Глава 35.
Америка в мгновение ока оказался на земле латышской, чем все же ослабил оборону в Санкт-Петербурге.
- Латвия!!! – он судорожно искал мальчика, пока последнего не нашел Россия. – Я уже здесь! Иди ко мне!
- И я здесь… - вдруг прозвучал спокойный, но чуть язвительный голос Брагинского.
У Альфреда аж дыхание перехватило от неожиданной, но все же неминуемой встречи. Америка и Россия стояли на изрядном отдалении друг от друга. На секунду даже показалось, словно между ними образовалась глубокая пропасть, а они стоят по разные стороны от нее – ничто их не объединит больше.
Вдруг на горизонте показались Латвия и Эстония: они знали, что здесь Америка – тот назначил им встречу, чтобы переговорить, но прибалты резко остановились, когда и Ивана заметили.
«Неизбежна битва двух титанов на моей малой земле!» - перепугался латыш.
Америка и Россия сначала лишь неподвижно смотрели друг на друга, а те могли только догадываться, о чем думали противники. Джонсу достаточно было лишь одного взгляда на врага, чтобы понять – тот серьезен и беспринципен. Воздух потяжелел и накалился, не хватало только искры для разжигания огня полномасштабной мировой войны.
Альфред и Иван как-то разом перевели свое вниманье на прибалтов. Те же чуть дух не испустили, когда хищные взгляды коснулись их.
- Так, зайцы, - первым обратился к ним Темный Брагинский. – Чью сторону примите?
- Можно мы посовещаемся?! Мы быстро!!! – взмолились те.
Россия и Америка переглянулись.
- Хорошо, - теперь ответил и Джонс. – Мы подождем.
Америка даже не шутил – был серьезен как никогда, чем сильнее встревожил прибалтов.
Эд и Райвис отошли и уединились.
- Послушай, самое верное и безопасное решение: объединиться с Россией, - убеждал его эстонец.
- С ума сошел?! Потом нам свободы не видать, как своих ушей! – противился Латвия. – Даже если Россия победит Америку, то он нас больше не отпустит. Нам снова придется служить ему и его непонятному новому правительству. И что нам ожидать от нового хозяина России? Сто пудов – даже сам Иван этого не знает, а мы лишь станем очередными республиками Российской Империи. Ты этого хочешь? Если мы поддержим Америку и поможем ему победить, то хотя бы сохраним свою государственность. Россия же у нас устроит переворот! Все наши труды пойдут псу под хвост!
- Я понимаю твои страхи, я понимаю все это, но… - Эстонца затрясло. – А что если Америка не справится? Что тогда нас ждет? Он-то свалит к себе на материк, а нас оставит один на один с мстительным и злющим Темным Брагинским! И что тогда? Предателей он не жалует – наваляет по самое «не хочу».
- Ты недооцениваешь Америку: если мы перейдем на его сторону, то у нас есть малюсенькая, но все же надежда на независимость. А с Россией нам ее не видать ни в каком виде! – Райвис начинал злиться. – Именно поэтому я и не пойду с ним. Если вдруг Америка проиграет, тогда и я сдамся. Но если ты хочешь, то иди с Иваном, чем сразу же обречешь себя в его рабство. Я же еще повоюю за свою свободу!
Эдуард удивился: ведь совсем недавно мальчик хотел наложить на себя руки, а тут вдруг сражаться собрался.
«Может, как раз мысли о порабощении заставляли наложить на себя руки?» - задумался Эд.
- Значит, ты за Америку? – переспросил он.
- Да, - кивнул тот. – Это мое окончательное решение.
- Правда? Тогда… - Эстонец вдруг с болью улыбнулся и посмотрел в сторону. – Прости, тогда нам не по пути…
- Что?! – изумился латыш. – Ты хочешь сдаться России? На тебя это не похоже…
- У меня другие взгляды на победу, - вдруг смутился Эдуард.
- Какие? Расскажи…
- Раз мое участие в войне неизбежно, то взамен на союз, попрошу Брагинского отпустить меня, как только все закончится, - честно признался тот.
Райвис стоял так, словно не понял смысла сказанного, но затем вдруг рассмеялся.
- Просто попросить?! – не унимался латыш. – А вдруг он не отпустит тебя? Обманет! Это же Россия!
- По крайней мере, это моя надежда. Да и не верю я в победу Америки… Можешь смеяться, но я считаю, что моя надежда как-то жизнеспособней твоей.
Райвис вдруг замолчал и задумался.
***
Пока прибалты совещались, Россия обратился к Америке:
- Они, видимо, надолго.
- Ничего, подождем, - отозвался Ал.
- Так и будем стоять, и пялиться друг на друга?
- Но это же круто! – развеселился Джонс, но тут же успокоился и продолжил выдавливать пафос.
- Но нас сейчас все равно никто не видит…
- Хм… - задумался американец. – Тоже, правда. Но главное выдержка!
- А если они до вечера думать будут? У меня не так много запасов пафоса, как у тебя.
- И что ты предлагаешь?
- У меня есть домино, - как бы невзначай предложил Иван.
- Боже, а говорят, что я непосредственен! – поразился Альфред, затем почесал затылок и согласился.
Когда Россия приблизился к нему, американец снова взволновался – изучал его и радовался тому, что они сейчас наедине. Даже уловил себя на мысли, что хочет ненароком коснуться его руки во время игры. А, если честно, то хотелось бросить доминошки и обнять этого русого негодяя. Нет, не помириться, но обнять, хотя бы на минуту! Прижаться к его телу, ощутить его дыхание – даже голова кругом пошла, стоило Америке представить всю эту близость.
- Я уже давно не играл в домино, - Ал заговорил, чтобы совсем не впасть в грезы.
«А то сначала захотелось коснуться, потом обнять, а через мгновенье уже пожелаю поцелуя и еще чего погорячее», - самого себя ругал он и невольно представил то, что «погорячее».
Кровь в голову ударила, как только он представил: глаза Темного Брагинского сверкают, словно два аметиста, а взгляд говорит лишь о страстном желании. Руки в черных перчатках мягко скользят по одежде, обнажая горячую кожу…
- Только в этой игре жульничать сложней, - слова Ивана спустили Альфреда с небес на землю.
- А? Ты все об этом, - проворчал Джонс, радуясь тому, что хотя бы кровь носом не пошла. – До сих пор помню, как мы в Дурака играли на картах, - вовремя вспомнил он.
- Мы много раз в него играли…
- Ага, а когда я уже побил все что можно, ты же скидывал те карты, которые не должны сыпаться по правилам игры. А я их пытался побить, не заметив подвоха.
- Вот потому-то ты и оставался в дураках – за невнимательность, - усмехнулся Брагинский.
- Нечестивец, - надулся Альфред. – Но я все равно просек фишку!
- Но и после этого ты все равно недоглядывал и частенько бил мои карты, растрачивая свои козыри на мелочевку, - признался Россия.
- Что?! Вот урод! – разгневался тот.
- Твой ход.
- Черт! – Америке нечем было ходить. – Хм-м…
Парень смотрел то на камешки в своих руках, но на камни на игровом поле. И тут он заметил, что одна доминошка не вписывается в общую картину. Видимо, Брагинский поставил ее туда, а Джонс, не доглядел, так как размышлял над своими ходами. Но эта хитрая костяшка уже нагло устроилась в систему цепочки других костяшек.
- А-а! Что это значит, жулик? – возмутился Ал, указывая пальцем на «ошибку в системе игры».
- Это значит, что ты все тот же дурак, - издевался Ваня.
- Я так не играю! – взбесился Америка, разбрасывая кости.
- А что ты предлагаешь? – Темный Брагинский опасно склонился к нему.
Альфред чуть не сгорел под взглядом этого, как ему показалось, самого дьявола.
Россия заметил его смущение, но будучи Темным – только развеселился. Нарочно протянул руку и коснулся щеки парня. Америка чуть не ахнул от непрошеной ласки, а по всему телу прокатилась теплая волна блаженства.
