ДЗЯЛОШИНСКИЙ И.М. Лекция.

Первый вопрос, который задает себе профессионал: зачем я это делаю? Цель моей деятельности? Бегать по пресс-конференциям, пролезать во всякие дырки, унижаться перед начальниками, задавать дурацкие вопросы дуракам с серьезным видом? Это зачем? Так вот, пока нет ответа на вопрос ”зачем”, нет профессионала. Есть дилетант, которому нравится это делать. Реально в российской журналистике есть 3 ответа и в теории и в практике, не только в российской, в мировой тоже, но для нас это наиболее болезненно.
Первый ответ - влиять на людей. Говорю жестче: управлять сознанием и поведением людей. Очень многие люди идут в журналисты, потому что им нравится воздействовать на чье-то сознание. Это люди иногда больные, с некими комплексами. Иногда, наоборот, чрезвычайно умные, талантливые и знающие ответ на некие вопросы и стремящиеся к тому, чтобы все другие знали эти ответы.
Иногда неудачливые поэты и писатели, в основном милые дамы, которые полагают, что умение сочинять стихи автоматически прокладывает дорогу в журналистику. Забудьте сразу. Так просто - выбросьте из головы! Писание стихов и журналистика - совершенно разные вещи, и лучше бы вы этого никогда не совмещали. Все хорошие журналисты всегда были плохими сочинителями стихов и бездарными драматургами. Вот закон! Юра Щекочихин - блестящий журналист и никудышный драматург. Вот хоть ты что сделай! Это разные виды деятельности.
Первая цель, которую может поставить перед собой профессиональный журналист, - управлять сознанием и поведением людей. Вы все дурни и не знаете, за кого голосовать. Я вам скажу. Голосуйте за Тютькина или за Тутькина… И все будет в порядке. И я так это сделаю, я так выстрою текст, что вы всерьез поверите в это. А поскольку наш народ чрезвычайно падок на такого рода различные примитивные технологии, то есть вкус к этой игре. У хорошего профессионала есть вкус к игре в манипуляции. Посмотрите на Доренко - он же балдеет от того, что там делает! Сам грешен, сам иногда делаю это. Страшно занятно, когда загоняешь аудиторию в заданную лузу.
Вторая цель, которую может поставить перед собой профессиональный журналист, - это, так скажем, торговать информацией. Т.е. я могу дать вам, ребята, то, о чем вы никогда не узнаете, и показать то, что вы никогда не увидите. Допустим, я могу залезть на дно Баренцева моря и показать, как лежит лодка. Вы ж туда не можете сходить, вот вы и прилипните к телевизору. Да, могу опуститься куда-нибудь в жерло вулкана, взлететь на Луну, поездить по другим странам, а поскольку большинство наших сограждан все-таки пока не имеет возможности побывать где бы то ни было, то они и смотрят передачки, где журналист им показывает: а я тут был! Но за это надо платить. Или - я за линией фронта снимаю отрубленные головы, видите, как здорово, одна голова валяется, вторая голова валяется, ножки валяются… Вам ведь приятно смотреть на чужие отрубленные головы, разве нет? Да ладно врать-то, иначе не смотрели бы! И не читали бы всю эту мерзость. А то ведь и смотрим и читаем. Но за это надо платить. Поэтому журналист может честно и ясно сказать: ребята, я вас никуда не зову, ни в коммунизм, ни в капитализм. Я вообще вам ничего не обещаю. Я вам просто показываю то, что вы без меня не увидите никогда. Но за это надо платить! Хорошо платить. Это вторая версия профессионального самоопределения всей цели.
Третье. Я без терминов, как вы понимаете. Мне сказали, что вы учитесь на первом-втором курсе, я пока не хочу вам морочить голову. Третья нормальная профессиональная цель - помогать другим людям. У тети Маши протекает унитаз, подлые российские власти не могут ей заменить. Ща как напишу! И ей сменят унитаз. Или тротуар не проложили где-то в городе. Ща как напишу! И, соответственно, кто-то поможет сделать тротуар, который, в принципе, наверное, все-таки кто-то должен делать. Я могу подняться на ступеньку выше. Это мой народ. И его угнетают всякие сволочи великорусские. И я буду всеми силами стремиться защитить мой народ от посягательства. Или наоборот, это мой народ, а всякие черные сволочи мешают нам счастливо и разумно жить. Что нам надо сделать с этими самыми черными, по мнению Миши Леонтьева? Сжечь! И он искренне это говорит. Я его знаю очень хорошо много лет. Он не играет, он очень искренне говорит. Он пытается помочь решить проблему. Самый простой способ решить проблему - это ее ликвидировать.
Вот версии. Вам выбирать. Только я хотел бы предупредить вас, что это трехмерное пространство. И совместить его нельзя. Это редактор газеты может все время пытаться совместить, чтобы его газета и управляла кем-то, помогала кому-то и, соответственно, продавала сенсационную информацию. Лично сам журналист в душе совместить эти вещи не может. Он сойдет с ума. Таких сумасшедших у нас в журналистике много. На всякий случай я вам сообщаю цифры, чтоб вы знали. В среднем в российской популяции по населению сумасшедших ну там 40-50-60 человек на 1000. Я имею в виду тех, которые на улице ходят, не те, которые сидят. Так это очень приличная, маленькая цифра. А среди журналистов - 16 на 100. Так что в этой аудитории, я думаю, человека два точно со сдвигом должно быть! А почему они сдвигаются? А потому что они хотят и то, и то, и то. Ан не получается!
Поэтому мой к вам первый же совет: поразмышляйте над этим. Чего я хочу? Я хочу звать светлое будущее или мрачное прошлое, я хочу просто торговать своими способностями, зарабатывая на этом хорошие бабки, или я хочу помогать сирым, убогим и всем прочим? Ответ, как вы понимаете, мне лично очевиден. Но это выбирает каждый сам.
Второй вопрос, который задает себе любой профессионал: для кого работаю? Кто моя аудитория? Кто мои читатели, слушатели, зрители? Нет, кто на самом деле? Потому что мало ли кто там меня слушает! Я сто лет не хочу, чтобы он меня слушал! Но есть люди, для которых я работаю. У нас с вами тоже есть три ответа. Первый - для всех. Я пишу так, чтобы меня читали все - от дворника до министра. Есть такие издания, как «Московский комсомолец», журнал «Огонек», по-моему, еще какие-то, у которых в логотипе написано: «МК» - газета для всех», «Огонек» - журнал для всех». Это означает, что надо найти такую тему, использовать такой язык, выстроить такой ход, чтоб тебя с восторгом читали все. Это высокое искусство. Не знаю, надо ли им овладевать. Значит, для всех.
Вторая версия - для своих, то есть для какой-то социальной группы. Журналист может писать здесь на женскую проблематику, на мужскую проблематику, на шоферские проблематики, на пенсионерские проблематики, для молодых, для зеленых, коричневых и голубых. У нас в Москве, по-моему, штук 5 журналов только для голубых. Очень приличные журналы, скажу - это элитарные журналы, это песня! Вот только нет ни одного журнала для розовых. Для девочек! Вот всю жизнь буду писать для девочек. Я знаю такого журналиста, правда. Она в душе вся девочка, хоть ей и 64 года, вот и пишет в девичьих журналах. И т.д. т.д. т.д. Я выбираю своих и овладеваю их языком. Я знаю, что их интересует. Я знаю их проблему. Я пишу для них - они понимают. Я перед ними включаю какие-нибудь молодежные передачи и покрываюсь просто радостью до пяток. Как стыдно, думаю я, так говорить! А потом примерно становлюсь в позицию тех, кто слушает, полагая, что по-другому надо с такой аудиторией говорить. Да нельзя! Ведь не поймут. Представляете, выйти и начать о чем-то говорить по поводу музыки с вами, а? Во хохоту будет!
