Глава 33.
«Германия в отчаянии, я должен что-то предпринять!» - Альфред дрожал от тревоги за немецкого друга.
Он все еще не мог забыть его смелые слова, когда тот бросался на британца, зная, что это смертельно опасно.
«Его голос все еще эхом звучит в голове, и я так волнуюсь…» - Джонс находился в разрушенной комнате.
Он уже хотел вернуться в гостиную, как под ногой заметил лист бумаги, засыпанный пылью цемента.
- А? – что-то заставило поднять его.
Белый скомканный лист. Хотя нет, на нем была черта от ручки. Тогда Америка вышел в коридор, чтобы на свету разглядеть его. Так и есть: на листе отпечатался текст – Италия так сильно давил ручкой на бумагу, что ниже лежащий лист сохранил на себе след письма.
- Эврика! – американец побежал восстанавливать послание.
***
Испания тем временем отговаривал немца от похода в Россию.
- Все равно не успеешь! – говорил он. – Не иди один! Дождись новостей: мы уже подняли всю Европу на уши, так что, доверься России. Наверняка он уже заметил вторжение и пришел на помощь к нашему оболтусу.
- Испания, я не могу больше ждать, - тот уже решился на подвиг. – Даже если опоздаю, я должен быть там.
Германия сделал шаг, но пошатнулся. Он уже два дня практически не спал, весь был как на иголках, поэтому головокружение и усталость накатывались неприятной волной все чаще и чаще.
- Испания прав, сейчас приближаться к Москве опасно, - в дверях появился Америка и протянул лист бумаги немцу. – Я восстановил письмо от Италии. Оно адресовалось только тебе, но это я узнал только после прочтения.
Америка чуть покраснел.
Людвиг молча принял подарок. Он уже не спрашивал, каким образом Альфред совершил чудо – просто вникал в письмо. Испания невольно заглянул в текст, так как стоял рядом, но, сообразив, что поступает некрасиво, резко отдернул себя и сел на диван в ожидании.
- Темный?! – испугался Германия и оторвался от письма. – Темный Брагинский?!
Он представил себе Италию в окружении двух зол: России и Англии, и обоих темных.
- Страшнее и безумнее его я еще никого не помню. Как же я вовремя ушел из НАТО. Италия-Италия, как же ты глуп, раз осознанно пошел к нему. Ведь ты знаешь… - Германия замолчал и приуныл.
- Дочитай до конца, - Америка покраснел еще сильнее, указывая на лист бумаги.
Немец снова заглянул в текст: «P. S. И трахни же меня наконец! »
Германия был так подавлен, что не сразу понял смысл его просьбы. Перечитал. Понял как «ударь меня». Но Италия далеко не мазохист, поэтому снова перечитал.
- Это не мое дело, конечно, - прервал его мысли Джонс, почесав затылок. – Но на месте Италии я бы сам тебя трахнул, а потом смело пошел на поиски приключений.
Вот теперь Людвиг все понял и уставился на Джонса. Покраснел он не сразу, а по нарастающей: от светло розового, до бардового, и даже прикрыл рот пальцами.
- Шутка! Я бы постеснялся, будь я Италией! – Америка растерялся под строгим немецким взглядом.
Но Германия вдруг смягчился и скромно улыбнулся.
- Я не так решителен в подобных делах, как ты, - признался он и отвел взгляд.
- Ох, ты так суров и мил, - Альфред чуть ли не завизжал от умиления, хотел уже повиснуть на шее немца, но тот как-то догадался о его намерениях и простер вперед руку, удерживая назойливого парня на расстоянии.
- Дойцу! Дойцу! Я хочу дружеской близости и телячьих нежностей! Ва-а-а! – Америка пытался дотянуться до него, но Людвиг прочно держал его на расстоянии вытянутой руки.
- Еще чего? – он был снисходителен к дурачествам Джонса, как и к странностям Италии.
- А еще конфет и немецкого пива! – не растерялся тот.
- Фу, конфеты с пивом – гастрономическое извращение. Не позволю!
