Глава 11.
- Чувствую себя неуютно… - застеснялся Россия, нарядившийся в зеленую форму англичанина и глядящий на свое отражение.
А Америке дико понравился его новый облик. Просто он так сильно привык видеть Англию в этой форме, что в ней Иван теперь казался таким… родным что ли…
- Россия, - Альфред положил свои руки ему на плечи. – Будь един со мной…
- Издеваешься?! – Брагинский решил, что тот его всего лишь передразнивает.
- Возможно, - Джонс переместил свою руку и, схватив Ваню за подбородок, развернул его лицо к себе; склонившись, он поймал его губы в свои.
Россию снова охватил трепет.
«Почему мое сердце бьется так сильно? – негодовал Брагинский, понимая, что с ним что-то не так. – Раньше такого не было…»
Он ответил наглецу на поцелуй, отчего Альфред стал лишь еще более яростным и настойчивым.
«Боже! Даже бабочки порхают в моем животе!» - заволновался Джонс, прижимая к себе юношу.
- Будь со мной… - Америка уже ласкал губами его шею. – Хочу тебя…
Из-за него теперь Россия не сможет произносить: «Будь един со мной!», не краснея. Раньше у него не было таких ассоциаций, а теперь будут.
- Сильно-сильно хочу, - Альфред залез руками России под одежду.
Иван понял, что колени затряслись от волнения.
«Ноги не держат меня, - Брагинский всё больше удивлялся своей реакции. – Это же всего лишь Альфред, так почему же я стал так чувствителен?»
Россия обнял его за шею, чтобы просто не рухнуть на пол.
«Да, от него пахнет подсолнухами, черт возьми! А я-то все гадал…» - вдруг понял американец, передвигаясь ближе к кровати.
- Альфред… - Россия поздно подумал о сопротивлении, когда оказался на простынях под ласками золотистого блондина.
Тот раздевал его. Было немного странно раздевать любовника, одетого в одежду брата. Временами создавалась иллюзия, словно здесь лежал не Россия, а Артур.
- Тебе нравится? – Америка расстегнул ему ширинку и наглаживал рукой напряженный член, а языком пробовал живот и грудь.
- Я… М-м…
- Делай это погромче, - попросил Джонс и спустился к его паху, взяв его плоть в рот.
- А-ах! – Ваня задыхался от его страсти. – Я…
Россия почему-то немного испугался этой близости, возможно из-за совсем недавнего насилия или из-за детского смущения. Он закрыл лицо руками.
- Нет-нет, я хочу видеть тебя! – Америка оторвался от своего занятия и приподнялся, раздвигая руки юноши.
Тогда Россия закрыл глаза, но Альфред заметил его слезы.
- Ну-ну, чего ты испугался? – заметил он и лег, прижимая дрожащего парня к себе спиной.
Иван сам не мог понять своего страха, лишь с ужасом посмотрел на трясущиеся ладони. Трепет только усиливался.
- Альфред… - Иван развернулся к нему лицом и, уткнувшись носом, уперся светлой головой ему под подбородок. - …Не то, что бы я боялся, просто…
Россия даже не знал, как описать то, что он чувствовал, да и не хотел он делиться с ним своим волнением. И…
Он отстранился и заглянул тому в глаза.
- Если говорить на чистоту, то я не хочу быть един с тобой, я не верю тебе, - серьезно заговорил Брагинский. – Я вообще не хочу иметь с тобой какие-либо дела. Прости, но это так. С кем угодно, но только не ты…
Америка ошарашено смотрел в холодные глаза России, переваривая сказанное. Сердце в груди сжималось от злости и обиды, но улыбка все равно озарила его лицо:
- Ты очень хорошо косплеишь Артура, видимо, его костюм проклят, - пошутил он, но его улыбка стерлась.
Альфред молча встал с кровати и направился к выходу.
«Ты куда?» - хотел остановить его Иван, но лишь сел, поджав под себя ноги, и не стал этого делать.
Джонс вышел, закрыв за собою дверь, и прислонился к ней, задумавшись.
Россия замер; в его памяти всплыли слова Англии: «Я никогда... Я никогда не признаю тебя!»
Керкленд говорил ему это много раз, но он…
«Если так подумать, то и я каждый раз говорю то же самое Альфреду, - осознал Иван. – А он всё доказывает мне и всему миру, что он самый-самый! И что обидно, и меня, и его ненавидят за нашу гонку… гонку за признание…»
Губы сами растягивались в безумной улыбке. Смех, отчаянный смех вырывался из души.
