МУХАММЕД-ШЕФФИ

Патимат подарила Шамилю еще одного сына — Мухаммеда-Шеффи. Рассказывая и об этом потомке имама Дагестана, мы снова вынуждены обратиться к событиям на горе Ахульго.

Выбравшись ночью из пещеры, Шамиль с родными и приближенными направился в Чечню. По дороге, в ауле Бояны, Патимат родила третьего ребенка. Та­ким образом, выходит, что Мухаммед-Шеффи, или как его в русском плену стали называть Магомет-Шеффи-Шамиль, родился в сентябре 1839 года.

Как и старшим сыновьям, отец готовил ему судьбу воина. Мухаммед-Шеффи принимал участие в боях на заключительной стадии войны. В одном из донесений царского командования говорится, что 1-го июня 1859 года (т. е. за три месяца до конца Кавказской войны) третий сын Шамиля и Омар Салтинский со своими партиями вступили в бой с частями русской армии

³⁷ Шамиль в русском плену. «Вестник Европы», 1899 г., стр. 483.

6 Зак, 2062 81

Мухаммед-Шеффн.

у Цудахарского форта. Потеряв 20 человек убитыми и ранеными, они вынуждены были отступить

В августе 1859 года, Шамиль из Чечни приехал в Карату, где находилась резиденция Кази-Матомеда В Телетле ему сообщают, что царские войска заняли Чох. А от Чоха до Гуниба, куда торопился имам, рукой

подать.

Кази-Магомед, сопровождавший отца, советует укрыться не в Гунибе, а на горе Ротлато-меэр. Но Ша­миль не изменил своего решения: в Гунибе находился Мухаммед-Шеффи.

Мухаммед-Шеффи, как и Кази-Магомед, был от­правлен вместе с Шамилем в Калугу. Из всех спутни­ков Шамиля единственным, кто чувствовал себя хоро­шо в Калужском плену, был Мухаммед-Шеффи. Оче­видцы рассказывают, что он был всегда здоров и весел.

Если Кази-Магомед в Калуге чурался русского об­щества, то Мухаммед-Шеффи, наоборот, обзавелся друзьями и неплохо проводил время.

Одну такую встречу с ним вспоминает писатель И. Н. Захарьин (Якунин).

«... Как только Шамиль и Кази-Магомед покинули дворянское собрание, дамы тотчас овладели горцами, из коих двое особенно привлекали на себя их благо­склонное внимание: 1-й был Магомет-Шеффи... Очень разговорчивый и веселый, он старательно учился гово­рить по-русски...»

Своим поведением Мухаммед-Шеффи заслужил до­верие генерал-губернатора Калуги и царского двора. В 1865 году ему даже поручили съездить на Кавказ для набора эскадрона горцев.

Рассказывают, что весть о приезде Мухаммеда-Шеффи молнией^ разлетелась по аулам. Горцы прохо­дили сотни верст, чтобы увидеть сына Шамиля, рас-просить у него об отце.

Мухаммед-Шеффи поступил на русскую службу и ничуть не тяготился ею. В 1863 году его зачислили в состав царского конвоя. В 1877 году сын Шамиля имел уже чин полковника.

Во время войны с турками Мухаммед-Шеффи про­сился на фронт, но его туда не пустили.

Узнав о том, что Кази-Магомед сражается против русских войск, Мухаммед-Шеффи разорвал родствен­ные отношения со старшим братом.

Сохранился интересный рассказ о встрече, которая произошла через 30 лет после пленения Шамиля.

Писатель И. Н. Захарьин и военный историк В. А. Потто сидели в Кисловодском парке. Было это летом 1889 года.

Как это обычно случалось, они увлеченно беседова-

б* 83

Ли о прошлом Кавказа, об удивительных событиях, свидетелями которых они были сами.

И вдруг Василий Александрович Потто воскликнул: «Вот кто бы мог порассказать о былых героях Кавказ­ской войны».

В их сторону шел полный, с рыжеватою подстри­женною бородою, высокого роста и атлетического те­лосложения генерал.

Представились. Генерал оказался сыном Шамиля— Мухаммедом-Шеффи. Последний .поблагодарил И. Н. За­харьина за статью об отце. .

«Генерал говорил ломанным русским языком, — вспоминал писатель,— но его речь была правильная и округленная».

С этого дня они постоянно назначали встречи в Кисловодском парке.

В августе генерал закончил лечение и выехал в Ка­зань к месту своей службы.