И третье - для избранных, для личностей, для отдельных. Был в наше время в газете «Известия» журналист, что-то имя не могу вспомнить, чрезвычайно известный журналист, который писал вообще для одного человека. Каждый его материал предназначался одному человеку. Он сразу выносил в подзаголовок, для кого. Это были письма. И газета «Известия» печатала эти письма в три колонки сверху донизу. И понять эти письма мог только тот, для кого они предназначались, а мы читали эти письма, как будто подглядывая в замочную скважину. Было страшно занятно! Что же, великий журналист пишет кому-то, кого мы не знаем? Я думаю, вы встречали тексты, которые не понятны никому. Т.е. они написаны так, что понять их может очень небольшой круг людей. Это, честно говоря, приятно.
Во всем мире количество изданий, предназначенных для узких групп, растет по экспоненте. Тираж в 200-300-400 экземпляров. И они живут, существуют. И я думаю, что скоро и у нас появится такое. Диверсификация аудитории, т.е. деление аудитории на сегменты, становится естественным проявлением личностности людей. Все большее количество людей не хотят быть массовыми. Я не хочу быть таким как все! Я хочу быть совсем уникальным. Совсем не получается - ну хотя бы человек 200-300. Вот для этих стоит работать. В Москве было 3 попытки создать такие массмедиа, такие журналы, журнал «Московский наблюдатель», потом «Столица». Блестящий был журнал, который финансировал Володя Яковлев. Он предназначался для узкого круга людей, прогорел с треском, конечно, потому как элитарные группировки любят хорошие издания, но не любят за них платить… И т.д., т.д.
Но тем не менее, это профессиональная установка - писать только для тех, кто тебя понимает, не размазываться на массе, не стандартизироваться под своих, а быть совершенно уникальным. Со своим языком, со своими тематиками. Я пишу для себя, на самом деле. И для тех, кто может меня понять, но для очень узкого круга. Это означает потерю массовых аудиторий, это значит, что тебя вообще никто знать не будет. Но зато ты знаешь, как ты умеешь писать! Это второй ответ.
Ищите. Здесь вам обещана популярность, на улице будут здороваться, шалеть и балдеть… А вот Вася идет! Здесь вам обещано понимание своих. Здесь вам обещана внутренняя самореализация. Это я! И я не пишу для них. Приходят всякие комики… Можно попробовать совместить - сойдете с ума.
Третий вопрос, ответ на который определяет профессионал, это средства, с помощью которых я буду пытаться решить эту цель, направленную на эту аудиторию. Значит, у нас с вами тоже в нашем распоряжении есть 3 средства. На самом деле, я думаю, вы мальчики-девочки умненькие, понимаете, что все это, так сказать, абстракция, в реальной жизни всего больше, но при небольшом напряжении ума можно все это сжать в 3 комплекса.
Первый - это предписание угроза действия. Т.е. я в своих текстах закладываю некие однозначные модели, пишу: действуй так, да, нет, да, покупайте акции чего-нибудь там, работайте с нами, купи холодильник, похожий на большого белого мужчину… Позже я с вами поговорю о разнице между PR и рекламной журналистикой… И очень бы хорошо бы, чтобы вы на первом-втором курсе поняли, что это принципиально разные виды деятельности. И тот, кто их смешивает, тот просто сукин сын. Хотя это может быть очень хороший человек. Значит, в предписании я закладываю в текст очень жесткую линию поведения, если я все это правильно скомпаную и если я подберу нужные слова, то массовая аудитория, а иногда и, так сказать, групповая аудитория, примут это как догму к действию. Какой хороший человек - почему бы за него не проголосовать?
Второе средство, которое есть в нашем распоряжении, - это норма. Когда я закладываю в текст не предписание, а образец для подражания, я не говорю: действуй так. Я говорю: смотри, как хорошие люди действуют. Где-то месяца 3 назад я в газете «Труд» читал очень любопытный репортаж. Журналист из «Труда» описывал, как он в Германии, покупал билеты в железнодорожной кассе. А написано было очень просто. 150 строчек. «Я подошел к кассе и на ломаном немецком языке попросил кассира продать мне билеты из Аахена до Вельмара. На что мне кассир сказала, что, дескать, дорогой герр, это вам будет стоить 228 марок. Я послушно протянул 228 марок, в этот момент чья-то сильная рука взяла меня за шиворот, отодвинула от кассы, потом чья-то голова залезла в кассу, на хорошем немецком языке что-то проговорила кассирше, после этого вернулся ко мне этот господин и на плохом русском языке сказал, что я большой дурак, потому что в этот день эта дорога стоит 12 марок. 228 и 12, как вы понимаете, это большая разница. Когда я его спросил, почему так? Он мне объяснил: вот в этот день для такой-то категории пассажиров дорога стоит столько-то. Но ведь вы ж кассирше не сказали, кто вы. Тогда я его спросил: а если со мной жена? На что мне этот немец ответил на плохом русском языке, что в этот день с вами может быть жена, любовница, 5 велосипедов и 3 тещи, вы все равно заплатите 12 марок. Кассирша передо мной извинилась, выдала мне билет, выплатила сдачу и прочее-прочее…». И тут он вставляет ключевую фразу, во имя которой написан весь текст: «За мной стояли 7 человек, мы полчаса общались с кассиром и с этим господином, все семеро нам улыбались». Я стонал, когда читал этот текст. Понимаете, вот это высший профессионализм. Он же не говорил вам, как надо общаться друг с другом, он же не говорил нам о том, какие мы все сволочи, когда чуть что - на минуту кто-то нас задерживает - мы же его пинками растопчем. Он же ничего не сказал. Он просто показал, как надо жить, как надо помогать ближнему своему и как надо улыбаться, понимая, что он вынужден разбираться. Вот это называют текстом с нормативным содержанием.
Третья версия, которая у нас с вами есть - идея. Когда журналист предлагает аудитории не жесткую команду, не некую естественную понятную модель… А нет идеи - новую мысль, меняющуюся, ломающую привычные формы жизнедеятельности. Иногда это его мысль. Был такой Иван Михайлович Дрозденко в «Комсомольской правде», который изобрел новый способ посадки картофеля - сам у себя на приусадебном участке, на даче… И потом начал внедрять на всю страну. Он дошел до Президента ВАСХНИИЛ, он заставил президиум ВАСХНИИЛ (это Академия сельского хозяйства), изучить его опыты, заставил президиум Академии принять эти рекомендации на всю страну. И в течение порядка 10 лет все картофелесеющие хозяйства высаживали картошку по методикам Вани. Ваня в конце концов сошел с ума. Это судьба многих журналистов-фанатиков идеи. Но у него была идея! Иногда журналист импортирует идею из чужих источников, грубо говоря, ворует. Иногда он часто ссылается на кого-то. Сегодня вот какая-то дурочка вела передачу по телевидению. Она где-то краем уха слыхала, что открыт ген старости, притащила специалиста и допытывалась у него, когда будут таблетки от старости. Он человек аккуратный, доктор физико-математических, доктор медицинских наук, говорит ей, что не будет таблеток от старости, понимаете, это наука немножко другая… А она ему: давай таблетки от старости и все! У нее идея, хочется молодой остаться… Девушка, видать, на возрастном переломе...
