Творчество Энгра

Французская живопись XVIII -XIX вв.

(Электронные материалы «Раздольская В. И.»)

 

ЖАН-ОГЮСТ-ДОМИНИК ЭНГР (1780-1867)

Из мастерской Давида вышло много выдающихся художни­ков, но самым крупным среди них был Жан-Огюст-Доминик Энгр. Его искусство настолько значительно, что неправомерно рассматривать его в рамках школы Давида. Энгр — несомненно, один из великих худож­ников XIX столетия, но и один из самых парадоксальных, пора­жающий своей непоследовательностью и при этом неизменно хранящий свою индивидуальность.

Его ис­кусство по-разному оценивалось и современниками, и последующими поколениями. Долго велись споры, с каким из явлений французской ху­дожественной культуры следует связывать Энгра, его работы демонстрировались на разных тематических выставках во второй половине XX века — классициз­ма, романтизма и даже реализма. Ибо Энгр — один из тех масте­ров, которые не вмещаются в порой шаткие типологические рубрикации, установленные историками искусства.

В мастерской Давида Энгр проникся преклоне­нием перед классическим идеалом. Верность клас­сицистической доктрине Энгр провоз­глашал в те­чение всей жизни, называя себя ее верным хранителем, а не новатором. Энгр утверждал: «Ничего суще­ственного нельзя открыть в искусстве после Фидия и Рафаэля». При этом Энгр всегда внимательно изучал натуру — сви­детельство тому его прекрасные рисун­ки. Но он полагал, что, взяв ее за образец, следует передавать ее возвышенный облик. Уродство — случайность, а совсем не основная часть живой натуры. «Искусство должно быть только пре­красным и должно нас учить только красоте» — таков девиз Энгра, ему он оста­вался верен всю свою жизнь.

Вместе с тем в поисках идеала он далеко не всегда следовал классицистическим догмам, им же самим провозглашенным. И в лучших своих работах он демонст­рировал как раз отступления от этих догм и дерз­кую интерпретацию не только классических образцов, но и высокопочитаемой им натуры. Большинство подобных работ от­носится к раннему периоду его творчества.

 

В «Автопортрете за моль­бертом» чеканная форма — фигура, переданная крупной, мо­нолитной массой, — сочетается с захватывающей экспрессией взгляда, обращенного на зрителя. Как считал Энгр, в каждом пор­трете первое, что надо сделать, — это заставить говорить глаза. Этот автопортрет с поразительной интен­сивностью воссоздания напряженной внутренней жизни моде­лей, нередко сравнивают с образами романтической литературы. С другой стороны, в портретах супругов Ривьер Энгр предстает бле­стящим светским портретистом, развивающим тип давидовских портретов, но с большим вниманием к деталям ко­стюма и аксессуарам, составляющим в портрете мадам Ривьер изысканный декоративный антураж, благодаря

которому баналь­ная модель обретает своеобразное очарование.

И совершенно иначе решен портрет их юной дочери Каро­лины Ривьер. Энгр считал его своим шедев­ром. Хрупкая фигура девушки в белом платье, с белым боа, на фоне весеннего пейзажа — образ редкого изящества и тончай­шего лиризма. «Французской Джокондой» назвал ее Жан Кассу, и это не кажется грубым преувеличением, столь совершенна и целостна в картине гармония человека и необъятного мира.

 

Автопортрет за мольбертом, 1804

Портрет Филибера Ривьера, 1804

Портрет мадам Ривьер. 1805

Портрет Каролины Ривьер. 1805

 

Парадные портреты На­полеона писали и другие художники. Но ни в одном из них не была достигнута подобная мера трансформации реально­го человека в объект поклонения. Этот портрет срав­нивали и с Зевсом Олимпий­ским, их Богом Отцом ван Эйка (Энгр мог видеть Гентский алтарь, который одно время нахо­дился в Париже). Державное величие сочетается в нем с по­чти магической напряженностью неподвижного взгляда, ус­тремленного с высоты трона на простых смертных. Образ в своей византийской пышности и застылости.

 

 

Портрет Наполеона на троне. 1806

 

Энгр считал рисунок «высшей честностью искусства»: «Рисовать вовсе не значит просто делать контуры; рисунок не состоит только из линий. Ри­сунок — это еще и выразитель­ность, внутренняя форма, план, моделировка... Рисунок содер­жит в себе более трех четвертей того, что представляет собой живопись».

