Глава 41.
Америка никогда бы не подумал, что не сможет вырваться из чьих-то рук! Он не припомнил того, чтобы находился в столь унизительном и смущающем положении.
- Твою мать! Куда ты меня несешь, мустанг, бл..дь?! – Джонс вышел из себя и живей забился, но врагу было как-то фиолетово. – Немедленно поставь меня!
- Раком? – усмехнулся Темный. – Сейчас, подожди, только найду уединенное местечко: не прилюдно же… - затем остановился и задумался. – Или прилюдно?
- Что?!! Совсем с ума сошел, извращенец?! – Америка чуть не одичал от изумления, страха и волненья одновременно. – У нас война! Война!!!
То в жар, то в холод его бросало. Он не поверил ему: наверняка очередная дурацкая шутка! Но жопа чувствовала… в общем, она была другого мнения.
- Артуру война как-то не мешала лезть под меня и раздвигать ноги, - издевался Иван и больно шлепнул Альфреда по заднице, чувствительной на неприятности.
Америку передернуло так, словно током ударило. Лицо запылало от гнева и смущения одновременно.
- Я не такой, как вы! Не смей! Отпусти, негодяй!!! А-а-а! – Ал готов был забиться в истерике и даже заплакать от обиды, как ребенок.
Как бы там ни было, он, конечно, любил этого русского мерзавца, но «поматросить и снова бросить» - разбивало сердце жизнерадостного американского парня.
- А как же награда за победу в сражении? – Иван указал на один из брошенных неработающих танков. – О! Там будет теплее, чем на морозе.
- Нет, не делай этого! – Джонс вдруг осознал всю серьезность его намерений. – Прошу! Очень-очень прошу!
- Я тебя тоже просил кое-что по-хорошему, но в ответ только упрямое: «Нет»!
Америка хотел еще что-то сказать, но Россия резко запрыгнул на танк, отчего слова застряли в горле – уж больно сильно ударил под дых плечом. Иван открыл люк:
- Заодно и поговорим наедине…
- Нет, - с хрипотой возразил Ал.
Все же кричать на морозе: волей – неволей охрипнешь. А еще он вдруг испугался: находиться в тесном темном месте с Брагинским – то еще испытание!
Иван попытался впихнуть сопротивляющегося парня в танк. Выглядело так, словно человек взял в руки кота и хочет окунуть того в тазик с водой: котяра отчаянно кричит и цепляется лапами за края, но никак не лезет внутрь, несмотря на то, что человек явно мощнее.
Ивану надоело с ним возиться: выпрямился и с силой ударил Альфреда ногой так, что тот все же провалился и исчез в машине.
- Беспощадный костолом, хамло недоразвитое! Ну, держись, отомщу так, что век не забудешь! – разразился Джонс, распластавшись, но вдруг что-то нащупал под рукой. – Ой, что это у тебя тут? Печеньки?!
Удивленье и внезапная радость отвлекли американца от гнева, да и голод мгновенно дал о себе знать. Хрум-хрум-хрум!
- Это не печенье, а замерзшие пряники, - Брагинский вдруг вспомнил, что было в пайке.
Затем тоже спустился и проверил: работают ли лампочки? О, свет есть, значит, люк можно закрыть, чтобы не дуло. Америка сидел на пульте управления рядом с «прицелом командира» и с удовольствием поедал твердые, но сладкие пряники. После нескольких бесхлебных дней они ему казались самой прекрасной и желанной едой на свете.
Россия даже опешил, глядя на проголодавшегося парня. Да и только сейчас заметил, что Ал чуть похудел. Америка съел все, даже крошек не оставил!
Ваня вдруг возненавидел войну еще сильнее. Даже голодный враг вызывал у него жалость.
- Вкусно… – Альфред даже заулыбался.
Россия вдруг достал обрезок трубы (он себе такой же новый сделал, раз старый задарил Италии).
- А-а! Убери! – испугался Ал и сильнее вжался в панель управления..
- У меня там... неприкосновенный запас… - чуть смутился Ваня и просунул пальцы в нижнюю часть трубы.
Вытащил скомканную бумагу.
- А? – Джонс теперь с интересом наблюдал за ним.
- Дай руку, - сказал Иван.
Американец послушно подставил ладонь, и из трубы выкатились сладкие шарики. Японские лакомства!
- Кику меня как-то угощал (правда, они были с лезвием внутри, чтобы убить меня), но я все же попросил рецепт, - Россия ответил на его немой вопрос. – Теперь сам готовлю. Не бойся, они без яда и лезвий. Ешь.
- О-о-о, я так рад! – Альфреда долго уговаривать не нужно: тут же отправил вкусняшки в рот. – Спасибо, хоть ты и гад… ням-ням…
Радостный и благодарный парень теперь как-то не возбуждал на насилие. Не стоит на изнасилование и все тут!
- Альфред, - Россия тоже присел на пульт управления напротив американца и сложил руки на груди.
- А? – тот уже доел и был весь во внимании.
- Иди домой, пока я ничего плохого с тобой не сделал…
Иван даже невольно вспомнил песенку из одного советского мультфильма:
«Принцесса была прекрасная,
Погода была ужасная,
Днем, во втором часу,
Заблудилась принцесса в лесу.
Смотрит – полянка прекрасная,
На полянке – землянка ужасная.
А в землянке людоед:
- Заходи-ка на обед!
