Глава 1. Повесть четырех лет

ЧЕРНЫЙ

Я просыпаюсь с отчетливой мыслью: а не пойти бы всем к черту. То есть к Волдеморту. Это другим, может, нельзя его так называть, а я - его левая рука. Правда, левая порой не знает, что делает правая. Это пугает. Нет совершенства в этом худшем из миров.

Встаю под душ, накладывая на себя заклятие отвратительности. Нет, это выше моих сил: не мыться неделями. И видимости вполне хватит.

В Большом Зале завтракает только профессорско-преподавательский состав, а также те несчастные, кому негде было провести время на каникулах (в их числе наказанные мной отлучением от семьи – злобно ухмыляюсь. Жаль, Уизли, как всегда, удалось выкрутиться. Любит Дамблдор их кроличью семейку. Или, скорее, это беспокойство о сохранности казенного имущества?).

Ух, легок на помине. Склоняется и подмигивает: ну неужели нельзя без этого фарса для малолетних шпионов. Знаю, знаю – зайти к тебе после завтрака. Вывеси еще афишу: «Мне нужен Северус Снейп, и совсем не по учебным делам». Медленно склоняю голову, пока Минерва отвернулась к Квиррелу. Она вовсе не столь глупа, как кажется; и мне действительно повезло, что он ее отвлек. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Наш новый преподаватель защиты от Темных искусств! О, Темный Лорд, у Альбуса не наблюдается никакого таланта при подборе кадров. Так не сочетается с его умением манипулировать людьми. А может, проверить на практике, как этот хомячок собирается защищаться от Crucio…

Быстро ухожу, спасаясь от наваждения. Когда-нибудь я кого-нибудь убью, и упекут меня в Азкабан. Нет, спасибо, уж лучше вы к нам.

Прохожу коридорами, распугивая старых призраков, шушукающихся по углам. «Халявное эскимо», - со вздохом сообщаю горгулье пароль. И почему я так глупо себя чувствую? Это ведь дамблдорские выдумки. Не-ет, Волдеморт хотя бы не стремится быть ближе к народу, а это несомненный плюс. На столе стоит неизменная пастила, от одного вида которой меня снова начинает мутить. Спасибо тебе, Салазар, что я уже не студент и не обязан запихивать в себя «величайшее средство от депрессии».

- Северус, что ж ты ничего не ешь? – приветливо говорит Дамблдор, заходя через полчаса. Да, некоторые вещи невозможно изменить. Он до сих пор твердо уверен, что я скрытый обожатель сладостей. Диссертабельная тема: «Прослеживание влияния сладкоежничества на избрание на пост директора Хогвартса». Статистический анализ показывает распределение отклонений в пределах 0,001 от главной линии Любителей Сахара во Всех Видах.

- Спасибо, я уже завтракал, - обреченно говорю я.

- Тебе нужно лучше питаться, - благодушный директор кормит Фоукса. – Ты выглядишь нездоровым.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не ответить: «Но помоложе тебя, старый хрыч», и впиваюсь взглядом в перекормленного попугая:

- Вы что-то хотели мне сообщить?

- Да ничего особенного. Это не связано с твоей нынешней деятельностью; думаю, это даже приятная новость. К нам в школу прибывает сын Джеймса Поттера.

***

Первым мне попадается Квиррел. Ну конечно, кто ж еще мог попасться с утра, чтобы окончательно испортить и без того не лучшее настроение. Он трещит без умолка о новой надежде волшебного мира. М-да, если пацан пошел в отца, боюсь, наш мир уже ничто не спасет. Весь день провожу бестолково. Испортил зелье тишины, три дня своего упорного труда. Все, в первую ночь возвращения в школу этих мерзких детей мне не спать. Почему Дамблдор сказал мне только сейчас? Не доверяет? Ха, Темный Лорд и так знает, когда Поттеру-младшему настало время учиться быть магом. Он, в отличие от меня, дементоров в Азкабане не считал. И все же вопрос грызет мне душу. Почему я узнаю обо всем последним? Я перетаскал информации на три Ордена Мерлина, но вот известить МЕНЯ о том, что происходит, сподобились только сейчас. Со злости потрошу рогатых жаб так, что печень оказывается поврежденной. Спасибо, Поттер, ты и после смерти ухитряешься меня достать. Придется принять притупляющее зелье, хотя время для него еще не пришло. Дай Салазар, чтобы это было мое последнее нарушение режима из-за Поттера. Хотя сомневаюсь.

На ужине (который остальные, Темная Магия их побери, называют Праздничным – и чему радуются, толпам новых оболтусов?), Квиррел снова меня перехватывает.

- Гляди, гляди, - шепчет он, и я морщусь из-за выражения благоговейного восторга, написанного на его лице, - это – ГАРРИ ПОТТЕР.

Излишне: воздух наэлектризован этим именем, оно буквально носится вокруг. Достаточно посмотреть, в чью сторону направлены все любопытные взоры. Кидаю мимолетный взгляд: ничего особенного. Очкастый замухрышка с уродливым шрамом на лбу. Поттер-старший был красивее. Ну, по крайней мере, у него была хорошо развитая мускулатура – в ущерб мозгам, разумеется. Тут Поттер-младший поднимает глаза – и я вздрагиваю. Кое-что он унаследовал и от матери: этот зеленый цвет, живо напомнивший мне загубленных сегодня рогатых жаб. Где я возьму их снова, учитывая, что продают жаб только крупными оптовыми партиями, а целевые средства на обеспечение лаборатории учебным материалом давно распределены? Придется снова писать служебную Дамблдору. Морщусь при одной мысли об этом. Мальчишка отводит взгляд и наклоняется к рыжему… ну, точно, Уизли! Салазар, и много их там еще осталось? Утешаюсь только тем, что на сей раз это хотя бы не близнецы. Мысленно поздравляю себя: похоже, парочка кроликов Молли/Артур все-таки выдохлась. Снова мрачнею, прикидывая, сколько потомства принесут их уже взрослые отпрыски. Нет, мне сегодня просто необходимо напиться. Резко вырываю руку у Квиррела, мимоходом замечая, как очередной Уизли уставился на меня, и надо быть Квиррелом, чтобы не заметить непрофессионального проклятия, чуть не вырвавшегося у ребенка из ротика. Подцепляя спаржу на вилку, злорадствую: что бы ни случилось, ни один из Уизли меня не забудет. Это здорово облегчает мои планы. Конечно, сыну Джеймса Поттера надо было подружиться именно с таким, не отягощенным тяжким бременем интеллекта, бедным потомком захудалого рода с печатью вырожденья на челе. Подружись он с младшим Малфоем, это сильно бы все усложнило.

