– Я буду звонить тебе каждый вечер.

Марк выглядел озабоченным, но в то же время он явно был доволен поворотом событий. В его взгляде больше не было той тревоги, которая пугала Динну, только грусть от потери Пилар.

– Обещаю, дорогая, каждый вечер, – повторил он, но Динна отвела взгляд.

– А она тебе позволит? – Марк попытался пропустить едкуюреплику мимо ушей, но это было трудно: Динна посмотрела ему в глаза. – Ты прекрасно слышал, что я сказала. Я догадываюсь, что она едет с тобой. Это так?

– Не говори ерунды, это чисто деловая поездка.

– А предыдущая не была деловой?

– Перестань, Динна, ты просто расстроена. Я не хочу ссориться с тобой перед отъездом.

– Почему? Боишься, что я потеряю ребенка?

У Динны мелькнула безумная мысль сказать Марку, что ребенок не от него. Но весь ужас заключался в том, что если срок беременности – два месяца, то ребенок его.

– Динна, я хочу, чтобы в мое отсутствие ты отдыхала. Марк посмотрел на нее с отеческой нежностью, послал ей воздушный поцелуй и тихо закрыл за собой дверь.

Некоторое время Динна лежала, прислушиваясь к звукам, доносившимся из других комнат дома свекрови. Пока еще никто не знал о ребенке, это была «их маленькая тайна», как выразился Марк.

Утром, когда Динна проснулась, в доме было тихо. Динна долго лежала, думая о своей жизни, спрашивая себя, как ей быть дальше. Пока Марк в Греции, она могла бы улететь в Сан-Франциско, сделать аборт и стать свободной, однако Динна интуитивно чувствовала, что Марк был прав, и если она сделает аборт, это погубит и ее, и Марка. В их жизни и так уже было слишком много потерь. А что, если Марк прав, что, если этот ребенок – действительно дар Божий? И что, если это ребенок Бена? Последний луч надежды вспыхнул в душе Динны и погас. Марк сказал, два месяца, и молодой застенчивый врач согласно кивнул. Ребенок не может быть от Бена.

Так что она будет целую неделю лежать в этом бежевом шелковом коконе, дожидаясь, чтобы Марк отвез ее домой и они снова начали заново ту же игру в счастливую семью.

Динне стало страшно от одной только мысли об этом. Внезапно у нее возникло острейшее желание сбежать. Она встала с кровати, подержалась за спинку, пока не прошло головокружение, и тихо оделась. Ей необходимо было выйти из дома, прогуляться и подумать.

Динна сворачивала в малознакомые улицы, открывала для себя скверы и парки, небольшие садики, иногда садилась отдохнуть на какую-нибудь скамейку, улыбалась прохожим – смешным старушкам в кривобоких шляпках, старикам, играющим в шахматы, резвящимся детям. Время от времени ей встречались женщины с колясками, все они были молоденькими, судя по виду, всем им было по двадцать с небольшим, а никаких не тридцать семь. Отдыхая, Динна внимательно наблюдала за ними. Врач велел ей не перенапрягаться, побольше гулять, но при этом обязательно делать остановки на отдых, регулярно питаться, вовремя ложиться спать, и тогда через несколько недель ее самочувствие улучшится. Динна уже чувствовала себя лучше. Гуляя по Парижу, она часто останавливалась и думала о Бене. Динна не звонила ему уже несколько дней.

Было за полдень, когда она поняла, что нельзя больше ждать, что ей нужно поговорить с Беном, и зашла на почту.

Служащая, услышав номер телефона, удивленно переспросила:

– Звоните в Америку?

Динна кивнула. Ожидание показалось ей нескончаемым, но на самом деле она услышала голос Бена меньше, чем через минуту. В Сан-Франциско было восемь часов утра.

– Ты спал?

Даже за шесть тысяч миль можно было почувствовать напряжение в голосе Динны.

– Почти. Я только что проснулся. Бен сел в кровати и улыбнулся.

– Когда ты возвращаешься домой?

Динна крепко зажмурилась, чтобы не расплакаться.

– Скоро. – «С Марком и его ребенком». К горлу подступили рыдания. – Я по тебе ужасно скучаю.

По ее лицу медленно покатились слезы.

– И все же не так, как я по тебе, любимая. – Бен помолчал, прислушиваясь. Он чувствовал, что Динна чего-то недоговаривает, но не понимал, чего именно. – Ты в порядке? – Он знал, что она еще долго будет скорбеть по Пилар, но ему показалось, что дело не только в этом. – Динна, не молчи. Ответь мне!

Динна молчала, не переставая плакать.

