Глава 22

 

– Мистер… Чавес, не так ли? – спросил Хэмильтон Кингсли, пожал Хэнку руку и пригласил его сесть.

– Да, senior. Я не был уверен, что вы помните меня.

– Не так много времени прошло с тех пор, как мы виделись.

Хэмильтон Кингсли уже не был тем самонадеянным владельцем ранчо, которого Хэнк видел в прошлый раз. Неуверенный голос, растерянный вид – все говорило о том, что похищение Саманты стало для Кингсли тяжелым испытанием. Хэнку пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить угрызения совести.

– Не ожидал увидеть вас опять, мистер Чавес, – сказал Кингсли, сухо улыбнувшись. – Когда мы с вами расстались в прошлый раз, вы были несколько расстроены.

– Пожалуй, разочарован, – корректно поправил его Хэнк.

– Надеюсь, у вас не осталось обиды на меня? – спросил Хэмильтон. – Трудно обвинить человека в том, что он не хочет расстаться со своей собственностью.

– Вы так привязаны к этой земле? – Хэнк нахмурился.

– Вовсе нет. Я по натуре бродяга. Жил и в Штатах, и в Европе. Я легко снимаюсь с места.

Хэнк удивился. В прошлый раз об этом не было разговора. Он сделал деловое предложение, и ему было сухо отказано. Кингсли только объяснил, что ранчо очень дорого ему. Но теперь он опровергает себя сам.

– Тогда отчего вы отказались продать мне вашу землю с существенной выгодой для себя? – жестко спросил Хэнк.

– Полагаю, что мы не втянемся в еще один спор? Я должен сказать, мистер Чавес, что не следует смешивать эмоции и бизнес. Я пригласил вас войти в мой дом и надеюсь, что мне не придется сожалеть об этом.

Хэнк постарался придать себе сокрушенный вид.

– Извините, senor, но я из тех людей, о которых вы, американцы, говорите, что они заколачивают гвозди, не примериваясь.

Кингсли рассмеялся.

– Вы просто дурачите меня. На лице у Хэнка появилась полуулыбка, полугримаса.

– Просто это очень важно для меня.

– Мне так и показалось.

– Все-таки вы сказали, что ранчо ничего не значит для вас, – напомнил Хэнк, – и я не…

– Постойте, – прервал его Кинсли. – Я вовсе не говорил так. Это место бесценно для меня, потому что предназначено для моей дочери. Я нигде не обосновывался надолго до тех пор, пока она не приехала ко мне. Это ее дом, я привез ее сюда. Она полюбила эту землю.

– Я не знал, что у вас есть дочь.

– Она была в отъезде, когда вы приходили. А теперь она… – Кингсли не стал продолжать, и наступило неловкое молчание. Хэнк понял, что Хэмильтон не смог себя заставить сказать, что случилось с дочерью.

– Вы так говорите, как будто она не всегда жила с вами, – сказал Хэнк, пытаясь поддержать разговор.

– Эллен, ее мать, увезла ее с собой, когда Саманта была еще крохой. Не стоит вдаваться в подробности. Я вновь увидел дочь, когда ей исполнилось девять лет. Я увез ее от родителей жены.

– А ее мать?

– Умерла вскоре после того, как оставила меня.

– Простите меня. Я знаю, что значит расти без матери. Мать умерла при моем рождении. Ее место заняла бабушка, но это вовсе не одно и то же.

– Надеюсь, что вам с бабушкой повезло больше, чем Саманте. Старуха была просто стервой. Хэнк засмеялся.

– Моя abuela была доброй женщиной, хотя немного вспыльчивой. Она умерла здесь, в этом доме.

– Боже! – Кингсли ужаснулся. – Вы не говорили, что ваша семья жила здесь.

– А вы не дали мне такой возможности. – напомнил Хэнк.

Кингсли выглядел растерянным.

– Теперь я понимаю, почему вы стремитесь купить эту землю. С другой стороны, вы знаете, почему я не хочу ее продавать.

Хэнк внутренне напрягся и спросил:

– Почему вы не спрашиваете, зачем я приехал сюда во второй раз?

Кингсли слабо улыбнулся – Догадываюсь, что это не визит вежливости.

– Скажу откровенно, что надеюсь извлечь выгоду из вашего затруднительного положения. – Хэнк решительно вернулся к предмету разговора. – Я слышал о ваших неприятностях, связанных с бандитами. Я знаю, что вы были единственным владельцем земли в здешних местах, которому причинили столько беспокойства.

– Нельзя назвать это беспокойством, мистер Чавес. – Голос у Кингсли поднялся. – Ублюдки похитили мою дочь.

Хэнк ухитрился изобразить на лице ужас.

– Dios! Я не знал этого, senor. Наверное, вы сходите с ума от тревоги.

– Не только от тревоги, но и от гнева тоже. Я никогда не думал о том, что могу убить человека, но теперь я мечтаю о смерти главаря бандитов Эль Карнисеро. Ему ничего не поможет, если он осмелится хотя бы пальцем коснуться моей маленькой девочки.

– Но как им удалось ее похитить? Думаю, она не выезжала без сопровождения?

– Конечно, но ей пришло в голову затеять скачки наперегонки, – сердито сказал Кингсли. – Она чертовски упряма. Зная об опасности, она все-таки вызвала на соревнование Рамона.