«Что происходит? Зачем он так поступает?!» - растерялся Ал и затрепетал.
Ему вдруг вспомнился другой Иван – светлый и добрый, который бы не делал так ради победы, не играл бы на чувствах. А этот… Темный… неожиданно напугал Альфреда.
Америка уже было хотел отпрянуть, но большой палец русского коснулся его губ.
- Соскучился, да? – усмехнулся Брагинский и легонько нажал на чувствительные мягкие «врата», сводя с ума Джонса.
Все бы ничего, если бы чувство опасности не одолевало его.
- Не верю!!! – вдруг отпрянул он от него так, словно Иван прячет за спиной отравленный нож. – Россия бы так не сказал! Это в тебе Дьявол говорит! Ты одержим нечистым духом!
Темный Брагинский лишь снова растянул губы в улыбке:
- Кто знает… В любом случае, не хочешь целоваться, ну и не надо. Пойду к своим танкам – буду ждать решения ребят там… - Иван отвернулся и направился прочь.
- Подожди!!! – рявкнул Джонс и поспешил за ним, но от волненья ноги запутались, и он бы упал… если бы не обнял Ивана со спины.
Оба неподвижно застыли. Альфред не верил тому, что снова сжимает его в своих руках, и теперь сердце отыгрывало барабанную дрель, а все тело горело. Воздуха же не хватало – Америке показалось, что разучился дышать.
- П-поцелуй… - попросил-таки Джонс и раскраснелся.
Уткнулся лицом в спину русского.
- Не целуй, - перед ними появился недовольный Литва (он только что проснулся – долгая дорога укачала его). – Вдруг он заразный.
- Не разрешаешь? – Россия вдруг по-детски рассмеялся, уже поддразнивая Ториса.
- Не разрешаю! – подыграл Лауринайтис, потом зарумянился и гордо задрал свой нос. – И не разрешу…
- Хорошо, тогда и не буду, раз запрещаешь, - все еще дурачился Ваня.
- Э-э?! – отпрянул Америка.
Россия слушается какую-то малозначительную страну! Неслыханно!
Неподалеку стояли Эстония с Латвией – они появились одновременно с Лауринайтисом, потому и застали последнюю сцену. Они удивились не меньше Альфреда, если даже не больше.
- Торис, что происходит? Ты разве не в плену у России?! – первым очнулся Эдуард.
- Ну что вы? – на лицо Лита упала тень, а тяжелый взгляд устремился на незадачливых парней, рука же легким движением спрятала шевелящиеся на ветру волосы за ухо. – Это вы сейчас будете у него в рабстве, если не сдадитесь. Я с ним, а вы?
- А-а-а! Темное Литовское государство! Какая жуть! – испугались остальные прибалты.
- Да нет, он просто не в настроении, - засомневался Брагинский. – Если только грех Унынья его не сделал таким…
- Грех? – переспросил Америка. – О чем ты?
- Каждый из нас, стран, может стать Темным, если один из семи смертных грехов будет преобладать практически над всеми чувствами. Когда грех заполонит все пустоты и нарушит равновесие, только тогда может произойти страшное, но это только полдела, нужно и еще одно условие, - ответил Иван, не сводя глаз с противника.
- Какое? – тут же поинтересовался Джонс.
Ему было страшно интересно: Ваня говорил о той части их природы, о которой почти ничего неизвестно.
Россия хмыкнул и приставил указательный палец к своим губам, словно вот-вот откроет секрет, и широко улыбнулся:
- Нужно сойти с ума, - жутко прошептал он.
Альфред нахмурился и напрягся:
- Ясно. И каков же твой грех? Ненависть? – гадал он и тоже усмехнулся. – Или же Зависть? Зависть ко мне, ведь я такой самый клевый и великий!
- Хах, плохо же ты меня знаешь, однако, - разочаровался Темный Брагинский и махнул рукой. – Мой грех – мое горе…
- …Оно же… Гордыня? - осенило Альфреда, и он с исследовательским интересом посмотрел на Ивана.
«Он с легкостью раскроет объятия для смерти, но ни в коем случае не смирится с рабством, - размышлял Америка. – Так и есть… его грех – Гордыня! И как я раньше этого не замечал?»
- Самый страшный из грехов, который привел самого Дьявола к падению, - продолжил он, но вдруг скривил губы в легкой усмешке. – Не боишься, что и тебя он приведет к тому же?
- К поражению? Не надейся, тогда уж скорее к смерти, - Брагинский был тверд в своих убеждениях. – Но я рассчитываю на победу.
Джонс вдруг рассмеялся.
- Я так и знал, что ты так ответишь! Вернее, я только что практически слово в слово об этом подумал! Ну вот, мы опять вернулись к тому, с чего и начинали, - заметил противник и вздохнул. – Кстати, я недавно читал «Путешествие из Петербурга в Москву», когда еще только шел на Питер, там как раз говорилось про гордыню и гордость. Когда ты сказал про «гОре», то я тут же вспомнил о слове «горЕ», о котором говорилось в книге. «ГорЕ» или же «гора» - то, что стоит высоко и смотрит сверху вниз. Но как бы ты ни смотрел на всех свысока, рано или поздно наступит горе.
- «ГорЕ» и «гОре» - лишь забавная игра слов. Как две грани для «гордыни»… - Иван чуть прищурился. – Но мне нравится твоя мысль. Я и не думал, что ты прочтешь такую древность.
- Но я же не такой идиот, как ты думаешь, - оскорбился Ал и даже порозовел.
Ему было по душе просто так разговаривать с Россией, пусть и ни о чем. Даже уловил себя на мысли, что с удовольствием остался бы с ним наедине; сели бы спина к спине и говорили-говорили-говорили до самого утра обо всем на свете: о любви, о дружбе, о Боге. Пожалуй, в беседе с Брагинским волей-неволей всегда затронешь тему веры и Писания. Какими бы другие не были богобоязненными и глубоко верующими, но ни с одной другой страной он не размышлял о Боге так легко и свободно, как с Россией. Но раньше Иван чаше говорил о Нем…
- Альфред, - его мысли прервал Брагинский. – Еще раз прошу: давай прекратим войну, пока не случилось чего-то по истине страшного. Тем более, в таком обличии мне нельзя оставаться надолго.
Темный Россия протянул ему руку и улыбнулся, как можно дружелюбнее. Альфред чуть опешил, а сердце сильнее застучало.
- А ты тогда женишься на мне? – Джонс поставил свои условия.
- А-а?! – смутились прибалты.
Они, все втроем, вдруг представили Ивана в свадебном платье и в фате, а еще почему-то с автоматом Калашникова наперевес.
«У меня самая большая и брутальная невеста в мире!» - ликовал бы Америка.
«А я бы пришел на свадьбу, - вдруг размечтался Райвис. – Наверняка она проходила бы с русским размахом, и тогда можно было бы отведать столько вкусностей! Ну и выпить чего покрепче, ха-ха! Хм-м… водка, икра, осетрина, блинчики, буженина, холодец, многочисленные салаты…»
Латвия погрузился в гастрономический рай.
- Совсем парень сдурел… - Брагинский даже не особо удивился.
Россия уже готов был сказать: «Женюсь, только отстань от меня, извращенец!», но тогда уж приставала совсем не отступит.
- Но я всего лишь хочу быть всегда с тобой, - насупился Джонс.
- Я, конечно, понимаю твои искрение побужденья, но и ты пойми меня, - Россия развел руками. – Я не смогу ужиться с тобой под одной крышей. Ты доведешь меня рано или поздно до уголовного дела. Прости, конечно, но ты несносен. Я готов с тобой видеться время от времени, общаться, гулять, но только не каждый божий день. Не обижайся. Но я говорю так, как есть.
- Негодяй! – разгневался Альфред, от горечи даже слезы наворачивались на глазах, но он подавил приступ. – Вот поэтому я и не отступлю! Знаешь, мне плевать, раздражаю я тебя или нет, я добьюсь своего!