Журналист может предложить идею. Это самое интересное, самое тяжелое, но это песня! Остается лишь исполнить…
Наконец, четвертый вопрос по технологии. Цель, аудитория, средства, технологии или способы. Можете любой термин пока использовать, я не буду различать технологии, способы, методики, методы… А задену вопрос: как. Тоже есть три варианта, три варианта ответа. Первый - шаблоны. Работать так, как работали до тебя. Вы посмотрите, как строят кадры наши телеоператоры - это же стыдно! Это же уму непостижимо! Крупный, средний, мелкий. Морда крупно, немножко слов. Опять крупный, средний, мелкий… Ребята, совесть надо иметь! А мы по-другому не знаем! Он знает, что это так и можно! А во-вторых, посмотрите, как строят тексты наши газетчики. Это же сгореть со стыда можно. Все одинаково - зачин, середина, концовка. Одинаковая структура, одинаковые соотношения. Мы на первом курса забавлялись. Брали, допустим, передовую статью газеты «Правда». Кто-нибудь читал первый абзац, аудитории у нас были огромные в МГУ, и мы начинали угадывать, какой будет второй, третий, четвертый, пятый… После минимального тренинга мы могли продиктовать всю передовую по первому абзацу. И мы очень редко ошибались.
У меня однажды была группа китайских журналистов, я был преподавателем Всесоюзного института повышения квалификации работников печати, и привезли ко мне китайцев человек 40. Вот я перед ними тоже прыгал. Я тогда был значительно моложе и более прыгучий, все доказывал, что журналист должен быть свободным, показывал эффективные структуры текста. Тут такие есть вещи, о которых вам знать еще рано. Как выстроить текст, чтоб аудитория проглотила его целиком? Молчат. Потом спросил у переводчика: слушай, ты, говорю, можешь мне объяснить вообще, что такое… Он говорит: ты понимаешь, все, что ты говоришь, это, конечно, страшно интересно, только у них ведь не так. У них текст строится следующим образом: от либо с названия, допустим, «За скорейшие всходы зерновых», а ты там можешь изменить только фамилии, даты и цифры. А все остальное должно быть так. Я месяц их учил. Можете представить мое ощущение?
Так если вы искренне взглянете на очень многие публикации наших коллег, вы увидите: вот он достает с полки свои публикации пятилетней давности, меняет фамилии, и опять в газету. Работает по шаблону. Тут нет никакого, в общем-то, криминала, это, наверное, даже нормально. Когда я пришел работать в редакцию газеты после факультета, мне попался номер «25 съезд КПСС». Я тогда был зам. ответственного секретаря. Я начал думать, как бы мне подать это дело. Заголовок сделал французский, т.е. по 2 квадрата, вообще напридумывал, пошел к главному редактору, а он: ты что, больной, что ли? Иди в библиотеку, возьми номер, где был 24 съезд, и чтоб все было точно так. Я тогда его послушался. Потом я уже не послушался. Это называется работа по шаблону. Если нет особых способностей, если нет навыка, то это неплохо. Лучше работать по хорошему шаблону, чем заниматься плохим творчеством. Когда вы начинаете творить, когда человек сидит и выдумывает заметку в 5 строчек два дня, потом приносит свое творение, а ты вынужден все это переписать, это ужасно. Т.е. есть вещи шаблонные и вещт, которые должны быть шаблонными. Но это не исчерпывает набор наших возможностей.
Вторая вещь - если без терминов, эпатажная журналистика. Эпатаж. Или работать назло. Допустим, все ставят заголовки над материалом. А я поставлю сбоку. Все начинают с некоей экспозиции, т.е. введения в проблему. А давай я сразу начну с описания убийства, а потом в конце объясню, зачем его убивали. Т.е. что-нибудь назло надменному соседу, так, чтоб журналисты-коллеги ахнули! Да, у нас есть такие издания, которые специализируются на этом. Которые все делают так, как другие не делают. По-своему это верно. Это помогает продать. Повышает продажность, нет, продаваемость, прошу прощения, - продаваемость текста, издания, журналистики и прочее, прочее… Т.е. некая оригинальность, разрушение традиционных шаблонов, но во имя оригинальности, во имя того, чтобы быть непохожим.
И третья версия технологии - творчество. Я очень боюсь этого слова. Боюсь применять это слово по отношению к журналистике. В журналистике творчества практически нет, и это вы должны знать. Подлинное творчество в журналистике возникает в чрезвычайно редких обстоятельствах, требует особых интеллектуальных и личностных усилий и очень редко окупается. По моим прикидкам, подлинное творческое соотношение между репродуктивной, т.е. повторяющейся, шаблонной и творческой деятельностью в журналистике - 80 к 20. 80% - это нормальная профессиональная повторяющаяся работа и 20% - это поиски чего-то, что ты вынужден искать, потому что ты не можешь это сделать так, как всегда. Но тем не менее такой способ деятельности в журналистике тоже существует. Ты делаешь все так, как только и можно сделать. Мне бы очень хотелось, чтоб вы поняли, что творчество - это ответственность перед богом. Не перед аудиторией, не перед коллегами, и даже не перед собой. По-другому не могу. Когда ты каждый новый материал даешь так, как будто он последний в жизни. Так долго жить нельзя. Так сгорают. Но бывают моменты, когда ты понимаешь, что вот это - карта твоей жизни. Нельзя написать так, как всегда. И даже, если честно говорить, то оно и не получается, как всегда. Какой-то черт тебя ведет за руку, и все получается не так. И после этого смотришь - даже поправить-то ничего не можешь. Такие моменты бывают. Это, конечно, лучшие моменты в жизни любого профессионала. Это называется «иксайт», после которого хочется прекратить все, спрятаться и никого не видеть.
Итак, выбор. Если вы внимательно посмотрите, я расположил эти параметры не в случайном порядке. Они внутренне взаимосвязаны. Если вы выбираете себе цель - влияние, воздействие, управление, - то, конечно, вашей аудиторией будет масса. Потому что мне это хочется на всех. Если вы выбираете себе целью влияние в массах, то, конечно, самый экономный способ - это хорошо упакованное предписание поведения. Тем более что масса вообще любит, чтоб ею управляли. Это не мое открытие, это просто объективный закон социальной психологии. Масса по-другому не умеет себя вести. А если вы выбираете себе влияние, массы, предписание, то, конечно, надо работать по шаблону. Потому что масса не понимает творчества. Это не ее сфера понимания… Ей нужно все жестко, однозначно, понятно. Вот черная сволочь, вот белый человек хороший. Все сразу понятно. А начинаешь нюансы искать, начинаешь говорить, что белый такая же сволочь… А начинаешь, допустим, говорить, что в Москве 30% преступности на счету иногородних, но 70-то на счету москвичей… И сразу начинают говорить: ты кто такой, ты вообще кого защищаешь? Значит, возникает определенная журналистика, журналистика управленческо-технократическая, я ее называю. Журналистика, которая верит в то, что людьми надо управлять, что есть избранные. Как правило, это начальники, власть. И мы при них. Выполняя волю тех, кто знает, куда надо идти, мы правильно формируем сознание людей. Это партийная пресса, это государственная пресса, это пресса пресс-центровская так называемая. Они знают, что должны знать, они знают, что должны думать те, кто их будет читать. Журналистикой для определенного типа людей. Я думаю, что примерно треть из вас будет работать именно в такой журналистике.
