О. Бодянский 25 страница

л. м. 6301, р. х. 801.

При Муамеде вожде аравитян 1год.

В сем году умер вождь аравитян Аарон во внутренней Персии, называемой Харазан, в марте месяце, индиктиона 2-го, и принял власть Муамед, сын его, вовсе ни к чему неспособный, против которого возмутился Авделас, брат его и с отеческими силами выступивши из той же страны Харазана сделался виновником междуусобной брани в своем народе. После того жители Сирии, Египта и Ливии разделились по разным властям, испортили общественное благосостояние, погубили себя самих, убивали, грабили, всячески неистовствовали без разбора против себя самих и против христиан. От того церкви во святом граде Христа Бога нашего опустошены, иноческие великие лавры, монастырь святых Харитона и Кириака, святого Саввы и прочие общежития святых Евфимия и Феодосия. Такое безначалие и беззаконное избиение междуусобное и наше продолжалось лет... Феодор, игумен Студийского монастыря, Иосиф, брат его, епископ Фессалоникский с затворником Павлом и с прочими монахами отложились от общения с Никифором, святейшим патриархом по причине Иосифа, который противозаконно венчал Константина и Феодоту. Никифор, царь, улучив сей предлог, собравши многих епископов и игуменов приказал против них составить собор, которым они изгнаны из монастыря и из города в январе, индиктиона 2-го. В том {355} же году в Стромоне выдавали жалованье войску; болгары унесли сто тысяч литров золота, побили много войска с военачальником их и начальниками; в числе их находились начальники и прочих легионов и все они тут погибли; болгары захватили обоз весь и возвратились. В том же году пред праздником Пасхи Круммос, военачальник болгаров, став лагерем пред Сардикою, взял ее хитростью и на честное слово, убил шесть тысяч из римского войска, не считая множества частных людей. Никифор выступил против них в третий день седмицы страстей Спасителя, ничего не сделал достопримечательного, отказался дать честное слово начальникам спасшимся посредством бегства, и принудил их передаться к неприятелям; в том числе находился и Евфимий, оруженосец, опытный в механике. Никифор между тем при великом своем бесславии спешил уверить царственный город клятвенными грамотами, что он праздновал день Пасхи во дворце Круммоса; и желая возобновить оставленную Сардику, опасался противоречия народа и предложил военачальникам и начальникам уговорить народ, чтоб он просил царя о сем восстановлении. Но этот народ, усмотревши из действия, что все это подделано хитростью, возмутился против него и против начальников в 6-м часу, и устремившись ниспроверг шатры их. Дошедши до царского шатра он осыпал царя многими ругательствами и проклятиями, что он уже не может переносить безмерного сребролюбия его и злохудожественной души. Слишком пораженный сим внезапным возмущением, он встал из-за стола и старался успокоить войско клятвами и уверениями чрез патрициев Никифора и Петра. Оно прекратило беспокойства на короткое время и заняло некоторый холм; несчастные забывши дело, которое находилось в руках их, восклицали: Господи, помилуй, как бы при землетрясеии каком или бездождии. Никифор, опытный во всех злоухищрениях, тайными дарами ослепил некоторых начальников, и наутро сам вышедши к войску, лично разговаривал с воинами, страшною клятвою уверял их в своем попечении о благоденствии их, и в любви своей к ним, как к собственным детям. Потом немедленно отправился в столицу, оставив для разыскания бунтовщиков патриция и первого повреного своего Феодосия, по прозванию Саливара. Когда войска возвратились, и он притворяясь, что хочет раздавать им жалованье, у святого Маманта казнил многих ударами, острижением, изгнанием и многих отослал в Хрисополис, поправши все великие, страшные клятвы. Воины в сем бедствии переправу чрез пролив назвали огненною рекою. {356}

л. м. 6302, р. х. 802.