- Вот поэтому и раздражаешь… - Темный Брагинский хищно прищурился, словно приготовился отразить удар, но Америка не спешил нападать.
- Кстати, ты сказал, что Темным опасно быть. Что ты имел в виду? – Джонс склонил голову набок.
- Опасно для окружающих, - шутливо отозвался Россия, но тут же вернул свою невозмутимость. – Чем дольше я нахожусь в таком обращении, тем равнодушнее я становлюсь. С каждым часом моя душа холодеет, словно отмирает. Так будет продолжаться до тех пор, пока мне не станет безразлично все: сестры, друзья, мораль, весь мир. Так что, советую быстрее завязывать с войной, пока я полностью не обратился в чудовище с ледяным сердцем и не разнес все на хер. А-то я уже холодею к тем вещам, которые меня волновали…
- Что?! – изумился Джонс. – Тогда немедленно верни себя обычного!
- Не могу.
- Через «не могу»! – потребовал Ал.
- Пока ты хочешь меня поработить – не могу, - упрямился тот.
Прибалты переглянулись, пока те спорили. Слова Брагинского обеспокоили их.
«Россия – как опасный артефакт мирового масштаба, - невесело подумал Эстония. – Черт возьми, если всё, что он говорит правда – плохи дела для всего мира!»
- Не будем тянуть, - продолжил Иван и посмотрел на подневольных участников войны. – Я хочу знать: что вы решили?
***
Тем временем Венецианно с Артуром направлялись на Восток. Шли в молчании, но Англии вдруг стало неуютно – уж больно Италия бесшумно себя вел: не напевал мелодии, не говорил о пасте и Германии, даже не жалуется на уже развязавшиеся шнурки.
- Ты устал? Может, передохнем? – предложил Арти и остановился.
Италия тоже остановился через пару шагов. Затем обнял себя за плечи и присел на корточки. Сначала британец решил, что тот собрался самостоятельно завязать шнурки, но юноша сидел неподвижно.
- Что случилось? Ты замерз? – забеспокоился Керкленд.
- Да… - неохотно отозвался Веня. – Я странно себя чувствую…
- В смысле? Давай привал устроим? - не понял его Англия и осмотрелся. – Туда!
Они нашли небольшую пещеру, и Керкленд развел костер.
- И угораздило тебя ввязаться в этот поход! – ворчал он, а затем сел, прислонившись спиной к камням, и притянул к себе итальянца. – Вместе теплее.
Но тот не возражал, напротив, прижался к нему спиной и грелся в его объятиях. Артур уловил себя на том, что ему нравится присматривать за этим недотепой.
«Я уже давно не заботился о ком-либо… - он снова вспомнил Америку, и грусть беспощадно стала терзать его. – Он ни за что не простит меня. Даже если буду умолять на коленях и заплачу… как бы я ни горевал, его мне не вернуть никогда… Ни-ког-да…»
Некоторое время они сидели в тишине, пока Веня не заговорил:
- Я словно глыбу льда проглотил, - его даже мутило. – И хуже всего: когда я думаю о Германии то…
Он смял свою одежду на груди и продолжил:
- Я ничего не чувствую, словно все, что было - смутная прошлая жизнь. Это так страшно и противно…
Керкленд вдруг испугался. Он вспомнил себя Темного: так и есть, душа отмирала, и на ее место приходили равнодушие и Ненависть.
- Но, постепенно и страх словно растворяется – от этого не по себе. Что со мной происходит? – недоумевал Италия, запрокидывая голову, чтобы заглянуть в лицо Артура.
- Темная сила постепенно превращает тебя в бездушную куклу, странно, но раньше я об этом как-то не задумывался, - Керкленд плотнее прижал к себе юношу. – Теперь ясно, почему Россия так безжалостно послал меня на все четыре стороны. Он уже давно такой, в отличие от тебя.
Англия забеспокоился сильнее:
- Если так пойдет и дальше, то страшно представить, чем все обернется. Италия, если ты хочешь сохранить свои чувства к тому, кого любишь, то отбрось эту Тьму. Пока холод обратим. Кто знает, если долго находиться во власти зла, то вдруг наступит вечная мерзлота? Вдруг вся память о тепле сотрется безвозвратно?
- Тогда я забуду о Людвиге и Романо, - Италия редко немца называл по имени.
По крайней мере, британец никогда не слышал, чтобы Венецианно называл его так.
«Плохо дело, у него нет устойчивости к этой Тьме, как у Ивана, - уже про себя размышлял Артур. – Значит, «замерзать» он будет быстрее. Да и… О, Боже! Россия, сколько времени ты уже такой? Как опрометчиво, эта сила берет слишком высокую цену! Порой человек просит у зла цент, а оно потом берет доллар…»
Мурашки пробежали по коже. Керкленд вспомнил Ивана прежнего – с теплой и скромной улыбкой, понимающего, не безразличного к другим.
«Если Иван никогда не станет прежним из-за того, что я заварил всю эту ахинею, то… - Англия задрожал – ужас одолел его. - …То я не прощу себя! Россия, умоляю, одумайся! Не губи свою душу! Бездушный Россия только огорчит меня…»
Керкленд уткнулся лицом в макушку Венецианно, а руки еще сильнее сжали юношу.
- Почему ты плачешь? – все сильнее холодел итальянский голосок.
- Хочу, чтобы война завершилась, но меня пугает ее исход…
Италия промолчал – не знал, что и ответить. Он просто впитывал его боль и радовался – если бы не чувства Керкленда, то давно бы замерз. Только его тепло не позволяло застыть вовсе…
***
Эстония и Латвия переглянулись – вот и настал час выбора. Они замерли, но затем Эд отвел взгляд от мальчика и развернулся к России. Неторопливо направлялся к нему и Торису.
«Не то, что бы мне это нравилось, но… - эстонец сделал свой выбор и остановился рядом с Брагинским. – Этот негодяй как-то роднее и ближе».
- А? – Америка немного удивился – он был уверен, что достаточно напугал эстонца.
Россия тоже не поверил своим глазам – он больше был готов к его предательству, ведь Эстония – самый строптивый из всех прибалтов.
- Я с тобой, - Эд чуть смутился и даже провел ладонью по темному рукаву плаща русского.
Ваня уловил его тепло – оно было таким искрометным и практически неуловимым, но все-таки обожгло его ледяную суть.
- Я рад, - так же немногословно ответил Россия и разомлел сильнее, когда эстонец улыбнулся ему в ответ и встал бок о бок.
Иван уже давно не видел его искренней улыбки, а если и видел, то она никак не предназначалась ему. Сердце затрепетало.
Райвис все так же неподвижно стоял между враждующими сторонами. Если раньше он был уверен, что перейдет на сторону Америки, то, глядя на новых союзников России – засомневался. Латвия все же развернулся к Альфреду и сделал пару шагов к нему. Джонс обрадовался и протянул руку вперед:
- Не бойся! Мы победим! – заманивал он мальчика. – Обещаю!
Райвис сделал еще несколько шагов к Америке, но вдруг остановился в паре метров от него. Брагинский нахмурился, Лит же хотел накричать на предателя, но был остановлен жестом руки русского.
- Россия, - вдруг заговорил Латвия, не оборачиваясь к нему. – Если я перейду на твою сторону – сохранишь ли ты мою государственную независимость или оставишь в рабстве?
Да, этот вопрос терзал малыша так сильно, что он задал его раньше, пока не случилось непоправимое.
- Когда война закончится, я покину твою землю, так же как и Литву с Эстонией, - ответил Иван и стиснул зубы. – Но посмеешь предать – нарочно порабощу, а потом на пощаду не надейся.
- Это шантаж и угроза! – вышел из себя Альфред.