Второй тип журналистики я называю качественный или коммерческий, это один черт на самом деле. Это журналистика, которая продает хорошую информацию. Я снимаю вопрос о плохой информации, непрофессиональной работе, всякой гадости. Видите, тут всего три. На самом-то деле есть 4 журналистики. Нарисуем еще одну схемку. Смотрите. Вот аудитория. Термин, который я не люблю. На самом деле люди, к которым мы обращаемся, - это не аудитория. Население, народ, нация, люди. Любой термин возьмите, он будет нормальным. Когда я говорю об аудитории, я имею в виду, что это люди, которые только меня слушают или читают. Но слушание, чтение, смотрение - это один из модусов, это одна из форм проявления личностной жизни. Я ведь на самом деле существую не для того, чтобы читать дурацкие статьи и смотреть не менее дурацкие передачи. Я для чего-то живу как человек, у меня есть какие-то способности, хочу состояться в жизни, а когда я читаю эти статьи и смотрю эти передачи… Я же их смотрю для того, чтобы получить материал для жизнестроительства. Я хочу себя выстроить или свою жизнь выстроить. Или, в конце концов, своим детям помочь. А что мне предлагают взамен? Посмотрите с этой точки зрения на наши средства массовой информации.
По отношению к аудитории я могу занять, как личность, четыре позиции. Не три, а четыре. Первая - я сверху. Я знаю, а они не знают. Я умею, а они не умеют. Дай-ка я им помогу. Это хорошая версия. А дай я ими поманипулирую. А дай-ка я их в правильном направлении направлю. Вторая версия - я рядом. Они что-то не знают, я что-то знаю. Мы на паритетах на чем-то сторгуемся. Вы мне, ребята, дайте 5000 баксов зарплату, а я вам за это сенсационный материал. Третья версия - я внутри. Т.е. я такой же, как они. У меня те же проблемы, я болею теми же болями, болезнями. Я хочу помочь себе и им. Мы вместе. В наших жилах одна кровь. У Юлиана Тувима, польского поэта, есть вообще гениальная фраза, которую я очень люблю, может быть, кто-то из вас ее запомнит: в моих жилах течет та кровь, которая течет из чьих-то жил. Это лучшее, что я знаю. А есть четвертая позиция - а я внизу. Клиент всегда прав! Аудитория хочет всякой гадости - на тебе! Аудитория хочет порнографии - да бога ради, на здоровье! Вот чего она хочет, то ей и дам. За это надо платить. Это тоже почему-то называется журналистикой. Давайте это дело отрежем, об этом не говорим, хотя я так прикидываю, кое-кто из вас тоже будет этим заниматься… Надо же кому-то вести рукописи в санпросвещении.
Я когда-то был начальником аналитического управления в комитете по печати, еще в те времена, когда был Полторанин. И мы тогда объявили господдержку разным средствам массовой информации. Первым за господдержкой пришел журнал «СПИДинфо». Он тогда уже был тиражный, богатый. Они отнесли заявление: в связи с тем, что мы развиваем сексуальную культуру российских народов, просим оказать нам социальную поддержку. Совершенно искренне, не стесняясь. И мы долго выдумывали формулу, как бы им отказать.
Итак, коммерческая журналистика, как правило, ориентируется на некоторые группы, потому что точно определить информационные позиции, точно предложить информацию можно только в том случае, если хорошо знаешь, для кого она. Не бывает информации, одинаково интересной всем, кроме как: потонула подлодка, извержение вулкана, где-то постреляли. Чем больше крови, тем больше интерес у массовой аудитории. Специальная аудитория этим не интересуется. Ей нужен другой товар, качественный товар для своих. И значит, для того, чтобы заниматься хорошей талантливой журналистикой, выбираешь очень точно свою аудиторию. Молодежную, пенсионерскую, такую, сякую… И начинаешь работать для своих, там требования повыше и само ощущение получше, т.е. понимаешь, что занимаешься приличным делом. Но тогда ты не можешь приказывать: кто же своим приказывает? Высмеют ведь. Значит, ты можешь предлагать только некие тексты с образцами. А вот смотри, Вася пользуется таким компьютером, и у него вот какие результаты. А ты, дурак, до сих пор пользуешься PC… Давно пора переходишь на макинтош. Никто не приказывает, но и, соответственно, эта журналистика должна быть оригинальной. Потому что для своих работать стандартно - смешно, высмеют. Значит, приходится как-то искать, что-то выдумывать.
И третья версия - оказывать людям помощь. Помощь можно оказывать конкретную. Нельзя помогать всем. Т.е. размышлять, помогать, осмысливать, можно, только обращаясь к конкретной личности. Естественно ты, как правило, предлагаешь идею: чем ты можешь помочь? Выступить ходатаем? Бегать вместо этого человека по начальственным кабинетам? Это не помощь, это уже функция. И, соответственно, для того, чтобы реально работать с личностью, предлагать идею, ты должен вообще-то выходить на творческие технологии, не на шаблонные, ни на даже эпатажные оригинальные идеи.
Я даю очень грубую схему. На самом деле здесь все пересекается, и бывает так, что приходится все время стоять на распутье, как тому самому рыцарю: налево пойдешь - погибнешь, направо пойдешь - погибнешь, в центр пойдешь - погибнешь. Какого черта ты здесь стоишь, сейчас пристрелят? Так вот и здесь. Это первая проблема, которую придется решать каждому из вас, чему бы вас ни учили, кто бы вас ни учил и с каким бы интересом вы ни учились. Можно спрятаться. Можно ничего не искать, можно не думать, можно просто: приказали - сделать разгромную корреспонденцию. Иван Иваныч пошел и сделал. Приказали завтра сделать хорошую корреспонденцию Иван Иванычу - пошел и сделал. Деньги получил, детей накормил. Стреляться надо в этих ситуациях, уходить из журналистики…
Первое - выбирайте. Ничего не могу предложить. Могу подсказать. У меня есть книжка одна, в интернете висит, такая большая, толстая… Ее никто не читает, потому что прочитать, по правде говоря, ее невозможно. Она издана в 96-м году, называется «Российская журналистика в посттоталитарную эпоху». Я там пытался осмыслить, что происходит в сознании российских журналистов, и попытался обозначить некие последствия выбора тех или иных технологий. И прогноз дал. Я перед отъездом почитал и вообще погладил себя по брюху, потому что все прогнозы, которые я давал на 2000 год, сбылись. Так что уж, если будет возможность однажды залезть в интернет, почитайте.