В сем году Никифор, продолжая безбожные казни и желая совершенно унизить войско, приказал сделать христианские поселения из каждого легиона в славянской земле, имения же сих переселенцев продать; тогда представился совершенный вид пленения: многие в отчуждении ума изрыгали богохулия и желали нашествия врагов, иные плакали над гробами родителей и завидовали умершим; некоторые для избавления от бедствий повесились. Никто не мог сносить настоящего порядка вещей, но он был неизменяем хотя все видели истребление стяжаний своих, приобретенных родительскими трудами, отчаяние овладело всеми, бедные пришли в отчаяние и от сих бедствий и от тех, о которых будет сказано; богатые сострадали им, но не могли помочь, и сами ожидали еще горших бед; это возымело начало свое от сентября месяца и приведено к окончанию к святой пасхе. После того второе стеснение: он приказал бедным записываться в военную службу, вооружаться на счет окрестных жителей, которые притом должны вносить в казну восемнадцать монет, и подати платить одним за других. Третье притеснение: надзирать за всеми и взимать подати по имению, и сверх того платить за бумагу два кератия, четвертое притеснение: приказал уничтожить все льготы; пятое: с первого года своего царствования востребовать пошлины за дым с жителей благотворительных домов, сиропитательного, странноприимного, приюта для старости, церквей и монастырей, излишние имения взять в царскую опеку, а подати за них возложить на оставшихся в тех богоугодных заведениях и прилежащих жителей; таким образом подати от многих предметов удвоились, а жилища и помещения стеснены; шестое, чтобы военачальники наблюдали за теми, как из бедности вдруг обогащались, и требовали бы деньги, как от изобретателей сокровищ; седьмое: от тех, кои за двадцать лет до сего времени нашли или бочку, или какой-либо сосуд, также требовать деньги; восьмое: получившие наследство от дедов или родителей, считая также за двадцать лет, должны платить в казну, хотя б они уже обедняли; живущим за Абидосом приказал платить с каждого живущего по две монеты, особенно в двенадцати островии; девятое: жители приморские, особенно начальники кораблей из Малой Азии, которые никогда не занимались земледелием, против воли своей должны были покупать {357} похищенные им земли и платить за них наложенную им цену; десятое: собравши знатнейших корабленачальников в Константинополе, раздал им по двенадцати литр золота в рост с монеты один тетракерат, притом чтобы они платили обыкновенные пошлины с торговли. Из многого я выписал кратко весьма немногое, чтобы показать все насильственные способы его к любостяжанию всякого рода. Обиды, причиненные от него в столице и высшим людям, и средним, и низшим, выше всякого описания: он следил, как кто в доме живет, поручал худым рабам оклеветывать своих господ, и сначала будто не верил доносам, потом принимал все клеветы; разным образом ничтожным людям позволил доносить на знатных, и дерзких клеветников награждал почестьми, и многих изгонял из домов, в которых они жили уже в третьем поколении от первого, он надеялся, изгнавши их, наследовать их имения. Для смеха и для примера можно вспомнить и о следующем: один продавец воска на площади трудами своими приобрел не скудное состояние. Ненасытный призвавши его говорил положи руку свою на мою голову и клянись мне, сколько у тебя золота; тот, как недостойный этой чести, извинялся, наконец принужден был это сделать, и сказал, что он имеет сто литров. Эти деньги приказал он принесть в час и сказал: какая тебе нужда беспокоиться? Пообедай со мною, возьми сто монет, и с миром отправляйся.

л. м. 6303, р. х. 803.

В сем году Никифор законом воспретивший всем брать рост, обратил особенный безбожный надзор над христианами, приказал платить с лошадей, со стад, с плодов, делал несправедливые отнятия имений, полагал пени, брал пошлины с кораблей и умышлял другие бесчисленные утеснения, коих сокращенное описание тягостно для желающих знать историю в кратком обзоре. 1-го числа октября месяца, в третий день недели, какой-то неизвестный человек, в виде монаха, выхватив у воина из ножен меч, вбежал во дворец и искал убить Никифора. Двое из окружающих стражей, которые прибежали и напали на него, жестоко им ранены. Его схватили, долго мучили, но он показывался беснующимся и никого не оговорил. Царь велел посадить его в колодки вместе с прочими бесноватыми, и многие видели в этом предзнаменование великого несчастья, как для правителей, так и для подданных, как это случилось и при нечестивом Нестории. Ники-{358}фор был пламенным другом манихеев, называемых павликианами и афинганов, живущих во Фригии и Ликаонии близ отечества его, прибегал к гаданиям их и жертвам, и когда Варданес, патриций, восстал