Уступать России и терять влияние Джонс не желал. Но никто не успел и глазом моргнуть, как Латвия уже летел к русскому, но в спешке не смог вовремя остановиться и попал прямо в объятия Темного Брагинского. Даже чуть не снес того с ног, а головой таки упечатался поддыхало, от чего Россия некоторое время вдохнуть не мог. Но Райвис не заметил этого и продолжал прижиматься к Ивану; даже беззвучно заплакал, не поднимая лица.
- Не наказывай меня… - пробормотал мальчик, дрожа всем телом. – Я буду с тобой, только не злись!
- Прости… - еле слышно сказал Иван и положил ладонь на голову латыша.
- А-а! Ты меня не прощаешь? – не так понял его Райвис и задрал голову.
Он подумал, что после русского «прости» последует что-то вроде: «Прости, но я все равно тебя накажу! Готовь задницу! Му-ха-ха-ха!!!»
- Не я, а – ты, - Россия иногда раздражался, когда его воспринимали маньяком всех времен и народов.
Но отпустил мальчика, прошел вперед и добавил:
- Если боишься сражаться, то просто стой в сторонке и позволь нам разгуляться, - Брагинский улыбнулся, поймав взгляд недовольного американца.
Райвис вдруг покраснел – если Литва и Эстония будут сражаться с Россией против Америки, то неужели ему просто стоять и наблюдать? Самый рыжий, что ли? Дух соперничества его все же пробрал. Не хотелось быть хуже остальных прибалтов.
- Нет, я тоже постараюсь! – резко отозвался Латвия и в пылу поймал Ивана за локоть.
Россия обернулся – мальчик снова задрожал под его суровым, но невозмутимым взглядом.
- Правда-правда! – добавил он и зажмурился от страха, не осмеливаясь даже отпустить его руку.
- Спасибо, - вдруг улыбнулся ему Россия, и латыш перестал дрожать – как оборвало и все на этом.
Напротив, его волной окатил жар с головы до ног. Россия благодарит его – так приятно и неожиданно.
«Словно оргазм испытал…» - покраснел Латвия, разбираясь в своих чувствах и неторопливо отпуская русского.
- Даже если у тебя не будет получаться, - добавил Иван. – Все равно, спасибо тебе.
Голова пошла кругом, и теперь Райвис готов был пойти с Брагинским хоть на край света.
- Ну, что ж, - вздохнул Америка и устремил свой уверенный взор на противников. – Значит, кровь прольется на этих землях. Но не думайте, что я глуп – я предполагал подобный исход! Ха-ха!
Позади него появились американские танки и прочая бронетехника.
Альфред запрыгнул на один из танков:
- Раз говорить уже не о чем, тогда переходим к наступлению! Учтите, буду бить без жалости! У меня самые передовые технологии в мире, победа за мной!
- Кажется, я уже где-то слышал подобные слова, - усмехнулся Темный Брагинский.
- Ага, от Германии в сороковых, - кивнул Эстония, и тоже растянул губы в недоброй улыбке.
- Тогда, давайте как раньше: надерем и ему задницу! – боевой дух снизошел и на Ториса.
- Да! Вместе мы сила! – даже скромный латыш поддержал пафосную предбоевую речь, а затем прибалты одновременно подтолкнули Ваню к Америке. – Вперед, Россия!!!
- А мы прикроем, если что, - скромно добавил Эстония, а про себя перекрестился и встал в сторонку.
- Ох, и зайцы вы! – Брагинский даже не удивился.
- Эй-эй! Подождите! – меж двух огней появился… всадник на белом коне! – Я это, типа, с вами!
Все с удивлением смотрели на скачущего Феликса.
- Смотрите, как я крут! – восхищался он самим собой. – Эй, Лит, смотри на меня! Я, типа, с тобой! Я спасу тебя от смердов! Ха-ха!
Лауринайтис уронил лицо в ладонь – ему больше всех остальных было стыдно за него.
- О, Литва, твой принц на белом коне скачет к тебе на помощь, - первым пришел в себя Америка и просто не мог не поддразнить одного из противников.
- Зачем говорить очевидное? – Торис смирился с появлением «принца».
- Эге-гей! Лит! – звал его поляк. Ой, простите, принц!
Феликс остановился перед Россией, затмевая его темный пафос своим гламурным – его конь встал на дыбы, а из самого самовлюбленного блондина посыпались искры обаяния. Они бы сыпались еще долго, пока Альфред не задал самый логичный вопрос:
- И что ты мне сделаешь? Ты на коне, а я-то на танке.
- Я, типа, огорчу тебя! – в руках поляка появилась базука и, не церемонясь, он выстрелил из нее по железному бронированному коню Америки, от чего тот и взлетел на воздух.
Даже Брагинский рот открыл в изумлении. Польша же развернулся к союзникам, снова излучая искры очарования и пафоса.
- Я, типа, тотально крут! Е-е! – ликовал победитель, показательно убирая назад развевающиеся на ветру свои благородного цвета волосы, да и подмигнул еще. – Лит, я соскучился по тебе, дурачо-о-ок!
Удар по челюсти снизу вверх не заставил себя долго ждать.
- Прости, я сегодня не в том расположении духа… - злился Торис, а его кулак все еще горел огнем.
Сам Феликс уже лежал на земле.
- А-а-а! Негодяй! – заплакал поляк, стуча руками-ногами и базукой. – Ува-а-а! Я пришел тебе помочь, а ты! Ува-а-а!!! Неблагодарный!
Литва вдруг остыл – ему стало жаль этого дебила.
- Ладно, я не хотел… - смутился Торис и отвел взгляд. – Прости…
- Ы-ы-ы! – обрадовался Феликс и в сию же минуту повис на его шее. – Я рад!
«Боже, за что мне такое наказанье?» - про себя негодовал Лауринайтис, но все же обнял этого непоседу.
- Ну, скажи, что я крут, - просил тот, заглядывая Литве в глаза и улыбаясь.
- Э-э… - Лит не знал, что и ответить.
- Если хочешь, я могу переодеться в то самое розовое платье! Оно, типа, мне идет…
- Не надо!!! – тут же оживился Торис.
- Хорошо, не буду, а то вы все ослепнете от моего очарования! – снова загордился поляк.
Брагинский безмолвно наблюдал за своим нерадивым родственничком. И уловил себя на мысли: «А ведь он и вправду круто отбросил американца-то!»
- А-а! Почему меня никто всерьез не воспринимает?! – обиделся Феликс, но вдруг почувствовал, как чьи-то руки легли на его плечи.
Задрал голову и увидел лицо Ивана.
- Молодец, все было великолепно, спасибо, - похвалил его Россия.
Все изумились, даже поляк.
- Ах… - Феликс вдруг покраснел, как рак, а затем прижался к груди Лита, пряча свое лицо.
- Что это с ним? – проворчал Эстония. – Ведь только что требовал признания своей крутости и получил ее…
- Ну, это же Польша, - Торис не стал отталкивать этого скромнягу. – Может, он сам всерьез не верил в признание и вдруг приятно стало.
- Я вернулся! – на поле боя снова появился Америка.
Злой и потрепанный после взрывной волны. А еще ему пришлось отодвинуть тяжелые детали танка, которые придавили его при взрыве.
- Огонь! – Джонс не стал больше ждать, пока еще какие-нибудь принцы на конях не прискакали.
Под обстрелом союзников отбросило в разные стороны, а клубы пыли и дыма заволокли землю и небо. Когда огонь прекратился, Альфред прищурился, всматриваясь в обстановку. Когда пелена чуть развеялась, он разглядел поднимающуюся с земли фигуру: ее рост и телосложение говорили американцу, что это Брагинский.
«Интересно, я ранил его? - гадал Америка, но Россия как всегда не торопился. – В любом случае – разозлил».
Ал разглядел, что его противник кастует. Затем Темный Брагинский резко коснулся земли.
«Что происходит?» - насторожился Джонс, так как ветер усилился.
Дым мгновенно растаял из-за родившегося смерча вокруг Ивана. Холод обжог лицо, а земля быстрой волной замерзала и леденела от того места, где коснулся Россия. Леденящая волна охватила все, за что мог уцепиться взгляд, а над Темным Брагинском вдруг появился призрачный Генерал Мороз. Воздух с каждой секундой все холодел, а от вдоха в груди покалывало.
