Историческое построение и изложение.

Результатом критики источников является установление достоверных исторических фактов. На этом критика источников заканчивается и дальнейшая работа над установленными фактами относится уже к последней части методологии истории, историческому построению и изложению.

Историческое построение начинается с систематизации установленных фактов. Факты должны быть размещены по теме исследования в хронологическом порядке. На этом и заканчивают свои исследования лица, выпускающие различные хроники, охватывающие или какую-либо страну или тему (например „Хроника революции 1905 г.“, „Хроника революции 1917 года“ и др.).

Однако, установленные факты еще не дают цельной картины исторического прошлого и сами по себе еще не объясняют исторического процесса в целом. Происходит это потому, что: 1) как бы полно ни были изложены и отражены исторические события в имеющихся в нашем распоряжении источниках, они все-таки не могут охватить всех явлений в прошлом и 2) исторические явления и действия общественных групп и отдельных лиц имеют свои скрытые причины, которые могут быть не указаны в источниках. Поэтому историку необходимо установить причинную связь между историческими фактами.

Установление причинной связи зависит, как мы неоднократно подчеркивали, от теории исторического знания, которой придерживается историк, от его политических взглядов, его добросовестности и талантливости. Например, холерные бунты в начале 90-х годов XIX века в России одни историки об‘ясняют только невежеством населения, другие — голодом, третьи — действиями злонамеренных лиц, четвертые и холерные бунты, и невежество, и голод объясняют экономическим положением крестьянства.

Но даже установления причинной связи между отдельными историческими фактами еще недостаточно. Правда, факты, приведенные в их взаимной связи, являются уже шагом вперед по сравнению с хронологическим изложением отдельных несвязанных между собою событий, о которых Болингброк в начале XVIII века говорил, что он бы „готов лучше смешивать Дария Кодомана с Дарием Гистаспом и провиниться в стольких хронологических ошибках, сколько когда-либо

 

делал еврейский хронолог, чем употребить полжизни на то, чтобы собрать весь ученый хлам, наполняющий голову знатока древности “.

Установление причин и взаимной связи исторических событий имеет своей целью открытие законов развития человеческого общества. Величайшую заслугу гегелевской системы Маркс и Энгельс видели именно в том, что „она впервые представила весь естественный, исторический и духовный мир в виде процесса, т.-е. исследовала его в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии и пыталась раскрыть взаимную внутреннюю связь этого движения и развития. Людям, стоящим на этой точке зрения, история человечества перестала казаться нелепой путаницей бессмысленных насилийъ которые в равной мере все осуждаются перед судейским креслом теперь лишь созревшего философского разума и которые лучше всего возможно скорее забыть. История людей явилась процессом развития самого человечества, и задача научной мысли свелась к тому, чтобы проследить последовательные ступени этого процесса среди всех его блужданий и доказать внутреннюю его закономерность среди всех кажущихся случайностей. Для нас здесь безразлично, разрешила ли система Гегеля все поставленные ею себе задачи; ее великая заслуга состояла в самой постановке этих задач. Разрешение их не может быть делом какого бы то ни было единичного ума“.

Методом установления законов исторического развития человеческого общества является диалектический материализм. Историк изучает различные явления общественной жизни в их возникновении развитии и отмирании, выясняет связь между отдельными явлениями, сравнивает их с аналогичными явлениями в других странах (обществах) и в другие эпохи. Только в результате такого всестороннего изучения конкретных исторических явлений и их конкретных причин могут быть установлены общие явления и причины, действующие не только в данной стране и данной общественной единице, но имеющие всеобщий характер при определенной экономической формации. Эти общие явления и дают историку возможность установить законы исторического развития, действительные не только для данной единицы человеческого общества, но для человеческого общества в целом. „Там, где прекращается спекуляция, т. е. у порога реальной жизни, начинается реальная положительная наука, изображение практической деятельности, практического процесса развития людей. Исчезают фразы о сознании, их место должно занять реальное знание. Когда начинают изображать действительность, теряет свою raison-dъétre самостоятельная философия. На ее месте может, в лучшем случае, стать суммирование наиболее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического развития людей. Но абстракции эти сами по себе, обособленные от реальной истории, не имеют никакой ценности. Они могут служить лишь для того, чтобы облегчить упорядочение исторического материала и наметить последовательность отдельных слоев его. Но, в отличие от философии, они отнюдь не дают какого-нибудь рецепта или схемы, согласно которым можно расположить исторические эпохи. Трудность, наоборот, начинается лишь там, где принимаются за рассмотрение и упорядочение материала, безразлично, какой-нибудь прошедшей эпохи или настоящего времени, когда принимаются за изображение действительности“.