против него, то он, призвавши их, с помощью их чародейств покорил его. Он привязал быка над ямою рогами за железный столп, наклонивши его к земле, ревущего и в грязи валяющегося приказал убить, платье же Варданеса, осыпав жертвенною мукою, свернул, и употребивши наговоры, одержал победу; так Бог попустил по множеству наших грехов. Между тем манихеи получили позволение жить в столице, и беспрепятственно пользоваться всеми правами, и многие из слабоумных заразились беззаконным их учением; в Ексакионе (шестистолпии) явился некто Николай, лжепустынник, с своими последователями, они богохульствовали против православного учения и против досточтимых икон; Никифор предался им и огорчал архиерея и всех по Боге живущих: часто он негодовал на обвинения сих против еретиков, радовался несогласиям их между собою, смеялся над всяким христианином, любящим ближнего, как извратитель заповедей Божьих; особенное старание его было возбуждать между христианами справедливые и несправедливые тяжбы в уголовном суде Мангавры, чтобы никому не дать времени оглянуться на злодейства его. Военным начальникам приказал обходиться с епископами и церковниками, как с рабами, самовластно отставлять их от епископств и от монастырей и отбирать их именья. Он порицал тех, которые издревле приносили Богу златые и серебряные сосуды, и объявил свою волю, что можно осквернять общественным употреблением церковную святыню, как Иуда думал о мире * Господнем. Всех бывших до него царей порицал, как несведущих в правлении, Провидение вовсе отвергал, и говорил, что нет никого могущественнее государя, только бы успел он править сильно и осторожно. Но Богом убитый он обманулся, осуетился в помыслах своих. В феврале месяце того же 4 индиктиона в первую субботу великого поста сарацины встретились в Евхаите с Леоном, военачальником армян, который вез жалованье легиону, отняли это жалованье и множество воинов взяли в плен. Но и тут не научился Никифор умерить свое любостяжание. Презревши столь великие уроки этот новый Ахав, ненасытнейший Фаларида и Мидаса, обратился с оружием против болгар, и с сыном своим Ставракием в мае месяце, выступивши из столицы, приказал Никите, патрицию и генерал-счетчи-{359}ку увеличить общественные налоги на церкви и монастыри и востребовать с домов начальников за восемь лет вперед налоги. Много было слез. Однажды обличаемый искренним своим слугою Феодосием, сыном Саливара патриция, который говорил ему: государь, все вопиют против нас, и в день искушения все возрадуются нашему падению. Никифор отвечал ему: «если Господь ожесточая ожесточил сердце мое, как Фараона, то какое благо может быть для подданных моих? От Никифора, Феодосий, не ожидай ничего, кроме видимого тобою. Это Бог знает». Я сам слышал это от Феодосия живым его голосом. Собравши войско не только из Фракии, но и забосфорские легионы, бедных на собственном их иждивении, вооруженных пращами и палками, которые со всем войском проклинали его, он пошел в Болгарию. Круммос, устрашившись столь многочисленного войска, когда оно находилось еще в Маркеллах, просил мира. Но Никифор не согласился, увлеченный и собственною своею злонамеренностью и внушениями единомысленных своих советников, и после долгих обходов неприступных мест, бросаясь в опасность сам этот робкий храбрец наконец вступил в Болгарию 20 июня месяца при восхождении самой роковой звезды пса, и часто восклицал: кто пойдет и обманет Ахава? Пусть теперь привлекает все Бог или противник его. Пред вторжением его, Византий, наперстник его и домочадец из Маркеллов перебежал к Крумму, похитив царскую одежду и сто литров золота, и многие принимали это бегство к несчастию Никифора. В продолжении трех дней, после первых легких сшибок, он думал, что счастье ему сопутствует, но не Богу, споспешествующему приписывал победу, но проповедывал только счастье и мудрость Ставракия и грозил начальникам, которые препятствовали входу его. Он без милосердия приказал убивать и скотов, и детей, и всякий возраст и без погребения оставлял трупы единоплеменников своих, заботясь только о собирании добычи, наложил замки и печати на сокровищницы Крумма, и сберегал, как собственные свои. Отрезывал уши и другие члены у христиан, которые касались до оставшегося на трупах платья и других вещей. Сжег дворец Круммоса, который между тем весьма унижался и объявлял: ты победил; итак возьми, что тебе угодно и ступай себе с миром. Он же, враг мира, не принял его, и Круммос, разгневанный этим, послал заградить деревянными укреплениями все входы и исходы в страну сию, и таким образом обезопасил себя. Никифор, узнавши о том, тотчас как сумасшедший ходил, {360} и сам не знал, что ему делать и находившимся при нем так говорил о гибели своей: хотя б