Пока Дамблдор произносит ежегодную приветственную речь (Мерлин, как же он не устает корчить из себя самого старого в мире ребенка), я предаюсь воспоминаниям. Не то, чтобы я сильно хотел им предаваться, но память не выключишь – разве что зелье Забвения выпить. Жаль, оно не умеет стирать избирательно. Я вспоминаю, как Джеймс вместе со своей бандой придурков развлекался в стенах этой школы. Представил, что это они сейчас сидят за столами учеников, а я – я в кресле декана Слизерина. На три секунды чувствую себя почти счастливым. Эх, почему Поттер не дожил до этого дня? С каким бы удовольствием он смотрел на ведомость успеваемости своего сыночка, особенно по зельям. Если сын унаследовал таланты отца, в этой области он полный ноль. Ни Поттеру, ни его команде никогда не удавалось соблюдать точные пропорции – они писали кипятком от всего, что требовало их внимания больше чем на пять минут. Мой взгляд, несмотря на строгие внутренние запреты, постоянно норовит остановиться на Поттере-сыне. Нет, еще не время. Посмотрим, насколько он похож на отца на зельях – благо, предмет этот по программе стоит все семь курсов.

С предчувствием, заставляющим сердце биться, словно птица в силке, я вхожу в класс. Вижу бледные лица, в ожидании уставившиеся на меня. Так, хорошо старшекурсники поработали, мне не придется рявкать даже для начала. Одно лицо в круглых очках резко бросается в глаза.

Нестройный хор голосов приветствует меня. Раздраженно взмахиваю рукой: не люблю на уроке посторонних звуков. Аккуратно подвернув под себя мантию, начинаю перекличку. Поттер тихо шепчется с Уизли. А вот этого я не потерплю.

- Поттер! – он вздрагивает и отклоняется от ходячего рыжего недоразумения. Но недостаточно быстро – и в глазах я не вижу ни капли вины. Почему я сравнил их цвет с рогатыми жабами? Нужно же было обижать бедных животных… – Ах, да. Гарри Поттер. Наша новая… знаменитость.

Ну, наконец-то. Краска бросилась ему в лицо. Сынок Малфоя хихикает на соседней парте. За что люблю Малфоев, так это за детскую непосредственность. К сожалению, с детством она и проходит.

Похоже, первый урок прошел удачно. Поттер выбегает едва ли не в слезах. Мальчик, ты еще не знаешь, каким я могу быть. Скажи спасибо Годрику, или кто там еще покровитель у гриффиндорцев, что сегодня зельеварение не сдвоенное.

***

СЕРЕБРЯНЫЙ

Я просыпаюсь оттого, что солнце бьет мне в глаза. Ну, надо же, опять эти маленькие паршивцы не задернули шторы. Мой первый день летних каникул – и мне не удалось выспаться. Тихо выскальзываю из постели и хватаю метлу – «Нимбус-2001». Мерлинова борода, как долго я о ней мечтал! Мою радость не отравило даже то, что подарена вчера она была матерью. Купил ее все равно отец, мама ведь совсем не разбирается в метлах. Открываю французское окно (мамина затея. Папа не хотел портить готический стиль замка современными нововведениями, но моя комната выходит во внутренний двор, и мама настояла) и радостно вдыхаю холодный утренний воздух - перед тем, как стремительно рухнуть с высоты, крича от ветра, вздувающего пузырем пижаму и ерошащего волосы. У самой земли выравниваю полет и начинаю подниматься широкими плавными кругами. В воздухе пахнет утренней свежестью, вокруг разлита сонная тишина. Малфой Мэнор спит: не бегают домовые эльфы, не хрипят у ворот игривые кони, подготовленные к верховой прогулке. Приехал ли вчера отец?

Я направляю метлу к своему окну и изящно вписываюсь в поворот, залетая в комнату. Одену сегодня белую мантию, перевитую золотыми шнурами в виде змей, – мне так идет белый цвет.

Спускаюсь к завтраку, он у нас всегда ровно в десять. И опаздывать нельзя, иначе можно остаться без еды. Папа требует всегда соблюдать этикет. Он говорит: «Рождение, жизнь и смерть любого Малфоя происходят согласно древним обычаям, таким древним, что твоя головка этого вовек не представит». Я читал большую такую книгу в Парадном Зале – она висит на четырех цепях, и в ней описывается вся история Малфоев за три тысячи лет. Правда, я дочитал только четверть, а дальше просто смотрел картинки. На одной был Пыточный Подвал Василисы Малфой. Не отказался бы увидеть в таком Поттера с его магглолюбивой компанией.

Ура, папа здесь! Я хотел бы броситься к нему, но он не любит «маггловских нежностей». Поэтому тихо подхожу к столу и на французском желаю доброго утра обоим родителям.

- Как спалось, Дракушко? – ласково спрашивает мама с обязательным утренним поцелуем.

- Здравствуй, Драко, - холодно приветствует меня отец и тут же добавляет. – Надеюсь, в этом полугодии ты лучший ученик Хогвартса?

Вся радость от прекрасно начавшегося утра стремительно пропадает.

- Н-н-нет, papa, - мой голос никак не может стать хоть чуть громче еле слышного шепота. Ну почему, почему я никогда не оправдываю его ожидания?

- Что ты сказал?

- Люциус, оставь ребенка. Он только вчера приехал из своей ужасной школы, зачем сейчас о ней вспоминать, - вмешивается Нарцисса. – Такое чудесное утро. Вы не отправитесь покататься?

- Драко, я не слышал твоего ответа, - Люциус даже не смотрит на Нарциссу.

- Нет, papa. Я старался, честное слово, старался, - сейчас я стараюсь, чтобы мой голос не дрожал. Отца это только сильнее разозлит. Он не любит, когда я оправдываюсь.

- Плохо, Драко. Ты опять не оправдал мои ожидания, - выносит Люциус приговор, которого я так боялся.

Я сажусь за стол, и мы в молчании продолжаем завтракать. Утро безнадежно испорчено.

Папа уезжает в этот же день. А я начинаю готовиться к новому учебному году (кто бы поверил, Драко Малфой делает домашнее задание в первый же день каникул!). Но мне так важно, чтобы он посмотрел на меня с гордостью и сказал: «Драко, ты достоин носить имя Малфоев». Я все сделаю для этого.

Но я не забываю и о полетах. Что бы там ни говорила эта Хуч, я великолепно летаю. У меня был учитель, о котором и не снилось Поттеру – бывший ловец Национальной сборной. Я смог бы поймать снитч, будь у меня такой шанс. Каждое утро я вылетаю из окна и делаю круги над замком. Мне очень нравится утро – время, когда все еще спят, и дневная суета не успела захватить тебя и завертеть в своей круговерти.