«Я же жду его признания… признания Европы, всего мира в целом! Придумываю всякую ахинею, из кожи вон лезу, а иногда кладу болт и пускаю всё на самотек, но всё равно ревностно слежу за всем, что творится вокруг, и снова погружаюсь в эту гонку. Я ругаю Артура, а в то же время веду себя точно также! Все мы завидуем друг другу, а гордыня не позволяет признать, что кто-то в чем-то лучше, и мы готовы загрызть друг дружку…» - Россия поспешно оделся.
Его тошнило от этих мыслей, хотелось на свежий воздух. Он чуть не сбил Альфреда, стоящего за дверью.
- А-а! Тебя какая муха укусила?! – испугался тот. – А?
Америка успел разглядеть безумие на лице Брагинского.
«Я вовремя ушел, иначе бы имели меня, - невесело подумал Джонс и вздохнул. – Приехали… Вот электрон обладает удивительным свойством, может вести себя и как частица, и как волна, так сказать, иметь суперпозицию, пока не появится наблюдатель. Макротела так не умеют, но Россия исключение – никогда не угадаешь чего от него ожидать: доброй улыбки или грозного «кол-кол-кол», так как он одновременно делает и то и другое. Элементарная частица, епт…»
***
Брагинский выбежал в сад; он задыхался от всего мира. Он злился и люто ненавидел его, но и любил в то же время…
- Но так уж мир устроен, что как только хочешь обнять его, то он с яростью хватает тебя за горло, - самому себе сказал Иван и, вздохнув, сел под ясень прямо на землю. – Безответная и безжалостная любовь.
- Если ты его так любишь, то позволь убить себя и не мучайся больше, - раздался высокомерный голос Артура; британец сидел за ясенем с другой стороны ствола, а Россия его не заметил.
- А? – Иван на мгновение растерялся и смутился, так как не собирался делиться своими тараканами в голове.
Он уже хотел было уйти в другую часть сада, чтобы ему никто не мешал разговаривать с самим собой, но передумал. Хотя присутствие Англии смущало, но теперь он не мог думать ни о чем другом, кроме того, что этот парень находился рядом. Но и Керкленд не собирался никуда уходить.
«Я у себя дома и это мое излюбленное место для дум!» - про себя возмущался Артур, но затем как-то смирился с присутствием чужака.
Брагинский тоже немного успокоился.
- А как ты борешься с этим? – вдруг поинтересовался он.
- Никак, - сразу же отозвался британец и раздраженно цыкнул. – Я просто тоже его ненавижу. Возможно даже больше, чем он меня.
Ивана это удивило и даже возмутило, хотя с чего бы это? Это же Артур. А он сволочь редкостная.
- Тебе не грустно так жить? – снова спросил Россия.
- По крайней мере, не так сильно, как тебе…
Жестокие слова!
Ваня посмотрел через плечо и увидел руку Англии.
- Почему ты выбрал именно такой путь? – недоумевал Брагинский.
- Ну, я же не мазохист, в конце-то концов. Если меня ненавидят, то и я ненавижу. Все логично.
Керкленд взмахнул рукой, и Россия увидел, как его кисть развернулась в высокомерном жесте.
- А если… - Ваня прищурился, как кот перед прыжком; парень поймал Англию за ладонь и резким рывком, затащил на свою половину так, что они оказались на коленях друг перед другом. Россия все равно был чуть выше старика Англии, но ненамного. – А если кто-то скажет, что любит тебя, разве не логично ответить тем же, да?
Правда, Брагинский под словом «кто-то» действительно имел в виду «кого-нибудь», пусть то, Америка или даже Франция, да и под «любовью» он подразумевал «дружбу», но Артур воспринял его слова слишком буквально, а вернее за личное признание в любви!
- Ра... Ра-раша, ты совсем из ума выжил! – если бы не его опыт с предложением Франциска о браке, то быть ему заикой до конца дней своих.
Хотя Франция – это Франция, он знал его как облупленного, а вот Россия – это что-то непонятное и непредсказуемое.
Еще Англия отметил косплей Вани на свою гордую особу. Странное чувство, он уже не помнил, как Брагинский выглядел в молодости. А может, они так редко видели друг друга, что Артур особо и не присматривался к нему.