Он хватает нож, дело ясное,
Вдруг увидел, какая… прекрасная!
Людоеду сразу стало худо.
- Уходи, - говорит, - отсюда!
- Аппетит, - говорит, - ужасный.
- Слишком вид, - говорит, - прекрасный!»
Как теперь он понимал того людоеда из сказки.
Но Америка показал ему язык, совсем как противный ребенок:
- Пойду, но со мной еще Китай. Жди меня с Востока, мерзавец! – пригрозил он.
Нет, «принцесса» оказалась ужасная…
Сейчас Ивану хотелось перемирия, как никогда, но чем больше он этого желал, тем сильнее терзала грусть, а Тьма подступала к самому сердцу, пронзая своим ядовитым кинжалом, да безжалостно ворочала лезвием.
- Тогда, может мне убить тебя здесь и сейчас? – Россия вдруг оказался прямо перед Америкой.
- Нечестно! Сейчас на твоей стороне темные силы, - ответил Ал, глядя тому в лицо. – Давай биться на равных! Я тоже стану… - парень коснулся его груди. - …Таким же…
Россия вдруг испугался за него, за его душу.
- Не повторяй моих ошибок, придурок! Это не детские игрушки! – осерчал Иван и крепко схватил противника за плечи.
Смерть Гилберта снова встала перед глазами русского: не хотелось бы повторить подобный конец.
- Я не ребенок! Почему ты так говоришь?! – рассердился Америка, но не вырывался: куда он денется из этих рук, да и из самого танка?
- Если и ты исчезнешь, то… - Иван вдруг загрустил. - …Даже не знаю, - он вдруг взял его за руку. – Хочешь, исчезнем вместе?
У Альфреда даже голова кругом пошла, а колени задрожали.
- Ты серьезно? Ты готов умереть со мной, но лишь бы не быть вместе? Чем я тебе не угодил? Скажи, почему ты такой? Почему бы тебе не дать мне возможность? Давай, хотя бы попробуем пожить вместе? – Ал мягко коснулся ладонью его лица. – Ты можешь лишь говорить, что мы поубиваем друг друга, но вдруг все будет наоборот? Россия, чего ты боишься? Ты ведь чего-то боишься? Да? Обмана и предательства? Того, что я, как ты говоришь, «Запад»?
Брагинский чуть опешил от множества вопросов.
- Понимаешь, я приму любовь только «здоровую», - все же ответил он, чем обескуражил американца и тот опустил руку.
- «Здоровую»? А это какую? Ты имеешь в виду мужчина и женщина? – недоумевал тот и нахмурился. – Тебя смущает мой пол?!
«Ответить ему «Да!», что ль?» - промелькнула мысль у Ивана, но не стал обманывать: лишь вздохнул.
- Нет – твоя одержимость, - ответил он.
- А это плохо?
- Смертельно.
- Для тебя?
- Для нас…
Странное чувство невесомости настигло Россию, а сердце похолодело. Это произошло так внезапно, что Брагинский испугался: показалось, что растворится в воздухе, как прусс. Всему виной Тьма. Тут же захотелось тепла…
- Зачем ты привел меня сюда? – спросил Альфред.
Его смущало то, что нет пути к отступлению. Но вопрос тут же забылся: Иван подался вперед и поймал его губы в свои.
Америка мысленно взорвался на мелкие кусочки: он уже ничего не понимал! То Россия просит отстать, то теперь сам себе противоречит.
Джонс задрожал в руках Брагинского. Как давно он не целовал его: теперь – как в первый раз! Америка тут же обвил неприятеля за шею руками и прижался. Он уже потерял голову: страсть вспыхнула, как сверхзвезда в далеком космосе – ярко и сокрушительно!
Альфред задыхался от волненья, но все равно живо отвечал на поцелуй. Иван же ледяными руками залез под одежду парня, поглаживая по спине и пояснице. Его жар приятно обжигал ладони.
- Ах… ах… - послышалось тяжелое дыхание Америки, когда Россия отстранился от его губ и уже ласкал шею.
Джонс запрокинул голову: каждое прикосновение мягких и влажных губ к коже разносилось волной по всему телу, чем сильнее заводился мотор в груди, а в паху стягивало от болезненного, но приятного жжения. Он только сейчас заметил, что полностью лежит на пульте управления под этим мужланом.
- С-сука… ах… ты только попользуешься и бросишь меня снова… - все же огорчился Ал.
- Могу отпустить прямо сейчас, - ответил Брагинский, но, как назло, нарочно переместил ладонь вверх и коснулся большим пальцем соска, отчего тот сразу же затвердел.
У Америки даже волосы дыбом встали на теле.
- Скотина, тогда не трогай меня так… ах… - Ал попытался отступить.
Мысль о том, что Россия его трахнет сейчас, после слитого боя: задевала гордыню и злила.
- «Так» это как? – передразнил его Иван и резким движением задрал верх одежды, чтобы попробовать языком его грудь и живот.
Свободная рука же легла между ног, чуть сжимая выступающий бугор.
- Ах-ах… - Америка задышал еще чаще и впился ногтями в широкие плечи мучителя.
Ал чуть привстал, оторвав лопатки с поверхности, и с ужасом обнаружил себя с раздвинутыми ногами. Лицо вновь заиграло яркими красками.