Маме иногда я показываю все приемы. Она смеется и хвалит меня, но что она понимает в квиддиче. Я знаю, что если бы я летал, как переевший пеликан, она все равно хвалила бы меня. Вот если бы это увидел отец… Папа сам играл в квиддич, он смог бы оценить мои успехи и указать на ошибки.

Неторопливо летаю между башенками, уворачиваясь от столкновения с острыми шпилями. Давным-давно отец говорил мне не подниматься выше них: если я неудачно упаду, то могу нанизаться на шпиль, как бабочка на булавку. Или торчать там вместо флага. Неплохое украшение Малфой Мэнор – сам сын владельца замка в качестве парадного знамени. Какое-то странное чувство – наверное, дух противоречия, - заставляет меня задрать метлу и направить ее вверх. Сейчас я пролетаю над самыми шпилями, задевая ногами их кончики, и чувствую себя невероятно свободным. Выше, выше! Еще!

С земли доносится отдаленный крик, но сейчас нет желания смотреть вниз. Я хочу подняться до облаков! И тут мое горло перехватывает. Со страшной силой меня влечет к земле, я кувыркаюсь, не успевая сообразить, что произошло, не успевая выровняться, метла не слушается меня, я тщетно хватаюсь за древко, пытаясь затормозить падение, но серые камни неумолимо приближаются, увеличиваясь с каждой секундой, пока… пока… Пока я не попадаю в твердые объятия. Черный плащ… платиновые волосы щекочут щеку. Поднимаю глаза и натыкаюсь на холодный взгляд.

- Отец…

- Я говорил тебе не подниматься выше шпилей, Драко.

Конь под отцом бьет копытом и фыркает: ему не хочется стоять на месте. Рядом – мотает головой от избытка сил еще один конь, и я делаю вид, что очень заинтересовался его сбруей.

- Папа, я не знаю, что произошло. Метла словно взбесилась. - С ужасом жду слов: «Так ты не способен справиться даже со своей метлой».

- Это я ее призвал, - ледяным тоном говорит отец. – Ты даже не почувствовал заклятия Accio, - спокойно констатирует он факт, не выказывая ни ярости, ни сожаления.

И только тут я осознаю, что нечто твердое, упирающееся мне в бок, - это палочка.

- Я давно хотел съездить с тобой на прогулку, - продолжает отец, сажая меня на рядом стоящего коня, – но не было времени.

Да уж. Целый месяц у него не было ни минуты на своего сына. Я еду за ним и сверлю злобным взглядом его спину.

- И вот теперь мне нужно с тобой поговорить, - он с усмешкой, будто почувствовав взгляд, оборачивается ко мне.

Невероятная злость охватывает меня. Ему понадобилось поговорить со мной, и вот я падаю с неба со скоростью молнии, переворачиваясь в воздухе и успевая подумать: «Это конец». Я упорно пялюсь на уздечку. Отец ласково берет меня за подбородок:

- Драко, посмотри на меня.

Мерлин, я не хочу, не хочу глядеть ему в глаза!

- Вытри слезы.

- Я не плачу, papa.

Люциус перчаткой вытирает мои щеки (какой позор, он видит, что я расплакался, словно последняя девчонка. Лучше бы я умер. Может, если б я лежал на этих серых камнях, он хоть не мучил бы меня. И я не могу, не могу остановиться!).

- Я испугал тебя, Драко? – ласково спрашивает он. От перчатки пахнет дорогой кожей и… им. Это его запах – легкий аромат цветочного одеколона и сигар.

- Нет, papa, - отвечаю я, мечтая провалиться сквозь землю, а еще… чтобы этот миг не кончался. Ласка в его голосе звучит так редко.

- Тогда поговорим, - моментально он отворачивается от меня. – Ты хорошо летаешь. Что ты думаешь о квиддиче?

- О, - у меня перехватывает дыхание. – Я бы хотел этим заниматься, papa.

- Тем более, Поттер этим уже занимается, не так ли? – бросает он вроде небрежно, но по моему сердцу будто проводят осколком стекла.

- Это МакГонаггал, это все она! Она выпросила разрешение у Дамблдора, да если б не…

- Избавь меня от подробностей, - холодно прерывает меня отец. – Ты достаточно наворотил на первом курсе. С Поттером надо было дружить, а не становиться его злейшим врагом.

- Я пытался, papa…

- Замолчи.

- Да, papa, - покорно говорю я, сильно кусая губы. Останутся отметины. Что ж, тем лучше.

Некоторое время мы едем молча, затем отец продолжает разговор:

- Надеюсь, ты оправдаешь мои ожидания на этот раз. Ты должен поймать снитч в этом году.

От неожиданности я резко натягиваю поводья. Макс подо мной недовольно храпит, но конь отца даже не замедляет свою размашистую рысь. Я догоняю Люциуса и осторожно спрашиваю:

- Papa, Вы имеете в виду, что я…

- Да, ты будешь играть в команде Слизерина. Неважно, чего мне это будет стоить, но ты поставишь на место Мальчика-Которому-Нечем-Хвалиться-Кроме-Шрама-на-Лбу.

- Да, papa, - шепчу я. Чего бы мне это ни стоило.

Я не подведу его на этот раз.

***

БЕЛЫЙ

- Пусть сегодня накроют в Малом Зале, - говорю я, и Нарцисса тут же открывает рот.

- А разве у нас не праздничный ужин?

Я с насмешкой смотрю на нее:

- И что же это мы празднуем? Возвращение квиддичного чемпиона и лучшего ученика школы за последние сто лет - Драко Блистательного?

Она тушуется и уходит отдавать распоряжения. Стихия женщин – повелевание домовыми эльфами, и рассуждать для них – лишь напрасно утруждать хорошенькую головку. До вечера я пролистываю деловые бумаги (по Имению, конечно же, с министерскими делами должны разбираться подчиненные – в конце концов, им ведь за это платят), но собрать мысли воедино никак не удается. Поглядев на часы, я оставляю попытки подловить на неточностях и расхождениях управляющего (все равно обманет, мелкий жулик) и спускаюсь вниз, в Малый Зал. Не переодеваясь.

Тяжелые портьеры задернуты, хотя цветные витражи и так почти не пропускают солнечный свет. Надо сказать, чтобы их помыли. Блики огня прыгают по лицам: светскому моей супруги, напряженному – сына и угрюмому (как всегда) - Снейпа.

- Добрый вечер, Северус, - говорю я, улыбаясь. – Или в присутствии твоего ученика мне следует звать Вас «профессор»?

