Глава 25.

 

Керкленд же был поглощен страстями земными, плотскими. Он трепыхался, как бабочка на игле, но только не от боли, а от сладострастия. Он уже в кровь разодрал спину об древесную кору, но требовал продолжения.

Руками он гладил Ивана по спине и изучал выпуклости мышц. Это ему напомнило о той ночи в отеле, когда он готов был облизать каждый миллиметр его кожи, да и сейчас он с наслаждением покусывал его крепкие мышцы на шее.

Россия, словно украдкой дотронулся пальцами до его мошонки, а затем быстро переместил к красной головке. Англия почувствовал, что смазка потекла сильнее, а это грозило семяизвержением.

- Раша! А-а… - брит почувствовал, как пальцы Ивана обхватили головку и заскользили по длине «пистолета» в такт толчков.

- Ах-ах… - тяжело задышал он; как же он долго ждал реальной близости с ним и вот уже подходит к завершению.

Россия ускорился и лизнул ухо Артура, волнуя дыханием. Это было последней каплей сдержанности Англии.

«Наконец-то! Я дождался сладкого часа… - он пачкал свой и Ванькин живот белым. – Я изо всех сил впиваюсь ногтями в спину, а ему хоть бы хны. Даже ухом не повел! О, боже, эти ушки…»

Крылья растворились в воздухе, но Керкленд все еще был опьянен страстью, потому и вцепился зубами за пушистые локаторы.

Иван неохотно вышел из него и опустился с ним на землю. Дал передышку и…

- Пусти, - Брагинский мотнул головой, чтобы кошачье ухо выскользнуло из зубов любовника.

Керкленд рассмеялся и чуть не оглушил русского, который теперь слышал мир намного лучше, чем раньше. И более высокий диапазон причинял ему боль, потому сощурился и прижал свои чувствительные хлопалки к голове.

- Прости, солнце, - Артур понял, что произошло.

- Не прощу, - насупился Ваня; конечно, он пошутил.

- Нет, простишь, - тот снова почесал его за ухом одной рукой, а вторую – положил на все еще торчащий член.

Брагинский даже не знал, какая из ласк ему нравилась больше: та, что сверху или снизу? Но сочетание того и другого сводило с ума, хотелось подчиниться этим рукам и все тут. Отчего он проклинал свою новую анатомию и инстинкты, которые ему казались дикими и бесконтрольными.

Тогда он сильнее прижал Артура к земле и даже не заметил, как сам оказался над ним с раздвинутыми ногами. Он целовал его, а острый звериный нюх, будь он проклят, позволил ему ощутить тонкий запах страсти, что затуманивало разум, и теперь Брагинский думал лишь о близости.

Керкленд взволновался, когда понял, что находится между ног Ивана. Сердце застучало сильнее, кровь огнем разливалась по сосудам, и возбуждение с новой силой дало о себе знать. Миленок с ушами жадно ласкал его, и британец готов был взвыть от восторга и желания… войти в него.

Его член снова стоял колом и сочился влагой.

«Ох, если я войду в него так же, как он в меня, то Брагинский свернет мне шею, или войдет в меня трубой так глубоко, что зубы повылетают…» - невесело подумал британец и присел, так как лежа на земле голова совсем пошла кругом и создавалось впечатление, словно весь мир проваливался в одну огромную темную пропасть.

Когда Керкленд сменил положение, его «пистолет» отлип от живота и теперь стоял под углом. Россия почувствовал его ягодицами, когда задумал осторожно сесть на любовника, но кое-что ему помешало.

Англия подумал, что задохнется от столь проникновенной близости. Его щеки запылали, а сам он задрожал, как в лихорадке. Артур жадно смотрел на Ивана, как жаждущий на воду.

«Я хочу тебя, я так сильно хочу тебя!» - как говорится, на лбу у него это было написано, потому очевидное заметил и Ваня.

Россия усмехнулся и решил подразнить несчастного: взялся за его член и неторопливо провел головкой между своих ягодиц.

- Ах-ах… Раша… - Артур затрепетал сильнее и схватился за шарф русского, а иначе бы он просто завалился на землю.

Россия целовал ему лицо, а рукой дразнил, играя его «пистолетом», иногда наглаживая по всей длине ладонью. Англия думал, что кончит уже от этого, а когда головка уперлась в желанное отверстие, то чуть с ума не сошел. А ведь он мог бы осмелиться и проникнуть, наплевав на возмездие России.

Иван сам сильно возбудился от прикосновений твердой плоти, а еще больше – от страстной агонии британца. Желание Артура превращалось и в его желание, а телом овладела мелкая дрожь. Ему хотелось заставить англичанина гореть от страсти сильнее, поэтому подразнил его медленным проникновением скользкой от смазки головки в горячее кольцо мышц.

У Керкленда было такое выражение лица, словно это в него входят, причем не пресловутым краном, а дулом заряженного двуствольного ружья с декоративной резьбой, по меньшей мере.

«Нет, он просто издевается…» - не верил Артур, вцепляясь ногтями в любовника, чтобы сдерживать стоны, но они все равно вырывались сдавленным криком.

Ваня уже вошел в раж: то высовывал из себя головку живой игрушки и проводил ею между ягодицами, то снова просовывал ее в себя. Или же некоторое время двигал бедрами так, что только головка могла скользить внутри него.