мы были крылатые, и тогда никто не надейся избежать смерти. Такие приготовления продолжались два дня пятой и шестой недели; в ночи же субботы, шум, тревоги и вооруженные воины около Никифора и свиты его и слышанные распоряжения неприятельских рядов у всех подкосили ноги; пред рассветом варвары подошли к шатру Никифора и его вельможей, и жалким образом убили его; в том числе убит Аэций патриций, Петр патриций, Сисинний патриций, Трифилл, Феодосий патриций, Саливарас, причинивший много горестей и зол блаженной Ирине, градоначальник патриций, Роман патриций и военачальник восточных сил, и много других главных оруженосцев, легионных начальников. Убит начальник стражи, друнгарий царской стражи, военачальник Фракии и многие другие с бесчисленным множеством воинов; тут погибла вся красота христианская. Все оружие, вся царская утварь достались в руки врагов. Не приведи Бог, христианам еще когда-нибудь читать столь печальные известия, какие получены в тот день; столько было слез тогда! Это случилось 25 числа июля месяца индиктиона 4-го. Главу Никифора, отрубивши, Круммос, на несколько дней выставил ее вонзенную на кол, напоказ приходящим к нему народам и на поругание. Потом, снявши ее, и очистивши череп, обделал его в серебро, и величаясь заставлял пить из ней славянских начальников. Когда в один день осталось столько вдов и сирот, и плач был неукротимый, тогда убиение Никифора для многих служило утешением. Каким образом убит он, никто из спасшихся не мог рассказать с точностью. Одни говорят, что сами христиане закололи его, когда он упал. Женоподобные слуги его, с которыми он и спал, одни погибли в пожаре вала, другие от мечей вместе с ним. Христиане никогда так не страдали, как под правлением Никифора; он превзошел всех прежде его царствовавших любостяжанием, распутством и варварскою жестокостью. Если б я изобразил только одну часть его жестокости, то для потомков показалось бы невероятным, да и для меня тяжело, но по пословице: по воскрилию видна целая риза (ткань). Сын его Ставракий опасно ранен в спину с правой стороны, едва жив вышел из сражения и пришел в Андрианополь сильно страдая от раны, Стефан, патриций и начальник школ и Феоктист магистр провозгласили Ставракия самодержцем, который говорил к спасшемуся войску против родного отца; воины весьма обрадовались этому. Между тем придвор-{361}ный сановник Михаил без вреда спасся от поражения; друзья просили его согласия, чтобы провозгласить его царем, но он не согласился по причине присяги данной Никифору и Ставракию; этому воспротивился и Стефан, начальник школ в надежде на жизнь Ставракия; но Феогност магистр более наклонялся к царствованию Михаила. Ставракий от испущения кровавой мочи чрезмерно высох в лядвиях и в ногах, и на носилках принесен в Византию. Усердствуя ему, Никифор патриарх советовал молиться Богу, и утешить тех, которые ограблены отцом его; наследник родительского имения и сердца отвечал ему, что он не может выдать более трех талантов; но это было ничто пред грабежами его; но тут он медлил надеясь остаться в живых. Имея непреклонный характер отца, он слишком часто осыпал ругательствами Феоктиста магистра, Стефана, начальника школ и Михаила царедворца юношу, отклонил от себя и сестру свою Прокопию, за то что будто бы она по внушению Феофаны царицы злоумышляла против него. Эта несчастная по примеру святой Ирины надеялась овладеть царством, хотя была бездетна. Ставракий, видя себя без надежды на жизнь, старался предоставить престол супруге своей, или в дополнение к прежним бедствиям ввесть между христианами демократию. Ужаснулись этого и патриарх Никифор, и Феоктист магистр, и Стефан, начальник школ, из великой вражды выступили в великую дружбу между собою, и в конце октября месяца 5-го и индиктиона соединились с Михаилом юным царедворцем. Ввечеру 1-го числа октября Ставракий призвал к себе Стефана начальника школ и вспросил, как бы можно привесть Михаила зятя его из его дома и ослепить? Стефан сказал, что в это время это невозможно по причине великой стражи около его, и потому что местоположение дома его защищает его; и Ставракий просил его не сказывать никому слов его. Стефан убедительными словами уговорил его, чтоб он был спокоен, и во всю ночь собирал остатки легионов на крытом гипподроме с начальниками их, чтобы провозгласить царем Михаила. Поутру весь сенат собрался во дворце, и провозгласили его царем, как будет сказано по порядку. Никифор патриарх потребовал от Михаила собственноручной записки о православной вере о том, чтобы не обагрять кровью руки христиан также о священнослужителях, монахах и вообще о приписанных к церкви, чтоб освободить их от телесного наказания. {362}

л. м. 6304, р. х. 804.

При Михаиле царе римском 1 год.