- Тогда не забывай добавлять «сэр» в конце предложения, - бормочет он. И с трудом выдавливает (физически чувствуется, скольких усилий ему это стоит). – Я тоже рад видеть тебя, Люциус.

Беседа идет ни о чем, под стук серебряных вилок о тарелки и звон семейного фарфора, сноровисто меняемого эльфами. Драко вертится на стуле, кидая беспокойные взгляды на Снейпа. Что ж, не станем обманывать его ожиданий.

- Так как дела у моего сына и наследника с учебой? – с улыбкой спрашиваю я и замечаю тревожный взор, брошенный сыном на декана своего факультета.

- Он лучший в Слизерине, - бурчит Снейп, тщательно нарезая листик салата. Драко смотрит на него с немой благодарностью. Черт, я же учил мальчишку не показывать свои эмоции!

- А Слизерин выиграл в этом году соревнование между факультетами? – непременная в любых обстоятельствах улыбка – вот вечное оружие Малфоев.

- Люц, не могу поверить, что ты не знаешь, - лицо Снейпа кажется почти огорченным. – Неужели я первым должен сообщить тебе тягостную новость, что таланты Мальчика, Который Выжил, не ограничиваются только уничтожением Волдемортов, - и сухо добавляет, - в этом году Кубок выиграл Гриффиндор.

- Опять? – я пытаюсь изобразить изумление пополам с ужасом и состраданием. Сложная гамма эмоций, но у меня она получается – не прошли даром тренировки в юности перед зеркалом.

Драко усиленно разглядывает фамильный герб на своей вилке, щеки у него пылают.

- Ты увидел там что-то новое? – я поворачиваюсь к нему. – Этот герб не менялся уже две тысячи лет, с тех пор, как Бальтазар Малфой добавил туда змею, - любезно осведомляю его я.

У Драко вспыхивает даже шея, и он опускает взгляд на салфетку, лежащую на коленях.

- Что значит «опять», Люциус, - вмешивается Снейп в тщетной попытке отвлечь внимание от своего крестника, - Слизерин до этого выигрывал Кубок три года подряд!

Я знаю, что сейчас мои глаза лучатся от еле сдерживаемого смеха, когда говорю ему:

- Ну-ну. Похоже, настала полоса поражений. Смотрите, не проиграйте подряд третий раз.

Драко, кажется, скоро сползет под стол, но Снейпа так легко не прошибить. Тут в разговор вмешивается Нарцисса, дрожащим голосом расспрашивая профессора об изменениях, произошедших в Хогвартсе. Тот неохотно ей отвечает. Я едва прислушиваюсь. Да, МакГонагалл на прежнем месте. Да, грязнокровок стало еще больше. Хм, древние семьи сейчас тоже вырождаются: достаточно посмотреть на младшего Лонгботтома.

Наконец-то приносят десерт, и Нарцисса встает из-за стола. Следом за ней вскакивает и Драко.

- Отец, разрешите идти, - он избегает моего взгляда.

- Иди. Мы поговорим с тобой позже, - добавляю я, и облегчение, большими буквами написанное на его лице, моментально тускнеет.

- Ты плохо учишь его скрывать эмоции, - поворачиваюсь я к крестному мальчишки, как только он уходит.

- Мерлин, он был в твоем полном распоряжении 11 лет своей жизни, начиная с рождения, - взрывается тот. – Уж кого и следует упрекать за плохое воспитание, так это точно не меня.

- Когда я отправил его в эту долбаную школу, - с расстановкой говорю я, - он УМЕЛ себя контролировать.

- Ну да, - ехидства Снейпу всегда было не занимать, - поэтому-то он и подружился с юным Поттером. Водой не разольешь. Где один, там и другой.

Я собрался еще немного поспорить, но затом передумал. Со Снейпом это то же самое, что лить воду в пустыне.

- И зачем ты меня вызвал?

- Поговорить о Драко, разумеется, - отвечаю я, сверкая улыбкой. – В конце концов, ты его крестный и учитель.

- Он хорошо учится, действительно хорошо. Что дальше? – устало говорит Снейп.

- Тем не менее, хуже, чем Грейнджер. А в квиддич он играет хуже, чем воспитанный магглами и в глаза не видевший метлы Поттер. В то время как я нанимал Антонио Первилла для его обучения. Куда пошли мои деньги, Северус? – не могу удержаться я. И тихо добавляю: - Куда мне его направить, Северус? Я должен думать о его будущем уже сейчас.

- Он слишком мал, - говорит Северус, не поднимая головы. Кажется, он изучает герб на своей салфетке. Какая неожиданная страсть к геральдике.

- В наши времена уже не учитываются понятия «слишком мал» или «слишком молод», - говорю я. – Это время войны, а у нее не детское лицо.

- Что ты хочешь, чтобы я сказал? – спрашивает он, поднимая глаза и, наконец-то, глядя прямо на меня. Но в его темных глазах трудно что-либо прочитать.

- Правду, - с моего лица сходит люмосная улыбка. Чему я совсем не рад. Без нее я как бы… наг и бледен.

- Правду о чем?

- Кто победит, - твердо говорю я. – На чью сторону стоит встать.

- А ты готов сменить сторону? – с усмешкой спрашивает он.

- Я – нет, - усмехаюсь в ответ. – Но я же Малфой. Мы всегда заглядываем и вперед, и назад.

- Поняяятно, - тянет Снейп в своей привычной язвительной манере. - И как я мог об этом забыть? Но сразу же отбрасывает свой сарказм. – Решать рано. Время, похоже, дает нам шанс.

***

ЗОЛОТОЙ

Кажется, наконец-то я понял, за что все четыре года мне было это – восхищенные взгляды старших волшебников, знающих столько заклинаний, сколько мне и за полвека не выучить; почтение в глазах студентов Хогвартса (и даже они знали больше, чем я, придя на первый курс); повышенное внимание журналистов типа Риты Скитер к моей личной жизни. Я должен был выполнить Миссию, ради которой и умерли мои родители – избавить волшебный мир от Волдеморта. Называть его по имени они боятся, а вот возлагать все надежды на уничтожение Темного Лорда всех времен и народов на 15-летнего подростка – нет. Три ха-ха.

Я лежал под окном на чахлых петуниях тети Петуньи, мечтая (или опасаясь) услышать новости о Волдеморте, когда на клумбу спикировала сова. Я лихорадочно раскрутил пергамент, удивительно на сей раз короткий. Ага, от Гермионы.

«Дорогой Гарри, здравствуй!

