Ростовщическое кредитование купечества.

Но больше всего необходим был кредит купцам, промыш­ленникам, торговым и оброчным крестьянам, поэтому все за­коны против ростовщиков были направлены фактически про­тив народа. Собственное состояние и "животы и промыслы", были недостаточны не только для начала дела, но и для уплаты налога. Купцам ссуды выдавали в последнюю очередь, хотя был создан специальный Медный банк для поддержки предприни­мателей. Деньги из этого банка расхищались придворной зна­тью, крупными землевладельцами, такими, как граф Шувалов. Иногда государственные ссуды вместо купцов отдавали на во­енные расходы. В России дореформенной поры (1861 г.) все банки были государственные, коммерцией они не занимались и при трудностях брали деньги у государства, а значит, у налого­плательщиков. Российские рантье, вкладывающие деньги в банк, жили на проценты на празднолежащие капиталы, то есть брали у того же государства, у предпринимателей через налоги, не давая им становиться на ноги. "Зло монополизации казен­ного кредита произошло не от доступности его заемщикам, а от его доступности вкладчикам, которые безо всякого труда могли не только жить на проценты, но и копить капиталы, получая проценты на проценты. Это сделало из казенных банков средо­точие самого тупого и скупого ростовщичества". Не имея воз­можности официально взять кредит, купцы давали взятки чиновникам и получали "неучтенные" суммы, за которые не всегда платили проценты.

Чаще государство раздавало ссуды промышленникам. При Петре было построено 200 промышленных предприятий, из них на казенные средства - 43 %, на частные - 57 %. Частным про­мышленникам давали льготы, денежные ссуды. Иногда казен­ные предприятия передавались безвозмездно частникам, да еще с приплатой. Государство кредитовало таких крупных за­водчиков, как А. Виниус, Марселис и др. Но чаще бедная казна вместо кредитов давала землю, ее недра, крепостную рабочую силу. Эти факторы, как не стоящие ничего предпринимателю, не работали на богатство, а просто эксплуатировались.

Чаще всего люди брали кредиты друг у друга, договариваясь об условиях и сами регулируя отношения. В селе Иваново в XVIII веке в долговом списке крестьянина И. Бабурина в 1780 году значилось 154 человека, в основном крестьян, и из соседних районов, у него кредитовались даже князья (Вязем­ский, Голицын, Шаховской). Интересен список кредиторов брянского купца Никулина, составленный в 50-х годах XVIII века. Суммы были невелики, но всего кредиторов было 43 человека, он кредитовался в Брянске, Курске, Орле, Карачеве, Трубчевске, Мценске, Стародубе, Козельске, Волхове, а также в некоторых уездах. О широте вексельного оборота и кредитных связей свидетельствует тот факт, что по векселям, опротестованным в Туле в 1764 - 65 гг., в качестве должников фигурировали десятки фамилий купцов. В 1770 году было опи­сано имущество московского купца Михаила Евреинова для покрытия его долгов в "кригс-комиссариате" (на 23 тыс. руб­лей) и в "штате-конторе" (на 15 тыс. рублей). Однако при этом оказалось, что самому Евреинову фабрикант Рюмин был дол­жен 27 тыс. рублей, граф Воронцов - 7300 рублей и барон Строганов - 2800 рублей.

В целом развивающаяся и приобретавшая некоторый им­пульс российская экономика в XVIII веке и складывающиеся первоначальные капиталистические отношения требовали ак­тивной кредитно-финансовой политики, но эта политика должна была поддерживать наиболее экономически активные, предприимчивые слои населения; она же была направлена на поддержку отмирающих, паразитических классов. Из-за этого высок был ростовщический процент, уродливы отношения кредиторов и должников, и, самое главное, эти отношения консервировали примитивную экономику, а не давали им­пульс ее развитию.