Зимой Мухаммед-Шеффи на целый месяц приехал в Петербург. Месяц этот ушел на встречи с писателем, во время которых генерал рассказывал о Кавказской войне, о её героях и, конечно, о своем отце.

От писателя мы узнаем, что Мухаммед-Шеффи не раз бывал в Кисловодске, куда ездил лечиться. Пил он воду «Ессентуки» и принимал нарзанные ванны. В Кис­ловодске он был самым популярным человеком. Отды­хающие, показывая на него взглядами, шептали друг другу: «Вот сын Шамиля» или следовали за ним по пятам.

Добродушный по натуре Мухаммед-Шеффи не об­ращал внимания на любопытных.

Но особый интерес его приезд вызывал у горцев. В аллеях кисловодского парка в эти дни появлялись люди в необычных костюмах: в папахах и черкесках. Осетины, черкесы, кабардинцы с необыкновенным вни­манием разглядывали человека в генеральской форме.

Однажды Мухаммед-Шеффи подошел к живописной группе горцев, оказавшихся кабардинцами. Генерал за­интересовался, откуда они, из какого аула и что дела­ют в Кисловодске.

Горцы ответили, что они специально приехали, что­бы увидеть его — сына Шамиля.

Мухаммеду-Шеффи разрешалось свободное пере­мещение по всей территории царской России и даже поездки за границу.

Однажды в Париже с ним приключилась интересная история. Как-то, читая газету «Фигаро», генерал обра­тил внимание на одно объявление. Там говорилось, что Мухаммед-Шеффи находится в Париже, что он полу­чил много ран на войне и чудом спасся. Газета извеща­ла, что желающие могут увидеть сына Шамиля всего за один франк. Мухаммед-Шеффи поехал по указанному адресу, заплатил франк и оказался лицом к лицу с «сы­ном Шамиля». Это был громадного роста человек, брюнет, одетый в черкеску и обвешанный с ног до головы ору­жием.

Мухаммед-Шеффи подошел к шарлатану.

— Вы действительно сын Шамиля? — спросил он, едва сдерживая себя.

Жулик, услышав русскую речь, стушевался, но вско­ре овладел собою и, оправившись, начал рассказывать небылицы.

Об этом эпизоде Мухаммед-Шеффи рассказал За­харьину, тот включил рассказ генерала в свою книгу «Шамиль в русском плену».

В последний раз И. Н. Захарьин встречался с Му-хаммедом-Шеффи в 1901 году. Тогда толыко и было разговоров об англо-бурской войне. Все прогрессивное человечество сочувственно относилось к бурам. Писа­тель так же заговорил как-то с генералом о бурах.

Мухаммед-Шеффи заметил: «А вот моему отцу 50 лет назад никто не помогал!».

Известно, что после окончания Кавказской войны большое количество горцев было выселено в различные губернии России. Некоторые попали в деревни близ Саратова. Так, например, случилось с Раджа-Магоме­дом из Гимр. Раджа-Магомеду было 13 лет, когда он очутился в ссылке. Отец его погиб на войне. На чужби­не он находился вместе с матерью и старшим братом Зубаиром-Гаджи. Когда Раджа-Магомед вырос, в же­ны он взял Меседу, двоюродную сестру Шамиля. Ме-оеду принесла Раджа-Магомеду семерых детей. После её смерти, Раджа-Магомед женился вторично на Ати-кат из аула Анцух-Капучи. От второй жены у Раджа-Магомеда было 10 детей.

В поисках потомков Шамиля мы встретились с до­черью Раджи-Магомеда и Атикат — Рабият Магоме-довой.

Родилась Рабият в 1887 году. Долгое время прожи­ла в Саратове. В Дагестан приехала в 16-летнем воз­расте в 1893 году. А её родители вернулись в горы лишь после революции.

Рабият Магомедова рассказала, что Мухаммед-Шеффи приезжал в Саратов примерно в 1899 году. В городе творилось что-то невообразимое. «Весь Сара­тов сбежался посмотреть на сына Шамиля,— вспоми­нает Рабият Магомедова.— Мухаммед-Шеффи прибыл на пароходе. Надавал всем дагестанцам много подар­ков, старшим — рубашки, платья, платки; младшим — шоколад, конфеты».

В Саратове бывал и сын Мухаммеда-Шеффи Маго-мед-Загид, служивший при отце в Казани.