В сем году месяца октября 2-го числа, индиктиона 5, в пятый день недели в первом часу, благочестивейший Михаил юный царедворец на гипподроме провозглашен был царем от всего сената и от всех легионов. Ставракий, услышав о провозглашении его, тотчас остриг себе волосы, надел монашеское платье из рук Симеона монаха, родственника своего, и долго вопиял к патриарху, который пришедши во дворец с царем Михаилом и с сестрою его много просили его не огорчаться происшедшим, ибо это сделано не по злоумышлению, но из отчаяния к жизни его. Ставракий, зараженный хитростью отцовскою, прервавши речь его, сказал: ты не найдешь лучшего друга. В четвертом часу дня Михаил коронован патриархом Никифором на возвышении в великой церкви, от чего произошла общая радость, и он подарил патриарху пятьдесят литр золота, и церковнослужителям двадцать пять. Как человек великодушный и не сребролюбивый, он утешил, наградил всех обиженных любостяжанием Никифора, и подарками привлек к себе расположение сената и войска. 12 числа того же месяца коронована Прокопия, царица, в зале Августея, подарила сенат великими подарками. Женам убитых в Болгарии провинциальных воинов подарил он пять талантов золота, обогатил супругу Ставракия, вступившую в монастырь, равно и родственников ее, которые при Никифоре жили в жалком состоянии; для них обратил он в монастырь знаменитый дом называемый Ефаика, где похоронили Ставракия. Он обогатил всех патрициев, сенаторов, архиереев, иереев, монахов, военных и нищих, как в царствующем граде, так и в самых провинциях, так что все безмерные сокровища, собранные сребролюбием Никифора, от которого он и погиб, в несколько дней исчезли. При многих отличных и прекрасных качествах, как государь благочестивый и православный он огорчался расколами святой церкви, под какими бы видами они ни происходили, благословными или неблагословными, он не переставал просить святейшего патриарха и всех которые могли содействовать общему миру, в том числе и Феодора, игумена Студийского, Платона и Иосифа епископа Фессалоникского, брата Феодора, которые томились в жестоком заключении, и хотел их соединить с настоятелями той обители, в чем {363} и успел. Он послал к Карлу, королю французскому, посольство о мире и женитьбе сына своего Феофилакта, и Никифор святейший патриарх послал соборное послание к святейшему папе Римскому. До этого времени не позволял ему писать Никифор царь. 25 числа декабря месяца, 5 индиктиона, Михаил пресвелейший царь короновал своего сына Феофилакта царем при священнодействии Никифора патриарха на возвышенности в великой церкви в пятый день недели и принес олтарю драгоценные украшения, состоящие в золотых с драгоценными камнями сосудах, в покровах древней работы по багрянцу золотом шитых, блистательных и украшенных чудными святыми изображениями. Он подарил патриарху 25 литров золота и священнослужителям сто литров и светло праздновал, как святой праздник, так и коронование своего сына. Подвигаемый великою ревностью к Богу благочестивейший царь, по внушению святейшего патриарха Никифора и прочих благочестивых мужей, объявил смертную казнь манихеям, павликианам, афинганам во Фригии и Ликаонии, но был удержан от этого другими советниками под предлогом покаяния, но погрязшие в этом заблуждении никогда не могут раскаяться. Они положили правилом, что иереям не позволительно произносить смертный приговор против нечестивых, и в этом они поступили совершенно противно священному писанию. Если Петр, глава апостолов за одну ложь умертвил Анания и Сапфиру, если Павел великий громко вопиет, что делающие сие достойны смерти, и это за один плотский грех, то не противятся ли им те, которые освобождают от меча людей и исполненных всякой нечистоты душевной и телесной, и служителей диавола? Но благочестивый царь Михаил не мало из них предал мечу. Ставракий между тем разболелся ранами от полученного в спину удара, так что по причине зловония никто не мог приблизиться к нему, и умер 11-го января месяца, 5 индиктиона, мнимо царствовавши два месяца и шесть дней. 14 же числа мая месяца случилось великое солнечное затмение, продолжавшееся три часа с половиною от восьмого часа до одиннадцатаго. 