- А пиво с колой?
- А это уже гастрономическое оскорбление, теперь я понимаю ярость Брагинского, когда ты его водку портил, - Германия снова улыбнулся.
Америка дурачился, чтобы хоть как-то развеять гнетущую обстановку, правда, чаще это раздражало окружающих. Альфред остановился, но рука немца все еще лежала на его плече.
- Нет, я не портил! – возразил Ал. – Водка и кола – просто созданы друг для друга.
- Ага, а водка без пива – деньги на ветер?
- Ну, вы любите укреплять свою экономику градусом, - ревниво заметил Джонс.
- А как же без этого? – усмехнулся Германия и вдруг притянул Альфреда к себе, обняв за шею. – Спасибо, Америка. Я совсем забыл, что и тебе грустно.
- Но я не намерен отступать, я удержу Питер в плену, пусть и в одиночку, - он был непоколебим. – Пусть Иван будет хоть трижды Темным!
- Поверь, даже единожды Темный, он подобен стихии. Как цунами – вода сначала отступает, и ты обманчиво думаешь, что все хорошо, и можно безнаказанно собрать дары моря, а потом волна невиданной силы с ужасающим ревом несется на тебя, чтобы размазать по земле.
- Тогда я тоже буду стихией…
- А вы хорошо смотритесь, - их милую беседу прервал Испания, фотографируя их на свой телефон. – Какой компроматик, хе-хе…
Теперь он развернул телефон горизонтально, чтобы заснять их недовольные лица.
- Ничего компрометирующего мы не делаем! – обиделся Джонс и отстранился от немца.
- Все зависит от заголовка газеты, - пошутил Антонио и показал язык.
- Не издевайся! – Альфред сел к нему на диван. – Покажи, как вышло-то?
- Пидоровато как-то, - ответил тот, и парни раскраснелись.
- Да ну тебя! – Джонс пихнул его в плечо.
- Что вы там разглядываете? – в помещении появился Романо и, склонившись, заглянул в телефон Испании. – Ах, ты изменник несчастный!
Старший Италия погрозил кулаком немцу.
- Не говори так, словно ты моя жена, - разозлился Германия.
Ему уже надоел этот спор. А богатое воображение Романо тут же нарисовало картину маслом: он в свадебном платье целуется с женихом-немцем. Он никогда не представлял себя с Людвигом, потому вспыхнул и спрятался в дальнем темном углу.
- Что это с ним? – удивился Германия, указывая на итальянца.
- Ты смутил его, - ответил Антонио.
- Чем? Как? – недоумевал немец.
- Не каждый же день его называют своей женой.
- А-а… ну… он был бы слишком скверной женой, - сказал Германия и был услышан Италией.
- Я-то скверный?! – разразился итальянец. – Я тебе сейчас такую скверну устрою! Век помнить будешь с содроганием, изменник!
- Сквернит из твоих уст. Не зли меня сейчас, я не в том настроении! - пригрозил ему Германия.
Обычно Людвиг всегда мимо ушей пропускал слова Романо, а тут вдруг гаркнул, да так сурово зыркнул, что тот мигом спрятался за диван, схватив испанца за плечи.
- Не пугай меня, придурок! – огрызался Италия. – Ты обещал оберегать моего брата, обманщик, а сам сидишь тут и милуешься с этим гамбургероедом, изменник!
Германия снова не знал, что ответить, но зато вскочил Америка. Нет, он не обиделся на гамбургероеда, а рассердился за наезд на немца.
- Послушай теперь меня! – он вытащил итальянца из-за мебели, схватив за грудки. – Германия сделал все возможное, в отличие от некоторых трусов, неблагодарный!
Он отпихнул перепуганного Романа к стене.
- Не раздувай из мухи слона и заткнись! – продолжил Джонс.
Разгневанного Америку Италия испугался, потому неподвижно замер и замолчал. Наступила напряженная тишина, но мелодичный звук телефона нарушил ее. Германия невольно засунул руку в карман, но вспомнил, что его телефон похоронен под руинами в комнате. Зато Альфред потянулся за своим сотовым и, не сводя глаз с итальянца, принял вызов.