Как ты живешь? У нас с Роном все нормально, мы недавно купили учебники для пятого курса. Представляешь, такой длинный список! Рон нес оба свертка и прогибался почти до земли. Это хорошо (то есть нехорошо, что Рон перенапрягся, конечно) – но наконец-то у нас пойдет углубленное изучение всех предметов, все это очень пригодится в нам будущем. Интересно, кто в этом году будет вести ЗОТИ. Надеюсь, не профессор Снейп. Он хорошо разбирается в своих зельях, но, боюсь, Гриффиндор в таком случае потеряет слишком много баллов.

Занимайся домашним заданием обязательно!

Целую, Гермиона».

На полях была приписка небрежным почерком Рона, сделанная явно без ведома Гермионы:

«Мерлин, надеюсь, Снейп умрет, и для Зелий тоже придется подбирать нового профессора!»

Громкий «хм» вырвался у меня из груди. Тетя Петунья вывалилась из окна, пытаясь определить источник звука. Я поспешно убрался за угол дома, змеей ползя по пыльной земле. То-то обрадовался бы Снейп, увидев знак своего Дома!

За углом я сердито отряхнулся и принялся размышлять. Итак, они сходили за учебниками! А меня даже не позвали! Может, это было слишком опасно…

Какого… Мерлина! Считается, что жизнь у Дурслей – самое безопасное занятие для меня. Ну да. Нервы, видимо, в счет не включаются.

Что меня убивает, так это неизвестность. Я начинаю нервно ходить из стороны в сторону. А почему бы мне, собственно говоря, не закупить себе учебники? Надо же подготовиться к учебному году.

Я появляюсь на Диагон-аллее в самый разгар рабочего дня. И не такой уж я дурак – на мне мантия-невидимка. Иду, с любопытством разглядывая шагающий по улице народ. После того, как столько времени мне пришлось видеть только Дурслей и их старых соседей-сплетников, мне просто приятно взглянуть на свежие лица. Хотя… не такие уж и свежие. Давно себе говорил: вспомнишь о Дурслях, притянешь гадости. На сей раз гадость зовется старшим и младшим Малфоем, и они входят в магазин мадам Малкин. А может, проследить за ними? В последний раз это закончилось тем, что у старшего Малфоя начались неприятности: ухмыляюсь, вспомнив раскрытый тайник с запрещенными компонентами для зелий.

А, была не была. Пристраиваюсь к какой-то волшебнице и проскальзываю в магазин, никем не замеченный. Люциус надменно беседует с надутым господином маленького роста, одетым в маггловскую одежду. И как не боится, что замарается? Хотя… приглядываюсь. Похоже, фотографию этого типа я видел в «Ежедневном Пророке». Но кто он? Следует запомнить, потом просмотрю подшивку.

А где же маленький, но от этого не менее вредоносный Малфой?

Из-за занавески требовательно высовывается тонкая рука, и стоящая рядом мадам Малкин тут же подает зеленую мантию. Пользуясь случаем, ныряю под руку и оказываюсь внутри…

Ме-е-ерлин. Какой он весь белый. Меня ослепляет белизна этого нагого тела. Малфой изгибается, выползая из мантии, и простое изящное движение его бедер приковывает мои глаза к тому, что находится у него ниже пояса. Его кожа белая везде (я вспоминаю свое отражение в зеркале – смуглый загар и тоненькая полоска от трусиков): ягодицы же Малфоя точно такого же оттенка, что и его спина… тонкая, изящная спина с так трогательно выпирающими хрупкими позвонками. Малфой не спешит напяливать мантию. Он долго разглядывает себя, озабоченно трогая в разных местах руками. Проверяет целлюлит? Или мускулы?

Я вытягиваю шею так, что расстояние между позвонками наверняка увеличивается (скоро можно изображать человека-жирафа для магглов, если в мире магов ни на что не пригожусь), и заглядываю через его плечо. Малфой улыбается своему отражению и тянет руку за новой мантией. Я заворожено слежу за тем, как исчезают постепенно розовые губы, белые плечи, маленькие соски, плоский живот, полувставший член, круглые коленки – все это беспощадно закрывает черная ткань. Чувствую легкое неудобство в промежности. Мне… надо оказаться подальше отсюда. Кто б мог подумать, что у меня… встанет на Малфоя. Во-первых, он мальчик, во-вторых, он же Малфой!

К счастью, мадам Малкин протягивает ему еще какую-то тряпку, и я наконец-то могу покинуть просторную кабинку, в которой в последнюю минуту вдруг стало слишком душно.

Выхожу на улицу, с удовольствием вдыхая свежий (на самом деле, раскаленный летней жарой, но все познается в сравнении) воздух. Мне ни капельки не стыдно, что я подглядывал за Малфоем. Уверен, он и сам бы так сделал, если б у него была шанс. Еще б и пакость какую сотворил – плюнул на мантию, например.

Да, но уверен ли ты, что у него на тебя встало б? Голова кружится. Это все от жары. Лето… Волдеморт бы его побрал. Все нормальные дети любят лето, один я ненавижу. Еще бы, для них это каникулы и отдых от ненавистных занятий. А для меня учеба – отдых от ненавистных Дурслей.

И как же дети отдыхают от учебы? Ходят купаться и загорать, устраивают барбекю с родителями и друзьями. Просто живут. Дома. С папой и мамой. В Малфой Мэноре.

Эй, я что, завидую Малфою? Хотя, почему бы и нет? Он ходит с отцом покупать себе новые мантии, за ужином рассказывает родителям, как прошел день, а они желают ему спокойной ночи и подтыкают одеяло. Дядя Вернон перекашивается от одного слова «мантия» («Дети должны одевать приличную одежду, не похожую на платье с вороньего пугала!» - ага, такую, как обноски Дадли. Я в них всего-то два раза завернусь), тетя Петунья с умилением слушает вдохновенное вранье любимого сыночка о певческих успехах их церковного хора (хе, рассказал бы я, как прижатые его шайкой подростки «поют». Всю школьную стипендию пропевают), а спокойной ночи мне приходится желать своему отражению в зеркале.

В таких вот мыслях я и покидаю Диагон-аллею, так и не купив ни одной книги из длинного-длинного списка.

***

Глава 2. Квартет

СНОВА ЧЕРНЫЙ

После коронного прохода с мантией я сердито мчусь к себе в подземелья. Детки разъезжаются на летние каникулы, и наконец-то я вздохну спокойно. Но в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя. В моем случае этих ложек аж целых три – явный перебор. И этот день испортить им удалось.

- Северус! - слышу я гневный окрик.

Я пытаюсь сделать вид, что не услышал, но МакГонагалл преподавала здесь, еще когда я был студентом, и то ли умение повелевать за сорок лет въелось в ее голос навеки, то ли старые рефлексы меня подвели – ноги остановились сами.