- Не боюсь я мороза! – храбрился Америка. – Я тут прикупился…
Он натянул на себя шапку-ушанку, валенки и шарфик.
- Не хватает водки и балалайки, - подшутил Феликс, отлипая от Ториса.
Его и Литву отбросило взрывной волной, потому и лежали в обнимку, пока все не утихло. Эстония и Райвис тоже упали на землю и, к счастью, не попали под снаряды.
Но Россия лишь усмехнулся, взмахнул рукой и пронизывающий холодом ветер усилился.
- Огонь! – снова приказал Америка, но его не последовало. – В чем дело? Я сказал огонь!
- Двигатель заглох и не заводится! – испугались солдаты.
- Что? – удивился Ал так, словно не поверил им, а затем вновь поднял свои глаза на Брагинского. – Вот, дьявол…
Из-за сильного ветра Россия не услышал его слов, но понял, что его проклинают по недовольному выражению лица врага, потому широко улыбнулся.
- Стреляйте из автоматов и пулеметов! – Альфред отдал другой приказ. – Наступаем!
Темный Брагинский тоже повелел своим людям наступать. Пули засвистели, а порой кусок свинца пробивал Ивану то руку, то ногу, но кровь и раны лишь сильнее распаляли его ярость. Если до начала боя он еще держался, боялся в очередной раз переступить ту грань, разделяющую здравый смысл и безумие, то теперь, ослепленный яризною, он уже позабыл обо всем: его сердце замерзало, а тело горело. Его темная суть захватывала его всего, превращала в стихию…
Война разгорелась…
***
Италия задремал в теплых руках, но затем он резко вздрогнул и даже ахнул.
- Что такое? – Артур тоже успел заснуть и испугался его внезапного ерзанья. – Кошмар приснился?
- Россия… я все еще чувствую его, но… - Веня по ходу пытался понять то, что ощутил, но замолчал.
- Что с ним? – опешил Керкленд, и сердце в тревоге сжалось и заболело.
- Огромный всплеск тьмы такой колоссальной силы – я аж проснулся, как от пощечины. Столько ярости в ней было: она когтями вцепилась в его рассудок, боюсь предположить, что Брагинский сейчас уже не в себе. Тьма окутывает его сердце – он сейчас опасен не только для окружающих, но и для себя.
- Кажется, его Альфред таки довел, - предположил Англия, но забеспокоился сильнее. – Нам нужно спешить.
Он засуетился.
- А еще я чувствую: поблизости есть еще кто-то с тьмой в сердце, - Венецианно неохотно поднялся на ноги.
Артур насторожился:
- Да? Тогда не будем задерживаться. Пойдем, наваляем Китаю и вернемся. В любом случае, я сочувствую тому, кто сейчас разозлил Брагинского.
- Наваляешь, говоришь? – вдруг у входа в пещеру обозначился силуэт человека.
Он приблизился, и теперь можно было распознать Китай, но что-то странное в нем было: глаза горели безумным огнем, а губы растянулись в неестественной для него хищной улыбке. Темный Китай…
- А по зубам не хочешь, ару? – довольно хладнокровно пригрозил Яо, а в его руках появилась граната.
Италия и Англия с ужасом уставились на смертоносное оружие. Из пещеры только один выход, он же и вход, но там стоит вооруженный до зубов враг.
- Я уже наслышан, что вы по мою душу пришли, ару, - китаец сорвал чеку.
«Бл..дь, пипец!» - первая мысль Керкленда.
Не хотелось бы ему быть похороненным под завалами.
- Умрите, ару, - Яо кинул снаряд в их сторону.
Италия снова позволил Тьме завладеть сердцем. Она хладнокровна. Она позволит трезво оценить положение дел. Время снова замедлилось в его восприятии. Он видел медленно летящий предмет и невольно подумал… о море? Да-да! Он вдруг вспомнил высокие волны, нет, не такие смертоносные, как цунами, но такие, которые беспощадно обжигают ударом в спину, если попытаешься убежать. Если убегать от волны, то, чем ближе к берегу отступаешь, тем сильнее ее удар. А нужно было лишь развернуться к ней лицом и, если повезет, то пройдешь сквозь нее…
Венецианно рванул с места: по пути сбил с ног Артура так, что перепуганный британец оказался у того на плече. Италия унес его с собой навстречу опасности.
- Придурок, отпусти! – разозлился Керкленд.
Он ожидал удара взрывной волны, но вовсе не того, что окажется в чьих-то руках.
На самом деле все это произошло очень быстро: пока снаряд очерчивал в воздухе дугу, Италия уже бежал под его траекторией полета. Китай же приготовился спрятаться, чтобы его не зацепило взрывом, но, заметив бегущего к нему итальянца с громко матерившимся британцем на плече, совершенно позабыл о безопасности от изумления.
- С дороги!!! – кричал Венецианно, так как знал, что не остановится, даже если захочет.
Граната упала в костер. От оглушительного взрыва заложило уши. Китай так и не сдвинулся с места, пока не был сбит Италией. Вся троица покатилась по склону, держась друг за друга, и выражая свои эмоции криками, стонами и отборным матом.
- Бля! Бля! Сука!!! Блядь! – это Керкленд приговаривал каждый раз, как ударялся обо что-нибудь или кого-нибудь, и чем больнее было, тем сильнее становился его гнев и краше ругань.
- А-ах! – Италия больно приложился головой. – А!
- Ауч! Тс-с! Ай! Ару! – Яо зашипел от боли, так как, помимо того, что бился об землю, его кто-то больно схватил рукой за волосы прямо у корней.
- Сука, попался! – прорычал злющий Англия.
Да, это он поймал китайца и теперь беспощадно трепал его и, когда они остановились, оседлал сверху и еще пару раз приложил лицом об землю.
- Урою!!! – бесновался британец.
Италия распластался рядом и, переводя дыхание, даже успел посочувствовать Китаю: когда Артур в гневе, то он не знает жалости и страха.
Когда Яо обмяк, Англия чуть успокоился:
- Что? Получил свое, азиатская рожа? – Керкленд не спешил его отпускать.
Мало ли…
Напротив, потянул на себя за волосы.
- Т-с-с… - еле слышно зашипел от боли китаец, зажмурившись.
Но затем его веки приподнялись, а губы растянулись в улыбке. Даже смех послышался, такой безумный и отчаянный.
- Мазохист, что ли? – смутился Англия, ведь смеющийся противник – не к добру.
Китай широко открыл глаза.
- Что такое, Керкленд?! – вдруг воскликнул он. – И это всё на что ты способен?
Артур прищурился, но тут разглядел в его руке очередную гранату… без чеки!
- Мать перемать!!! – британец отпрянул, но не забыл про Венецианно – теперь он подхватил его на руки и понес с собой.
Китай засмеялся громче, затем поднялся на ноги, но в них снаряд не бросил. Напротив, держал в руках, но ничего не происходило.
- Засранец, это муляж, - Англия остановился и развернулся к врагу лицом, бережно отпуская итальянца на землю.
- Скажи, как же так получилось, что ты теперь за Россию? – Китай чуть успокоился. – А как же твои наполеоновские планы о разделе его земель? А как же твоя мечта – умертвить Брагинского? Разве не ты меня просил помочь в этом? Хотя меня не интересует его смерть или жизнь…
Англия с болью вспоминал свои слова и клятвы: как же он тогда жаждал смерти России, а теперь становилось жутко от подобных воспоминаний.
- Я – глупец… я тогда не понимал, что мне нужна не его смерть, а он сам… - признался Керкленд и прислушался к своим ощущениям: его ничего не стесняло говорить правду. Напротив, он уже не стыдился, а гордился своими чувствами к Ивану. – Я полюбил его и теперь хочу все исправить.