- А-а! Это насилие! – испугался он, но тут же был уложен на обе лопатки: Брагинский надавил на его плечо одной рукой, другой – схватил под коленкой и притянул парня к своим чреслам.
Альфред промежностью ощутил твердость его «намерений».
- Нет-нет! Отпусти! – засуетился Джонс, но Россия лишь коварно усмехнулся и навалился сверху, придерживая сопротивляющегося парня за руки чуть выше локтей.
Альфред хотел вырваться из этих тисков, но сила на стороне Ивана. Только попыхтел и устал.
- Ты надругаешься надо мной? – Америка давил на жалость и на совесть одновременно.
- Да, - Темный Брагинский уже не собирался отступать.
Он не раз предупреждал его о «болезненном» исходе, но Ал не слушал его. Теперь пусть терпит… э-э… анальную кару.
Америка вдруг оскорбился и рассердился:
- Придурок! Сейчас же убери руки! Я тебе не шлюха, как Артур!
- Артур – это хитровыеб..нная шлюха, нам с тобой до него еще расти и расти, - Иван спокойно ответил на его грозный выпад, снова вернувшись к его шее.
- Скажи, ты его любишь? – вдруг спокойно спросил Америка.
Он уже много раз задавал ему этот вопрос, но каждый раз ждал вразумительного ответа. Брагинский даже чуть привстал, чтобы заглянуть в лицо парня. Он почему-то всегда удивлялся этому вопросу так, словно его первый раз задают.
- Если ты так не любишь «Запад», то почему каждый раз доверяешь Англии и попадаешь из-за этого впросак? – продолжил Америка. – Ты не умеешь обходить его ловушки. Ты их все собираешь… Знаешь, я порой тоже ненавижу весь этот Старый Свет, особенно Керкленда. Как говорится: он выработал самый строгий в мире кодекс безнравственности.
- Я знаю, малыш… - Россия вдруг коснулся его лба рукой и пригладил золотистые волосы, затем поцеловал в лицо.
- Отпусти меня, - молил его Ал и сделал самые милые щенячьи глазки, какие только мог изобразить. Для этого он приложил весь свой опыт.
- Отпущу чуть позже, считай, что ты мой пленник, - так же нежно и непринужденно ответил ему Брагинский, продолжив ласкать желанное тело руками.
- Сукин сын!!! – Джонс понял, что план «красивые глазки» провален. – Я ненавижу тебя! Не прощу! Ответишь сполна!
- Я знал, что ты разозлишься, - усмехнулся мучитель, уже стягивая с пленника штаны вместе с трусами.
- А-а-а! Похотливый мерзавец! Заклинаю: тебя совесть замучает! – проклинал тот.
- А это уже моя забота: как-нибудь договорюсь… - Иван бесцеремонно спустил и свои брюки, пугая несчастного скорой близостью.
- П-погоди! Я не хочу жестко… - Альфред вдруг испугался «анальной» боли. – Ты раздерешь меня такой х..евиной да еще и без смазки!
- А ты что хотел? Думал, что сможешь ворваться в мой дом и уйти безнаказанным? – Темный заговорил в Брагинском, а глаза недобро засияли.
Мысли о том, что топчут его землю, а потом предъявляют какие-то права и условия, пробудили в нем безжалостного зверя. Тень тут же появилась на его лице.
- Как же ты быстро договорился со своей совестью, - изумился Ал.
Он так и не понял, что разозлило Брагинского.
- Тогда… - Россия резким движением стянул Альфреда с пульта вниз, поставив на колени, а рукой крепко схватил за волосы. – Тогда соси, если не хочешь, чтобы я захреначил всухую…
Альфред зашипел от боли, а еще был невероятно поражен резкой перемене настроения русского. Та самая сторона Брагинского, которую так боятся прибалты и прочие страны бывшего СССР. Остальные видели его таким реже, так как с ним не жили. Да и при посторонних он как-то сдерживался, правда, не всегда удачно, но все же.
Разгневанный, безжалостный, упрямый… опасный!
«А ведь всунет!» - Альфред конечно мог показать свою гордыню и не взять в рот, но… но задницу все-таки жаль…
Он держался за ноги Ивана и только сейчас обратил внимание, как сильно дрожали руки, да и все тело. Ал удивился: ведь он бы не сказал, что очень напуган, тогда почему трепет одолевает? Да так, что зуб на зуб не попадал.
- Вздумаешь укусить – укушу и тебя туда же да посильнее, - предупредил его Брагинский.
Альфред только открыл рот, чтобы сказать пару ласковых в ответ, как тут же был заткнут разгоряченным членом. Джонс даже поперхнулся и зажмурился: не был готов к такому дерзкому появлению этой штуковины во рту. Руками он крепче сжал бедра насильника, а Иван, в свою очередь, больнее потянул парня за волосы, взяв под контроль движения.
Затем в ритм подключились и бедра: Иван входил в него глубже и чаще.
- М-м… ф-ф… - Джонсу было тяжело дышать, а слезы поневоле полились из глаз.
Такой грубости и принуждения он не ожидал. Это так унижало его достоинство. Хотелось вырваться, но рука крепко вцепилась в волосы. Хотелось выкрикнуть: «Хватит, достаточно!» Но не мог.
Тогда он застучал ему по ногам и недовольно замычал.