- Минерва, - мрачной ухмылкой пытаюсь компенсировать свою минутную слабость. Что, впрочем, на нее никак не влияет. Она ковыляет ко мне со всей доступной ей скоростью, ее острая шляпа трепещет полями от возмущения.

- Это было обязательно?

- Что? – все еще пытаюсь изображать непонимание, от чего ее губы сжимаются в тонкую линию. Но она не была бы деканом Гриффиндора, если бы не попыталась разъяснить всем давно понятные истины. Зло – это плохо, добро – это хорошо. Интересно, пытался ли кто-нибудь на арифмантике сложить Зло и Добро, и что бы из такого уравнения вышло.

- Гарри с друзьями много пришлось перенести. Он пережил гибель крестного, в конце концов! Северус, у тебя есть сердце?

Она все-таки срывается на крик, глядя на мое непроницаемое (и не отражающее ни малейшего раскаяния) лицо. Смешные эти гриффиндорцы: они так наивно верят, что во время нотации надо непременно покраснеть. Я еще не встречал ни одного гриффиндорца с хорошей выдержкой. Хотя нет - Дамблдор. Впрочем, уверен, что если Минерва переживет ближайшие 100 лет (что сомнительно, учитывая бурную деятельность, развитую Волдемортом), это чему-нибудь ее да научит.

- Минерва, спроси об этом у любого студента. Ставлю десять галлеонов, что знаю, как тебе ответят, - с этими словами я поворачиваюсь, чтобы величественно удалиться, но МакГонагалл хватает меня за рукав. Настырная женщина, впрочем, как и весь их пол. Вот почему я никогда не женюсь.

- Что тебе сделал Поттер? Что же он, мать твою, сделал? - шипит она, и я поражаюсь силе ее хватки. Пожалуй, она способна процарапать мантию, и мне неизвестно, что можно подцепить от кошки, помимо лишая.

- Поттер? – я поднимаю бровь, - ровным счетом ничего. На первом курсе он бросился сражаться с троллем и полез без спросу за философским камнем, на втором – залез в Тайную комнату и побеседовал с василиском – правда, василиск оказался старым, и зубы у него сильно шатались, на третьем – помог бежать беглому преступнику («Сириусу Блэку», - вставляет МакГонагалл, - «Сириусу Блэку, и он НЕВИНОВЕН», но перебить меня, когда я собираюсь высказаться, очень и очень непросто) и украл гиппогрифа, на четвертом полез геройствовать на Тремудром турнире, бывшем ему совсем не по зубам, из-за чего погиб Седрик Диггори, а на пятом…

- С меня достаточно! – крикнула МакГонагалл, и, сердито развернувшись, пошла прочь.

Но я еще успел крикнуть ей вслед:

- Это не считая, сколько он испортил котлов и украл компонентов для зелий из моего кабинета!

Тут мне пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание: когда говоришь такие речи, нужно иметь тренированные легкие. Но я об этом нисколько не жалел. Те, кто пытались вступать со мной в пререкания, всегда получали по заслугам. А мальчишка действительно все это заслужил. Наша единственная «надежда» (тут я вспомнил Квиррела) то и дело попадала в неприятности, нарушая все правила, тогда как у нас болела голова от постоянных размышлений на тему «Как уберечь будущего Спасителя от Волдеморта». Учитывая, что мне приходилось одновременно размышлять и на тему «Как схватить мальчишку и доставить его к Волдеморту» (по личному заданию последнего), а еще «Как не исполнить это задание и, по возможности, уберечь свою шкуру»… Неудивительно, что я ненавидел этого ребенка. Кому же нравится его любимая мозоль?

Поттер был даже не мозолью – он был занозой в моей заднице, и я не собирался изображать любовь к Золотому Мальчику.

В следующий раз я увидел его зеленые глаза при таких обстоятельствах, при которых мне совсем не хотелось бы их увидеть.

***

СНОВА СЕРЕБРЯНЫЙ

Замок притих, словно летний день перед грозой. Отец наложил такие охранные заклятья вдобавок к уже существующим, что теперь я даже летать не могу. Похоже, он боится, что прямо с неба спустится полк авроров и конфискует все наше имущество. Он теперь почти не бывает дома. Недавно он вызвал меня к себе (глаза у него были больные, и я заметил в них сеть недавно появившихся красных прожилок, а это о многом говорит – Люциус Малфой всегда следил за собой) и сказал:

- Драко, тебе нужно подружиться с Поттером.

Я долго думал, как поднять челюсть с пола – до того она оказалась тяжелой. И когда я шел обратно в комнату, ее пришлось поддерживать руками.

Что отец имел в виду? Как всегда, он не объясняет. В данной ситуации нужно просто подчиниться. Отбросив пустые измышления о мотивах, я начинаю размышлять над практической стороной вопроса. Попробуем разложить задание на простые составляющие. Итак, нам даны следующие условия: временные ограничения – до конца лета, средства – любые возможные (кроме магических: если будет шухер в Министерстве, отец прикроет, но ведь есть еще и Дамблдор), конечная цель – стать лучшим другом Поттеру (э, нет, Гарри. Придется привыкать называть его так, хотя сама мысль об этом вызывает у меня глубочайшее отвращение).

Я сажусь за стол, беру пергамент и начинаю составлять План («Запомни, Драко: Малфои никогда и ничего не делают наобум, они всегда и все тщательно Планируют»). В последний раз я надерзил: «А хождение в туалет Малфои тоже Планируют? Этап первый: почувствовать позывы кишечника, этап второй – не забыть закрыть за собой защелку, этап третий – сесть на унитаз…». Закончить я не успел – отец меня ударил. В первый раз в жизни. Мама закричала, а когда я ушел, у них впервые разгорелся скандал. Я стоял на лестнице и прислушивался, но если высокий голос мамы было слышно очень хорошо («Не смей, не смей бить ребенка!»), то холодные и тихие ответы отца моих ушей не достигали. Потом послышались тяжелые шаги – отец поднимался в кабинет, и я спасся бегством. Полночи меня преследовали отзвуки рыданий матери, я зажимал уши подушкой, хотя понимал, что это лишь мои глюки.

Наутро все было, как обычно. Гладкое лицо мамы без малейших следов вчерашних слез и усталость на лице отца. Мое сердце захолонуло, когда я увидел ясно выступившие приметы возраста: морщины, пробороздившие гладкую некогда кожу и одну поблекшую прядь в его сияющих волосах. Я поклялся себе никогда, никогда больше не причинять ему боль.