Этот линеарно-плоскостный стиль нахо­дит выражение в картинах «Эдип и Сфинкс» и «Юпитер и Фетида». Нере­ида Фетида умоляет Юпитера о заступничестве за ее сына Ахил­ла. Обманчивое на первый взгляд следование классицистиче­ским приемам — фронтальность композиции, строгая выписанность дета­лей — оборачивается произвольностью композиционного решения: иррациональностью простран­ственного построения с паря­щим в небесах троном, масш­табное несоответствие мощной фигуры Юпитера и прильнув­шей к нему Фетиды, а главное — дерзким отступлением от ана­томической точности. Плав­ные, как бы струящиеся формы фигуры нереиды, столь гибкие, что кажутся бескостными, осо­бенно руки, непомерно вытяну­тая шея, странно запрокинутая голова, — все это определяет ее пленительную грацию и особую экспрессию в контрасте с мужественной и суровой бес­страстностью Юпитера Фетида воспринимается как пластическое воплощение мольбы и нежности. Удивительно цельная и совершенная по линейному ритму, эта картина — и одна из самых красивых по цвету работ Энгра. Интенсивно-голубое небо с клубящимися белыми облаками, розовато-оранжевый плащ Юпитера, желтовато-зеленоватая драпировка Фетиды объединяются в выразительное трезвучие, своеоб­разно интерпретирующее традиционные цветовые отношения.

Картина вызвала критику ортодоксальных адептов клас­сицистической школы, а в даль­нейшем подобные работы Энг­ра высоко оценили молодые ро­мантики.

 

Эдип и Сфинкс 1808 Юпитер и Фетида. 1811 Сон Оссиана. 1813

 

Близость к романтизму осо­бенно очевидна в композиции «Сон Оссиана», воссоздаю­щей заоблачный мир Элизиума и озаренные таинственным светом призрачные фигуры муз, героев и нимф. Это, пожа­луй, самая фантастическая и завораживающе притягательная картина Энгра, демонстрирующая свободу романтического видения.

 

Например, «Роже и Ан­желика», «Паоло и Франческа», в которых очевидно влияние «примитивов». Как и близкие по стилю работы других художников, они неред­ко определяются понятием «стиль трубадур», представляющим определенную, хотя и не доминирующую, тенденцию во фран­цузском романтизме.

 

 

Роже и Анжелика. 1819 Паоло и Франческа. ок. 1819

 

В Италии Энгр создал и некоторые, едва ли не самые совер­шенные, изображения обнаженной натуры. Энгр достиг в картине «Купальщица Вальпинсона» гармонии живого восприятия натуры. Уверенный мягкий контур охватывает фигуру, изображенную со спины словно одним непрерывным движением кисти. Она моделирована тончайшими отношениями скользящего света и легких теней, рождаю­щими почти неуловимое ощущение объема. Сдержанны и просты цветовые отношения: желтоватое тело, зеленова­тый занавес слева, белая драпировка, покрывающая сиденье, серый фон. И только узор головной повязки вносит деликатный красочный акцент в эту строгую гамму.

«Большая одалиска» вначале подвер­глась резкой критике, а в дальнейшем стала одним из прославленных произ­ведений художника. Эта полулежащая женская фигура в восточном тюрбане, с веером из павлиньих перьев не столь естественна и непринужденна, как «Ку­пальщица Вальпинсона». Но нельзя не оценить очарование этого стройного тела, мелодичность его линий, изяще­ство и элегантность форм. При этом Энгр не побоялся допустить анатоми­ческие искажения: в вытянутой гибкой спине одалиски критики насчитали два лишних позвонка.

 

Купальщица Вальпинсона. 1808 Большая одалиска. 1814

 

 

В Италии до 1824 года были созданы прекрасные портреты, живописные и графические. Энгр выработал в рисунках особую технику. Каранда­шом он передавал фигуру, единой непрерывной линией, почти без моде­лировки, но уделяя большее или мень­шее внимание костюмам и аксессуарам. Впрочем, главным всегда было лицо, как правило, проработанное более под­робно («Портрет мадам Детуш», «Портрет Паганини»). Энгр умел остановиться вовремя и не нарушать прозрачную легкость графической формы, которой он мог подчинять даже громоздкие муж­ские костюмы или перегруженные де­талями дамские наряды.