И еще некоторые книжки, которые были бы вам полезны, на 5-ом сайте. На 2-ом сайте всевозможные книжки, связанные с проблемами доступа к информации, защиты права на информацию, ситуация независимой прессы России и всякие прочие вещи, которые тоже, может быть, вам понадобятся, но ближе уже к выпуску. Когда вы начнете понимать, а что, собственно говоря, происходит в стране, вернее так - захотите понять, что происходит в стране, в мире, и какое вам место в этом занимать.
Я очень хотел бы, чтобы вы понимали, что ваш выбор, ваше самоопределение в этих координатах не является спонтанным естественным процессом. Захотел и выбрал. Фиг! Ты захочешь одного, а в жизни получится другое. Я хотел бы вам обозначить некие силы и факторы, которые будут вас заставлять выбирать. Хочу налево, а тебя так тихо-тихо, иногда чуть сильно, тянет направо. Хочу заниматься гуманитарной журналистикой. Вот той самой, которая помогает людям. А тебе говорят: за это платить не будем, будем платить за оболванивание населения. Или как нынче говорят: за то, чтобы управлять демократией. За то, чтоб помогать властям делать народу хорошо.
Та самая журналистика, все кольцо, которое я вам нарисовал, можно вместить некоторую такую бесстрастную фигурку. Журналист со своим выбором, каждый из нас, находится под влиянием нескольких сил.
Первая сила понятная - власть. Это как цунами: есть и все, ничего с этим не сделать. А российская власть отличается бешеной ненавистью к свободному слову. Но это ее генетическое качество. Со времен Петра Первого и даже еще раньше, и вообще, российская власть никогда не любила свободное слово. Победоносцев, как это сказал интеллигентно, о российских журналистах, а точнее, о российской интеллигенции: ну так получилось. Во всем мире это не так, а у нас почему-то так. Это те, кто не имеют власти. Российские журналисты, кроме определенной группировки при власти, всегда власть не любили, и власть им платила этим же. Я думаю, тем из вас, кто всерьез захочет состояться как профессионал, с властями придется сражаться довольно часто… Вот сидит Женя из Фонда защиты гласности. Они как раз пытаются защищать журналистов, которые попали, в которые врезалась власть. Иногда у них получается. Они думают, что у них всегда получается. А может быть, и нет. Но они могут вам оказать помощь в случае чего, если они к тому времени еще будут существовать. Такое вот у меня грустное ощущение.
Власть принимает законы - раз, власть финансирует СМИ, чего она не должна делать, - два, власть напрямую вмешивается в деятельность средств массовой информации - три… И вообще, много всяких вещей, которые делает власть, заставляют журналистов ей служить. У меня об этом, по-моему, 4 книжки. Если вы захотите узнать, как власть заставляет журналистов служить себе, вы там прочитаете. Я сейчас не хочу тратить на это время, очень это невкусная материя.
Я имею в виду под властью и некие абстрактные вещи: государство, всякие теоретические конструкции. Власть - это номенклатура, это конкретный чиновник, который говорит: не будешь обо мне писать хорошо - отключу электричество. И все.
Вторая группа, которая влияет на наше с вами поведение, это бизнес. Раньше российская журналистика знала одного врага - власть, потом появился бизнес. Сначала это были неумытые капиталисты, потом банкиры, и, как бы то ни было, нефтемагнаты, медиамагнаты, короче, люди, у которых есть деньги. Люди, у которых есть деньги, хотят одного - чтобы их любили за то, что у них есть деньги. Кроме того, они хотят с помощью журналистов наносить вред своим конкурентам. Естественно, они нанимают нас с вами, иногда нанимают так, что даже не подозреваешь, что ты куплен с потрохами. И тебе говорят: вот тебе 5000, иногда больше. Я видел муки творчества коллег… За 5000 - ни за что! За 10 - ни за что! А за 50? А за квартиру? И ломаются. А когда есть большие деньги, то купить можно почти любого. Я в этом смысле давно уже потерял всякие иллюзии, и я думаю, что вы тоже должны это понимать. Поэтому, если уж придется продаваться, то уж хоть не продавайтесь за копейки. Уж требуйте по полной программе. Или уходите. Это честнее, конечно, но поскольку многие из нас вообще ничего другого делать не умеют, как набирать на компьютере дурацкие тексты или снимать ненужные сюжеты, то приходится крутиться. Как бы то ни было, надо очень ясно понимать, что у бизнеса свои интересы, и он нас пытается использовать для того, чтобы эти интересы реализовать. Только самое главное - вот здесь нужно быть очень циничным человеком. Не верьте, что у бизнеса есть какие-то гражданские интересы! Не верьте всем этим словам! У бизнеса есть один интерес - повышение прибыли. Это нормальный честный интерес. И надо приветствовать всячески бизнес, который стремится увеличить норму прибыли, потому что прибыль в конце концов все-таки остается в стране. Но только не надо думать, что бизнесмен что-то делает для того, чтобы спасти Родину. Но он будет вас все время заставлять писать об этом.
Третий наш с вами друг - назовем его, как бы поаккуратней назвать, - эксперт… Эксперты, аналитики, политтехнологи. У меня к ним свои счеты. Есть такой журнал «Советник», это орган политтехнологов и имеджмейкеров. Издание для специалистов в области PR. Тоже довольно малотиражное издание, как и все, где я печатаюсь. У меня там была большая статья в апреле этого года, называлась она «Политтехнологи как прослойка между господами и холопами». Структура нашей страны, с точки зрения населения, делится на две, на три очень простые вещи. Ленин делил на рабочих, крестьян и интеллигенцию. А я делил на господ, холопов и прослойку. Господа - это те, кто приказывает. Холопы - это все остальные, а между ними мечется небольшая группа людей, которые стремятся перевести команды господ в нечто удобное, понятное и приемлемое для холопов. Вот это - часть журналистов и всевозможные имиджмейкеры и политтехнологи. Вот эти господа, они являются экспертами, аналитиками, технологами, разрабатывают схемы, как вот влиять на население. Выступают с комментариями. Страшно занятно, когда, допустим, Киселев ведет передачу, и у него в передачке один за другим идут некие абстрактные эксперты. Ребята, вы чьи интересы защищаете? Вы можете объясниться, ты кто такой? А непонятный эксперт. Вот я тоже эксперт. Я директор независимого института, который никому не принадлежит, который зарабатывает свои деньги сам. Когда мне предлагают выступить в какой-нибудь газете с комментарием, я быстро сажусь и соображаю. Вот если это скажу, это чьи интересы будет выражать? А если я это скажу, это ж наверняка будет очень хорошо работать на такого-то. И я говорю: знаете, давайте обойдемся без моих комментариев. Значит, эти люди являются владельцами истины. К сожалению, это так. Или истин, во множественном числе. Эксперт, аналитик, комментатор… комментатор, т.е. журналист, эксперт, аналитик - это человек, который действительно много лет что-то изучает, и без его мнения нельзя никому ничего доказать. Но вы ж понимаете, он приходит в студию не для того, чтоб помочь журналисту заработать лишнюю копейку. Он приходит, чтобы своим словом повлиять через журналиста на кого? Это есть его тайна. Каждый раз, когда вы слушаете очередного эксперта из студии «Останкино» или из студии «Россия» в гостинице «Россия», вы сразу спрашивайте, это он куда меня ведет? Он же не говорит истину задарма. А журналист всегда, извините, глупее и всегда, извините, меньше знает, чем эксперт - это по определению так. Тут не надо просто обижаться.