- Алло, - сухо ответил он, но вдруг заметил, что это не его телефон.
Дело в том, что он нашел сотовый немца, но совершенно забыл его отдать, когда на радостях восстановил и вернул письмо от Италии. Но так уж получилось, что на вызове у него стояла точно такая же мелодия.
- Альфред? – удивленный, но достаточно холодный голос из телефона.
- Россия? – Америка узнал этот до боли знакомый и мелодичный глас.
И бабочки не только в животе заиграли, а казалось, что и в ноги, и в руки залетели. На лбу тут же проступили капельки пота. Америка ожидал чего угодно: атаки инопланетян с Марса, появленья Человека-Паука, изверженья вулкана в этой комнате, но никак не звонка от Брагинского.
Остальные ребята тут же окаменели.
- Как я неудачно ошибся номером, или же нет?- с иронией ответил Иван. – Хотя, нет, написано, что звоню Германии.
Знакомая интонация, пусть и отдает холодком, но все же. Этот голос сводил с ума Альфреда: волновал и радовал одновременно. Он не виделся и не разговаривал с ним после той битвы на мосту. Хотя и тогда их беседа была короткой. Да и было это чуть больше тридцати часов назад, но соскучился-то как!
- Россия… я… - Америка растерялся.
Хотелось столько всего сказать, но все было так неуместно из-за их войны.
- Если Германия рядом, то передай ему трубочку, пожалуйста, - попросил Брагинский.
Альфред не знал, как поступить: если выполнит просьбу, то больше не поговорит с ним; если спросит: «Зачем?», то тот скорей всего прервет связь с прощальным: «Не твое собачье дело».
- Подожди, не бросай трубку, как там Италия? – нашелся Джонс. – Он жив?
- Для этого я и звоню Людвигу. Ты что, украл его телефон?
- Нет, я же не ты, - обиделся Ал: он все еще помнил те магнитолы, и еще много-много чего.
- Ха-ха! Да, Альфред, мы разные, а теперь и подавно, - вдруг развеселился Иван, но так же быстро успокоился. – Как ты там без своего альянса поживаешь?
Неожиданная язвительность, но Америка был рад этому своеобразному: «Как дела?»
- Так же как и без тебя – плохо, - честно признался Джонс и невольно усмехнулся.
Россия почему-то замолчал на несколько секунд, и Ал испугался, что на этом их беседа закончится. Хотелось сказать еще что-нибудь, пусть и белиберду, но продлить разговор. Он уже открыл рот, но Брагинский опередил его:
- Сейчас будет звонить Италия, так что не будем занимать линию. Он все сам расскажет, но я хотел передать Германии то, чего он все же не сообщит.
- Говори! Я обязательно предам! – затараторил американец и прижал трубку к уху плотнее.
- Италия стал Темным.
- Что? Италия?! – удивился Ал.
- Что там с Венецианно?! – не выдержал немец.
- Подожди, перезвони на мой телефон! – взмолился Альфред.
- Зачем? – послышался смешок. – Мы с тобой и так увидимся в скором времени.
- Подожди!
- Не занимай линию, нажми красную кнопочку и отдай телефон немцу, будь хорошим мальчиком.
- А то ты меня покараешь? – усмехнулся и Америка.
- Еще как покараю…
- Анально тоже? Ха-ха!
- О-о, все зависит от того, насколько ты меня разозлишь.
- Жду не дождусь.
- Готовь свою задницу.
- Всегда готова, ха-ха! Но я лучше тебя отдеру, - Америка вошел в азарт.
- Попробуй.
- Раньше и ты бывал снизу.
- Раньше все было по-другому, Альфред. Теперь я… не я… - последние слова прозвучали с хрипотцой и жутко.
Да и каждый раз, когда Россия обращался к нему по имени, то мурашки по коже пробегали.
- Я завоюю тебя… я люблю тебя… - не унимался Джонс.