«В моей одежде он странно выделяется; на мне она смотрится обычно, а на нем… хм… слишком броско, - отметил Артур на подсознательном уровне, так как его сознание пока пребывало в ахтунге от признания России. – Хотя на нем всё европейское приобретает чудные формы».
- Ты действительно думаешь, что это безумие? – Россия же лишь невинно хлопал глазками, не отпуская его руки, решив, что его поняли правильно.
- Э-э… э… а… - Керкленд был смущен так, что даже вспотел.
«Да, Раша, любить меня после всего того, что я тебе сделал, как минимум странно!» - хотел сказать он, но вырывались лишь нечленораздельные звуки.
А еще, «любовь» была так сильна, что вызвала резонанс, пробив щит ненависти. Сам того не зная, Брагинский ворвался в его мир, разгоняя тьму, ослепляя улыбкой. Англия был парализован, взволнован так, что теперь боялся потерять рассудок.
На мгновение ему даже показалось, что весь мир действительно уже давно сошел с ума, а Россия, напротив, единственный кто знает об этом, но ничего не может с этим поделать.
- А если я скажу, что мне плевать? – все-таки собрался Англия, радуясь этому и отвергая его «любовь».
Иван лишь пожал плечами, но затем ответил:
- Жаль, хотя мне не привыкать к равнодушию, - Россия даже не подозревал о том, чего там британец вообразил себе, а его нервозность списал на обычное проявление русофобии.
- И что ты намерен делать? – заволновался Керкленд.
- А ты как думаешь? – коварно улыбнулся Брагинский, думая о том, как признали бы его все страны.
- Что?! – не на шутку испугался англичанин, все еще пребывая в своей иллюзии.
- А что же еще? Я не отступлюсь! – воскликнул Россия, уверенно глядя тому в глаза.
«Я не прогнусь под этим миром!» - уже про себя добавил Иван, но лучше бы он это сказал вслух, чтобы развеять самообман собеседника.
Видимо, по такому же принципу обычно происходит разговор государства с народом.
- И что мне с тобой делать?! – Артур схватился свободной рукой за голову.
- А? – Россия не сразу понял причину этого вопроса, ведь только недавно британец сказал, что ему все равно.
«Соврал?» - решил он и зарумянился.
- А что ты можешь сделать? Только смириться, - улыбнулся он так искренне, миролюбиво.
- А-а… - Англия представил себе, как этот монстрик будет добиваться его каждый божий день.
Дух заранее покидал тело, не позволяя британцу даже придумать коварный план по избавлению своего дома от России навсегда.
Но Ваня вспомнил о фобии Керкленда.
- Разве это так плохо для тебя? – русский стукнул его по плечу, заставив вернуться в тело вылетающий британский дух. – Я бы защищал тебя от любого врага. Правда-правда!
- А от тебя кто защищать будет? – обреченно пробурчал Артур. – Спасибо, но я как-нибудь сам…
- Ха-ха! – покраснел Иван. – Если бы я хотел на тебя напасть, то я бы это сделал несмотря ни на что, не так ли?
- А как же мой покой? Ты энергичен, как дитя малое, я с ума сойду… И вообще, почему именно я?
«Почему я хочу, чтобы именно он меня признал?» - задумался Брагинский и пожал плечами.
- Наверное, потому, что ты больше всех кричишь о своей ненависти, - ответил он, обескуражив англичанина еще больше.
Керкленд захотел отстраниться, но наступил коленом на острый камень, отчего резко подался вперед и… нет, дорогие мои извращеночки, они не поцеловались, а больно стукнулись – британец лбом заехал Брагинскому по его шикарному носу. Отчего Ваня тут же отпустил Артура и схватился за свое, так сказать, второе достоинство.
- Прости, но я никогда… - растерялся Керкленд, а сердце билось, чуть ли не до разрыва. - Я никогда тебя не приму!
Он вскочил на ноги, а из-за трепета даже голова пошла кругом.
- Даже если и произойдет такое чудо, что мне захочется ответить тебе взаимностью, но обстоятельства в мире таковы, что ты будешь мне только мешать! – затараторил он. – Быть с тобой – это не престижно! Это глупо! Это безумие! То, что предлагаешь ты, противоречит тем силам, которые правят в этом мире. Быть с тобой – значит идти против всего мира! Я вот смотрю на твою сестрицу, Беларусь, так это не страна, а единый партизанский отряд на краю мира, вооруженный до зубов!