Керкленд уже не знал, о чем и думать – прижался к груди русского и незаметно использовал его шарф в качестве салфетки, так как слюни текли как у похотливого кобеля на сучку. Но он не осмеливался даже двинуть бедрами.

«Может, он меня так проверяет? – решил Артур. – Россия странный, но вдруг он и впрямь вознаградит меня, если я выстою?»

- Вань… не мучай меня… - искренне попросил Керкленд, не поднимая головы. – Если ты не собираешься этого делать, то не мучай меня… или ты нарочно хочешь, чтобы я сошел с ума?

Брагинский замер. Он удивился его честным словам и просьбе. Тем более, что он снова назвал его по имени. Сердце тут же забилось сильнее.

Керкленд решил, что на этом игра русского закончится, но не тут-то было.

- Да, - ответил Иван на заданный вопрос, и Артур даже почувствовал, как любовник по-детски улыбнулся и продолжил свою безжалостную игру.

Правда, на этот раз он «сел» на член чуть глубже, чем обычно.

- Ах! – Англия не ожидал такой жестокости, пусть и от Брагинского.

Британец поднял голову и с яростью заглянул в глаза мучителя.

- Изверг! Изверг! – Арти царапал русского, но все было тщетно – он в сексуальном рабстве.

Хотя… хм… его сюда никто и не звал, так что сам напросился.

Брагинский поймал его за подбородок и накрыл его губы своими. Возмущения последнего утонули в настойчивом поцелуе, а руки больше не причиняли вреда, напротив, нежно касались кожи.

Иван даже не сразу заметил, что полностью сел, погрузив в себя член Артура, отчего тот разомлел сильнее и готов был на что угодно. После продолжительного и горячего поцелуя, Керкленд поймал взгляд Брагинского.

- Все-таки сжалился? – зачем-то спросил он, все еще не веря тому, что Иван отдается ему здесь и сейчас.

- Нет, я устал и решил посидеть, - ответил тот, причем весьма честно ответил.

Артур некоторое время въезжал в смысл фразы, но затем звонко рассмеялся – его развеселила… русская простота. Так непосредственно мог ответить только Россия, ну, или Италия, в крайнем случае.

- Боже… ты и впрямь моей смерти хочешь… - сказал Англия и успокоился.

Иван лишь улыбнулся и одной рукой повалил британца наземь.

- Ты ведь этого хотел, нэ? – спросил Россия и неторопливо двинул бедрами.

Затем закрыл глаза и запрыгал на любовнике бодрее.

- Ах… - у британца дух перехватило, и он снова потянулся к русскому. – Честно, о таком я точно даже не мечтал… Котик…

Когда он видел прыгающего на себе Ваню с прижатыми ушками, на лице которого играл румянец, а из уст периодически слышались стоны, то Артур понимал, как сильно обожает его!

- Вань… - Керкленд уже простил ему пытку и теперь целовал его, целовал все, что попадалось под губы: нос, щеки, ресницы, шею. – Вань… я так и влюбиться могу… боже-боже… - снова поцелуи, но уже в губы. - Что ты делаешь со мной? Я никогда не позволял себе, чтобы кто-то с такой легкостью издевался надо мной. И что бы я, слышишь, что бы Я гонялся за кем-то так, как за тобой! Я никогда не был так одержим... никем и ничем…

Англия положил руки Ивану на бедра – так проще контролировать его движения, да и самому уже пора было приступать к делу. Чего уж бояться, если тот сам не против?

- А-а… Артур… ах… - вдруг заволновался Россия, в действительности он был смущен откровенными словами британца. – М-м…

Он не мог взять в толк, – чем же получилось притянуть к себе этого негодяя? Ведь, с точки зрения Ивана, он ничего такого и не сделал. А когда-то он и сам не давал проходу Англии, ходил по пятам, а стоило забить на это гиблое занятие, так все, теперь нет продыху от назойливого британца.

Керкленд чуть голову не потерял, когда средь сладких стонов русского расслышал и свое имя. Оно пронеслось волной по телу, сосредоточилось в груди и согрело сердце. Казалось, что вот-вот улетишь в волшебный мир, похожий как две капли воды на пресловутый рай.

Об Артура терся горячий член любовника и британец решил прикоснуться к нему, чтобы увидеть, как изменится лицо Ивана от удовольствия, и тот задрожит от его рук. Так и есть, стоило Керкленду обхватить ладонью «твердь», как это чудо с ушами раскраснелось и запыхтело сильнее.

- Ах-ах… Я на подходе! А-а! – предупредил его Россия и ускорился, чтобы членом скользить в руке.

Керкленд помогал ему, ласкал усерднее, даже рука заболела. Но ему нравилось, нравилось смотреть на него и находиться в нем.

- М-м-м! Ах! – Россия больше не сдерживался; было невыносимо сладко, а потому он впился ногтями Артуру в плечи и выстрелил белым семенем, пачкая руку, живот, грудь и даже попал на шею и подбородок любовника. – Ах-ах…

Но он не останавливался, продолжал скакать на британце и двигаться в сжимающей уже скользкой ладони. У Вани даже хвост распушился от чувственной бури страстей.