В скобках скажу следующее: я 10 лет изучал способности журналистов, всякий раз пытаясь определить, кто они. Вывел закон. Согласно этому закону, для того, чтобы успешно работать в журналистике, надо иметь интеллект по 100-пунктовой шкале, она модифицирована. Есть такая шкала интеллекта Айзенка, там 10 пунктов. У меня 100-пунктовая шкала. Чтобы в журналистике работать успешно, надо иметь интеллект от 30 до 70. Я бы назвал это коридором успешной работы. Вот если у вас коэффициент интеллекта 45 или где-то 69, в журналистике у вас будет все о’кей, но если не дай бог, у вас интеллект за 70, вам будет очень плохо. Во-первых, вас не будут понимать, во-вторых, вам будут говорить, что вы заумные, в-третьих, вас начальство будет поедом есть, потому что у начальства интеллект всегда меньше.
Вот такой запрос в журналистике. Мы провели анализ и по должностным уровням. Брали верхнее начальство, среднее начальство, маленькое начальство и рядовых журналистов. Закон: самые умные в любой редакции - это главные начальники и рядовые. Бывают исключения. Главные начальники, правда, люди неглупые, хотя мы нашли одного главного редактора, у которого интеллект был 30 пунктов ровно, бывший военный прокурор. Это интеллект примерно пятого класса. Ничего, газета жила, и очень даже неплохо, но, правда, у него были очень хорошие заместители. У него был заместитель Борис Абрамович Беленький, у которого интеллект был по нашей шкале 97, а по Айзенку - 170, вот где-то за Гейне. И вот 30 и 170 - получалось очень хорошо. Правда, сам никогда ничего не писал Борис Абрамович…
Будете, действительно, умными - вас будут выталкивать. Идите в науку, в бизнес, куда хотите. Так вот я возвращаюсь, эксперты, как правило, люди в журналистике не сильные, но зато они имеют знания и интеллект. И они, как правило, управляют журналистом. Хотя ему кажется, что это он задает вопрос. А через него, естественно, и аудиторией.
Четвертая группа, под влиянием которых находятся журналисты, это, как бы поаккуратней сказать… Женя сидит… Ну, назовем это аккуратно «гражданское общество». Что я имею в виду? Есть такая организация, называется «ветераны локальных войн». Ветераны Афганистана, ветераны Чернобыля, ветераны первой мировой войны, ветераны борьбы Каина с Авелем, женщины-одиночки, имеющие троих детей, женщины матери-одиночки, имеющие одного ребенка, несчастные пенсионеры, незамужние пенсионерки и прочие, прочие, прочие, прочие… Все эти организации, как вы понимаете, жаждут одного, чтоб о них ЗНАЛИ. И чтобы кто-то о них заботился. А единственный способ для этого, как вы понимаете, это пойти в печать. И вот любую редакцию, как вы понимаете, осаждают десятки таких организаций.
Я вчера говорил и сегодня говорю: я с глубочайшим пиитетом отношусь к структурам гражданского общества. Мне очень нравится, когда граждане объединяются и сами что-то делают. Но мне ужасно не нравится, когда они требуют к себе сильно много внимания. Влияние сил общественных организаций чрезвычайно высоко, пожалуйста, не думайте, что это несчастные какие-нибудь там старушки, которые объединяются, чтобы помогать внукам решать задачки. Есть такая американская организация, называется «Седые пантеры». Это женщины, которым за 70. Хорошо звучит. Я встречался с руководителем этой организации. Вот эта организация решила судьбу прошлых выборов. Они сделали Клинтона президентом. Потому что, когда Клинтон с ними встречался, он обещал решить некоторые из проблем, которые волнуют «Седых пантер». Он и правда их решил, и эти женщины организовали национальную кампанию в поддержку Клинтона. Надо было видеть этих старух! Американские старушки - это не наши старушки! Да, это седые, голубовато-покрашеные женщины, прекрасно одетые, хорошо вышколенные, блестяще владеющие собой! Когда они начинали эту национальную кампанию, все поняли, что вопрос решен. Вот сейчас «Седые пантеры» ждут, они еще не высказали свое мнение по поводу Буша и Гора, и все чрезвычайно внимательно наблюдают, что скажут «Седые пантеры». Плюс там есть и другие организации.
У нас таких мощных структур нет, но тем не менее, структуры гражданского общества возникают, плодятся, структурируются, начинают осознавать свои интересы и, естественно, они хотят использовать журналистику для решения своих задач. Совершенно благородное, понятное дело. Вопрос: журналистам-то что в этой ситуации делать?
Вот он и сидит, раздираемый на 4 части. Это, по крайней мере, я даю очень простую картину, да? Конечно, тут можно играть на интересах. Есть такой замечательный человек, председатель всех журналистов России, Всеволод Богданов, который на одном из конгрессов журналистики в 91-м или 94-м году, я не помню в каком, сказал фразу, которая стала крылатой: «Журналист и деньги возьмет, и правду напишет». Мы ему до сих этого простить не можем, но фраза вылетела! Поэтому некоторые журналисты полагают: да, я и с властью буду сотрудничать, и с бизнесом буду играть, и «Седых пантер» буду привечать, если они молоденькие… И гражданские структуры , и эксперты тоже, мои друзья все будут в моей записной книжке с экспертами… Не получится. Единственная валюта журналиста - это его независимость. Ее можно конвертировать во всякие прочие валюты, а игры с этими структурами делают его зависимым. Но зато хорошо оплачиваемым.
Добро бы, если бы все было только так. Тогда бы все можно было бы понять. Потому что вся эта система находится в кольце еще одной ужасной проблемы. Я чуть-чуть покажу вам ее…Я думаю, тут вам хватит переваривать еще три года.
Есть 4 пространства, 4 поля, которые накрывают нас со всеми нашими группами. Первое поле - это политический процесс, политика. Политика как независимый от нас процесс борьбы за власть. Я знаю, у вас будут читать политологию, политическую историю, но без всяких дисциплин по политике там будет много всяких определений-терминов, вы можете их выучить, можете их рассказать преподавателю, запомните одно: политика - это борьба за власть. Т.е. целью любого политика является власть, не благо народа. Вот эту иллюзию выбросьте сразу из головы. Когда Кириенко решил и собирается заботиться о ком-то, и если вы, профессионалы, будете этому верить, то мне будет ужасно стыдно. Политика - борьба за власть. Это очень хорошо! Если человек борется за власть, мы выбираем на рынке претендентов на власть того, кто в процессе этой борьбы решит заодно и наши задачки, ну и слава богу! Только вот здесь не надо иллюзий. Путин борется за власть. И он ее получил. Это была песня! Как за копейки человек получил безграничную власть. Он почти не потратился на кампанию. Была самая дешевая кампания. Недород-богоносец вручил эту власть черт знает кому! Но это уже отдельный разговор.