Иван недобро прищурился, ярость снова одолевала его. Он тоже вскочил, но, заехав Артуру головой в солнечное сплетение, отчего тот упал, а Россия надавил тому на плечи, придавливая к земле.
- Трус, говоришь, что ненавидишь этот мир, а сам подчиняешься его законам, - уже спокойно сказал Иван и лишь недовольно цыкнул.
- Миром все равно правит зло, будешь ему сопротивляться – исчезнешь, а мне жить хочется вообще-то, - Керкленд замер, чтобы не провоцировать этого сумасшедшего на драку.
- Но я ведь все еще жив, не так ли? – вдруг улыбнулся Брагинский, выйдя из состояния «кол-кол-кол».
- Да, потому что, ты – тоже зло, - ответил ему британец и вздохнул. – Знаешь, если верить Писанию, то Дьявол правит миром и мы, «эти люди» – его изобретение, когда он падет, то и мы исчезнем. Поэтому, нет смысла вести себя честно и праведно, если мы все равно исчезнем, как бы мы себя не вели. Мы – дети зла…
Россия замер, слушая его, ослабив хватку.
- Но… - Артур лишь усмехнулся, когда понял, что Брагинский слишком серьезно воспринял его слова. – Это всего лишь Писание, одно из учений, так что не бери в голову.
Почувствовав некоторую свободу, Керкленд приподнялся на локтях.
- И, если честно, я немного завидую твоей просто сумасшедшей воле, - продолжил британец, хотя не думал, что вдруг смутится, глядя в такие… честные глаза.
Он уже и не помнил кого-то с таким искренним взглядом.
- Если бы я имел твою силу, то уже давно бы завоевал весь мир. Ты же почему-то чаще отпускаешь тех, кого завоевал, - задумался Керкленд. – Почему отпустил Францию, когда оккупировал Париж после победы над Наполеоном?
- Я? – Россия уже и не помнил причины. – Франциск очень любит свободу, он сильно страдал у меня в плену. Никто так в мире не любит свободу, как он, не так ли?
- А я бы наслаждался его мучениями… - размечтался Артур, представляя всевозможные унижения французика.
- Франция – он хороший, и я бы хотел, чтобы он не страдал…
- Я не понимаю тех, кому может нравиться этот урод! – британца в жар бросило от мысли о Франциске. – Он же такой мерзкий тип! На него даже смотреть тошно… фу… Германии еще и трогать его придется, неудачник. Хе-хе…
- Хм… может от сурового взгляда немца у Франции завянет все, что ниже пояса? – рассмеялся и Ваня.
- Тогда этот лягушатник завяжет ему глаза, чтобы не портил ему любовного праздника. Мерзость! Даже думать об этом не хочу…
- Я попросил Франциска сильно не мучить его.
- Ага! Так он тебя и послушался! – рассмеялся Англия.
- А я его хорошо попросил, вот так, - Ваня изобразил премилейшее выражение лица, глядя Артуру в глазки.
- Э-э… - покраснел тот.
Россия неторопливо подавался вперед, смущая Англию еще больше, пока тот не принялся отступать и обратно не упал на землю, прижатый русским сверху.
- Хорошо-хорошо! Я понял, что это на него подействовало! – засуетился Керкленд от столь тесного контакта. – Слезь с меня!
- Не-а! – Россия нарочно еще крепче прижимался к нему, ластившись, но не от похотливых мыслишек, а из вредности.
- Раша! – в памяти Артура тут же всплыла вся близость, которая происходила между ними: и поцелуи, и зажималки.
Иван лишь смеялся, как ребенок, а Артур боролся со своей нахлынувшей страстью.
- Слезь, ради Бога, слезь… - умолял его Керкленд.
- Ха-ха! – дурачился Россия и приподнялся, чтобы взглянуть на злого британца, но какого было его удивление, когда он увидел не гнев, а страсть.
Ваня замер, ведь он даже забыл, что пришел к нему не только за его половиной королевства, но и хотел подружиться, пусть и таким странным соблазняющим способом. Но события развивались в таком направлении, что об этом как-то и забылось.
Англия по его взгляду сообразил, что тот догадался о его чувствах.