Керкленд тоже решил, что слишком мучительно долго терпел и позволил себе окунуться в сладострастный водоворот. Он уже сам с силой врывался в любовника, звал его по имени, и задыхался от собственных стонов. Все тело, как струна, и вот, еще несколько движений, пару вздохов и кровь чуть не свернулась от извергнутого огня. Англии даже показалось, что в Лондоне сейчас вполне могла земля разверзнуться и вырасти действующий вулкан, который бы и уничтожил все живое в округе!

Артур крепко прижался к Ивану, не позволяя тому уйти, даже если бы тот вздумал, и изливался в него.

Мысли спутались, в голове крутилось только одно: «С ума сойти! Боже-боже… Он мой-мой-мой… только мой!» Теперь он и думать не хотел, что Россия в будущем будет принадлежать кому-то другому, даже Америке. Если раньше связь России и Америки не сильно задевала, скорее, раздражала, то сейчас, если вдруг снова представить их вместе – неописуемая ярость и ревность сжигали его.

Иван не вырывался из крепких объятий, они напротив, успокаивали его. Он запрокинул голову назад, посмотрел на снежное небо, и морозная свежесть чуть остудила его. Ощутил, как что-то соскользнуло с головы.

- А? – удивился он и посмотрел вниз.

Кошачьи ушки, они отвалились, словно были накладными! Хвост, наверняка, тоже. Это не прошло и мимо внимания Керкленда: его позабавило удивление на лице Брагинского, и даже показался мимолетный испуг.

К России вернулось чувство реальности, и он осознал, что по своей воле отдался заклятому врагу. Исчезли уши – вернулся и мозг, вот, как-то так. Не то, что бы Иван сожалел, ведь все прошло на ура, да и Керкленд тоже отдавался, можно сказать, они квиты. Просто Брагинский удивился самому себе: война идет, а он тут с ним сидит. Сидит… Точно, ведь Артур все еще в нем!

Ваня вдруг смутился и осторожно привстал, разъединяясь с любовником. Из-за головокружительного соития колени подгибались, а все тело сотрясалось.

- Наша встреча затянулась, - сказал он и невесело улыбнулся. – Я должен вернуться к своим людям… да и ты тоже. Следующая наша встреча уже не будет такой полюбовной.

Британец промолчал, ему не хотелось уходить прямо сейчас, только лишь наблюдал за одевающимся Иваном.

- Подожди, побудь со мной еще немного, - Англия таки поднялся и поймал русского за локоть.

Он сам не верил своим мольбам, но тут заметил на груди Ивана… кровь…

- Иногда раны войны проступают на теле, не так ли? – поспешил ответить Брагинский, заметив замешательство Артура.

Керкленд посмотрел ему в глаза и заметил в них усталость, но не ту, которая наступает от переутомления, а иную – его дух донельзя устал воевать каждый век. Для него война – это боль, потеря, страх за близких, и никакая победа или награда не восполнят то, что он переживает каждое сражение. Для него это не приключение, которое можно вспоминать с тоской, а кошмар, который хочется забыть навсегда.

Артур вдруг это понял. Не знал как. Просто осознал, – уж больно много времени успел провести с ним, – что слова порой и не нужны. Сердце сжалось в немыслимом спазме – боль от чужой боли овладела им. Это редко случалось с Артуром, и он ненавидел, когда такое происходило…

Он оцепенел.

- Оденься, замерзнешь же! - Ваня накинул на него свой плащ. – Да и… если судьба-злодейка так распорядится, и тебе удастся меня уничтожить, то можешь забрать его. Можешь все забрать! Даже память обо мне, только… хм… пусть на моей могиле будут жить подсолнухи, хорошо?

Керкленд стоял, как вкопанный. Только нежданные слезы по капле обжигали ему застывшие пальцы на руках. Он запахнул плащ, спрятав нижнюю часть лица. Его не столько смутила соленая вода, сколько иное противоречивое желанию его души. Счастливая улыбка Ивана стала дороже, чем его предполагаемая холодная могила. Нет, даже не так – Артур осознал, что смерть России, - это самое печальное, с чем столкнется его сердце.

«Какое изумительное сочетание лицемерия чувств – я жажду убить того, от чьей смерти захлебнусь волной сердечной боли, - изумился Англия, но не спешил с ответом. – Как странно…»

Не торопился. Вернее, он даже не знал, что сказать. Стоял и смотрел на Ивана, а тот в свою очередь тоже молчал и не уходил, словно ждал, когда британец оденется и попрощается…

«Точно, он же ждет, когда я ему верну плащ!» - наконец-то Керкленд собрался с мыслями.

От одежды Брагинского веяло русским духом, и теперь Артур узнает этот запах из миллиона других. Он его и раньше распознавал, но до близости с Россией от него только мороз по коже пробегал, а сейчас – навевал уют и легкую грусть.

- Поживем – увидим, - сказал Керкленд, несмотря на то, что клялся уничтожить Брагинского.

Молча вернул ему плащ и стал одеваться. Руки и ноги дрожали, но Артур уже сомневался, что от холода. Непривычная боль в груди сильнее сжимала его в своих оковах; он даже прищурился, так как слезы грозились пойти неукротимым ливнем. Это так раздражало его!

Когда он в очередной раз склонился, чтобы взять брошенную деталь своей военной формы, заметил кошачьи уши и хвост на земле. Но только лишь когда полностью оделся и привел себя в порядок, спросил:

- Можно я заберу их? – он указал пальцем на кошачьи причиндалы.