«Скотина бездушная! Он получит еще за это! Также поставлю и оттрахаю по самые гланды!» - злился Америка и оттолкнулся из последних сил. Волосы проскользнули между пальцами Ивана и Джонс освободился, но зато сильно приложился затылком об пульт управления.
- Бл..дь! С-сука… кхе-кхе… - откашливался Америка и потер ушибленный затылок. – Потом не жди от меня пощады, ублюдок!
Россия лишь бесцеремонно схватил несчастного за горло и поднял в воздух. Альфреду показалось, что еще чуть-чуть и шея того: хрусть и все! Зажмурился, но затем почувствовал удар лицом об этот же злосчастный пульт.
- Арх! – Альфред попытался привстать на руках, но его снова поймали за волосы, крепко удерживая в позе раком. – Тварь эдакая!
- Если снова нападешь на меня: нагну еще раз, но уже трубой, - пригрозил Брагинский и приставил своё живое «орудие наказания» между ягодиц парня.
Альфред весь напрягся, как пружина. Нет, он понимал, что если расслабиться, то болезненный исход будет не таким острым, но он не мог. Просто не получалось!
Брагинский прочувствовал его настроение по напряжению тела, да и припал тот лицом вниз и притих, а ногтями уже вырывал кнопки на пульте. Иван навалился, а Альфред задрожал сильнее.
«Ублюдок… сейчас он разорвет мой зад! Я не готов! Не готов!!!» - Джонс не на шутку испугался, да так сильно, что вдруг отчаянно закричал, хотя Иван больше не двигался.
Альфред устыдился и снова замолк, дрожа всем телом. Брагинский, к удивленью, вдруг отпустил волосы парня, склонился над ним сильнее, а руками обнял. Нежно…
- Не бойся, ты чего? – в тихом голосе Ивана послышались нотки изумления. – В первый раз мой, что ли?
Он говорил у самого уха, а затем поцеловал в шею. Америка как-то разом ослаб и прикрыл глаза одной рукой.
- Не резко… прошу тебя… - голос Альфреда почти пропал, так как противный ком подступил к горлу. – А лучше отпусти… не делай этого…
Иван ничего не сказал, лишь неторопливо расцеловывал его шею, затем плечи и спину. Эта ласка помаленьку успокаивала подневольника: дыхание выравнивалось, тело расслаблялось. Ал заметил, как изменилось настроение России: гнев сменился на спокойствие, что успокаивало и самого Америку.
Альфред ощутил, как член осторожно проникал в него: то останавливался, то снова проскальзывал. Парень положил обе руки перед собой и прислушивался к своему телу. Чувство стеснения и натяжения присутствовало, но мышцы расслаблялись и растягивались, пропуская твердую плоть.
- Ах-ах… - дыхание Альфреда снова учащалось, а в паху загорелся огонь: его собственный член поднимался и твердел, выделяя капельки смазки.
Парень даже забыл, что совсем недавно хотел заплакать от обиды и унижения. Его рот был чуть приоткрыт в изумлении, а глаза широко открыты: он боялся пошевелиться, чтобы не отпугнуть разгорающуюся страсть. Ему даже захотелось более грубого толчка в себя, но тешить самолюбие противника подобной просьбой не хотел.
Рука Брагинского обхватила член Джонса и движением вниз обнажила чувствительную головку.
Альфред чуть не задохнулся от неожиданности.
- Тебе нравится, не так ли? – Россия еще и издевался.
Америка оскорбился и не ответил. Правда, сглотнул… в предвкушении. Тогда Иван пару раз двинул бедрами вперед-назад, отчего член Альфреда в руке затвердел сильнее.
- Обманщик, тебе нравится, когда тебя трахают, - Брагинский нарочно сказал это в ухо томным голосом, чтобы завести любовника. – Мне продолжить сильнее, да?
Его ладонь скользнула вверх, накрывая головку, а затем обратно вниз, к основанию члена. Америка лишь прикусил нижнюю губу, а ногти снова прошлись по кнопкам на пульте.
- Чего замолчал? Ах, ну да! Злишься, не так ли? – Россия сильнее снова придавил его свободной рукой. – Тогда я тоже позлюсь…
Теперь он нещадно врывался в Альфреда, мстя за то, что тот ворвался в его жизнь, разрушил его дом… разбил сердце. Да-да! Это не Иван разбил ему сердце, все как раз наоборот. Это у России каждый раз кровоточат раны на груди, когда: сыплются несправедливые обвинения, не прощают, если извиняешься, бьют, когда хочется обнять; и когда хочется побыть одному – суетятся, не отпускают.
Америка не умеет читать мысли, но отчетливо почувствовал его ярость.
«Сука! Непредсказуемый… - Альфред уже надеялся, что тот остепенился, но не тут-то было. – Опять себе что-то надумал!»
- Ах-ах! Придурок, не так грубо! Больно же! – злился и Джонс.
Он попытался привстать, но тут же бесцеремонно был припечатан обратно. И на этот раз Темный Брагинский схватил его за шею, а следом его рука переместилась к горлу.
«Задушит же!» - испугался Ал, а в глазах даже потемнело.
Но недостаток воздуха делал свое дело: все тело стало покалывать, и появилось чувство невесомости. Словно разом захмелел от крепкого напитка. Зато вожделение обострилось: чужая ладонь на чреслах стала еще более желанной.
- Ах… Ах! – Альфред уже сам двинул бедрами вперед, чтобы скользнуть членом в руке Ивана.