- Раша, ты же отпустишь меня? – зря Керкленд это сказал русскому, ведь он…
- Не-а! – ответил Брагинский и недобро улыбнулся. – Теперь моя очередь взяться за твою задницу всерьез.
- Проваливай! Ты и так мне в глаз дал!
- А в шоколадный? – спошлил Ваня и сам смутился, да так, словно это ему так сказали.
- Я тем глазом все равно ничего вижу, так что можешь оставить его в покое, - но британец не растерялся.
- Зато чуешь им, - нашелся и Россия, и снова задумался над тем, что ляпнул. – А-а, так вот где у нас третий глаз! А вы всё философия, да философия…
Брагинский так искренне удивлялся столь странному открытию, что британец задумался над тем: дурак он или гений?
- Ха-ха… - Артур вдруг нервно засмеялся.
Теперь он не сможет без смеха читать объявления в газете: «Мы поможем вам открыть третий глаз!» или «Я до попытки открыть третий глаз был абсолютно нормальным человеком, а сейчас все изменилось…».
Керкленд хохотал до слез. Ведь как-то у него было желание открыть третий глаз, чтобы победить Брагинского в магической дуэли, но времени не было и забывалось. Теперь точно не пойдет. Никогда! А всему виной этот Рашка со своим харизматичным: «Так вот где у нас третий глаз!»
Если бы Керкленд даже записался на обучение к знатоку, то он был бы самым улыбчивым учеником. Особенно на: «Третий глаз находится…», «Чтобы он открылся…» или «А теперь развиваем его! Это нужно делать каждый день!»
- Артур, ты чего? – Россия не понимал причины его внезапного веселья.
- Т-ты... ха-ха! Ты до гроба меня доведешь… - успокаивался тот.
- Ха-ха! – Иван снова дьявольски улыбнулся и залез ладонью к нему под одежду. – Наконец-то мои руки дошли до тебя…
Этот русский фразеологизм – руки не доходят, для англичанина показался странным.
- Руки… ходят?
- Ай! – махнул Россия, сообразив, что нерусскому лучше не пытаться объяснять русское. – Спьяну и не такое бывает.
«Хорошо, что он не слышал фразы вроде, мои руки не доходят посмотреть что-либо, или недоперепил…» - про себя подумал Брагинский, вспомнив, как когда-то его замучил Альфред, стоило ляпнуть: «Одень шапку на х..й, а то уши замерзнут!»
Наверняка Америка решил, что у России что-то не так с физиологией… или с головой…
- Хм-м… - прищурился Артур, глядя на задумавшегося Ивана. – Знаешь, иногда мне хочется знать процесс того, как ты думаешь, раз из твоих уст рождаются столь безумные фразы, и совершаешь немыслимые поступки. Россия, ты – загадка…
Брагинский немного смутился его словам, да и его хитрой ухмылке тоже. Англия приподнялся и коснулся его румяной щеки, изучающее глядя в глаза.
- Это привлекает, но и пугает одновременно, не знаешь, чего ожидать, ведь ты можешь и больно огреть, - продолжил он.
Россия чуть подался назад, удивившись.
- Странно, то пристаешь ко мне, как последний извращенец, то робеешь, словно ребенок… - отметил Керкленд и согнул ноги в коленях, так как Россия принялся отползать назад, а он этого уже не хотел.
Тогда Брагинский решил встать, но Англия поймал его за галстук и, притянув к себе, поцеловал удивленного парня в губы.
«Черт возьми, что я делаю?» - Керкленд поздно сообразил, во что ввязался.
Россия, недолго думая, тут же ответил взаимностью, позволяя тому проникать языком в рот.
«Почему? Почему я его целую?» - но Керкленд больше не подчинялся рассудку, чтобы остановиться, погружаясь в опасную страсть все глубже и глубже.
Его руки уже исследовали тело России, лезли под одежду.
«Притворюсь паинькой, а потом скручу…» - Брагинский тоже был не промах и изображал пассивность.
«Нужно бежать, но я уже целую его шею…» - Артур пробовал его кожу, проводя по ней языком и целуя.
Ваня вздрогнул от приятного трепета, подставляясь под ласку.
- Щекотно… - нет, он действительно засмущался.
Керкленд снова вернулся к его лицу, обхватив ладонями, жадно целуя румяные щеки и губы.