- До встречи, - Брагинский прервал связь.
Америка тоже нажал кнопку, опустил руки и сжал телефон. Сердце колотилось все сильнее и чаще, казалось, что вот-вот выпрыгнет из груди. Он знал, что это война, но не терпелось снова столкнуться с Брагинским, увидеть его, даже сцепиться в схватке.
- Это будет интересно, - трепетал Ал.
- Что он сказал? – Германия забрал свой сотовый.
- Италия жив, ждем звонка, - проговорил Джонс. – А Россия хотел сказать только одно: Италия теперь, как и он, тоже Темный.
- Венецианно?! – удивились остальные, но последующие их вопросы прервал звонок.
Это была уже другая мелодия: веселая, заводная. Германия нарочно ее поставил на вызов от этого неугомонного итальянца. У немца руки затряслись, он, конечно, был рад хорошим новостям: Веня жив, но какой он теперь? Чего ждать от Темного Италии?
- Алло, - ответил Людвиг. – Венецианно?
- Дойцу! – раздался привычный радостный возглас итальянца.
У Германии тут же гора с плеч упала. Он включил функцию громкоговорителя, чтобы и ребята слышали все, что скажет Италия и не нужно было бы потом все пересказывать.
- Что произошло? Как ты? – засыпал он свою невесту вопросами. – Мы все тебя слышим: тут Романо, Испания и Америка.
- А? Но вы только не волнуйтесь! Хотел сказать, что я жив, но теперь заключил военный союз с Россией. Теперь я на его стороне, так что, извини, Америка, ты меня слышишь?
- Да, я тут, - отозвался Джонс.
- Ничего личного, но если продолжишь нападать на Россию, то тебе придется нападать и на меня, - в голосе Венецианно послышались нотки угрозы. – И поверь, я не убегу.
Вот теперь ребята ощутили Темного Италию. Германия и Америка невольно столкнулись взглядами.
«Если я ненароком покалечу Италию, то…» - невесело подумал Альфред, все еще не сводя глаз с Людвига.
«Мне придется воевать с Америкой, чтобы защищать Венецианно. Неприятно», - так же безрадостно немец продолжил мысль Джонса.
- Ясно! – Америка принял вызов. – Это хорошо, что ты стал решительным, горжусь тобой, но не забывай. Ты все тот же Италия, я смету тебя, как пить дать. Лучше не вмешивайся, будешь только путаться под ногами у России. Кстати, как там Англия? Россия ему сильно накостылял, спасая твою задницу?
В трубке раздался не свойственный для итальянца язвительный смешок.
- С Англией я справился сам, и теперь он в моем плену, а когда война закончится, то отдам России или отпущу, если Ивану он не понадобится, - ответил Венецианно.
- Что?! – у парней челюсти отвисли от изумления: не верилось ни единому слову.
Америка вспомнил злющего Темного Керкленда и в голове не укладывалось, что какой-то там Италия одолел его.
- Ты победил Англию?! – удивился Германия. – Как?
- Это долгая история, но скажу, что было очень трудно и страшно. Керкленд – настоящий монстр, но все позади, мы поговорили и даже помирились. Вот он сидит рядышком, правда, он очень подавлен…
- Да, я бы тоже был бы подавлен, если бы меня победил Италия, позорище! Ха-ха! – вдруг развеселился Америка.
- Я все слышу, придурок! – раздался раздраженный голос Артура.
- Вот и прекрасно! – ответил Джонс.
- На самом деле он больше расстроен не поэтому, - шепотом продолжил Веня. – Все гораздо серьезнее, но я не могу об этом сказать.
- Так ему и надо, пусть страдает! – Америка был безжалостен к брату.
- Лучше бы ты убил его! – возмутился и Романо. – Не води дружбы с этим уродом! Я тебе не разрешаю!
- Но… но я простил его, - растерялся Веня.
- Вот поэтому ты и слабак! – сокрушался Старший Италия.