Раджа-Магомед — отец Рабият дважды ездил в Ка­зань и Мухаммед-Шеффи радушно принимал его.

Рабият считает себя родственницей имама. И вот почему. Мужем Рабият был Магомед Муртузалиев из Гимр, родившийся в 1877 году. Его дядя Гусейн-Гаджи Базарганов был сыном племянника Шамиля — Дже-мал-Эддина.

Когда Мухаммед-Шеффи находился при смерти, к нему вызвали Базарганова. Рассказывают, что сын Шамиля завещал Гусейн-Гаджи свой дом в Гимрах. 'Базарганов находился при больном до самой его смер­ти. Случилось это в г. Кисловодске.

... Шамиль в 1886 году, готовясь к отъезду из Рос­сии на богомолье, написал своему племяннику Дже-мал-Эддину, гимринскому старшине, письмо. В нем, в частности, говорилось: «Когда мы подумали относи­тельно имения нашего, находящегося у вас, именно: дом, пахотные места и сады, то не нашли более полез­ного употребления имения. этого, как завещать его... сиротам нашего селения. И поэтому мы завещаем..., чтобы половинною частью с дохода имения пользовался тот, кто будет управлять имением, т. е. поливать сады, пахать поля и поправлять дом; другая же половина должна быть обращена на пользу сирот. Собирай си­рот в свое время в мой дом и раздавай им указанную часть дохода с имения.

... Что же касается до моего дома, то в нем пусть живет тот, кто будет управлять имением, и пусть он поправляет его, чтобы он не разрушился. А тебя упол-номачиваю, Джемал-Эддин, распорядиться: отдашь, кому хочешь или же оставь в своих руках...

Кланяйся нашим родственникам особенно, жителям селения вообще...»³⁸

Будучи в Гимрах, от колхозника Абдуллы Магоме-дова, 1906 г. рождения, мы услышали следующий рас­сказ:

— «Житель нашего -селения Гусейн-Гаджи по тор­
говым делам как-то ездил в Петербург. Когда это слу­
чилось, в Гимрах никто не помнит. Думаю, что путе­
шествовал Гусейн-Гаджи еще до моего рождения, но
после смерти Шамиля. Так вот, земляк наш был в Пе­
тербурге. На одной из площадей города он случайно
встретился с генералом. Видал генералов Гусейн-Гад­
жи в Петербурге и до этого дня, но те его даже не за­
мечали. Этот же генерал, когда поравнялся с горцем,
подозвал его. У гимринца душа упала в пятки: что-то
теперь будет. Но каково же было удивление Гусейн-
Гаджи, когда начались расспросы, разговор шел на
русском языке.

— Откуда приехал, кунак? — спросил генерал.

— Из Дагестана,— ответил горец.

 

— Дагестан большой,— продолжал спрашивать
дальше генерал,— из какого округа, аула?

— Хунзахского округа, из Гимр.

Генерал обрадовался и пригласил горца к себе в гости. Назавтра они снова встретились. Генерал ска­зал, что он сын Шамиля Мухаммед-Шеффи и начал расспрашивать о родственниках, близких и дальних, о хозяйстве.

— Если ты сын Шамиля,— заметил гимринец, то
должен говорить .по-аварски.

— Пожалуйста! — улыбаясь согласился генерал,
и дальше оба стали изъясняться на родном языке/

Во время беседы выяснилось, что Гусейн-Гажди — сын Джемал-Эддина, а следовательно и родственник Мухаммеда-Шеффи. Тут-то генерал и напомнил зем-

³⁸ Движение горцев С.-В. Кавказа в 20—50-е гг. XIX века. Стр. 692.

ляку о письме-завещании Шамиля, написанном в 1866 году отцу Гусейна-Гаджи.

Перед расставанием генерал дал Базарганову денег с тем, чтобы дом, где родился Шамиль, привели в об­разцовый порядок и в нём устроили музей.

Вернувшись домой, Гусейн-Гаджи на месте разва­лившейся сакли Шамиля построил двухэтажный дом. Внизу был хлев, а наверху —четыре комнаты. Одна из комнат с тех пор считалась комнатою Шамиля, своеоб­разным его музеем. Из вещей имама к тому времени ничего не осталось, кроме половника, который со вре­менем тоже потерялся. Но как бы то ни было, и до сих пор комнату, о которой мы говорили, называют «ком­натой Шамиля», а весь дом — «Домом Шамиля».