«Что за безумие такое? Чем сильнее он сжимает мое горло и плоть – тем ярче страсть! Задыхаюсь, но пусть держит меня… - Джонс уже захрипел. – Черт возьми! А если взаправду удушит?!»
Америка не на шутку перепугался, стал отбиваться, выгибаться, но все тщетно. Кроме того, каждое движение истощало силы. Воздуха страшно не хватало. Парень уже не знал, где лево и право, где верх и низ – все как-то перемешалось в голове.
Ему даже показалось, что были секунды беспамятства, но знал, что отчаянно вырывался из рук. Каждый взмах, каждый рывок – выброс адреналина, но желание только росло. Одержимость захватила сильнее – бился в руках, пытался кричать и стонать так, как никогда.
Это тянулось до тех пор, пока семя не вырвалось наружу, окропляя белым руку мучителя, а также пол и переднюю стенку пульта управления. Кровь закипела от блаженной хмели.
Этот греховный яд – чтобы заполучить его, нужно поставить на кон всю свою жизнь и кануть в Лету. И миллионы миллионов уже прыгнули в горячий котел для самоубийц, и этот поток не иссякает, напротив, набирает силу. И все ради мнимой свободы, сладкой, манящей, лживой… неправедной, меняющей сознание и саму суть человека. Свобода, которая пленяет не есть свобода, но есть коварная ловушка для заблудших, пусть и уверенных в своей правоте.
Перед глазами Альфреда мелькнул странный образ: увидел себя, но каким-то иным – Темным. Видение длилось мгновенье – Россия убрал руку с горла пленника и виденье тут же растворилось. Америка жадно задышал, но пытался еще сохранить сей облик: мысленно дорисовывал недостающие черты.
- А-а… с-с… - зашипел он, когда Брагинский вышел из него, измазывая промежность истекающим семенем.
Америка только сейчас услышал, как Иван тоже жадно втягивает воздух. Ал его сначала не слышал из-за своего громкого дыханья. Теперь же с замиранием сердца, прислушивался к своему противнику.
Россия уткнулся лбом Джонсу между лопаток и переводил дух.
«Ну, вот… - думал русский. – Я снова… Снова совершил ошибку! Я надругался над побежденным в бою врагом. Это так низко. Альфред. Он так дрожит, но это уже не трепет страсти. Растет его злость и обида…»
Иван приподнял голову и провел ладонью от шеи до поясницы. Но это вовсе не утешительная ласка – Ваня хотел лишь угадать настроение Альфреда.
- Убери руки… - вдруг потребовал тот, и Брагинский невольно отстранился. Натянул штаны.
Да, страсть растворилась, а гнев и обида вернулись.
«Поимел, как грязную шлюху!» – кипятился Альфред, да так, что нашел в себе силы выпрямиться и на трясущихся ногах развернуться.
И что было сил, врезал по лицу кулаком. Говорить ничего не стал, ничего внятного и человеческого он в эту минуту все равно не скажет. Только звериная ярость.
Россия чуть отступил и покосился на парня. В принципе, он ожидал пощечины, плевка в лицо, но и удар тоже ничего – не удивил, в общем.
Поймал взгляд бешеных глаз.
- Зачем ты сделал это, ублюдок?! – потребовал ответа Джонс, разведя руками, заодно показывая себя изнасилованного. – Ты сам сказал, что лучше умрешь, чем будешь со мной, тогда: нахрена? Унизить? Растоптать?
- Наказать, - не растерялся русский, но на деле ему становилось тошнотворно от сделанного.
Пусть Америка сам сюда пришел. Пусть наворотил непростительных дел. Но…
Америка – есть Америка. Не нужно было опускаться до его уровня.
- Теперь ты доволен? – нашелся и Ал, ярость вдруг уступила место горькой обиде.
Удушливый ком застрял в горле, а слезы поневоле полились градом.
- Нет, - недолго думая, ответил Иван, но сердечная прохлада позволяла ему ответить следующее. – Собирайся, уходи и не возвращайся. Если хочешь выставить меня виноватым, дерзай. Но не забывай, что ты сам пришел сюда, - в груди стало еще ледянее. – А придешь еще раз, можешь и умереть.
Темный Брагинский заморозил Альфреда взглядом и сковал словами. Ал так и замер с открытыми в изумлении ртом и глазами. Казалось, что даже слезы застыли.
Россия устремился к выходу:
- Разговор закончен, правда, если захочешь примирения – приходи, - бросил он и ушел.
Америка еще немного простоял в ступоре. Он пребывал в неком «безмыслии». Затем согнул руки в локтях и посмотрел на ладони. Закрыл ими лицо и упал на колени, поджав ноги под себя.
Он хотел развязать горячие «разборки»: завалить русского неудобными вопросами, выставить себя жертвой, ударить еще раз, даже развязать драку и накричать. Отомстить за унижение! Но получилось резкое и холодное: «Заткнись и пошел на фиг».
«Хочешь, чтобы я так просто отстал от тебя? – вновь злился он. – Нет, нет и еще раз нет! Я доведу тебя до исступления! Ты хочешь примирения? Хренушки! Не получишь никогда! Клянусь, достану, где бы ты ни прятался. Захочешь покоя: сдавайся и будь моим, тогда я прощу тебя, и наступит для тебя долгожданный мир. Даже если я буду проигрывать раз за разом, то я вновь и вновь буду собирать силы и средства для очередного удара! Ха-ха!»