Россия вдруг покраснел и занервничал:

- Только, чур, не наводить порчу на меня через них и не использовать в качестве фетиша!

Артур невольно улыбнулся, но так тепло, можно сказать доброжелательно, и подобрал трофеи.

- А зачем они тебе? – поинтересовался Иван.

- Не скажу, - улыбка не сходила с лица британца.

- Тогда не отдам!

- Ничего плохого я не сделаю, - Керкленд уже спрятал все под одежду. – Скажем так, на память забрал.

Тревога и боль прошли в этой беседе, поэтому британец развернулся и направился прочь.

- Спасибо за встречу и тепло. Прощай, солнце! - он даже махнул рукой, но в сердце пробрался суеверный страх.

«Прощай, солнце!» - больше похоже на лозунг апокалипсического апогея.

Но вдруг Артур почувствовал, как его схватили за руку и потянули, развернув обратно. Губы оказались в плену – Иван решил попрощаться по-своему. Керкленд от изумления готов был, простите, ссаться кипятком, но тут же ответил ему так же горячо. Он его обвил руками за шею, понимая, что нужно отпустить, но не мог. Не получалось. Руки сами сцепились.

- Мы так и не расстанемся… - шепотом сказал Артур, его кровь снова взыграла. – Может, останемся еще на время?

Иван невольно посмотрел на руку, но часов не обнаружил.

- Не отдам и тебя не отпущу… - англичанин ответил на его немой вопрос.

- Ты не насытился?! – изумился русский.

- А нечего было меня снова дразнить!

- Меня тут убивают, как бы, не до этого…

- Выстрелов не слышно, все отдыхают.

- Да, а кто-то сном вечным, - невесело сказал Иван.

- На фронте ты такой серьезный, - заметил Керкленд. – Успокойся.

- Дай тогда хотя бы позвоню! - Брагинский набрал номер, а британец уже пожалел о том, что забыл украсть телефон, так как русский посмотрел на время в сотовом.

И вправду, враждующие стороны прекратили огонь.

- Тогда я тебя забираю на целый день. Тут рядом была пустая деревня, пошли в дом, а то холодно, - Артур потянул Ивана за собой.

- Мы так не договаривались! Сейчас как трубой трахну, так и разойдемся на этом! – пригрозил Россия.

- Всего один день – это разве много? – надулся тот.

- Немного, но время не подходящее, не находишь?

- А не ты ли раньше ходил за мной, когда я не хотел?

- Ох, тебя легче трахнуть, чем не трахнуть! – вознегодовал Брагинский и, схватив за руку, потащил его в ближайшую деревню. – Теперь я понял, почему ты такой чопорный в остальное время. Это проклятье небес, чтобы сдерживать твое либидо, но иногда печати открываются! И тогда берегись честной народ …

Керкленд лишь усмехнулся и засеменил следом, уж больно широк шаг у Ивана. Да и в злости России он теперь видел очарование.

«И почему я все еще с ним? Почему бы не бросить и не уйти от этого подлого извращенца?» - задумался Брагинский, но когда Артур крепче сжал его ладонь своей, снова подобрел.

Чувствовал он в нем что-то, похожее на любовь.

«А завтра, как пить дать, предаст!» - в этом Брагинский был уверен.

«Он остался! - обрадовался Керкленд, едва заметил пустые дома деревни. – Несмотря ни на что, он со мной!»

Подобные мысли снова распалили его, а когда они оказались в доме, то брит прямо с порога кинулся с поцелуями. В помещении было темно из-за тяжелых темных штор.

«Вместо того, чтобы уйти и придумать очередной хитроумный план, я опять отдаюсь русскому, - самого себя ругал Артур, снова раздеваясь. – Эта встреча, она волшебна, не хочу прерывать ее и уходить так скоро. Ах, эти губы, они так яростны и настойчивы! Кажется, я серьезно разозлил его, ой, бедная моя задница… Но об этом потом, а сейчас хочу опустошить ту чашу, которая сделала меня таким безумным от страсти».

На полу у камина лежала медвежья шкура.

- Минуточку, - Брагинский на время оторвался от британца и вытащил спички. Разжег камин, чтобы было теплее.

Как раз, кстати, а то Артур согревался только тем, что хотел очередной близости.

Сколько прошло со времени их очередного соития, уже никто не знал – они позабыли про обиды и предавались наслаждению. Брагинский крепко держал его сзади, как пушинку, целовал и врывался в него резкими толчками. Артур доверился чужим рукам и мужественно сносил пытку. Да, Россия нарочно делал ему больно, но Керкленд от его злости разгорался всё сильнее. Его «пистолет» увеличивался и подпрыгивал от каждого резкого движения.

- Россия… ах-ах… - на этот раз он правильно, можно сказать, по-русски простонал название страны.

Брагинский вдруг остановился, дав передышку.

- Для тебя я – Российская Федерация, - пошутил он и продолжил свое дело уже более лихо.

Керкленд рассмеялся, но его смех быстро превратился в стон, когда рука России, ой, простите-простите, Российской Федерации, легла на подпрыгивающий «пистолет» англичанина. Правда, тот уже болел от трения, как и сама задница (хотя она болела сильнее), но он это считал мелочью.