«Этот огонь, он одноразовый, ведь то, что произойдет между нами, ничего не изменит, - Англия провел языком по контуру губ России, раздвигая их и погружая в его рот. Ваня позволял ему это, отчего Керкленд напрягся от возбуждения, так как подобное своеволие было сродни проникновению, а плавные движения языком внутри – сладким сексуальным актом. – Черт возьми! Пусть это случится и, разбежавшись, мы снова будем врагами, но я не пожалею об этом. Мы так далеко зашли, что просто глупо отступать…»
Одежда показалась тесной, хотелось освободиться из этого тряпичного плена и коснуться кожей друг друга, ощущая ее жар, наслаждаясь наготой.
Они неторопливо, практически синхронно раздевали один другого, не забывая при этом лишний раз провести ладонью по рельефу мышц. Ваня нарочно задел сосок любовника, отчего тот задышал еще чаще.
- Тебе тоже нравится, когда трогают тут? – Россия постепенно перехватывал инициативу, зажимая между пальцами его сосок и прижимая Артура к земле, подаваясь вперед.
- Раша… - Керкленд понял, что это ловушка, но настойчивые руки и поцелуи Брагинского лишь распаляли желание.
Англия обвил его руками за шею, когда последняя тряпка покинула тело, а разгоряченный член скользнул по животу Ивана. Из-за этой близости естественная смазка еще сильнее покрыла головку, отчего Керкленд притянул Россию к себе плотнее, чтобы зажать свой «пистолет» между его и своим телом.
- М-м… - британец даже вспотел от волнения, но зато было проще скользить под Брагинским.
Он и на своем животе ощущал твердость его члена.
- Ах… - Россия был в восторге от его трения, но решил немного приподняться, чтобы поймать в руку его и свой члены, натирая их.
Разница в размерах была большая, несмотря на то, что Иван сейчас был в теле подростка.
- Ах, у тебя, как у коня! – подсмотрел Англия и испугался его… хм… «великого и могучего».
- Э-э… не напоминай мне про коней, - попросил Ваня, вспоминая свой странный зоофильный опыт; он надеялся, что это был последний такой опыт, так как до сих пор стыдился, вспоминая об этом. Даже, несмотря на то, что тот единорог – это лишь часть самого Артура.
Керкленд усмехнулся, когда увидел столь яркий стыд на лице России. Тот заметил его ухмылку и еще больше покраснел.
- Ты смущаешь меня, - если бы они не были голыми и, собственно, не начали интимную ласку, то Ваня бы спрятался. И сидел бы в укрытии до тех пор, пока не забыл об этом проклятом непарнокопытном. Было обидно чуть ли не до слез.
- Раша, - окликнул его Артур, когда понял, что тот погружается в свои переживания.
- А?
- Забудь на время обо всем, а то если и я начну задумываться о своих фобиях, то у нас ничего не получится, - попросил его Англия и улыбнулся.
Иван не привык к доброжелательному британцу, поэтому был приятно удивлен.
- Хорошо, Артур… - он дотянулся до его губ, целуя их.
Керкленд привык, что по имени его называет только Америка, ну, и Франция иногда по старой «дружбе», поэтому сердце екнуло от приятного волнения.
- Ах… - Англия подался бедрами вперед и назад, чтобы скользнуть в ладони, держащей члены. От смазки и пота это было безболезненно и приятнее, чем «всухую». – М-м…
Британец обвил Ивана ногами за бедра, будоража своего любовника доступностью. Брагинский ласкал его уже агрессивнее, покусывая того за губы, прижимаясь плотнее и натирая члены сильнее.
Парни стали скользкими от собственного пота, отчего кожа соблазнительно блестела в тени деревьев. Артуру нравилось скользить по его плечам руками, рисуя ногтями по коже, порой запуская пальцы в светлые волосы, творя беспорядок на голове.
Россия же облизал свои пальцы, чтобы проникнуть ими в британца. Керкленд вздрогнул, но попытался сильно не напрягаться, когда ощутил настойчивое, но терпеливое проникновение в себя.
- А-а… М-м… - сначала его одолевали распирающие ощущения, но постепенно дискомфорт отступал, и было немного странно: словно пальцы находили некие струны, от прикосновения к которым в животе начинали порхать бабочки, а член твердеть. Захотелось тут же прикоснуться к нему, поэтому рука Артура сама потянулась к «пистолету».