Конечно, это относится не только к портретам, но, может быть, в еще боль­шей степени к рисункам обнаженной натуры, которую Энгр мог передавать единым контуром, часто не отрывая карандаш от бумаги, с безошибочной уверенностью и трепетным чувством, «Строя фигуру, не создавайте ее по ча­стям, — учил он. — Согласуйте все одно­временно и ри­суйте ансамбль». В этих пленительных рисунках гибкие, текучие линии сла­гаются в безупречно выверенные фор­мы.

 

Портрет мадам Детуш. 1816. Портрет Паганини. 1819

 

В Италии Энгр выполнил прекрас­ные женские портреты: благородный и сдержанный по цвету чуть отрешенный по выражению портрет мадам Девосе, более сложный по композиции и на­рядный по колориту портрет мадам де Сенонн. Среди портретов друзей-художников, живших в Риме, многие сочетают строгость пластической формы с напряженностью внутренней жизни. Даже в портрет надменно-бесстрастного русского диплома­та графа Н. Д. Гурьева Энгр вносит оттенок романти­ческой взволнованности бла­годаря выразительному пей­зажному фону с тревожным грозовым небом.

 

Портрет мадам Девосе. 1807 портрет мадам де Сенонн. 1814 Портрет графа Н. Д. Гурьева. 1821

 

В 1820 году он получил заказ на большую алтарную картину для собора в Монтобане — «Обет Людовика XIII». В ней он вер­нулся к классицистиче­ской традиции, словно забыв о своих прежних оригинальных и смелых творческих устремле­ниях. Композиционное пост­роение картины, обдиомена» и «Источник». В отличие от ранней «Купальщицы Вальпинсона», Энгр писал их долго, в течение многих лет, упорно стремясь к идеалу, который ему самому по­рой казался недостижимым.

Венера Анадиомена. 1848Источник.1856

 

Своеобразным обобщением ра­боты в этом жанре стала ком­позиция «Золотой век» (неза­конченная роспись в замке Дампьер). Прекрасные обна­женные фигуры на фоне иде­ального пейзажа - алтарная картина культа античности. Энгр выразил в ней извечную мечту о счастливой гармонии идеальных людей и прекрас­ной природы, для выражения которой он не находил мотивов в своей эпохе.

К последним годам жизни Энгра относится и одна из самых удивительных интерпретаций мотива наготы — картина «Турецкая баня» — сложная арабеска из обнажен­ных тел, заключенная в форму тондо. В ней вновь, более чем пол­века спустя, появляется Купальщица Вальпинсона на фоне округлых сплетающихся фи­гур, исполненных томной за­думчивости или чувственной неги.

 

Золотой век. Незаконченная роспись в замке Дампьер. 1843-1847 Турецкая баня. 1863

 

 

В портретах Энгр блестяще выразил меняющее­ся лицо эпохи. Различие между мужскими и женскими портре­тами: в первых более выражается характер модели, в женских - поиски красоты линейно-пластической структуры и цвета.

Портрет Бертена-старшего — один из самых прославленных в искус­стве XIX века. Энгр добился в нем не просто поразительной передачи портретного сход­ства, образ энергич­ного и самоуверенного магна­та французской прессы воспринимается как «выражение Целой эпохи», как «Будда торжествующей, бога­той, пресыщенной буржуазии».

Столь же красноречиво выражена эпоха в портрете Инесс Муатесье. Эту величавую красавицу, которую совре­менники сравнивали с Юноной, Энгр писал мучительно долго, придирчиво выбирая и меняя ее наряд и украшения. В окончательном варианте она изображена сидящей в позе, близкой к позе аркадской богини. Фигура отражается в зеркале, где хорошо видны ее обнаженные плечи и классический профиль. Пышное платье лионского шелка с цветочным узором, подчеркивающее ее зрелую, несколько тяжеловесную красоту, обилие драгоценностей — все выражает вкус времени, с его пристрастием к декоративному богатству.

 

Портрет Инесс Муатесье. 1856 Портрет Бертена-старшего. 1832

В поздние годы Энгр был материально независимым и мог выбирать свои модели. В рисунках это чаще всего его близкие или друзья. Великолепными образцами поздних графических портретов Энгра могут служить его автопортрет, отличающийся особой деликатностью и мягкостью мане­ры или портрет Дельфины Энгр, второй жены художника.

 

Автопортрет. 1835 портрет Дельфины Энгр. 1852

 

В поздний период многие его произве­дения не соответствовали академической доктрине, в частности узкое неожиданное и своеобразное проявление ориентализма, как картина «Одалиска и рабыня».

Одалиска и рабыня. 1839