17 числа июня месяца Михаил царь отправился в поход против болгар, и его сопровождала Прокопия до Цулы. В это время Круммос, вождь болгар, осадою взял Девельтос, и предавшихся ему жителей с епископом переселил в другое место, и воины особенно опсикийское и фракийское недовольные злонамеренными внушениями советников царских обратились к возмущению и ругательствам, но царь усмирил их подарками и советами заставил молчать. Болга-{364}ры между тем, узнав о возмущении войск, и что они страшась войны, и военного порядка бесчинствуют, более устремились к Фракии и Македонии, и христиане Анхиалос и Верои бежали, хотя никто не гнал их. Поселенцы жившие в Никее, в крепости Проватон, и в других крепостях как-то в Филиппополисе, Филиппах и Стромоне, пользуясь сим случаем, возвратились в свои родные страны. Это был Божий гнев, обличающий безумие Никифора, и ниспровергший все его мнимо-великия дела, которыми он хвалился. Но оставя злые мнения многих и усиливающиеся богопротивные ереси павликианов, и афинганов и тетрадитов — не хочу говорить о прелюбодействах и блуде, о развращении и клятвопреступлениях, о братоненавидении и корыстолюбии и о прочих беззакониях,— они растворили уста против божественных досточтимых икон, против монашеского образа, ублажали Константина богомерзкого и несчастного, одержавшего блистательные победы над болгарами, как безбожно говорят сии погибшие, по своему благочестию. Они в самой столице вооружались на истребление православной веры, после вселенского собора хотели увеченные душою возвесть на престол слепых, без помощи Божьей и ночью украсть сынов Константина Богоборца, которые находились под стражею на острове Панормос, и представить их войску; но Господь постыдился их и возбудил благочестивейшего Михаила к исследованию истины. Без лицемерия говоривши к войску о православной вере, он возвратился в царствующий град. Приняв мудрое намерение он усмирил многих нововводителей немногими ударами, и сослал их и слепых сынов Константина в Афузию, а у одного из заблудших, у лжепустынника и чародея Николая Екзакионита, который расколол и поносил нечестиво икону пресвятой Богородицы, приказал отрезать язык, и этот умер душею и телом. Другого Николая, единомышленного с ними, который показал раскаяние, приказал водить пред народом, и всенародно каяться в своем нечестии, и потом послал его в монастырь, чтоб он не жил по своей воле. На совете с воинами в Магнаувре, он объявил правила своего мнения благочестивого касательно Бога. Афинганов, лишив имения, послал в изгнание под распоряжение Леона военачальника восточных стран. В августе месяце, 5 индиктиона, Фефиф напал войною на христиан. Леон вступив с ним в сражение одержал знаменитую победу, побил две тысячи их, взяв их коней и оружие. Муамед старший сын Аарона, получив власть над своим народом и сразившись с братом своим Авделласом, был по-{365}бежден во внутренней Персии: но убежавши в Багдад, овладел им. В Дамаске владел другой тиран; Египет и Африку разделили между собою два тирана, Палестину захватил иной разбойник.

л. м. 6305, р. х. 805.

В сем году Круммос, вождь болгаров, отправил посольство к царю Михаилу о мире чрез Даргамира, желая утвердить договор постановленный при Феодосии сыне Адраминтина и Германе патриархе с Комерсием, который тогда был повелителем Болгарии. В том договоре границею между обеими землями назначен Милеон Фракийский; положено давать платья и красных кож ценою на тридцать литров золота, а сверх того с обеих сторон возвратить взаимно беглецов, хотя бы они были злоумышленники против своих правительств; торгующим с обеих сторон выставлять свои товары за подписью и с печатями и вносить в общественные отчеты; он написал также угрозу царю: если ты не поспешишь утвердить мира, то по твоему же определению пойду осадою против Мезимврии. Царь, получивши такое предложение, по внушению худых советников не принял мира. Из ложного благочестия, а более по невежеству глупые советователи утверждали, что не надлежало выдавать переметчиков, и в свидетельство приводили Евангельское слово Господа: приходящего ко Мне Я не изжену. В половине октября месяца Круммос окружил Мезимврию с машинами и осадными орудиями, которые устроять научился по поводу Никифора, разорителя христиан. Во время похода своего он принял одного аравитянина, принявшего крещение, весьма опытного в механике, и поставил его в Адрианополе, впрочем не сделавши ему по достоинству никакого воздаяния, ни благодеяния, но и жалованье ему уменьшил, и когда тот начал жаловаться, жестоко высек его. Обиженный пришел в отчаянье, убежал к болгарам и научил их всякому устроению военных машин. Крумма осадил город и поелику не было ему сопротивления, а городу помощи, по причине какого-то усыпления, целый месяц продолжавши осаду, наконец взял его. 1-го числа ноября месяца царь, призвав патриарха, в сих тесных обстоятельствах советовался о мире. Здесь присутствовали митрополиты Никейский и Кирикский, и прежние глупые советователи. Патриарх, митрополиты и сам царь предпочитали мир, но злые советники с Феодором, игуменом Студийским, отвергали его говоря: с нарушением божественной заповеди не должно желать {366} мира: ибо приходящего ко Мне; не изжену, сказал Господь, они не знали, что говорили и к чему клонились приведенные слова. Во-первых, если