Россия понял его желание, поэтому перехватил ладонь, не позволяя ему это делать самому.
- М-м… - чуть ли не возмущенно простонал тот.
Но Брагинский лишь усмехнулся и переместился к его паху, соблазнительно высовывая влажный язык и еле-еле касаясь уздечки на его члене, давя и отпуская, словно нажимая на кнопку.
- Ах! – простонал Керкленд, желая ворваться в этот дерзкий рот. – Раша…
Но Ваня продолжал его дразнить, играя пальцами по струнам внутри него, и в такт надавливал кончиком языка на уздечку. Эта любовная мелодия на эрогенных зонах сводила с ума Артура от вожделения.
- Ах-ах… - тяжело задышал он. – Не дразнись…
Глаза России лишь заблестели от азарта: нет, так просто он его не отпустит. Тогда Ваня сменил тактику – провел языком по всей длине члена и обратно к головке, неторопливо обведя по ней языком, едва касаясь губами.
- М-м… - Керкленд смял мягкую зелень руками, когда ощутил нежные губы на столь чувствительном месте.
«Мстит, ей-богу, мстит!» - решил Англия, но ему ничего не оставалось, как позволить пытать себя.
Иван еще некоторое время дразнил Артура, слушая его стоны, но затем открыл рот шире, помещая сначала головку. Растягивая крайнюю плоть, он пропихивал в себя весь член до основания.
- А-а! – Артуру даже показалось, что уже кончает, но в последнее мгновение сдержался.
Россия вытянул свою игрушку и снова погрузил в свой рот, набирая темп и делая это быстрее и быстрее.
- М-м! Анх! – Англия понял его стратегию.
«Он хочет, чтобы я сейчас кончил, а потом он меня трахнет!» - но он слишком поздно сообразил, что Брагинский его уже не отпустит, да и вырываться, когда он так сладко это делал – было выше его сил.
Да и инстинкт уже взял вверх – бедра сами напрягались и двигались в кульминационном экстазе.
- А-ах! – Керкленд уже выстреливал семенем, но не наружу, а в этот желанный рот.
Ваня чуть вздрогнул от неожиданности и терпкого привкуса.
- Прости… - выдохнул Артур, пьянея от страсти, когда любовник решил сразу не вытаскивать игрушку, а еще свести с ума британца, посасывая ее обмякающую.
Англия даже звездочки увидел от головокружительного удовольствия, но трепет только усилился.
- Терпко, - прищурился Ваня, приподнявшись и слегка высунув свой язычок.
Артур посмотрел на него. Странно, но он только сейчас разглядел в нем подростковые черты лица. Нет-нет, он знал, что на Ивана все еще действуют магические чары, но именно в эту минуту это ощущалось особенно остро. А возможно всё оттого, что Россия сейчас себя вел непосредственно, как и все дети.
«Я, бл..дь, старый педофил…» - Англия поймал себя на мысли, что готов тискать этого мальчика, ну, может не вечно, но очень долго точно. В хорошем смысле, конечно же. Хе-хе…
Англия вдруг вспомнил, что брал с собой полулитровую бутылку минеральной воды, чтобы не страдать от жажды, так как в доме он планировал не появляться до вечера, чтобы не видеть этих оккупантов.
- Подожди, - Артур присел и, придвинувшись к ясеню, где сидел ранее, протянул парню бутылку с водой. – Держи.
- Ага, - кивнул тот, принимая подарок и открывая крышку.
Но Ваня почему-то подумал, что это обыкновенная вода, а не минеральная, и даже подозрительное «Пшик!» при открытии бутылки его не смутило. Хлебнув воды и почувствовав пузырьки, он тут же поперхнулся и закашлялся, выплюнув часть жидкости на землю.
«Дурачок…» - вдруг улыбнулся Керкленд своим мыслям, наблюдая за юношей.
- Минеральная, черт, - Ваня посмотрел на британца так, словно тот был виноват в том, что не предупредил его.
- А она зашипела на тебя, вообще-то, - ответил Англия, позабыв, что продолжал улыбаться ему.
Россия не привык к такому странному, можно сказать, домашнему Артуру, поэтому зарумянился. Он был немного счастлив оттого, что видел его таким.
«Я знал, что он может быть хорошим», - умилился Ваня.
«Отчего он так робеет?» - заметил Керкленд, но не обратил внимания на то, что сам является причиной этого.