«Ах, третий раз за день, а я-то думал, что состарился!» - самому себе удивлялся Артур, когда русский таки довел его рукой до оргазма.

Англия закрыл глаза от опьяняющей волны пробежавшей по сосудам, и силы разом покинули его. Он слышал прерывистое дыхание Ивана на шее – это было приятно, кожей почувствовал, как тот стал горячее, а движения – более дикими. Артур был теснее сжат в объятиях, а член входил в него железным поршнем – раскаленный и твердый от трения. Таким теперь реально можно класть на всё и вся.

- А-а… потерпи… - России, видимо, самому было больно от трения, он искусал всю шею Артуру, но вот и долгожданное окончание мук.

Брагинский крепко-крепко обнял любовника, даже захрустело что-то, но ни он, ни Артур не обратили на это внимания. Мало ли, Артур – древний, суставы уже не те, чтобы заниматься такой акробатикой, но дышать стало тяжелее.

Керкленд почувствовал, как потекло по бедрам и заволновался – слишком жидко и липко для семени. Он потрогал себя и посмотрел на пальцы; свет от камина позволил разглядеть кровь.

«Этот изверг разодрал мой зад!» - вот теперь он испугался за свою пятую точку.

- Сам напросился, - добрый Ваня злорадствовал, целуя любовника в ухо.

- Ради бога, только выходи медленно… - британец задрожал, знал, что русский может безжалостно рвануть.

- Подожди, он сейчас обмякнет и выскользнет уже не так больно… - успокаивая, Россия поцеловал перепуганного Артура в висок.

Слова и ласка успокоили Англию, потому он закрыл глаза, чуть разомлел и доверился ему. Все произошло так, как сказал Брагинский. Сознание Керкленда даже помутилось, по крайней мере, он уже не помнил, как Россия из него вышел и развернул к себе. Брит пришел в себя, когда почувствовал теплую грудь и барабанную трель сердца русского.

- Я… - с трудом сказал Артур, а голос осип. – Если спешишь, иди. А я здесь побуду еще некоторое время…

На самом деле Англия сейчас никуда не смог бы пойти и это не только из-за его болезненной точки. Все тело гудело и дрожало, сознание требовало покоя, а не стремительного бегства. Он лег животом на медвежью шкуру и закрыл глаза – от переутомления даже воздуха не хватало.

Брагинский молча смотрел на задремавшего британца – такое чувство, что он не сексом занимался, а мешки с кирпичами таскал целый день. И Россия уже подумал о том, чтобы тоже остаться, но пока не был уверен: а надо ли? Правда, когда Артур бессознательно завернулся в его плащ и свернулся калачиком, Иван решил остаться. А мысли о войне и предстоящей работе омрачали – он всю ночь практически не спал, так что, какой с него толк? Потому и лег к Артуру, одной рукой притянув его к себе, а тот почувствовал тепло и придвинулся плотнее, чуть ли не взбираясь на него.

Россия вздохнул и погладил британца по волосам.

«Как жаль, что он хочет моей смерти… - Иван загрустил. – И ждать от него дружбы очень глупо, да? Но я… я все еще надеюсь, что его сердце когда-нибудь смягчится».

«Он не ушел… - Англия приоткрыл веки, но тут же их опустил. – Как же хорошо с ним. Я так рад…»

 

***

 

Джонс приземлился на парашюте прямо в холодные речные воды. Еще при посадке он поморщился – выбрал истребитель, чтобы не промокнуть, а тут…

Последний раз Америка отдыхал на море, поэтому пресная темная река показалась ему вязкой и тяжелой. Он отцепил ремни, чтобы парашют не утянул его под воду и поплыл к берегу. В голову лезли всякие мысли – вдруг здесь живут русалки, и они утянут его за собой? Дело в том, что у Артура дома такой живности пруд пруди, и он постоянно пугал братика всякими страшными историями. А Альфред – личность впечатлительная, потому и боялся всяких монстров в шкафу и под кроватью, когда маленьким был. А сейчас, когда вода казалась черной, ему хотелось скорее покинуть ее.

«Я же герой и не должен бояться! – поддерживал он самого себя. – Это просто река…»

Уже у берега его ноги запутались в водорослях, и ему показалось, что кто-то схватил его.

- А-а-а! – испугался он и затрепыхался в воде, чем напугал рыб, отдыхавших в водорослях.

Он потревожил огромного сома, и тот своим широким лбом протиснулся между его ног и уплыл прочь. Но когда Ал почувствовал прикосновение чего-то большого, чуть снова не закричал от ужаса, но замер.

«Что это было? Чудовище?!» - он затаил дыхание, но монстр уплыл, и Америка поторопился к спасительному берегу.

Но вновь неудача – опять запутался ногой. Пришлось нырнуть и посмотреть в чем причина. Оказалось, брошенные рыбацкие сети поймали его за берцы. Пришлось доставать нож и перерезать веревки.

- Слава богу! – вынырнул он, кое-как перелез через ловушку и поплыл дальше.

Каково было его разочарование, когда через несколько метров он натолкнулся на очередную сеть.

- Брагинский, твою мать, почему не следишь за экологией и не убиваешь чудовищ?! – разозлился он, так как и на этот раз запутался, а в руку вонзился чей-то потерянный в сетях крючок.