- А не поздно ли для раскаянья? – чуть удивился китаец и даже приподнял одну бровь.
- А это уже не тебе решать, - ответил Артур, раздражаясь.
- Хорошо, - Яо не стал с ним спорить по этому поводу. – В любом случае, земли я не верну. Они теперь мои!
- А это мы еще посмотрим! – парировал Англия.
- Ясно, кажется, тут и без меня разберутся, - пробубнил Италия себе под нос.
- Кстати, каков был твой грех? – вдруг спросил Темный Яо.
- Не твое собачье дело, - огрызнулся Керкленд.
- И как ты будешь со мной сражаться без этой силы? – рассмеялся Китай, но так же быстро успокоился и пригрозил. – Это я сейчас спокоен, но ты знаешь, что будет потом. Что ты мне противопоставишь?
- Я и забыл, - Артур схватил Италию за плечи и поставил перед собой, подталкивая к китайцу. – Это он хотел с тобой сразиться и притащил меня сюда.
Китай приготовился умереть со смеху, но невозмутимый и холодный взгляд итальянца остепенил его. Дело в том, что Италия уже не ощущал собственного тела, да и чувств, как таковых тоже. Все заморозилось. Все теряло смысл, но он из последних сил пытался, хотя бы разозлиться или испугаться.
- Не думал, что ты когда-нибудь станешь таким, ару. Что за грех у тебя? – Яо обратился к Венецианно.
«Хороший вопрос! – про себя подумал Артур, он уже давно хотел узнать ответ на него, но все время как-то не получалось спросить. – Этот грех не рождается спонтанно, он должен копиться всю жизнь. Это то, что сидит глубоко в сердце. Я всю жизнь ненавидел всё и вся, потому Ненависть – мой личный грех. Италия, что же томится в твоем сердце?»
Но Венецианно молчал, кусая губы. Голова кружилась, и еще сильнее тошнило от мерзкого и стесняющего куска льда в груди.
- Ну же? – торопил его Китай. – Раз не хочешь отвечать, то, может, начнем, ару?
- Подожди! – встрял Керкленд, его любопытство требовало удовлетворенья. – Мне же интересно! И кстати, дай догадаюсь: Китай, твой грех – Алчность?
Тот лишь цыкнул:
- А твой был – Ненависть? – догадался и Яо.
- Хе-хе, какие мы проницательные, - заулыбался Арти. – Ты всегда любил деньги, торговлю и жрачку. Так что, с тобой все ясно.
- Тоже могу сказать и про тебя: ты постоянно всех поливал грязью и убивал взглядом на совещаниях, особенно Америку, Россию и Францию. С тобой тоже все ясно, ару! – китаец гордо задрал свой нос.
- Вот видишь, Италия, мы всё прояснили, теперь и ты скажи, что за демон внутри тебя? – Англия разводил его на откровенность. – Честно, я даже не представляю, что это может быть.
Венецианно посмотрел на Керкленда через плечо.
- Ну-ну? – Арти улыбался ему и нетерпеливо ждал ответа.
Италия вдруг смутился и опустил свой взгляд в землю.
- Если это Чревоугодие, то не стыдись, - предположил британец. – В твоем случае это даже мило.
- Нет, я не голоден, - итальянец уже говорил совершенно невероятные вещи.
- Что?! – удивился Артур, так как ожидал, что итальянский дар поглощения как раз связан с грехом Чревоугодья. – А разве не твоя голова все время забита пастой и пиццей?
Италия закрыл глаза и воскликнул:
- Да! Я люблю поесть, но иногда я ем, когда… - он закрыл лицо руками и опустился на корточки. – Когда мне страшно…
- Италия? – опешил Керкленд. – Греха Страха не существует! Видимо, ты еще сам не знаешь, что за грех в тебе преобладает…
- Но есть другой, похожий, - кажется, Темный Китай догадывался.
- О чем ты? – не понял его англичанин.
- Его грех – Унынье, - ответил Яо и задумчиво потер свой подбородок. – Как неожиданно. Унынье подобно черной дыре – даже и не заметишь, как засосет в водоворот отчаянья и мрака. Наверняка за дурацкой улыбкой и беззаботностью, он всегда прятал в своем сердце неуверенность, унынье, страхи и чувство собственной бесполезности. Возможно, когда-то он самому себе внушил, что мир прекрасен несмотря ни на что, но кто-то развеял эту иллюзию и ввергнул его в отчаянье, от которого он так старательно убегал.
- Италия… - Артур был удивлен до жути. – Это правда? Почему ты молчишь?
Британец испугался: он знал, что истина всегда надежно спрятана, но не ожидал, что она может быть так одновременно и очевидна.
Венецианно обнял себя за плечи и беззвучно заплакал.
- Я не знаю, что мне с этим делать: я бесполезен! – все же ответил он.
Артур вспоминал Италию таким, какого он знал: плаксу, но легко улыбающегося, если его приласкать; да и улыбался он всегда, несмотря на тревоги – искренне, добродушно; восхищался простым цветочком, несмотря ни на что.
«Подумать только! – все еще не унимался Керкленд. - Несмотря на… как бы так сказать? «Комплекс неполноценности из-за бесполезности» он не озлобился, не стал ненавидеть весь мир, как сделали бы многие на его месте. Напротив, он ненавидит не мир, а самого себя за бесполезность! Это так… восхитительно! Бесполезный Италия, если бы ты только знал, как это сильно! Просто охрененно мощно! Теперь я понял, почему эту мангу именно так и назвали…»
«Но кто-то ввергнул его в отчаяние…» - слова китайца врезались в голову Керкленда и на душе кошки заскребли.
«Это из-за меня Италия стал Темным… - чувство вины с новой силой схватило Англию в свои тиски. Он вспомнил, как угрожал ему, пытался убить, оскорблял, называл никчемным… - Когда он по случайности столкнулся со мной в поединке, то одного боя было достаточно, чтобы я открыл все его страхи. И вот, он в кои-то веки решил доказать самому себе, что чего-то стоит и отправился на помощь к России. Но судьба его завела сюда, и он все еще доказывает самому себе, что он не бесполезен!»
- Италия, - Керкленд снова коснулся его хрупких плеч – даже через одежду он источал холод. – Не плачь, я с тобой… ты нужен мне. Нет, даже не так – ты нужен всему этому гребанному и сумасшедшему миру! Ты больше не бесполезный, поэтому умоляю, стань прежним!
Англию охватило невероятное тепло, льющееся из груди из самого сердца. Как же он сильно полюбил этого юношу! Арти был рад, что стал его другом и что тот просто есть. Его тепло клинком вонзилось в израненное холодом сердце Венецианно – теперь он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
«Я нужен? Ему и миру?» – Италия не мог поверить своим ушам и все же запрокинул голову назад, чтобы заглянуть в лицо друга.
- Да, - тот словно прочитал его мысли. – Ты многих спас, а теперь, умоляю, остановись и спаси самого себя…
Керкленд склонился к нему, обхватив голову ладонями:
- Возьми верх над злом, – его губы оказались слишком близко.
Италия не ожидал поцелуя, такого теплого, полного нежности и любви. Небо и пространство вдруг исчезли перед его глазами. Голова пошла кругом и Венецианно вдруг очнулся в совершенно другом измерении. Его Тьма сюда заточила на «поговорить»…
Теперь он стоял в воде по щиколотки, но она неторопливо прибывала и внезапно осветилась лазурью. Веня в изумлении смотрел в воду, но, несмотря на ее кристальную прозрачность – дно не просматривалось. Вдруг послышался плеск и по поверхности пошли круги.
- А? – Италия обернулся и увидел… себя Темного.
Темный сидел в воде, обняв себя за колени – разглядывал стекающие капли с кончиков пальцев и то, как они разбивались о поверхность, образуя рябь прежде, чем сольются с лазурью.
Венецианно вдруг смутился: «Что-то мое Зло какое-то подавленное…»
Италия сделал пару шагов к Греху, но остановился, когда тот заговорил, не отрываясь от созерцания блестящих капель на своих пальцах. Волна снова подняла воду.