б и никто не перебегал к нам, то заключением мира мы могли бы сохранить внутри двора находящихся, которых теперь выдали; во-вторых, если и перебежали некоторые немногие, несмотря на то надлежало бы лучше пещись о спасении большого числа особенно своих соплеменников, нежели обогащаться неверным и неизвестным. Богу приятнее, чтобы спасались многие, нежели немногие; но подвергать опасности большую часть для малой прибыли есть крайнее безумие. Притом, не пекущийся о домашних своих по апостолу Павлу отвергается от веры и хуже неверного судится. Где же теперь: с ненавидящими мира бех мирен; или эти советники были умнее Павла и Давида? Кто теперь умнее Германа триблаженного, если б не по (гибельному), душегубительному своему мнению воспротивились миру злые глупые советники? Это случилось 1-го числа месяца ноября, как уже сказано. 4 числа того же месяца видна была комета в виде двух блестящих соединенных, лун, и опять разделившихся на разные виды, и представляла образ человека без головы. На другой день пришло к нам печальное известие о взятии Мезимврии и наполнило всех унынием от ожидания еще больших несчастий. Неприятели нашли в сем городе изобилие всего необходимого для продовольствия жителей, и в тоже время взяли Делвет, и нашли в них тридцать шесть медных сифонов и не малое количество морского извергаемого огня и множество золота и серебра. В том же году многие из Палестины и Сирии христиане, монахи и мирские прибыли в Кипр избегая чрезмерного озлобления от аравитян, ибо в Сирии, Египте, и Африке, и во всех странах подвластных им возникло совершенное безначалие, убийства, грабежи, прелюбодейства, неистовства и всякие богомерзкие дела соделываемы были сим богоотверженным народом и в селах, и в городах, и во святом граде Христа Бога нашего достопочитаемые места святого воскресения, лобного места и прочие подверглись осквернению; равным образом опустошены и в пустынях знаменитые лавры святого Харитона и святого Саввы и прочие монастыри и церкви. Жители их частью потерпели мученическую смерть, частью прибыли в Кипр, отсюда в Византию, где благочестивый царь Михаил и святейший патриарх Никифор приняли их дружелюбно, и для приходящих подарили в городе знаменитый монастырь оставшимся же в Кипре монахам и мирским послали талант золота, и приложили об них всевозможное попе-{367}чение. Михаил был ко всем добр и снисходителен, но в управлении государственных дел неискусен, рабски предан Феоктисту магистру и прочим начальникам. В феврале месяце два христианина, бежавшие из Болгарии, донесли царю, что Круммос умышляет сделать внезапное вторжение во Фракию. 15 числа того месяца царь выступил из города и по Промыслу Божию Круммос возвратился без успеха и с немалою потерею воинов. Царь, пришедши в Адрианополь и устроивши в нем порядок, с радостью возвратился в столицу, вошедши в обитель святого Тарасия, и совершивши поминовение его с царицею Прокопиею, поставил над святым гробом его балдахин ценою в девяносто пять литров. После взятия Мезимврии царь отказал Круммосу в мире, и собравши войско из всех легионов, до весны приказал отправиться во Фракию; но ропот был всеобщий; особенно роптали каппадокиане и армяне. Царь сам с легионами выступил в мае месяце и Прокопия сопровождала его до Водопровода близ Ираклии. Войско негодуя на сие обратилось к злословию и ругательству против Михаила. 4 числа мая месяца случилось солнечное затмение, когда солнце по наблюдениям стояло на двенадцатой степени Тавра, войско пришло в великий страх. Царь с военачальниками и войсками производил движения по Фракии, но не приближался к Мезимврии, не предпринимал ничего другого к истреблению врагов, но просто полагался на пустые слова своих неопытных в войне советников, которые уверяли, что неприятель не осмеливается выйти против него и засел в своей земле. Но многочисленность соплеменных была жесточае варварского нападения; они, нуждаясь в необходимых потребностях, мучили жителей грабежами и нападениями. В начале июня месяца Круммос, вождь болгаров выступил с своими войсками, и не без страха взирал на многочисленность христиан. Он остановился лагерем в Версиникии в тридцати милях от царского лагеря, и Леон, патриций и вождь восточных сил, Иоанн патриций и вождь Македонии, и Аплакис, слишком желавшие сразиться с неприятелем, удержаны были царем по внушению злых его советников. Между тем, когда в Константинополе архиерей совершал служение во храме святых Апостолов, некоторые злочестивые из проклятой ереси богоненавистного Константина сняли с петлей врата в царские гробницы; народ по великому стечению и тесноте не обращал на то внимания, и вдруг с великим шумом отворили их, будто по какому-то божественному чудодействию; потом ворвались туда, припали к