- Нет, ты не прав, братец, я не знаю в чем заключается сила, но знаю точно: для того чтобы простить, нужно много сил, много-много! И не в мышцах, а в сердце. Этому я научился здесь, да и не могу я радоваться чужому горю. Поэтому, Америка, прошу тебя! Отступи и заключи мир с Россией, пока не поздно! Если ты это сделаешь, то он тут же перестанет быть Темным. Он хочет мира сильнее, чем мы все вместе взятые. Поверь мне!
- Нет, Италия, прости, но мой хозяин намерен воевать, тут уже ничего не поделать, - ответил Альфред. – Обратного пути нет.
- Есть. Поменяй хозяина, - серьезно сказал Венецианно.
- Ты с ума сошел, что ли?! – изумился Америка.
Такая мысль даже никогда не возникала у него в голове. Да и остальные немало удивились.
А что такого? Возьми, да и устрой революцию, проще простого, епт!
- Но Россия же убил своего хозяина, чтобы ядерные боеголовки не упали на твою голову, - продолжил Италия.
- Что-что он сделал?! – переспросили все… хором.
У Альфреда же сердце екнуло: «Иван… убил хозяина? Чтобы не бомбить меня? Это так… я бы сказал «мило», но я же не садист, поэтому в голову лезет только одно: «Охренеть, бл.., удивил!»
- Россия только что устроил переворот, и объявил самого себя… хм…. главой самого себя, вот, как-то так, - продолжил Италия.
- Oh, Fuck! Да он пиз..ец как крут! – восхищался Америка, пока остальные ребята подбирали свои отвисшие челюсти. – Я всегда знал, что он в душе анархист! Но чтобы настолько… Сумасшедший ублюдок, нет, чтобы корректировать свою систему управления, так он на фиг все сносит. Безголовый дикарь, анархист, совсем крыша поехала. И куда он теперь направился?
- К вам…
- Fuck! – Альфред от потрясающей новости совершенно забыл, что сам Иван ему об этом и сказал.
- Китай он на меня оставил, - сообщил Венецианно, чтобы Германия не беспокоился и знал, где он находится.
Но лучше бы не говорил…
- Надо же, Россия сам себе хозяин, я тоже так хочу! – Америка не мог определиться: это круто или безумно. Но захотелось превзойти его и в этом.
- Боже, а говорят, что Россия ворует идеи Запада… - негодовал Испания.
- Италия, - окликнул его Людвиг.
- Да? – тут же отозвался тот.
- Будь осторожен, а я что-нибудь придумаю…
- Переходи на сторону России.
- Что?! – испугался немец.
- Ну, или сиди дома! – вдруг обиделся Веня. – Если вы все боитесь быть за Брагинского, боитесь за свою репутацию и встать против той системы, которая так исторически сложилась, то просто сидите и наблюдайте. Я же принял решение – я иду с Россией!
- Италия, Иван сам справится, ты уже совершил невозможное: победил Англию. Так что, умоляю, остановись и вернись домой!
- Нет, Дойцу, я с ним до конца! Даже ты не сможешь меня отговорить! Я люблю тебя. Пока!
- Италия, подожди! – Людвиг не успел договорить, как связь прервалась
- Так, я в Питер. Наверняка он захочет вернуть город, - засуетился американец.
Его счастью не было предела. Он предвкушал встречу. Тем более, он никогда не видел Темного Брагинского!
«Наверняка он сейчас крут, как гора Фудзи и перепелиные яйца!» - ликовал он, но затем осмотрелся и столкнулся с немецким взглядом.
Людвиг печально смотрел на него, ему не хотелось развязывать войну с Америкой.
- Не волнуйся, я не обижу Италию, - Альфред чуть остепенился. – Свяжу и пришлю тебе, если он осмелится мне мешать. Хорошо?
Джонс протянул ему руку и продолжил:
- Ведь мы друзья, не так ли?
- Да, - немец пожал руку. – Верни его мне в целости и сохранности.
- Обещаю! Сейчас он под влиянием Брагинского, но я вырву Венецианно из его лап! Никто из Запада не должен быть с ним, кроме меня, конечно. Ха-ха!