Что ж, сейчас есть повод исполнить клятву. Мне нужно всего лишь подружиться с Гарри Поттером, чертовым Мальчиком-Который-Лучше-бы-Умер. Я знаю, где он живет. Как-то мы с Крэббом и Гойлом навестили домик этих магглов, вытоптали клумбы и сломали забор. Весело было! Крэбб разбил стекло большой железной штуки, которая заменяет магглам метлы, аппарацию и Каминную сеть, а Гойл только примерился к окнам их сарая, как появился какой-то маггл. Нам пришлось убраться. Отец, конечно, покрыл бы меня перед Министерством, если б что-то произошло, но дома мне б досталось по полной. А злой Люциус Малфой – это не самое приятное зрелище. Вообще, когда papa злится, я сначала предпочитаю залезть на дерево, а уж оттуда спрашивать, что произошло.

Ладно. Как же мне встретиться с… э-э, Гарри? Я задумчиво погрыз перо. Попробовать смоделировать ситуацию? Похоже, придется спуститься в хранилище.

За что не люблю наш замок, так это за плохое освещение. Тени шарахаются по углам, от звука шагов раздается гулкое эхо, а в подземельях, в дополнение к прочим прелестям старины, живут летучие мыши. Малфой Мэнор стар, очень стар. И он построен на развалинах еще более древнего строения, а в XIII веке во дворе вообще было расположено лобное место. Проходя мимо отцовского кабинета, я замедлил шаг. Дверь слегка приоткрыта, так, что видна полоска света. Папа опять не будет спать до полуночи, а завтра у него будут круги под глазами.

В хранилище пыль лежит толстым слоем. Поминутно чихая, нахожу, наконец-то, то, за чем сюда спустился. Свои старые игрушки: куколки Великих Темных и Светлых магов прошлого. Куколки живущих делать запрещено: Министерство боится, что их можно будет использовать для проклятия. Строго говоря, духов умерших тоже можно проклясть, но это уже некромантия – самый страшный раздел Темной магии, за которую платишь своей собственной душой. Желающих не находится. Светлые не делают этого, потому что они светлые, а Темные – потому, что ни один настоящий черный маг не станет жертвовать собой ради глупой мести. Наша стихия – напал, нагадил, убежал. Биться до последней капли крови… фи, как романтично.

Поднимаюсь к себе, задумчиво рассматривая куколок по дороге. Какая-то крыса сгрызла Годрику Гриффиндору палец на руке. Остальные, вроде, в порядке.

Ставлю их на стол. Изображать Поттера будет, конечно, Годрик. А меня – Салазар. Притрагиваюсь к ним палочкой и шепчу: «Vitalis» (а вот за что люблю наш замок, так это за глушащую оболочку. Колдуй – не хочу. И никакие проверяющие из Министерства нам не указ).. Не успел Гриффиндор очнуться и начать качать свои права, как я громко говорю им обоим о распределении ролей.

Два великих мага прошлого бросают друг на друга неприязненные взгляды. Что ж, тем больше достоверности в моделировании реальности им удастся достичь. Попытка №1. Салазар подходит к Поттеру (Гарри, Гарри!) с гаденькой ухмылочкой:

- Гарри, давай дружить.

Годрик, кажется, впал в ступор. Что-то он долго оттуда не выходит. Стучу его палочкой по плечу: «Жив, родной?».

Следующие попытки закончились: настороженностью и резким отказом, кручением пальцем у виска, уходом без вступления в диалог, посылом в одно известное место (ого, не знал, что у Поттера оно есть, исторически так сложилось, что он – лицо Хогвартса, а вот задница школы представлена мной), хорошим ударом в челюсть (у Салазара теперь нет одного зуба, зря он при виде беспалого Годрика злорадствовал) и выниманием палочки с применением заклинания Crucio.

Рассудив, что следующим будет Avada Kedavra, а Слизерин с детства был моей любимой игрушкой, я останавливаю эксперимент. Похоже, подружиться с Поттером мне поможет только сильное зелье или Imperius. Но и то, и другое неприменимо. Золотой мальчик сейчас под такой антимагической охраной… Только вытащи рядом с ним палочку и сразу же попадешь в Азкабан.

Мне довольно трудно раздумывать над этим вопросом. Обычно все сами хотят дружить с Малфоями. Деньги, знатность и положение в обществе – вот те три кита, на которых мы всегда выплывали. Пойти, что ли, взять уроки обаяния у отца? Я долго улыбаюсь перед зеркалом, поворачиваясь то так, то сяк. Конечно, неотразим, ослепителен и великолепен, как всегда. Но сомневаюсь, что Поттер это оценит. У него с самого начала было плохо со вкусом: подумать только, предпочесть варварское сочетание красного с золотом, напоминающее византийскую безвкусицу, утонченной изысканности зеленого с серебром!

А может, спасти его от смертельной опасности (которую самому же и придется организовать), например, от падения в пропасть. А что, картина: Поттер, цепляющийся за кустик крапивы и вопящий «Спасите!» во всю глотку, и тут появляюсь я – в белой мантии.

Вздохнув и отогнав глупые мечты, достойные, скорее, тупого гриффиндорца, я принимаю решение поспать. Утро вечера мудренее, к тому же, во сне может прийти и ответ.

Да, кое-что ночью (а именно, мокрая простыня) ответ мне таки подсказало. Я соблазню Гарри Поттера. Он, конечно же, натурал, но один раз - не… хм. К тому же, я гораздо красивее Чжоу Чанг, и наверняка гораздо опытней в сексе. Гарри-то наш, похоже, последний девственник 5-го курса. Это надо исправлять.

Весь день я посвящаю косметическим процедурам. За завтраком меня снова смущает бледность отца. Мерлин и Морриган, когда же это все закончится. Пусть разрешится как угодно, но я не хочу больше видеть, как Люциус Сияющий стареет прямо на моих глазах.

Мне приходится съездить в Лондон, чтобы купить маггловскую одежду, и эта поездка, слава Луггу, отвлекает меня от тягостных размышлений. Продавщица с восхищением рассматривает меня, когда думает, что я этого не вижу. Что ж, даже кошке можно смотреть на короля. А я только будущий лорд. В стекляшке, заменяющей в маггловских магазинах настоящие Зеркала, я разглядываю свой новый облик. Красные, плотно обтягивающие ноги кожаные штаны и белая, насквозь просвечивающая футболка. Когда я прохожу по улице в таком виде, на меня оглядываются даже полицейские. А несколько особенно наглых и приставучих магглов… впрочем, неважно. Жаль, что я не могу пользоваться здесь палочкой. Зато теперь я уверен в собственной неотразимости. Гарри Поттер падет к моим ногам, как переспелое яблоко – или я недостоин носить имя Малфой.