Америка решил, что уже никогда не выберется из реки, но применил свою суперсилу и оказался на берегу вместе с сетями, крючками и тиной.

- Проклятье…

Он стиснул зубы, распутался и вытащил крючки из тела. Джонс всё ещё злился на Ивана за столь позорное попадание по его истребителю…

- Если он всегда так воевал, то почему до сих пор жив?

Резко похолодало, хотя он еще в воде продрог, а на суше казалось вообще невыносимо. Зачесалось в носу, и он громко чихнул.

- Ох… - он пошмыгал носом и осмотрелся.

С неба неторопливо посыпались снежинки, мягко касаясь земли и тут же тая от ее тепла.

- А? – уж чего-чего, а столь ранних заморозков Альфред ну никак не ожидал. – Так-так, природа уже против меня…

Он побрел по местности, хотел найти своих, но рацию позабыл в самолете, а сотовый после водных процедур лучше не включать вовсе.

- Ладно, и так найду! – взбодрился он и продолжил путь.

Сначала был начеку и шарахался каждой белки, но потом как-то расслабился и даже погрузился в свои невеселые мысли.

Может, на людях он пытался вести себя как обычно, но после разлуки с Брагинским злость и обида терзали душу. Все еще хотелось проучить негодяя, но с другой стороны, если Брагинский скажет: «Ал, давай начнем сначала и я буду с тобой всегда, ведь я люблю тебя…», то он, не задумываясь, заключит его в свои объятия и простит. И набьет морду братику. Зачем? Да просто так – сами знаете зачем.

«Что же такое Артур наплел наивному русскому, отчего он так быстро бросил меня? - все еще гадал он. – И…»

Тут он снова вспомнил брата, такого таинственного и сто пудов влюбленного… в Россию. Его беспокоили слова этого главного гада, мол, Иван его любит. Соперничать с братом – милое дело, но из рук все валилось. Он не знал, к кому из них двоих Иван больше тяготеет, но был уверен наверняка – Альфреда его мнение больше не интересует. Поэтому решил брать живьем.

«Я не какая-то сучка, которую можно трахать безнаказанно! – злился он. – Даже ему, великому и ужасному Брагинскому! Я умру, но завоюю, клянусь! Он будет лежать у моих ног и сожалеть, что посмел ко мне прикоснуться…»

То, что Джонс первым приставал к нему, он как-то запамятовал. С его стороны, обольститель – Россия.

«Неблагодарный! Я к нему со всей душой, а он мне от ворот поворот, - все еще обижался он. – И связался с самым главным моральным уродом всего человечества!»

Руки сжались в кулаки, но тут его мысли прервал шум: то ли крики, то ли стоны.

«Кто-то ранен?» - это первое, что пришло в голову Альфреду, и герой решил помочь несчастному, правда, если это был его человек или союзник.

Джонс уже открыл рот, чтобы окликнуть пострадавшего, но когда раздвинул кусты, внизу в большом овраге узрел то, чего никак не ожидал.

Под деревом он увидел тех, о ком думал несколько минут назад! Рот так и остался открытым, но теперь от изумления. Россия прижимал его брата к дереву и…

Америка замер – показалось, что земля ушла из-под ног, а невидимые острые стрелы ранили в самое сердце.

«Предатели… жалкие предатели!» - подумал он с яростью, даже затошнило.

Не мог он больше смотреть на них. Да, он заметил их необычный вид: один с крыльями, второй с кошачьими ушами, что его тоже немало удивило.

Странно, он вдруг вспомнил, что сам предлагал совместный секс, но теперь, когда увидел их вместе, приступ ревности разрывал его. Альфред упал на колени и закрыл глаза; слезы сбежались на зов сердечной боли и беспощадно душили. К счастью руки отпустили ветви, и листва скрыла неприятную для него картину. Было бы не так больно, если бы ему об этом просто рассказали, и совсем иные чувства испытываешь, когда сам видишь всё воочию.

Джонс закрыл лицо руками и заплакал, как брошенный родными людьми ребенок. Самое обидное – он всё ещё очень любил, как брата, так и Брагинского. Ярь требовала их уничтожить, но он не мог представить себе мир без этих людей. Мысль об их смерти – так же болезненна, как и их предательство.

«Вот дилемма… Почему в мире все так сложно, а? - негодовал Альфред, вытирая слезы, встал, чтобы уйти, и не мешать им предавать его. – И как же печальна безответная любовь…»

Перед глазами все расплывалось от влаги и легкого помутнения рассудка. Голова шла кругом, и хотелось снова упасть, но он шел по тропе с дрожью в коленях.

«Интересно было бы узнать, что же они думают обо мне?» - невесело размышлял Ал.

Он теперь вспоминал, как Англия постоянно обзывал его придурком и деревенщиной. Брагинский постоянно сторонился и язвил по поводу и без повода. И другие… в их глазах он видел только ненависть и мольбу, чтобы этот глупый америкашка скорее ушел.

Раньше Альфред старался не обращать внимания на их ненависть, зависть и раздражение.

«Ведь я все равно лучший!» - постоянно говорил он себе.

Да, он в этом не сомневался, но…

«Тогда почему мне так одиноко сейчас?» - сердце снова жалобно забилось в груди, отбивая болезненный вальс.