Таким образом, только исходя от частного к общему, от конкретного к абстрактному, т.-е. применяя индукцию, историк устанавливает общие законы исторического развития человеческого общества. Дедукция же применяется историком только при выборе им темы исследования и при составлении рабочей гипотезы. Например, зная, что на Западе существовал феодализм, зная характерные черты феодализма, историк может задаться целью выяснить, существовал ли феодализм в Персии. Выбор этой темы влечет за собой соответствующий отбор источников и соответствующий подбор из источников исторических фактов. И обычно все историки при составлении рабочей гипотезы и пользуются дедуктивным методом, а не приступают к работе, не представляя себе, над чем они собираются работать и что они хотят установить.

Однако, при отборе источников и при подборе фактов в доказательство своей рабочей гипотезы историк не должен ни в какой мере игнорировать фактов, опровергающих его гипотезу или, как говорят, историк должен остерегаться подтасовки фактов. Если историк будет игнорировать факты, опровергающие его гипотезу, то он может доказать что угодно, но выяснить действительного процесса исторического развития он не в состоянии. Историк не должен забывать, что при многообразии явлений и событий всегда найдется то или другое событие, напоминающее то, что историк ищет, но совершенно не характеризирующее изучаемую историческую эпоху. На основании такого случайного исторического факта историк так же не должен сделать общих выводов, как, например, зоолог на основании рождения одного двухголового теленка еще не делает вывода, что телята рождаются всегда с двумя головами.

При установлении законов исторического развития человеческого общества историк должен иметь в виду, что каждый исторический период имеет свои собственные законы, и научное значение исторического исследования (как и экономического) „состоит в выяснении тех особых (исторических) законов, которые регулируют возникновение, существование развитие и смерть данного общественного организма и замену его другим, высшим организм о м“.

Поэтому историк не должен переносить присущей одной общественной формации внутренней закономерности на другую формацию, а путем изучения каждой конкретной формации установить присущую ей внутреннюю закономерность и путем сравнения развития различных формаций установить общие для всего человеческого общества явления и законы развития.

Последние в общих чертах уже установлены К. Марксом, который был не только гениальным экономистом и политиком, но и гениальным историком. „В общественном отправлении своей жизни люди вступают в определенные, от их воли независящие, отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений образует экономическую структуру общества, реальное основание, на котором возвышается правовая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает собой процесс жизни социальной, политической и духовной вообще. Не сознание людей определяет их бытие, но, напротив, общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества впадают в противоречия с существующими производственными отношениями, или, употребляя юридическое выражение, с имущественными отношениями, внутри которых они до сих пор действовали. Из форм развития производительных сил эти отношения становятся их оковами. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономического основания более или менее быстро преобразуется и вся громадная надстройка над намч. При рассмотрении таких революций следует всегда иметь в виду разницу между материальным переворотом в экономических условиях производства, который можно определить с естественно-научной точностью, и юридическими, политическими, религиозными, художественными или философскими, словом идеологическими, формами, в которых люди воспринимают в своем сознании этот конфликт и во имя которых они борются… Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые высшие производственные отношения никогда не появляются на свет раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне старого общества.

Поэтому, человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может решить, так как при ближайшем рассмотрении всегда окажется, что сама задача только тогда выдвигается, когда существуют уже материальные условия, необходимые для ее разрешения, или всегда они, по крайней мере, находятся в процессе возникновения. В общих чертах можно наметить, как прогрессивные эпохи экономического формирования общества: азиатский, античный, феодальный и современный буржуазный способы производства. Буржуазные производственные отношения составляют последнюю антагонистическую форму общественного процесса производства, антагонистическую не в смысле индивидуального антагонизма, но такого, который вырастает из условий общественной жизни индивидуумов. Но производительные силы, развивающиеся в лоне буржуазного общества, создают в то же время материальные условия, необходимые для разрешения этого антагонизма. Этой общественной формацией завершается, поэтому, прелюдия истории человеческого общества“.