Америка уже рассмеялся вслух, но так отчаянно. Нездорово.
«Так и есть! Как я сразу не догадался чем тебя пытать? Вечная война – вот твоя мука! – продолжил размышлять он. – Мы будем биться столетиями, если будешь сопротивляться. Я буду травить тебя, стрелять в тебя, ломать тебя. Я буду совершать набег за набегом, совсем как в той части истории, в которой я, к сожалению, не успел принять должного участия. Я буду твоим проклятым врагом, Золотой Ордой, пруссом, ненавистной страной. Если захочешь что-то построить – я разнесу. Захочешь с кем-то дружить, пострадает и друг твой. Да-да! Я буду бить по твоим друзьям до тех пор, пока ты сам не захочешь с ними расстаться, чтобы я их не трогал. Или пока они сами не разбегутся. Я буду приходить и уходить, разрезая тебя по кускам…
Ты понял меня, Рашка?! Ты просто не представляешь, что тебя ждет. Я буду медленно и верно истощать твои силы. Я стану твоим худшим кошмаром! Я ввергну тебя в каменный век. Я буду пить твою кровь. Клянусь! Ты не раз проклянешь меня и себя! Клянусь!»
***
- Просыпайтесь, невестушка! – в темницу Беларуси ворвалась толпа девиц.
Они явно что-то хотели, судя по тому, как маниакально горели их глаза.
- Что вам нужно? – огрызнулась Наталья и вдруг среди них разглядела Тайвань.
- Простите, но господин Яо приказал привести Вас в порядок перед церемонией, - ответила та и взмахнула рукой, рассекая воздух.
Девушки схватили невесту за руки, за ноги и потащили к выходу.
- А-а-а! Не хочу! Отпустите! Не хочу замуж! Никогда не хотела! – Беларусь уже сама не поняла, где солгала. – А-а-а!
Хорошо, что Россия этого не видел, а иначе бы еще сказал: «Ну-ну…» и помог… азиатским девушкам.
Ее несли через бесконечные коридоры, затем через двор в другое здание и снова лабиринты коридоров. Затем отворилась комната: в ней было влажно и душно. Посреди комнаты ванная, полная воды с пеной.
- Мочите ее! – приказала Тайвань.
- Есть! – девы насильно стянули с Натальи всю одежду и погрузили в ванную, да так, что из воды торчали одни руки да ноги.
- Сучки драные! Утопите же! – вынырнула Беларусь, отплевываясь и брызгаясь водой.
- Шампунь! – Тайвань впопыхах вылила чуть ли не полфлакона на голову невесты.
Затем запустила руки в ее волосы и быстро-быстро вспенила. Наталья зажмурилась, так как все полилось на лицо и грозилось попасть в глаза. Хотелось протереть их руками, но девушки крепко ее держали, а одна из них, даже к ней в ванну залезла – села на колени, не позволяя брыкаться и облегчая умывание.
- Невеста должна быть чистой и излучать цветочный аромат, а не выглядеть как драная кошка, и вонять кровью, потом и порохом, - приговаривала Тайвань, затем включила душ и под мощной струей воды смыла шампунь с волос.
Беларусь же почувствовала себя мокрой кошкой. Перестала сопротивляться – терпела.
- Эй! Где вы все? Скоро церемония! – в ванной вдруг появился Гонконг.
Наталья тут же нырнула по самую шею, скрывая под пеной все свои женские прелести. Парень же опешил, увидев мокрых да в пене девиц. С одной стороны он наслаждался столь чудной для мужских глаз картиной, но с другой стороны – жопой почувствовал, что теперь нужно делать ноги и как можно быстрее, судя по нависшей тишине и суровыми взглядами.
- Закрой дверь!!! – хором взбесились девушки и мигом закидали бедолагу ванными принадлежностями.
Парень вылетел из комнаты, даже не успев извиниться. Вернее, ему даже не дали на это времени – женский ответ молниеносен и эмоционален.
Когда незваный гость исчез, Тайвань подбежала к двери и закрыла на замок. Пока она бегала, ее подчиненные уже взяли по мочалке и быстренько потерли ими смирившуюся Беларусь. На это потребовалось около четверти минуты. Наталья и опомниться не успела, как ее уже вытащили из воды и вытирали полотенцем. Если честно, то это было самое скоротечное купание в ее сознательной жизни. Если бы не Гонконг, то оно было бы еще более стремительным. Она не успевала за множеством рук…
Ее обернули в полотенце и вновь понесли в следующую комнату. Кто-то из девушек взял еще несколько полотенец для тех, кто тоже промок в этой нелегкой борьбе.
В другом помещении было довольно просторно и пахло косметикой. Наталью кинули в крутящееся кресло и опять пленили руки и ноги: подпиливали ногти, сломанные во время боя, красили лаком.
- Почему красным? Я не хочу! – возмутилась Бела, с ужасом глядя на то, как ее ногти покрывают ярко алым цветом. – Давайте поскромнее!
- Красный цвет символизирует любовь, – пояснила Тайвань, которая занималась ее волосами.
- Какая к черту любовь?!
- В любом случае – свадебное платье традиционно красное, и лак подобран к нему, - ответила та, указывая на манекен с шелковым нарядом, расшитый в дикие, но красивые китайские узоры.