Понимаете, политические процессы, которые происходят в обществе, волной накатываясь, определяют все наши действия. Если политическим процессом управляет одна группировка власти, тогда у нас один режим деятельности. Пришел замечательный полковник и сказал: журналисты - враги государства. И немедленно на местах отрапортовали. А сейчас - пока не буду говорить…
Второй процесс, который определяет судьбу журналистики и всех, кто пытается на нее воздействовать, - это экономический процесс. Опять же, у вас будет макроэкономика, микроэкономика, экономикс и куча всяких дисциплин, экономика сельскохозяйственной деятельности… Слава богу, что мы здоровы от экономики сельского хозяйства, экономики промышленности, еще нескольких дурацких дисциплин, которые мы тут же забыли… Про что мы забыли, так это про логику - немедленно, как ее сдали… Да-да, я знаю, мы ее сдали и тут же забыли… Потом придется вспоминать… Потому что по логике в журналистике уж совсем плохо. Но это уже отдельный разговор. Так вот, помимо всяких экономических дисциплин, надо запомнить одно единственное. На мой взгляд, экономика - это борьба за собственность. И все. Остальное - это игры экономистов. Экономический процесс - это борьба за собственность, за то, кому будут принадлежать средства производства и всякие-всякие другие прочие средства.
Мы с вами сейчас являемся свидетелями, к сожалению, свидетелями, третьего передела собственности в России. Мой любимый тест, куда я не приезжаю, где я не выступаю, в больших аудиториях, в огромных аудиториях, в маленьких аудиториях, я всегда спрашиваю: акции есть? Руки поднимите, у кого есть акции. И вот уже 5 лет я неизменно вижу молчаливую аудиторию. Я пытаюсь понять, ребята, у кого собственность? Я понимаю, 12 олигархов, у которых это есть. А тогда мы при чем тут? Потому что, на самом деле, вы можете относиться к марксизму как угодно, но это одно из величайших открытий мировой науки. Все процессы в любом обществе определяются борьбой за собственность. Дальше начинаются игры в духовность и прочие замечательные вещи. Это все правильно и хорошо, но если одна группировка обладает правом на собственность, она вам немедленно либо перекроет все рычаги получения и передачи информации, либо откроет. Все будет зависеть от того, в чьих руках будет собственность. И если мы не будем это понимать, мы будем просто слепой игрушкой в руках Потанина, Березовского и прочих, имя которым не легион, к сожалению, было бы «легион», было бы легче. Но тем не менее они к нам не имеют никакого отношения.
Третья проблема - это социальные процессы. Политические процессы, экономические процессы, социальные процессы. Что я понимаю под социальными процессами? Это взаимоотношения между большими группами населения. Когда-то весь советский народ - вы такое, наверное, не помните, а мы помним, да, был такой объект или субъект «советский народ», - делился очень просто на две неравные группы - мы и они. Мы - это были мы, а они - это были вот те, начальники. ЦК КПСС, обком, ЦК республиканский и еще немножко. Отношения были совершенно дружеские. Те, кто помнит то время. Мы, конечно, все были хорошими. Те, конечно, были сволочи. Но они были свои сволочи. И потом, их же было немного. Поэтому рассказывали о них анекдоты. Времена ГУЛАГа помнили немногие, поэтому такие семейные отношения. Он конечно, дурак-отец, но наш… наш отец! Брежнев, конечно, дурак, но… Но относиться к нему с ненавистью было невозможно.
С тех пор произошло многое. И в частности, так называемый российский народ, вещь для меня такая же непонятная, как и советский, разделился на огромное количество групп и группировок. Во-первых, на бедных, средних и богатых. На самом деле есть 5 групп, могу сказать даже в цифрах, сколько кого, но это пусть ваши головы пока не забиваются этой ерундой. Могу сказать одно - каждая из этих групп не любит все остальные. Бедные не любят богатых, богатые терпеть не могут бедных. Средние не любят тех и других. Об идее социального мира, социального контракта в России даже заикаться нельзя. Коренные не любят пришлых, спросите любого москвича, как он относится к приезжим… Да, я вам скажу многое. Но вы спросите любого немосквича, как он относится к москвичам, и вы услышите такую сагу, после которой жить в Москве не захочется совсем. Такое ощущение, что все живут на каких-то летающих тарелках. Вот у нас тарелка хорошая, а все остальные, соответственно, сволочи. Пенсионеры говорят: мы что, зря всю жизнь пахали? Дайте нам хорошую пенсию. А те, кто работает, говорит: ребята, вы что, обалдели? Вас 45 миллионов. Пенсионерам говорят: где мы возьмем для вас хорошую пенсию? Надо было раньше думать, запасаться надо было. А женщины, которые имеют много детей, говорят: мы детей для кого рожали? Для Родины? Значит, надо, соответственно, чтобы нам платили. А те, кто их не рожали, говорят: а на фига вы их рожали? Вы что, нас спрашивали?
Там вовсе не до шуток! Потому что уровень агрессии, уровень взаимной ненависти между социальными группами в России -высочайший. Время от времени он выплескивается в погромы. Но поскольку страх перед властью у россиян в крови, а на погром способны немногие, просто самые отмороженные, то вся эта перепалка вываливается в виртуальную сферу - в область журналистики. Я встречал в прессе тексты, это была песня! Всех цыган надо утопить! Это было опубликовано в очень приличной областной газете. На первой полосе. Как мнение читателя. Редактор - умница, он понимал, что если он опубликует за своей подписью, то его, естественно, сразу же если не заарестуют, то, по крайней мере, газету закроют… А так - мнение читателя. Газета обязана выражать мнения. Тут, конечно, можно поспорить на предмет, но тем не менее он так укрылся. Я думаю, что в ваших газетках подобного рода текстики тоже есть…
В России на сегодняшний день выходит 340 газет откровенно фашистских, не скрывающих, что они фашистские газеты, со свастикой, со всеми картинками. 340. Иногда с очень приличными тиражами 10000-15000. Их читают, расхватывают. В России выходит так, я думаю, примерно 500, чуть побольше даже, газет, не фашистских, но погромных, в которых достаточно регулярно появляются материалы, направленные против… неважно против кого - чеченцев, евреев, с Запада, немцев, кого-нибудь еще… И вот этот уровень внутренней агрессии, естественно, накатывает на журналистику. Но эксперт - он ведь кто? Он принадлежит к определенной группе - группе ученых. Российские ученые сейчас себя чувствуют как? Плохо себя чувствуют российские ученые. Зарплата 1,5 тысячи, кабинетик был когда-то, его отняли во время уплотнения, чтобы отдать коммерческой фирме. Я был у профессора, это вообще звезда! Это человек, создававший российскую социологию, это директор Института международных отношений, это главный редактор журнала «Международная экономика». У него кабинет 2 на 2. Когда-то у него был аэродром. Я говорю: Герман Германович, а где у вас помещения? - Вы понимаете, наш журнал нас не кормит, мы сдали в аренду какую-то территорию. Тонкий, умный человек, но он пошел продаваться. Но когда его спрашивают, как жизнь, он, конечно, всеми словами… и говорит свое экспертное заключение. А если эксперт будет из другой группировки, допустим, помощник Гусинского…
Помните ту атаку НТВ, когда все говорили: ребята, вы что, обалдели? У нас так хорошо, а вы тут нам… Есть точки зрения забавные, есть точки зрения всего на свете. Да, конечно, у него будет мнение, а мы с вами здесь сидим и транслируем эти мнения. Поскольку журналист никогда ничего ни в чем не понимает, то он, конечно, просто предоставляет трибуну, где подставка к микрофону. Я ведь почему так злобно говорю, не будьте подставками к микрофону! Всовывая микрофон в зубы Жириновскому или кому-то, вы вообще понимаете, что вы делаете? А для этого надо знать, как это все устроено, кто чьи интересы выражает и чьи интересы действительно работают на перспективу развития России, если вы вообще-то хотите, чтоб Россия куда-то развивалась. А самому мне, конечно, хочется. Я пока не полезу дальше.