Он остановился и посмотрел на руки – они тоже дрожали. Но не знал: от холода или от тревоги?

Такое отчаяние его давно не охватывало, Альфред схватился за голову, так как ему казалось, словно все еще слышит их сладострастные стоны. Он присел на корточки, хотелось успокоиться, но тревожные хаотичные мысли сильнее расшатывали его разум, сводили с ума.

- Меня ненавидит весь мир, точно также как Россию и Англию… - вслух подумал он, чтобы хоть как-то привести себя в чувства.

- Ошибаешься, у Брагинского есть друзья, - прозвучал чей-то знакомый голос.

Альфред чуть заикой не стал от неожиданности, но, по крайней мере, это вырвало его из объятий безумия. Он резко встал и посмотрел на собеседника.

Им оказался Литва – стоял себе, прислонившись к дереву спиной, и грел руки дыханием.

- Ты же отказался присутствовать на горячих точках, только базы предоставлять, или я ошибаюсь? – поинтересовался Америка.

- Да, так и есть, - спокойно и даже холодно ответил тот, затем отвернулся и пошел прочь.

Альфред заметил в Лауринайтисе что-то новое и непривычное – неприветливость. Обычно Литва всегда теряется, когда видит его и непременно здоровается, а тут явное равнодушие и… ненависть. Да-да! Америка разглядел в его глазах ненависть. Она его резанула, вонзилась в сердце между другими стрелами.

- Постой! – выкрикнул Ал ему вслед, но тот пропустил его слова мимо ушей.

- Да стой, говорю! – уже рассердился Америка и подбежал к литовцу, схватил того цепкой хваткой за локоть.

- Не прикасайся ко мне! – Торис с яростью вырвался из плена опешившего американца, но развернулся, сверля его взглядом.

Джонс изумился, он никогда не видел Литву таким, хотя и слышал рассказы финна о том, что Торис во время войн меняется. Лит яростно охраняет то, что ему дорого, даже если знает, что проиграет. Но тогда Альфред думал, что это старые байки, так как, глядя на вечно трясущегося Ториса, хотелось только плакать от его беспомощности.

Но сейчас он заглянул в глаза именно тому герою-воину, о котором так воодушевленно рассказывал Финляндия. И это сильно взбесило Америку.

«Герой здесь только я!» - про себя воскликнул Ал и резко схватил литовца за горло.

- Знай свое место, слабак! – процедил сквозь зубы Джонс.

Торис сначала испугался, так как не ожидал нападения и отчаянно схватился за руку противника, но все было тщетно. Затем успокоил свой разум и лишь ждал следующих действий противника.

- Ты… не заполучишь… Россию… - прохрипел он.

- Когда вы были Союзом, Брагинский тоже говорил, что он нерушим. А что в итоге?! – Америка с силой отпихнул Ториса от себя так, что тот влетел спиной в дерево. – Распались, как миленькие! И эта победа будет за мной!

- Даже если и так… даже если и победишь… - Лауринайтис переводил дыхание. – Брагинский просто не умеет проигрывать. Даже в заточении он будет вести себя как яростный зверь. Знаешь, как Монголия мучился с ним все три века? Иван каждый раз хватался за оружие, даже если знал, что не победит. Он лучше выберет смерть, чем безмятежное рабство. Запомни! Победа – это полбеды, а сможешь ли ты его удержать? Поверь, я знаю его! Он любит свободу больше, чем те, кто только твердит о свободе!

- Ничего, у меня достаточно сильные руки! Я буду крепко держать его на железном и коротком поводке… - Америка не позволял, чтобы какой-то прибалт пошатнул его веру в собственную победу и силу.

- А выдержит ли сам поводок? - вдруг усмехнулся Торис.

- Не говори чуши! Иди к себе и не показывайся, а то и ты получишь! – пригрозил Альфред, как же он был зол. – Ты всего лишь второстепенный малозначительный персонаж, так что проваливай и не мешай мне, главному герою!

- Хорошо, я и так к себе шел пока ты меня не остановил, - ответил Лит и пошел по тропе, но вдруг остановился и посмотрел на американца через плечо. – Только гляди в оба, чтобы Россию не уничтожили ненароком, иначе я тебя не прощу, герой хренов…

- Господи, да что вы все заладили о его смерти?! – ну не верил Америка в подобный исход. И даже руками развел.

Литва вдруг вспомнил, что Америка не в курсе планов Англии.

- Следи за братом, - сказал тот.

- Чего?!

- Хорошо, я расскажу тебе, что я тут делаю, - начал Торис и полностью развернулся к нему. – Я еще с самого начала хотел предупредить Россию о вашем заговоре, но не успел, зато узнал кое-что интересное.

Америка почувствовал, что Литва знает что-то очень важное, что ускользнуло от его внимания.

- Я слушаю, - Ал подошел к нему.

- Тебя используют. Твои планы сильно отличаются от замыслов Англии, - продолжил тот. – Ты хочешь поработить Россию, а он на пару с Китаем – уничтожить его, стереть с лица Земли навсегда. Причем, как я понял, Китай думает, что и ты собрался его убивать. Англия – кукловод, он дергает за веревочки, а вы, как куколки, делаете все, что он задумал. И на этот раз он решил отыграть похоронный марш на могиле Брагинского.