Беларусь чуть в обморок не упала. Для нее идеальное свадебное убранство – это белоснежное платье с полупрозрачной фатой. Знак чистоты и невинности!
Затем она увидела еще несколько нарядов.
- А те зачем?
- Во время церемонии невеста несколько раз переодевается. Но ты не переживай! Мы свистнем, когда нужно будет переодеться в тот или иной наряд, - утешала ее Тайвань и похлопала по плечу.
Но Наталью не беспокоили наряды. Она тысячу раз представляла себе, как должна происходить ее свадьба, а тут мало того, что не за любимого выдают, так еще все совсем не так, как ей хотелось бы. Чужие традиции, иные взгляды…
Она загоревала…
***
- Рад служить под командованьем братского народа! – поприветствовал Украину молодой и высокий мужчина, отдавая ей честь.
- Вольно, - сказала она и оглядела полковника.
У того была загипсована рука, на правом глазе бинтовая повязка.
- Простите за непотребный вид! – тут же извинился он и очаровательно улыбнулся ей. – Мы все потрепанны, но готовы снова воевать!
Девушка даже смутилась.
- Мы должны прорваться в Пекин и вытащить Беларусь из азиатских рук, - она вкратце изложила предстоящие планы.
- Тогда нам нужно создать диверсионную группу, пока остальная часть будет сражаться, - предложил полковник.
- Хорошо, тогда прорываемся к границе, а диверсионная группа у меня уже есть, - она покосилась на Италию и Англию.
- Нам бы подкрепление не помешало бы, - проворчал Керкленд, трезво оценивая положение дел. – Россия совсем забросил свой Восточный фронт.
- Эй! Здесь я командую! – обиделась Украина и надулась, как мышь на крупу.
Кроме того, она была безумно счастлива – в ее руках русские солдаты. Последний раз бок о бок они сражались вместе во время Второй Мировой.
- Но у нас уже есть подкрепление! – воскликнул военный.
- Что? Иван спешит к нам?! – изумилась девушка, невольно пугая Англию.
Того трясло от мысли, что снова встретит Россию. Боялся, что чувства возьмут вверх, и он не сможет сказать ничего внятного – просто бросится в объятья, несмотря на возможный протест Брагинского.
- Не совсем, - полковник здоровой рукой вытащил телефон, набрал номер и протянул сотовый девушке.
- Алло? – на том конце послышался голос Лауринайтиса.
- Лит?! – изумилась Украина.
- Здравствуй! – обрадовался тот. – Я спешу на выручку к Беларуси!
- Что на западном фронте творится?
Италия и Англия прислушались к разговору.
- Все прекрасно – Россия победил! Освободил Питер и теперь выдворяет остатки американских войск с Эстонии и Латвии, хотя те тоже молодцы. Когда надо, могут постоять за себя, оборону держали крепко, - продолжил Торис. – Так что, идите смело в бой: будет двойное подкрепление – сначала я, потом сам Россия!
- Про меня, типа, не забывайте тоже! – возмутился и поляк, суя морду в трубку. – Я тут и со своей армией, вообще-то. Дадим жару!
У Украины камень с души упал. А как неописуемо был рад Керкленд.
«А-ха-ха-ха! Мы не подохнем! - думал он. – Китай, будь ты трижды Темным! С такой сумасшедшей толпой тебе не справиться, пусть тебя и миллиард! Одна польская гламурная армия перекрасит тебя с черного в розовый. Одним своим видом нах…»
Тут он подумал о побежденном Альфреде.
«Так тебе и надо, паршивец, - конечно, он совершенно забыл о том, кто Америку надоумил воевать с Россией. – К войне с Брагинским нужно готовиться годами, а не с бухты-барахты…»
***
Одеянье Китая переливалось на свету шелковым блеском. Красное, но с золотистыми длинными рукавами. Он стоял и ждал, когда отворят двустворчатые двери, и он сможет увидеть свою избранницу.
Свадьба проходила в богатейшем дворце. В зале стоял огромный стол с самой изысканной едой, которую только можно было себе вообразить! Все-таки, когда говорят о китайских традициях, нельзя не упомянуть и про кухню: огромное разнообразие деликатесов и горячих блюд из птицы, змей, грибов под устричным соусом, а также кушанья из акульих плавников, с мясом и яйцами морских черепах и… бегемот с хрустящей корочкой под соевым соусом, натертый различными пряностями!
В общем, как говорит сам Яо: «Несъедобно только солнце». Но главное на празднике – это многоярусный огромный торт. Он больше походил на лестницу, традиционно она символизирует путь наверх, который должны преодолевать молодожены в течение своей жизни в браке.
И вот, наконец-то двери отворились, и в зал вошли сначала наряженная Тайвань с девушками, а за ними красный свадебный палантин, а уже из него на пол ступила обворожительная невеста. Яркий наряд и макияж ничуть не портил бледнолицую красавицу, напротив, придал ей новый образ, показал ее красоту под другим углом.
Беларусь ошарашено уставилась на богатый и многолюдный зал. К своему удивленью, она не почувствовала ярости или отчаянья. Любопытство и интерес к новым традициям – вот что она сейчас ощущала. Все вокруг пестрило красками и огнями, возможно, она бы с удовольствием посетила свадебную церемонию, но… не на своей же шкуре ее испытывать!