И четвертый параметр. Тоже не последний. Духовные процессы. Что я понимаю под духовным процессом? У каждого человека есть некая духовная структура, некая вера. Человек в отличие от компьютера и в отличие от собаки, хотя собаки, говорят, тоже во что-то верят, не может жить без веры. Самый последний циник верит в то, что он циник. Т.е. у нас с вами должны быть некие глубинные стержни. Называется это убеждением. Мы во что-то должны верить. И вот эта вера поддерживает нас в нашем существовании. Человек кончает с собой в тот момент, когда у него рушится опора. Вот верил жене, а она изменила… Но надо либо ее убить либо себя, тут вариантов-то ведь нет… Наша семья ссыльная. Я помню, наш дом стоял на окраине лагеря. Иду я однажды после 6-го класса домой, а у нас на лавочке перед входом сидят 3 таких амбала с бутылкой, не знаю, где взяли, и говорят: эй, ты! Иди принеси стакан. Я, конечно, умчался, принес стакан. И такой светский разговор: как жизнь, как оценки… «А за что сидите?», - спросил я. Один в центре, я до сих пор помню, сказал: да ни за что, жену прикончил! 8 лет получил. Вот эта искренняя вера, что ни за что, потому что жену прикончил, он пришел с работы домой, а она стерва… и дальше, как вы понимаете, все было сказано простым русским языком. Он был убежден, что изменившую жену надо, естественно, прикончить. Это была его вера. За веру и пострадал. Я больше всего понимаю, что не уголовник, он пострадал за веру, он политический.
Значит, была очень простая структура внутри мира у советского человека. Почему оперирую, потому что я изучал как раз тогда, работая в Институте экономики и информации, занимаясь психологическими проблемами рабочего класса. Очень простая структура была, были простые вещи. Как правило, все не верили ни в какого бога. Но и не занимались сознательным атеизмом. К богу отношение было так себе, к жизни отношение - живется, и слава богу! И все были похожи друг на друга в духовном отношении, как две капли воды. За очень редким исключением людей, которые искренне пытались заглянуть внутрь себя. Вот их называли по-всякому: отщепенцы, диссиденты, вшивая интеллигенция, еще такой был термин, не знаю, есть он или нет сейчас… В общем, всякие были неприличные слова… Они держались особняком.
Вчера нам Валерий Васильевич Борщев, один из диссидентов той поры, как раз рассказывал, как они себя тогда чувствовали. Как орден избранных! Правильно, так оно и было на самом деле.
Всем остальным было хорошо. Поел, выпил, поработал, поел, выпил, поработал, детей нарожал, все о’кей! Сейчас ситуация сложнее. Во-первых, надо разобраться с верой. В какого бога верить. Да, в православного… Оказывается, есть другие. Народ сидит, думает: конечно, дед был православный, а который тебе никто… А иудеи - это что? Это евреи или не евреи? Я помню изумление одного очень образованного человека, когда он узнал, что Иисус Христос был еврей. Это было для него просто потрясением. А шииты, а вакхабиты какие-то! А буддисты, кришнаиты… Боже мой! Или это все выбросить из головы или все-таки что-то выбирать.
А как жить? Вот сейчас на сегодняшний день есть 3 стратегии жизни россиян. Первая стратегия - стратегия самореализации, жить для того, чтобы состояться. Вот у меня есть способности, божье призвание, я брошу все на то, чтобы это призвание выполнить. Таких на сегодняшний день в России, ну, от 5 до 7%. Это люди, призванные богом. Неважно, каким богом. Неважно, есть бог на самом деле или нет. Внутри все горит, я для этого!
Вторая группа наших с вами сограждан, а вернее, мы с вами, - это люди, ориентированные на жизненный успех. Я хочу добиться в жизни успеха! Стать начальником… У меня был приятель, который в свое время собирался стать президентом. Вот хочу быть президентом! Он стал президентом, правда, не России. У меня был другой приятель - писатель. Сейчас он довольно известный писатель. Когда мы были в аспирантах, я любил во все эти игры играть, я говорю: вот напиши мне список, чего ты хочешь добиться в жизни. А он мне написал список из 18 пунктов. Пункт №7 - похлопать по плечу президента Соединенных Штатов. Пункт №9 - переспать с негритянкой. Пункт №21 - написать 20 книг. Наша жизнь почти прошла, я к нему слетал недавно в Хабаровск. Говорю: ну и как? Почти все. Значит, президента похлопал. Он действительно был в Штатах, действительно был в Белом Доме, а он маленький мой друг, вот такой… А Клинтон, как вы понимаете, вот такой… Значит, надо было долго думать. Но он нашел способ. Он-таки похлопал. Есть снимок, где он хлопает президента Штатов по плечу. С негритянкой он, естественно, переспал. Ничего, говорит, особенного. Из 20 книжек написал 16. Он мне их показал. Такие приличные книжки. Все про любовь. Человек счастлив. Он добился, чего хотел. Многие, к сожалению, не добиваются в жизни всего... Таких у нас в России в среднем, по самым оптимистическим подсчетам, 25-30%. Я очень сильно завышаю.
Остальные 70% - это люди жизненного благополучия. Люди, которые хотят, чтоб у них был хлеб, по возможности, с маслом, чтоб была двухкомнатная квартира, чтоб была дачка 6х6, чтоб была тачка, в которую вместятся жена и двое детей. Почему двое, никто не знает. И вот, к концу жизни он, соответственно, достиг, чего хотел. Я свою журналистскую карьеру начинал с того, что написал очерк про самоубийцу. У меня был сосед, я жил в деревне, мы были ссыльные. Был мужик, который строил дом. По камню, как кум Тыква в этой самой, не помню, как называется… Он действительно привозил по камню лет 5, собирал-собирал и складывал дом. Дом классный выстроил. Большой дом, на каменном фундаменте, отлично сделанный, с чердаком, много комнат… А когда он закончил строительство, в ночь освящения дома повесился на стреке собственного дома. Он не пил, он не был сумасшедшим, он был нормальным трезвым здоровым мужиком. И вот я тогда уткнулся в эту проблему, я написал свой первый материал. Я встал на его позицию. Я увидел его жену-неряху, дуру, я увидел его дочь, стерву совершеннейшую, и вот я представил себе: ну и что, построил дом, что дальше? Чего ради дальше жить? И этот совершенно красивый и очень неплохой человек повесился. Я воспроизвожу, как я это понимаю. Может, он не поэтому повесился. Но проблема духовности сегодня чрезвычайно остра.
Итак, последнее. Я замыкаю это все в квадрат. В этом квадрате мы с вами находимся, этот квадрат нас закрыл сверху донизу, хотим мы этого или не хотим. И для того, чтобы состояться, надо очень хорошо понимать, что происходит. И не быть щепкой в волнах, а быть рулевым собственной судьбы. Все, на этом закончу.