Торис получал огромное удовольствие от того, как изменялось лицо Альфреда с каждым произнесенным словом. Америка покачал головой, затем хотел что-то сказать, но звуки застывали в груди. Теперь все казалось таким очевидным, но и непонятным одновременно.

Ведь совсем недавно он видел этих двоих в объятия друг друга!

«Или Артур настолько низок, что готов подставлять свой зад, чтобы уничтожить… обмануть...» – строил догадки Джонс.

Новость ошеломила его: он как дурак, ввязался во все это! Снова стало больно. Артур хочет уничтожить Ивана – два близких ему человека не в ладах, да и его самого презирают.

«Как же осточертела эта ненависть… как же меня тошнит от всего этого…» - Америка понял, что снова роняет слезы, а тело дрожит.

- Скажи, Лит, ты тоже меня ненавидишь, тоже хочешь, чтобы я исчез? Ответь мне, пожалуйста, - вдруг спросил Альфред и внимательно посмотрел Торису прямо в глаза.

Тот вдруг смутился.

- Россия мой друг и я, естественно, злюсь, когда кто-то причиняет ему боль. Сейчас ты – источник его боли, и если продолжишь в том же духе, я не прощу тебя. Клянусь, не прощу! – откровенно заявил он.

- Ясно, - неожиданно улыбнулся Америка и обнял литовца, прижался к его плечу. – Я завидую ему, у него действительно есть друзья. Честно, даже не подумал бы…

Тот позволил ему излишнюю несдержанность, не оттолкнул.

- Но я все равно самый лучший! – рассмеялся Америка, отскочил от Ториса и засуетился.

Возможно, все эти гордые возгласы – это своеобразная самозащита от завистников и тех, кто его ненавидит.

Торис снова усмехнулся:

- Герой, давай на чистоту, у тебя есть близкие друзья, которые бы тебя не ненавидели?

- Вот не надо по больному, а?

- Тогда не говори, что ты самый лучший, - фыркнул тот и снова отвернулся. – Знаешь, если бы напали на тебя, весь мир взвыл бы от счастья и с интересом уселся перед телевизором с поп-корном, словно перед ними развернулся очередной блокбастер. А когда напали на Россию – я слышу только возмущения и искренние сочувствия русскому народу. Ты лучший в театральной постановке и из всего сделаешь шоу, а Англия этим пользуется. Ты – герой-кукла!

Лауринайтис открыто позлорадствовал и скрылся, пока не получил, но Америка не мог и с места сдвинуться от его нелестных откровений.

- Не прикасайся к нему! – уже из леса раздавался его голос. – Не дергай цепи ненависти! Не приводи этот механизм в движение, это чревато бедой…

Америка вновь разгневался, но уже поздно было махать кулаками, паршивец скрылся.

Злость прошла, так же быстро, как и появилась. Он подумал о брате-обманщике.

«Хочет уничтожить Россию, да?» - в принципе, он всегда знал, что Керкленд мечтал отправить Брагинского в ад, но никогда не думал, что дело дойдет до воплощения.

«Черт возьми, а Россия как раз сейчас с этим мерзавцем!» - его сердце снова екнуло и появилось дикое желание вырвать Ивана из рук этого дьявола.

- Не допущу! – Ал сорвался с места и побежал обратно к тому оврагу, где видел их, и плевал он на то, чем они были заняты.

«Оттащу за волосы!» - решился он.

Неожиданно для себя он представил, что опоздал – Артур каким-то хитрым и подлым способом уже убил Ивана и тот лежит бездыханным у его ног.

- Нет! – он чуть не влетел в высокую сосну, желая прогнать тревожные мысли.

И каково было его огорчение, когда пришел на место, а их там уже и след простыл.

«Где?! Куда они ушли?» - металось в голове, ведь у него даже не было средств связи, чтобы позвонить Артуру и высказать ему все, что о нем думает.

Слезы снова накатили новой волной. Неведение пугало его все сильнее.

«Как так? Неужели Артур мог так подло поступить? Разве он не влюблен в Россию, как я думал или он так искусно запутал меня?» - честно, он даже не знал, во что теперь и верить.

Артуру? В его словах не отличишь правды ото лжи. России? Тот всегда не договаривает, да и сам он порой наивен, как дитя малое. Прислушаться к Европе? Литве? Кому верить?

Альфред уже совсем запутался и понял, что сейчас самое разумное решение – вернуться к себе на базу и ждать брата там. Тот рано или поздно вернется. Правда, он сильно надеялся, что Артур России не навредит.

- Хотя чего ждать? Нужно действовать! – в его голове вдруг прояснилось. – Раз так, братец, играешь нечестно, тогда тебе придется играть по своим же правилам!

Америка вытер последние слезы и побежал искать своих людей. Появилась одна коварная идея. Даже улыбка снова заиграла на лице – парню не терпелось увидеть выражение лица брата, когда тот узнает, что произошло.

Правда, за что он сейчас сильнее всего переживал – это за Россию.

«Не верь ему Ванька, не будь дураком! – молился Джонс, хотя он попытался разделить такие понятия, как «Иван» и «дурак». – Я верю в тебя! Да, мне действительно больше ничего не остается, как просто верить… Я сам завоюю тебя, без каких-то там посредников!»