Тут ее взгляд зацепился на женихе: подтянутый, весь в шелках, с довольной, почти коварной улыбкой на лице. А глаза горели в восхищении, глядя на суженую.
Сердце Натальи вдруг вздрогнуло и застучало сильнее. Лицо же окрасилось под цвет платья.
Она тут же отвела взгляд.
«Да что это со мной?! – растерялась она, унимая свое беспокойство. – Этот предатель не достоин моего трепета!»
- Вживую ты прекраснее, чем в мечтах, - Китай уже оказался прямо перед ней, чем застал деву врасплох.
Наталья резко отступила, но Тайвань каким-то чудом уже была позади нее и перекрыла путь к бегству. Бела почувствовала ее спиной.
Яо поклонился и взял невесту за руку (пусть последнее не совсем традиционно, но иначе она убежит). Наталья чуть в обморок не грохнулась от странных ощущений – она затрепетала, как осиновый листочек.
«Меня заколдовали! Не иначе?!» - голова пошла кругом.
Если раньше она не видела рядом с собой никого кроме Ивана, то теперь, глядя на Китай – ей стало как-то представляться. Она с изумлением уставилась на Яо, если забыть на миг, что он враг и негодяй, то сейчас даже показался красивым и мужественным.
А свадьба с Иваном – несбыточная мечта всей ее жизни. Подобие утопии, иллюзии… невыполнимое желание…
«Ты моя сестра, - Наталья вспоминала слова своего брата, пока Яо вел ее по красной ковровой дорожке. – Я не могу жениться на сестре, прости…»
Россия говорил это много-много раз, но его слова вдруг обрели смысл только теперь.
«Если Ванька никогда на мне не женится, или хуже того, женится, но не на мне, то, что же делать? – в эту минуту она не видела вокруг себя ничего из-за слез застилавших ресницы.
Азия – удивительное место! Стоит побывать здесь, как тут же меняется мировоззрение, может не на все сразу, но хотя бы на что-то одно – это точно. Кто-то говорит, что там, прямо с Неба сыплются ответы на самые важные вопросы в жизни.
Сейчас же на Беларусь обрушилось Небо целиком. По крайней мере, оно так ощущалось.
«Быть с братом – грех! – кричало Небо. – Ты гордая птица, но пленила себя непотребными надеждами. Твоя гордыня не позволяет увидеть мир целиком: считаешь, что у тебя только один выход, в то время, как есть сотни дверей. И за каждой дверью стоит тот, кто готов отдать жизнь ради твоей улыбки… Ты всегда успеешь уйти, если разочаруешься в выборе, но не бери то, что нельзя по божьему закону».
Церемония шла полным ходом, но она не слышала речей: они эхом отражались в ее голове и булькали, словно вода в аквариуме. Ей хотелось убежать и заплакать. Убежать куда-нибудь в горы, поближе к Небу. Поговорить с Ним! И поплакаться о грешных надеждах и желаниях.
Китай же все время искоса поглядывал за своей невестой. Он был готов к любому ее рывку и попытку к бегству. Но странное и непривычное спокойствие девушки приводило его в замешательство. Она стояла с закрытыми глазами, роняя редкие слезинки, и никуда не порывалась. Напротив, сильнее сжала руку жениха и дрожала.
«Она прекрасна даже тогда, когда грустит», - умилился Темный Китай и погладил ее руку большим пальцем руки.
Беларусь заметила непрошеную ласку и… испугалась. Просто по-девичьи испугалась близости с мужчиной. В то же время, это не было противно, напротив, сердце вздрогнуло и застучало сильнее. Но встревоженного вида не показала.
И вот церемония подходила к своему неминуемому завершению, как вдруг прогремел оглушительный взрыв, а из свода зала посыпались цемент, пыль и обломки, образуя дыру.
Китай поднял голову, но на него обрушилась, нет, не плита – Украина!
- Не уважительно жениться на моей сестре не пригласив меня! – злилась она, пригвоздив Яо к полу.
Из дыры в своде висел трос.
Беларусь с изумлением смотрела на разворачивающийся скандал. Пока она находилась в замешательстве, ее кто-то подхватил на руки.
- Простите, дамы и господа, но это миссия «Похищение невесты»! Ха-ха! – Керкленд взвалил Наташку на свое плечо и подергал за трос. – Италия! Тяни!
Украина отпрянула от Яо и одним прыжком обняла Артура, чтобы тоже подняться наверх, но тем самым придавливая того грудью.
«Слева – задница, справа – сиськи, - про себя негодовал Англия. – Ох, уж эти женщины…»
К его счастью Беларусь вела себя спокойно – ее сейчас больше волновало свое собственное меняющееся мировоззрение и печаль. Даже если ее и спасут, она уже не станет прежней – это уже наверняка. Ее заветная мечта – желанна, но уже вызывала отвращение из-за своей греховности.
Да и когда она пересмотрела свои взгляды на мужчин, Керкленд перестал ее раздражать. Пусть он и мерзавец, но пришел сюда спасти ее по своей воле.
Китай лежал на полу и смотрел на похитителей с его невестой, поднимающихся на тросе.
- Не так быстро… - Темный Яо достал пистолет и выстрелил.
Трос оборвался, и вся эта веселая компания снова оказалась на полу.
- Так уж и быть, будете гостями, - злорадно улыбнулся Темный.