– Динна, любимая, ты где?

Бен напряженно прислушался, он был уверен, что она еще там. Наконец Динна хрипло пробормотала сквозь слезы:

– Я здесь.

– Ох, дорогая... – Бен нахмурился, потом улыбнулся и предложил: – Может быть, мне приехать? Что ты на это скажешь? Это возможно?

– Не думаю.

– А как насчет того, чтобы провести ближайшие выходные в Кармеле? Это будет День труда. Ты уже вернешься?

Динне казалось, что Кармел где-то в десятках световых лет от нее. Она хотела было сказать «нет», но помедлила с ответом. Ближайшие выходные в Кармеле... А почему, собственно, нет? Марк в это время еще должен быть в Греции. Если вылететь прямо завтра, то у них с Беном будет время до конца недели, а может быть, даже еще один день до возвращения Марка. Вместе... в Кармеле... А потом все будет кончено, как они и предвидели. Наступит конец лета. Динна быстро соображала.

– Я вернусь домой завтра.

– Правда? Ох, дорогая, как здорово... Во сколько?

Динна быстро подсчитала в уме.

– Около шести утра – по твоему времени.

Она выпрямилась и вдруг улыбнулась сквозь слезы.

– Ты не передумаешь? – спросил Бен.

– Нет, не передумаю. – Динна назвала номер рейса. – Ориентируйся на это время; если я на этот рейс не успею, я тебе позвоню. – Она рассмеялась в трубку, чувствуя, что слезы вот-вот брызнут снова. – Бен, я возвращаюсь домой!

Казалось, с тех пор, как она уехала, минула целая вечность. На самом же деле прошла всего неделя.

Динна уехала той же ночью, оставив свекрови записку, что ее вызвали в Сан-Франциско и она очень сожалеет, что пришлось уехать в спешке. Уходя из дома, Динна забрала с собой картину, на которой она была вместе с Пилар. Она не сомневалась, что свекровь поймет ее желание вернуть картину себе. Перед отъездом Динна наказала горничной, что, если позвонит Марк, она должна просто ответить, что ее нет. Больше ничего. Тогда у нее будет в запасе еще как минимум один день. Как бы Марк ни отнесся к ее отъезду, он все равно ничего не сможет сделать. Ему нужно закончить дела в Греции. Так что на неделю он будет вынужден оставить ее в покое, у него нет причин этого не делать. Конечно, он будет недоволен, что она самовольно улетела из Парижа домой, но не более того. Теперь она свободна. У нее есть целая неделя, сейчас Динна только об этом и думала.

За час до посадки Динна уже не могла оставаться на месте. Она сгорала от нетерпения, как девчонка. Даже короткие приступы тошноты не могли испортить ей настроение. Когда ее начинало тошнить, она просто закрывала глаза и думала о Бене, и тошнота проходила.

В Сан-Франциско Динна сошла с самолета одной из первых. Перед посадкой самолет некоторое время двигался сквозь облака словно наперегонки с солнцем. Наконец все вокруг окрасилось в розовые и золотые цвета, солнце встало. Утро было прекрасное, но даже оно не отвлекало Динну от мыслей о Бене. Самолет коснулся летного поля и наконец остановился, а Динна думала только о Бене. Она не могла дождаться, когда можно будет встать с места и идти к выходу. Думая о встрече с Беном, Динна не могла не улыбаться. Она была в белых брюках, белой шелковой блузке и черном бархатном пиджаке, накинутом на плечи. Лицо цвета слоновой кости и волосы цвета черного дерева дополняли картину в черно-белых тонах. Ее кожа стала гораздо бледнее, чем была перед отъездом, глаза красноречиво говорили о том, что она перенесла, и все же они светились радостью в предвкушении встречи.

И вот Динна увидела Бена. В этот ранний час он стоял в терминале один и ждал Динну у стойки таможни. Он улыбался, через руку была перекинута черная куртка. Динна миновала дверь, они бросились друг к другу, и Динна оказалась в объятиях Бена.

– Ох, Бен!..

В ее глазах смех перемешался со слезами. Бен крепко обнял ее. Прошла целая вечность, прежде чем он наконец смог ее отпустить.

– Динна, как я рад, что ты приехала! Я за тебя очень волновался.

– Я тоже рада.

Бен всмотрелся в ее глаза, не вполне понимая их выражение. Он отчетливо видел в ее взгляде боль, но было и еще что-то, чего он не мог расшифровать. Динна снова прижалась к нему и крепко обняла.

– Поехали домой?

Динна кивнула, в ее глазах снова заблестели слезы. Домой. На неделю.