- Тогда береги и себя тоже, потому что русские не сдаются.
- Да, я знаю, придется положить немало народу, - вдруг загрустил Джонс. – Это неприятная часть нашей работы…
Америка замолчал и прислушался к тому, о чем вдруг заговорили Испания и Романо.
- Так, я возьму этот кусочек… - Антонио что-то отмечал на карте.
- Чем вы заняты? – поинтересовался Ал и подошел к ним.
- Да так, делим твою территорию на случай, если Россия прибьет тебя, - съязвил Испания.
- Что?! – обиделся тот.
- Ну, или напиши завещание! Я хочу Техас! – продолжил Антонио и рассмеялся. – Завещай мне Техас!
- А мне Флориду! – поддержал его Романо. – Флориду хочу!
- Пошли вон! Ничего я завещать не буду и умирать тоже, - Америка был оскорблен. – Герои бессмертны!
- Мы будем помнить тебя вечно, - передразнивал его Романо.
- Германия, они обижают меня! – пожаловался тот. – Они не верят в мою победу! Скажи им, что я самый сильный и непобедимый!
- Ох, меня окружают одни кретины… - немец уронил лицо в свою ладонь.
***
Холод пронизывал до костей, но Лауринайтис гордо стоял с плакатами в руках вместе со своими единомышленниками. Они находились перед зданием правительства и требовали прогнать американских военных с территории Литвы.
Правительство не желало прогонять Америку, так как тот хорошо платил.
- Торис, прекрати своевольничать! – кричала на него хозяйка. – Мы не участвуем в войне, так что, пусть хоть какие-то деньги идут в страну. Это же для твоих людей!
- Нет-нет и еще раз нет! – противился тот, размахивая плакатами. – Я не буду работать, пока американцы не уйдут! Я буду стоять здесь хоть до посинения!
«Я обещал, что помогу России! Я не позволю, чтобы Америка строил свои базы здесь прямо перед его носом и причинял вред, исподтишка нанося удары!» - самому себе клялся Лит.
Но, если честно, он уже изрядно замерз и проголодался.
- Если ты продолжишь бастовать, то пеняй на себя, Торис! – грозилась президент.
- Это мое право! Я требую справедливости! – ответил тот.
Появилась полиция в шлемах, со щитами, дубинками и прочим обмундированием – окружали демонстрантов.
- Прошу вас, расходитесь по домам! – требовали стражи порядка.
- Нет! – упрямился Лит.
Полиция стала по одиночке выдергивать людей из толпы из-за чего образовалась давка, развязалась драка и вандализм. Люди разгневались и мирный митинг перерос во всеобщий беспорядок: полетели бутылки с зажигательной смесью, горели машины, разбивались витрины магазинов.
- Нет! Я не этого хотел! – испугался Лауринайтис, но его схватили за руки, а дубинка ударила по лицу, плечу, в грудь…
Он даже не заметил, как оказался на земле, а тяжелые ботинки стражей беспощадно избивали его.
Сил хватало только на то, чтобы прикрыть голову руками и гордо сносить побои.
«Вот так всегда… У меня никогда ничего не получается… - он разочаровался в самом себе. – Если сейчас я окажусь в полицейском участке, то хозяйка семь шкур сдерет с меня…»
Вкус асфальта, земли и собственной крови вызывал тошноту. Сознание постепенно растворялось…
Его разбудил выстрел. Такой оглушительный и пугающий! Кровь мгновенно застыла в жилах. А затем тишина.
Торис открыл глаза и только сейчас увидел, что рядом с ним лежал полицейский – его шея была пробита сквозной огнестрельной раной, а сам он захлебывался в крови и бился в агонии. Тогда Лауринайтис поднял глаза и посмотрел на людей: те уже не бегали и не дрались, лишь расступились и с неподдельным ужасом смотрели на Лита и еще кого-то, кто стоял за его спиной.
- Ох, уж эти западники, думают, что митинги что-то изменят…
«Этот голос…» - Лауринайтис резко развернулся, сидя на месте.