– Рамона?

– Рамона Бароха, нашего соседа и, возможно, моего будущего зятя, – объяснил Кингсли. – Они оторвались от сопровождения и их захватили.

– Никто не ранен? – спросил Хэнк напряженным голосом. Как, Рамон Бароха его будущий зять? Значит, Саманта лгала, когда назвала его другом детства. Что еще могла она утаить? Эти мысли вихрем пронеслись у него в голове.

– Рамон ранен, но сейчас выздоравливает. Бедный мальчик так казнится, считая во всем виноватым себя.

– Конечно, если позволил похитить ее, – сказал Хэнк. – Он не ребенок и должен чувствовать ответственность.

Кингсли нахмурился.

– Но вы не знаете моей дочери. Она упряма и безрассудна, поэтому я не виню Рамона.

– Извините меня, senor Кингсли, – быстро ответил Хэнк. – Я не вправе судить. Могу представить, какие муки вы перенесли, и молю Бога, чтобы бандиты не причинили вреда вашей дочери. Думаю, что они хотят только выкупа.

– Они хотят не денег, а совсем другого, – резко сказал Кингсли. – Они добиваются того, чтобы я покинул Мексику. Вы можете этому поверить?

– Я слышал раньше о таких вещах, – уклончиво произнес Хэнк. – Может быть, вы чем-то раздразнили бандитов?

– Я никогда не встречался с ними.

– Тогда почему?

– Говорят, что они ненавидят gringos, но тысячи из нас живут в Мексике. Какой смысл выгонять меня одного, если только они не хотят захватить мою землю? Это место рядом с границей, оно идеально подошло бы им.

– Возможно, – согласился Хэнк. – Что вы собираетесь делать?

– Уехать. Сегодня же, в крайнем случае, завтра. Еще немного, и вы бы меня не застали, мистер Чавес.

– А покупателя вы еще не нашли? – встревоженно спросил Хэнк.

– Покупателя? Нет, я…

– Тогда, может быть, вы примете мое предложение?

– Вы меня не поняли. Я не продаю землю.

– Но вы уезжаете.

– Да, и не вернусь, пока не освободят мою дочь. Я уже говорил, что это ее дом, и я не собираюсь его продавать.

Хэнк закипел, у него едва хватило сил, чтобы казаться спокойным. Как мог он совершить такую ошибку? Несмотря ни на что, Кингсли собирается вернуться.

– Не понимаю вас, senor. Вы говорите, что любите дочь, а сами оставляете ее в лапах бандитов. Когда они поймут, что вы обманули их, они могут убить вашу дочь.

– Как только дочь приедет ко мне, с Эль Карнисеро будет покончено. Я найму людей, которые откроют охоту на него.

– Ваша дочь настолько юна, что вы собираетесь много лет жить здесь с ней вместе? – резко спросил Хэнк.

– Нет, она достаточно взрослая, но при чем здесь…

– Извините, я совсем забыл о том, что вы говорили о вашем соседе как о будущем зяте, – быстро продолжал Хэнк. – Вы убеждены, что она останется на этой земле, но ваша дочь может выйти замуж и уехать к мужу.

. – Замужество дочери ничего не изменит, – с ноткой раздражения сказал Кингсли. – Земля станет ее собственностью, как только она выйдет замуж. Это будет свадебный подарок. Я давно так решил. Где бы она ни жила, здесь всегда будет ее дом, в который она может приехать, когда захочет.

– А вы будете ее здесь ждать? – сухо спросил Хэнк.

– Нет. Я говорил, что у меня есть земля за границей, в Техасе. Я перееду туда. Поэтому мне хотелось бы видеть зятем Рамона Бароха. Два поместья будут объединены, а я буду недалеко от них, меньше, чем в неделе езды.

Чуть помолчав, Кингсли изменил тему.

– Извините, мистер Чавес, я понимаю, что земля много значит для вас, но как получилось, что она перестала быть собственностью вашей семьи?

– Вряд ли вас заинтересует эта история, – спокойно ответил Хэнк. – Как вы думаете, когда ваша дочь станет владелицей ранчо, я смогу вернуться к разговору о продаже земли?

– Это будет делом ее и мужа, мистер Чавес. Но я сомневаюсь, дочь слишком любит свой дом.

– А вдруг я начну ухаживать за вашей дочерью и женюсь на ней?

Кингсли не заметил сарказма в голосе Хэнка и засмеялся, думая, что этой фразой Хэнк вежливо признает свое поражение.

– Мне не хотелось бы, чтобы желание жениться строилось на столь меркантильном интересе. Но если вы отдадите ей свое сердце, а она примет его, что ж, в этом случае земля будет премией.

Прощаясь с Кингсли, Хэнк старался быть спокойным. Но оставшись один, он дал волю своему раздражению. Если бы он знал все это раньше! Он мог жениться на Саманте и получить столь желанную землю и приданое. Не заплатив ни гроша! Если бы тогда он сумел завоевать Саманту! Если бы она не любила другого! Если бы она знала все об Эдриене!

Да, теперь он может признаться себе, что несмотря ни на что, хочет обладать ею. Но он будет бороться с искушением до самого конца своего предприятия. Он сделает все, чтобы Кингсли продал ему землю. Он сделает все… Господи, что он теперь может сделать!