Но достаточно было развития истории до степени науки, могущей устанавливать законы развития человеческого общества и доказавшей, что имманентные капиталистическому обществу законы развития приведут человечество к диктатуре пролетариата и через эту диктатуру к коммунизму, чтобы буржуазные историки стали отрицать возможность установления каких бы то ни было законов исторического развития и доказывать, что задача историка заключается не в выделении общих в истории нескольких стран, народов и т. п. общественных явлений (такое выделение могло бы все-таки привести к установлению страшных для буржуазии исторических законов), а изучение тех явлений и событий, которые совершились только в одном месте и нигде не повторялись. Но так как такое изучение истории ничего общего с наукой не имеет и не может иметь, то эти буржуазные историки согласны даже на то, чтобы историю не считали наукой. В одном они безусловно правы: тот ученый хлам, который, к сожалению, теперь наполняет не только их головы, как это было во времена Болингброка, но и их многочисленные научные журналы, труды университетов, монографии и учебники, действительно ни в коем случае нельзя признать наукой. В лучшем случае, при должной критической проверке из этого хлама кое-что можно использовать для науки, если он только дает новый фактический материал.

Сказанное здесь отнюдь не значит, что историк в каждой своей работе должен излагать „исторические законы“ или открывать таковые. История, как наука, разрабатывается усилиями всех историков, и каждый кирпич в этом здании полезен (если кирпич только не просто кучка грязи, как многие „исторические памфлеты“ буржуазных историков). Но мы вправе требовать от каждого историка, чтобы он темой своего исследования выбирал явления, имевшие общественное значение и оказавшие влияние хотя бы на развитие отдельного города, села, завода и т. п., явления, которые дали бы материал другим историкам в их исторических обобщениях. Мы также вправе требовать, чтобы историк рассматривал эти явления не как самодовлеющие, а в связи с другими общественными явлениями и в их развитии. Наконец, историк должен выяснить, по мере своих сил, причины и следствия изучаемых им общественных явлений. Кроме того, при выборе темы исследования историк-марксист не должен забывать о необходимости тесной связи между теорией и практикой, не должен забывать, что теоретическая работа должна дать ответы на те вопросы, которые ставятся практической работой.

Результаты, которых достиг историк свей исследовательской работой, излагаются в монографии, учебнике, тезисах и т. п. Что касается изложения, то оно зависит от умения историка излагать письменно или устно (стенографистке или на лекции) свои мысли. Само изложение может быть построено совершенно иначе, чем историк вел исследование. Например, в исследовании историк применял индуктивный метод, но в изложении историк может сперва выставлять общие положения и потом доказывать их рядом примеров (т.-е. переходить от общего к частному, от абстрактного к конкретному). „Исследование должно детально освоиться с материалом, проанализировать различные формы его развития, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того, как эта работа закончена, может быть надлежащим образов изложено действительное движение. Раз это удалось и жизнь материала получила свое идеальное отражение, то на первый взгляд может показаться, что перед нами априорная конструкция“.

Но с таким же успехом историк может излагать сперва конкретные факты и закончить рассмотрение их общими выводами.

Само изложение должно идти по определенному, заранее выработанному плану. При этом следует остерегаться введения в изложение мелочей и даже значительных фактов, если они не относятся к теме, хотя бы они и были весьма интересны. Тема работы и цель работы должны определить те факты, которые вводятся в изложение. Если же автор при исследовании данной темы встретился с фактами, имеющими историческое значение, но не имеющими отношения к теме, то им следует уделить другую тему.

При изложении автор не должен забывать, для какого круга читателей он пишет. Он должен писать так, чтобы его работа была понятна тем, кому она предназначается. В изданиях, предназначенных для широких масс рабочих и крестьян, следует излагать мысли просто, понятно, без иностранных слов, понятия которых можно передавать словами родного языка, избегать длинных фраз. Стиль статей Ленина, написанных для газет, может являться в этом отношении образцом и для историка.