Холод тут же пробежал по его спине, заставляя дрожать. Перед ним возвышался Темный Брагинский с автоматом Калашникова в руках. Глаза – как два куска льда. Хищные… Не то, что бы жадные до крови, скорее его взгляд говорил: не подходите и я вас не трону, но шаг влево, шаг вправо – расстрел. Он смотрел на людей, но когда заметил, что к нему никто не осмеливается и шагу ступить, то перевел свой взор на Ториса:
- Прости, что снова здесь, - вдруг извинился он, и Литва заметил танки. Русские танки! – Но я пришел, чтобы очистить твою землю от американцев. Прости, что довелось убить тех, кто встал на моем пути.
«Что?! Когда он пересек границы? Да еще добрался и до столицы!!!» - поразился литовец, но не мог проронить ни слова.
Темный Россия – ему лучше лишнего не говорить, разнесет здесь все в чертям собачьим. Кроме того, его мощь невероятно давила на плечи и прижимала к земле.
- К-когда т-ты… - лишь промолвил Лариунайтис.
«Вообще-то он вторгся на мою землю!» - встревожился он.
- Не бойся, - Россия вдруг зашевелился и протянул ему руку. – Я не надолго, скоро уйду.
Он даже улыбнулся, и Лит чуть успокоился. Хотя знал, что улыбка Брагинского бывает обманчивой, но все же принял его руку и поднялся. Но Россия не отпустил его – напротив, крепче сжал его ладонь, чем смутил литовца.
- Пока я здесь, скажи: когда я прогоню американцев с твоей базы, как мне поступить с твоим хозяином? Казнить? Помиловать? – вдруг спросил Иван, пронзая парня как словами, так и глазами. – Но учти, я помилую их, если они согласятся американцев больше не пускать на эту землю.
Лауринайтис ушам своим не верил. Каждый раз, когда Россия приходит к нему, то всегда его жизнь поворачивается в другое русло: то революция, то рабство.
- Я… - растерялся он и представил себе возможные события: Россия мог бы прямо сейчас предоставить его хозяйке ультиматум – согласиться выдворить американцев или… война?
Лит знал, что не пойдет войной на Ивана, но тогда неминуема гражданская.
«Что же делать? Брагинский не уйдет, - негодовал он. – Даже если мой президент согласится на все условия, то вся Европа устанет слушать ее истории о том, какой жертвой стала вся страна, выдавливая слезу. Черт! Не позволю!»
На лицо Литвы упала тень, а глаза покосились на здание правительства. Иван же терпеливо ждал его решения.
- Да пропади все пропадом, - Лит набрал воздуха в легкие. – Россия, ты опять все ломаешь, но… - Торис усмехнулся. – …Сделай это.
- Не будешь сожалеть? Не будешь винить меня во всех грехах?
- Нет. Если честно, ненавижу то, что сейчас происходит! – Торис схватился за плащ Ивана на уровни груди. – Даже признаюсь кое в чем! После развала нашего Союза отвратительнее и унизительнее я себя еще не чувствовал! Так что, иди, Россия. Я приму эту боль и начну все сначала!
Торис терял рассудок. Всегда страшно что-то менять, тем более так основательно.
- Как пожелаешь, - ответил Брагинский, притянул к себе парня за талию и поцеловал в лоб. – Все будет хорошо. Я сделаю эту грязную работу за тебя, только не сходи с ума, как я.
Он отпустил литовца и уверенно последовал к правительственному зданию.
- Стой! Стрелять будем! – на его пути встали стражи порядка.
Лауринайтис лишь отвернулся и закрыл лицо руками. Через себя он пропускал смерть своих детей…
Он не знал, считать ли себя предателем, раз допускает подобное?
«Но, если честно, все надоело. Хочу начать с чистого листа…» - его затошнило.
Брагинский шел по головам его детей, так же беспощадно, как совсем недавно уничтожал собственных людей, заливая столицу кровью. Теперь в красной жиже тонул Вильнюс…