гробу заблудшего, призывали его, а не Бога; восстань, говорили они, и помоги {368} погибающему государству; потому распространили молву, что он восстал верхом, и пошел воевать против болгаров, тот, который живет с демонами в тартаре. Градоначальник схватил их, и они сначала лгали, что врата к гробницам сами собою отворились; но предстоя пред судилищем градоначальника, и колеблясь в показаниях до пыток открыли все свое злоухищренное дело; градоначальник, наказавши их, как следовало, водил их всенародно и заставил рассказывать вину своего наказания. Изобретатель всякого зла диавол внушал войскам, чтоб они не себя обвиняли за грехи свои, но православную, отцами переданную веру монахов, которые составляют училище божественной философии. Многие из сих сквернословящих по наружности только были христиане, а по сущности павликиане, которые, не смея явно открыть свое учение, под сим предлогом обманывали простаков, ублажали Константина иудейски мудрствовавшего, как пророка и победителя и принимали его злое учение к ниспровержению воплощенного домостроительства Господа нашего Иисуса Христа. 22 июня месяца христиане и болгары недалеко от Адрианополя устроились к сражению, от которого христиане сильно поколебались страхом, и враги такое преимущество одержали, что после первого удара увидели христиан бегущими. Круммос удивился этому, почитал случившееся какою-либо засадою, и удерживал несколько времени своих от преследования. Но увидевши беспорядочное бегство, преследовал, побил великое множество воинов, взял обоз и с ним великую добычу. Царь, увлеченный бегущими возвратился в город, проклинал и воинов и начальников их и поклялся сложить с себя корону царскую, и это сообщил он Леону патрицию военачальнику восточных стран, мужу благочестивому, храбрейшему, ко всему способному, который мог править царством; но Леон не соглашался принять царство, и царь, оставя его предводителем легионов, 24 июня прибыл в царствующий град с намерением сложить с себя власть, избрать другого царя, в чем не соглашались с ним его супруга и чиновники. Но Никифор святейший патриарх одобрил это намерение, и ручался за спасение его и детей его, если таким образом передаст он кому-либо власть свою. Военачальники и войско, узнавши о бегстве царя, и не имея надежды чтоб он царствовал над ними, посоветовались между собою и просили Леона военачальника восточных стран помочь общему делу и принять на себя благоустройство христиан. Он несколько времени усильно отказывался, представляя себе и трудное состояние дел, и страшные набеги варваров, и со-{369}храняя к царям данную присягу право без злоумышления. Но видя, что враг приступает к самому городу, написал и утвердил пред Никифором патриархом свое православное исповедание веры, прося молитв его и благословения к принятию царства. И взошедши на трибунал пред городом признан был и военачальниками и от воинов законнейшим царем римским, и в половине дня чрез златые врата вошел в Константинополь и занял дворец. Между тем Михаил, услышав о провозглашении его, с Прокопиею своею супругою и с детьми прибегнул в молитвенный дом у площади, и все они остригшись возложили на себя монашеские одежды. 11 числа июля месяца, шестого индиктиона, во второй день недели, наутро венчан был Леон патриархом Никифором на возвышенности в великой церкви, и приказал охранять днем и ночью градские стены; сам везде присутствовал, всех ободрял и советовал быть благонадежными, ибо Господь скоро сотворит чудеса заступлением пречистой Богородицы и всех святых и не попустит совершенно постыдиться за множество наших беззаконий. Круммос между тем, этот новый Сеннахирим, напыщенный своею победою, оставил брата своего с войском его осаждать Адрианополь, чрез шесть дней самодержавия Леона, приступил с силою, с конями к царствующему граду, обошел его пред стенами от Влахерн до златых врат, развивая свои войска, совершил свои скверные, демонские жертвоприношения на лугу у златых врат пред морем и просил царя вколотить свое копье у сих врат, но царь не согласился и Круммос возвратился в свой шатер. Удивившись стенам градским и удивительному устройству в царском войске, он видел невозможность осадить город, и обратился к переговорам; сначала он старался узнать расположение жителей. Царь, пользуясь сим случаем, хотел убить его копьем: но за множество наших беззаконий, он не привел этого в исполнение по неспособности тех, на которых возложено сие дело; они хотя и ударили его, но не причинили смертного удара, и этот злодей, пришедши еще в большее неистовство послал отряд к святому Маманту, сжег здесь дворец и положивши на колесницы медного льва с ристалища Идрийского дракона и мраморы изящнейшие, возвратился с сею добычею, осадил Адрианополь и взял его.