- Пришел? – почему-то удивился Темный.
- Да, - кивнул тот, и снова наступила тишина.
- Откуда она прибывает? – вдруг забеспокоился Венецианно.
Если это прилив – не утонут ли они тут?
- Все зависит от тебя, - ответил Грех. – И это лишь малая часть той соленой воды, что тут есть.
- Соленой? – Веня невольно попробовал ее, намочив палец – и, вправду, солоноватая. – Морская?
- Горькая…
Венецианно как током ударило – энергетика воды полна печали, страхов, отчаянья…
- Ты так много вылил воды… но все равно делал вид, что меня нет, - Унынье поднялся на ноги, когда вода достигла его плеч.
Глаза того были как на два куска льда.
- Что бы тебе сейчас ни сказали, ты все равно – бесполезен, Венецианно, - добавил он.
- Неправда! Ты просто завидуешь мне, эмобой! – нашелся Италия, но тут же понял, что сморозил очередную глупость.
- Я Отчаянье и Унынье, а не Зависть, - оскорбился тот. – Скоро люди забудут про эту войну, а ты все так же будешь бесполезен. Тебя по-прежнему будут шпынять и называть глупым неудачником, потому что ты и есть – глупый неудачник. Тебе ничего нельзя доверить, ты как тот дурак, которого заставили Богу молиться.
- Замолчи! – Венецианно было больно от его слов, слезы снова предательски наворачивались на глазах.
- Забудь про всех, у людей память короткая. Они забывают дела хорошие, но отлично помнят зло, - Темный Италия приближался к Венецианно, но теперь в его глазах отразился интерес.
Но нездоровый такой, а хищный и коварный…
- Ты сам Зло! Я не верю тебе! Исчезни! – Веня бы закидал его крестами, чесноком и облил бы святой водой, но, увы, ничего такого у него не было под рукой. – Откуда ты вообще только взялся? Ведь ты – не я, так? Ты «что-то»! Что такое грех?
Темный Италия загадочно улыбнулся, но задумался, словно размышлял: открыть ему свою тайну или же промолчать?
Вода вдруг резко прибыла, и заполонила все пространство, но Венецианно даже не предпринял попыток найти выход. Он смотрел на своего противника, покрывшегося мраком на фоне кристально чистой воды. Да и сама Тьма вокруг него волновалась щупальцами, стирая очертания фигуры. Казалось, что он и состоял из этой Тьмы. Грех как-то плавно и неестественно скользнул по водной толще и оказался лицом к лицу со своей жертвой. Италия у себя в голове услышал его волшебный мелодичный голос:
«Я – смерть и рождение;
Я – взлет и падение…»
Грех резко схватил его за руку и откинул вверх: Италия уверен был, что летел ввысь, как вдруг очутился на дне, пробивая стеклянный лед и оказываясь над его поверхностью, словно притяженье поменяло свои полюса, и теперь юноша стремительно падал из толщи воды к облакам. А сладкогласное пенье становилось сильнее и громче:
«Я – мир и боренье, покой и движенье;
Я – то, что ты ищешь, чего избегаешь.
Я – то, что ты жаждешь и что отвергаешь…»
Темный Италия плавно выскользнул из ледяных слезных вод и, прыгнув в небо, поймал Венецианно за руки. Они закружились в темном волшебном вихре, прорезая облака и пространство. Падали они до тех пор, пока не оказались на орбите Земли, а свист ветра прекратился. Вокруг – только звенящая тишина, пустота, невесомость и этот голос… Веня не боялся – уж больно поражен был тем, что он видел.
Грех темной кляксой отпустил Италию, стремительно обогнул Землю и снова оказался напротив юноши, напевая:
«Походкой беспечной,
Пришел ниоткуда,
И был я извечно,
И вечно пребуду…»
Его движения стали еще более плавными, даже соблазнительными. Зло протянуло свои руки к нему:
«Каким меня видишь,
Таким к тебе выйду,
Погибельной страстью,
Любовью и жизнью!»
Грех рассмеялся и поцеловал итальянца в губы, обжигая одновременно смертоносным холодом и пылкой страстью, но тут же отпрянул. Теперь Италия был испуган, но и очарован. Хотелось дотянуться до этого странного разумного создания, но знал, что нельзя – опасно. Притяженье снова набирало свою силу, и Веня невольно чуть не ухватился за Грех, но тот отпрянул. Италия падал, чуть ли не сгорая от трения воздуха, но пробил лед и оказался в том же горьком океане своих слез.
«Не счесть моих ликов,
Не счесть воплощений…»
Грех снова играл в метаморфозы, превращаясь в то в прекрасного ангела, то в чудовище из ада.
«…Предсмертный твой крик я…» - он превратился в меч и проткнул грудь юноши, пригвоздив того к возвышающейся льдине под водой.
Италия перепугался и вскрикнул, когда увидел собственную алую кровь в лазурных водах. Схватился за рукоять – попытался вытащить лезвие меча, но все было тщетно, лишь послышался раскатистый смех.
«…И стон наслажденья…» - меч растворился; Грех принял человеческий облик и прижался к Венецианно, снова поймав его губы в свои, да лаская ладонью между ног, юрко скользнув рукой в штаны.
- М-м-м! – Веня чуть пополам не согнулся от неожиданности – не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Но это длилось недолго, Зло отпрянуло так же быстро, как и пристало:
«Блуждая во мраке, открой мое имя…» - теперь оно говорило из ледяных пород, размножаясь в хрустальных отражениях, то появляясь, то исчезая.
«Каким меня видишь, - Темный Италия выскользнул из льдины, взял зачарованного парня за руки и вновь опасно заглянул тому в глаза. – Таким к тебе выйду…»
Пространство вновь сжалось и растворилось: Италия проваливался в пустоту, но мучитель все еще держал его за руки.
«Во мраке бессильном;
В ней мудрости мало…»
Уже вслух пел Грех и его голос – как тысячи таких голосов:
«Познай свою гибель!
Познай свое благо!»
Их руки расцепились, и Веня почувствовал под собой опору: землю или пол, не знал точно. Темный же сел сверху, восторгаясь своим превосходством:
«Меж страхом и верой,
Надеждой и крахом,
Один только выбор…»
Демон склонился к нему и зашептал, как шорох листьев:
«Один только шаг твой.
Сделай выбор…»
Воздух волновался от его голоса, возбуждал и пугал итальянца, но… Чье-то тепло прямо сейчас согревало его, так нежно и бережно. Поцелуй – вот что он последний раз запомнил, перед тем, как попасть сюда…
- Я больше не буду ненавидеть себя! Я больше не буду винить себя! – вдруг взревел Венецианно и пространство снова перевернулось: Веня завис в воздухе над Грехом. – Я больше не буду унывать, и копить все это в себе! Я теперь обязательно буду делиться горем и радостью с теми, кого люблю, и они меня не оттолкнут! Напротив, обязательно поддержат, и я забуду о тебе – Унынье!
Время замерло. Грех с широко открытыми глазами слушал его исповедь, словно не верил ему.
- Ты понял меня? Не приходи ко мне больше! Не соблазняй, я теперь так просто не вернусь к тебе, - Италия задыхался от собственных слов.
- Ясно, - промолвил Грех и как-то печально ему улыбнулся, опускаясь вниз, а затем погружаясь в возникшую из ниоткуда воду.
- Но не забывай, ты сам – воплощенье рук Зла, как и я, - голос Греха все еще звучал в голове юноши. – Рано или поздно, ты и твои друзья исчезните, как и я…»
Венецианно вдруг захотелось задать тысячи вопросов, но побоялся, что Грех вернется. Лучше больше ничего не спрашивать. Как говориться: меньше знаешь – лучше спишь.
Грех исчезал в глубине печальных горьких вод.