Но всегда следует иметь в виду: чем живее, образнее, талантливее изложение, тем большему кругу читателей станут доступны и известны результаты исследования.

ЛИТЕРАТУРА указана в главе 1-ой.

Материал размещен 03.02.2006 г.

[1] „Современный материализм видит в истории процесс развития человечества, причем его задачей является открытие законов движения этого процесса“ (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Под ред. Д. Рязанова, изд. 2-е, Госуд. изд., Москва — Ленинград, 1929 г., стр. 19).

[2] „Из всей прежней философии самостоятельное значение сохраняет лишь наука о мышлении и его законах—формальная логика и диалектика, все же остальное входит в положительные науки о природе и истории“. (Ф. Энгельс Там же, стр. 19—20).

[3] Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах. Госуд. изд.. Москва—Ленинград, 1928 стр. 64.

[4] А. С. Лаппо-Данилевский. Методология истории. Выпуск 1. Изд. Академии Наук. Петроград 1923, стр. 6.

[5] В. И. Ленин. О пролетарской культуре. Собран, сочин., 3-е изд., т. XXV стр. 409–410.

[6] Я. С. Лаппо-Данилевский. Методология истории. Вып. 1, стр. 7.

[7] Э. Бернгейм. Введение в историческую науку. Изд. „Вестник Знания“, СПБ, 1908 г.

[8] W. Bauer. Einführung in das Studium der Geschichte. 2-te verbesserte Auflage; Tübingen, 1928.

[9] A. Feder. Lehrbuch der geschichtlichen Methode. 3-te umgearbeitete und verbes-serte Auflage, Regensburg, 1924.

J. G. Droysen, Grudriss der Historik. 3-te umgearbeitete Auflage. Leipzig, 1882 г.

G. Wolf. Einführung in das Studium der neueren Geschichte. 1910 г.

Ланглуа и Сеньобос. Введение в изучение истории Перевод А. Серебряковой. СПБ. 1899 г.

С. Жебелев. Древняя Греция.

R. Kötzschke, W. Bauer и др.

А. М. Большаков. Вспомогательные исторические дисциплины, Изд. 4-ое. 1924 г., стр. 121—122.

А. M. Большаков. Цит. соч., стр. 193.

Например W. Matzka („Die Chronologie in ihrem ganzem Umfange“, 1844 r.) установил для эры Джелалелдина 268-летний високосный цикл с 65 високосными годами. Однако, его вычисления не нашли всеобщего признания.

Таблица приводится мною по Гинцелю (F. Кю Ginzel. „Handbuch der mathe-matischen und technschen Chronologie” Band I, 1906 г., cтр. 302).

См. Ланглуа и Сеньобос Введение в изучение истории. Перевод А. Серебряковой. 1899 г., стр. 70.

Во избежание недоразумений обращаем внимание на то, что в данном случае идет речь об ошибках в тексте. Ошибки же в содержании выявляются при критике достоверности.

Ланглуа и Сеньобос. Введение-в изучение истории. Пер. А. Серебряковой, СПБ, 1899, стр. 99.

Термины „современные“, „исторические“ и „древние“ географические карты и планы употребляются нами в том условном смысле, который приведен в тексте.

Цитировано по Р. Ю. Виппер: „Общественные учения и исторические теории XVIII—XIX в.в.“, 2-е изд. „Основа“. 1925 г., стр. 3.

Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Под. ред. Д. Рязанова, 2-е изд. Госуд. изд., Москва-Ленинград, 1925 г., стр. 18. Разрядка моя. Г. С.

К. Маркс и Ф. Энгельс. О. Фейербахе. „Архив К. Маркса и Ф. Энгельса“ под. ред. Д. Рязанова, книга I, Гос. изд., Москва, 1924 г., стр. 217.

В. И. Ленин. Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов? „Собрание сочинений“, том 1, изд. 3-е, Гос. изд., Москва-Ленинград, 1928 г., стр. 83. Разрядка моя. Г. С.

К. Маркс К критике политической экономии (Предисловие) Госуд. изд., 1922 г., стр. 38–39.

К. Маркс. Капитал. Том I, (Предисловие ко второму изд.), Изд. 5-ое, Гос. изд., Москва-Ленинград, 1930 г. стр. XL.