«Я – Отчаянье… - он словно почувствовал его любопытство, потому и ответил, продолжая растворяться. – В отличие от других грехов, я самый мучительный и непредсказуемый. Если появляется Ненависть, то хочется убить все в округе; если Алчность – то отобрать последнюю рубашку. Если же появляюсь я, то, подобно медленному яду, уничтожаю всю суть грешника. Но я не прощаюсь, я вернусь, когда придет время исчезать…»
***
Когда Керкленд попробовал его поцелуй на вкус, итальянец вдруг обмяк в его руках.
- И так вот всегда, когда целуешься с британцами, ару… - Китай уже старался не удивляться странным яойным порывам этого мира.
- Его Тьма уходит… - вслух подумал Артур и несказанно обрадовался так, словно чью-то душу спасал.
- Ну-ну, что-то ты не вовремя этим занялся, - усмехнулся Темный Яо и в его руках появился пистолет. – Или ты думаешь, что со мной будет так просто?
- Ничего, как-нибудь справлюсь, - Керкленд взял бессознательного итальянца на руки. – Это уже моя забота.
«Я уже не стал тянуть, когда увидел прекрасную возможность и силы вернуть Италию в его прежнее состояние… - думал Англия и, не дожидаясь удара от врага, рванул прочь, мелькая между деревьями. – Нужно бежать, пока Венецианно не придет в себя, а там можно и сразиться».
- Не так быстро! – Китай выстрелил, но пуля застряла в дереве.
Тогда он достал пулемет, но британец со своей ношей юркнул в овраг, рядом с протекающей рекой. Китай осерчал, и снова достал гранату. Да не одну, а сразу несколько.
Керкленд предполагал, что в ход пойдут они, поэтому ждал. Вот одна упала слева в двух метрах от него – Англия отпрыгнул вправо, но он не ожидал, что на его пути попадется еще и вторая.
- Черт! – он снова отскочил и упал на землю, прикрывая собой юношу.
Прогремели взрывы, дымовая завеса застилала весь лес, и Артур решил воспользоваться этой невидимостью, чтобы скрыться. Но не успел он преодолеть и десяток метров, как сильный и четкий удар пригвоздил его спиной к дереву. Больно пошевелиться – что-то крепко держало его.
Керкленд посмотрел на свои плечи и с ужасом обнаружил, что они пробиты двумя обоюдоострыми короткими клинками – те вонзились в плоть по самую рукоять и укоренились в мякоти дерева. Кровь быстрыми ручейками стекала из ран.
Темный Яо не заставил себя долго ждать – появился из дымки, как призрак и тут же обхватил обе рукояти, прижимая британца к дереву.
- Попались, которые кусались, ару… - глаза китайца безумно загорелись от вида крови, и он нарочно поковырял клинками в ранах Артура, сводя того с ума от боли.
Кости скрипели о лезвия, заставляя Керкленда взвыть нечеловеческим голосом. Кровотеченье усилилось, и голова закружилась. В глазах – пелена, но Арти знал, что если потеряет сознание, то они с Италией погибнут от рук врага.
- Отвяжись… пидарас… - другого ругательства британец не придумал, раз его прижали к дереву и не отпускали.
- Сам такой, ару! – оскорбился Китай.
Пока Яо злился, Керкленд вытащил свой неприкосновенный запас – последняя граната. Хотелось ее засунуть в рот негодяю, но руки сгибались только в локтях. Поэтому, он не придумал ничего лучшего, как засунуть ему ее в штаны.
- А? – изумился китаец, когда почувствовал руку в своих штанах и еще что-то холодное и металлическое. – Куда руки суешь?!
Не успел он возмутиться и посмотреть вниз на себя, как Англия уже вытащил свою шаловливую ручку. Китай снова с недоумением посмотрел тому в лицо: Керкленд хитро ухмылялся, вращая чекой на указательном пальце, да приговаривая: «Осколочно-разрывная…»
- Ёк-макарёк! – испугался Яо и тут же полез к себе в штаны на поиски опасного орудия.
Англия не стал ждать, когда тут рванет снаряд и ударом ноги отшвырнул китайца подальше от себя. Но Яо нашел осколочно-разрывную и хотел уже бросить ее обратно к врагам, как она разорвалась на полпути.
Англия же тем временем нашел в себе силы вытащить из себя клинки один за другим и упасть на землю. Часть осколков вонзилась ему в спину и ноги, но Артур думал только об отступлении. Резко поднялся и побежал к горной реке, надеясь, что она унесет его и Италию подальше от врага.
- Я вас из-под земли выкопаю, ару! – прокричал им вслед Яо, но Керкленд уже спрыгнул с крутого берега в холодную бурную реку.
Пороги его пугали меньше разъяренного Китая, потому доверился течению, прижимая к себе Венецианно. Сознание растворялось, но британец изо всех сил старался не провалиться в темноту. Очередной порог погрузил его под воду. Он даже заметил небольшую рыбешку в этом потоке, но вдруг натолкнулся на что-то мягкое. Вынырнул и увидел перед собой… бурого медведя!
Керкленд с дикими глазами смотрел на зверя, тот, в свою очередь, с изумлением смотрел на него. Мишка просто рыбачил, а тут – это!
- Вечно, то китайцы вокруг бегают, то теперь эти… - возмутился зверь. – Ходят тут всякие, потом галоши пропадают.
- М-мы з-за Рашечку! – нашелся Арти и получил по морде лапой, но зато прилетел к берегу.
Медведь продолжил свою рыбную ловлю.
- Спасибо… - зачем-то поблагодарил его британец.
- Приходи еще, - пригласил его мишка.
Керкленд не стал больше терять времени – покинул берег и спрятался в лесу. Нужно было зализать раны. Он разместился под огромным кедром и припал к его стволу. Сил не осталось ни на что. Если их обнаружит Китай прямо сейчас – пиши пропало. Он вел себя как можно тише, но холод пронизывал до костей.
Артур заглянул в лицо итальянца, чтобы хоть как-то согреться, хотя бы от радости.
«Наверняка он сейчас борется с Грехом, как и я…» - предположил Англия и поцеловал юношу в висок, согреваясь его теплом.
Лицо Венецианно чуть прояснилось, а веки с пушистыми ресницами дрогнули. Тьма стремительно покидала его, и Керкленд видел это и не мог не радоваться.
- Все хорошо, только очнись поскорее, умоляю, - Англия уже раскачивался взад-вперед. – Я тоже хочу поваляться без чувств некоторое время...
***
Италия шел на мягкий и теплый свет. Пространство Темного царства закрывалось, и открывалась явь. Веня открыл глаза и понял, что находится в объятьях Артура.
- А? – Италия чуть отстранился и заглянул тому в лицо.
- Слава Богу, ты стал прежним, ха-ха… - из последних сил улыбался Керкленд.
Он весь дрожал. Италия пробежал глазами по округе – они тогда не здесь находились. И где Китай?
- Что случилось? – насторожился Веня, но вдруг под руками нащупал что-то липкое. – А?
Он сжимал плечи британца, а ниже вся его одежда была залита кровью.
- Почему у тебя кровь?!! А-а-а!!! – испугался Италия, но Англия тут же закрыл его рот ладонью.
- Тише ты. Пока ты разбирался с Тьмой, я отбивался от Китая, - ответил тот. – И я спрятался здесь, а иначе…
- А иначе я убил бы его, ару! - Темный Яо нашел их. - И убью! Из принципа убью.
Он стоял на ветке дерева и смотрел на них сверху вниз.
- Береги себя… - Арти уже еле слышно обратился к Венецианно, так как уже не было сил. – Беги отсюда…
- Нет, ведь ты мой друг, кроме того, я завоевал тебя в честном бою, теперь ты мой, - упрямился Италия и целомудренно поцеловал того в губы. – Отдам только России.
- Добр, нету слов, - усмехнулся Керкленд.
- Мне нападать на вас, голубки, или еще подождать, ару? – перебил их Китай.
- Подожди еще! – попросил Италия.
- Хорошо, я как раз заряжу свой пулемет…