***

СНОВА БЕЛЫЙ

О, демоны ада… Похоже, история действительно развивается по спирали. Я снимаю шелковую маску, предварительно убедившись, что в комнате, кроме меня, никого нет. Не то, чтобы я не знал, who is who в нашем милом клубе УС, или тешил себя надеждой, что хоть самый тупой из них не догадывается, кто я… Но эта маска уже не раз спасала меня от Азкабана. Я уверен, что год назад Поттер прекрасно узнал меня на кладбище – только вот доказать ничего не смог. Тогда.

Поспешно вытаскиваю ониксовый пузырек и глотаю зелье. Все, теперь можно возвращаться. Но отчего-то я не спешу. Эти вечеринки с изобретением тысяча первого способа приготовления отбивных из неугодных Темному Лорду со временем потеряли свой вкус. Но возвращаться все же придется. Волдеморт не любит, когда кто-то исчезает из поля его зрения на время, хоть чуть большее, чем требуется для хождения в туалет. И мне вовсе не улыбается закончить свою жизнь в качестве мнимого, но везде мерещащегося нашему Господину Шпиона Дамблдора.

Вхожу в холл. На ковре перед камином корчится человек, его полукругом охватывает с десяток темных фигур. Чуть в стороне стоит Волдеморт, с усмешкой глядя на развлечения молодых УС. Я их почти не знаю, они из нового поколения. Старое сидит в Азкабане.

- Люциусс, – шипит Темный Лорд, поворачиваясь ко мне. – А я уж думал, куда это ты запропастился.

- Я ходил в туалет, милорд, - отвечаю я без колебаний. Тут не место ложной скромности, на вопросы Волдеморта нужно отвечать сразу и незамедлительно. И боже упаси солгать – запах лжи он ощущает кожей, так же, как змея чувствует температуру воздуха.

- Мне нужно кое-что сообщить тебе. Наедине, - через некоторое время говорит он, удовлетворившись результатами произведенных исследований.

Мы выходим, проходя мимо вопящего человека - кажется, одного из авроров. Лорд идет впереди, и я снова чувствую себя ребенком, следующим за учителем для получения наказания. Только в школе никогда не было так страшно.

В кабинете жутко холодно, а ведь эльфы сегодня весь день топили камин.

- Садись, Люциус, - с усмешкой говорит Волдеморт, - располагайся поудобней.

Я покорно сажусь за собственный стол, тогда как Лорд устраивается в кресле, вытянув длинные ноги.

- Мне нужен мальчишка, - он выдает это таким обыденным тоном, как будто просит еще одну чашку кофе. Под мальчишкой, конечно же, имеется в виду Гарри Поттер.

- У вас есть какой-то план, милорд?

- Что-то слишком много моих планов в последнее время проваливается… - насмешливо протягивает он. – Не догадываешься, почему, Люциус?

- Среди нас есть шпион, - осторожно говорю я и хвалю себя за то, что успел принять притупляющее зелье. Оно действительно помогает.

- А ты всегда был сообразительным, Люц, - меня настораживает его похвала. – Да, всегда… Единственный из тех придурков, повязанных на месте преступления, что сумел выбраться из Азкабана законным путем. И уже во второй раз.

Я выдавливаю из себя принужденную улыбку. Только имбецила вроде Крэбба или Гойла не испугал бы сейчас этот мягкий, вкрадчивый тон. Он ни в чем тебя не обвиняет. Он ждет, пока ты обвинишь себя сам, запутавшись в собственных соплях и оправданиях.

Я молчу. Это самое разумное, что я могу сделать. Он смотрит на меня долгим взглядом, а затем разочарованно откидывается на спинку кресла. Магия взгляда Волдеморта не имеет надо мной почти никакой власти. Во-первых, действует притупляющее зелье, во-вторых, я все же Малфой. Мы веками выживали за счет умения приспособиться и перелицемерить соперника.

- Люц, Люц, - укоризненно качает головой Волдеморт. – Я, конечно, тебе верю… Но вот как тебе верит Дамблдор?

Не думал, что мой желудок может сжаться еще сильнее, но, оказывается, это вполне возможно. Я ждал этого вопроса с того самого момента, как прошел первый порыв чистейшего восторга после выхода из Азкабана, но он так и не стал для меня легче.

- Дамблдор предложил мне покинуть Упивающихся, - мой голос звучит ровно, спасибо Морриган за маленькие радости, - он считал, что мой поворот к грязнокровкам послужит хорошим примером для других.

- А твое сидение в Азкабане не послужило бы лучшим примером? – с улыбкой спрашивает Волдеморт.

- Я не знаю мотивы его поступков, милорд, - твердо говорю я. Не оправдывайся. Ни в коем случае не оправдывайся. Оправдания – это признание вины, что для меня сейчас равносильно смерти. Достаточно Волдеморту вытащить палочку и произнести два слова. И весь волшебный мир будет ему рукоплескать, пожалеют обо мне лишь три человека.

- Он предложил тебе работать на них?

- Нет, он не ставил никаких условий.

- Жаль, - неожиданно признает Лорд. – Соглашайся.

Я некоторое время смотрю на него и, тщательно подбирая слова, высказываю:

- Вряд ли они будут мне доверять, милорд.

- Так же, как и я, - смеется он. Его губы расползаются в щель. Затем он резко обрывает смех и кинжалом вонзает вопрос. – Так кто же, по-твоему, шпион?

Я мысленно вздыхаю и уверенно произношу:

- Северус Снейп.

Страшно болит голова. Последствия действия зелья.

- Выпей, - черная рука протягивает мне кубок с маслянистой жидкостью.

- Что это? – вяло спрашиваю.

- Тебе обязательно знать?

Выпиваю, даже не поморщившись. Ковер сбит к стене, мебель сдвинута, на полу сиротливо валяется изодранная рубашка.

- Сегодня было хуже, чем обычно? – с сочувствием спрашивает Северус.

- Представь страсть Темного Лорда, два месяца не трахавшего своего любимца, - отвечаю, скривившись.

- Да, в отсутствии стандартной красоты есть несомненные плюсы, - не удержавшись, с улыбочкой комментирует Снейп, мимоходом глянув на себя в зеркало. Но тут же переводит глаза на меня. – Он поверил?

- Не знаю, - ледяной холод понемногу начинает уходить из моих жил. Я даже поднимаюсь и нетвердой походкой дохожу до бара. Мне нужно выпить. Желательно огневиски. Бутылку. Одному.

Но Снейп смотрит, и приходится наливать еще и ему.

- Он хочет, чтобы я стал шпионом в лагере Дамблдора, - говорю я.

- Так в чем проблема? – хмурится Северус. Правда, непонятно, от известия или полного бокала огневиски в один глоток. Отдышавшись, добавляет. – Стань.

- Он мне не доверяет, - несмотря на все усилия, отчаяние все же прорывается в моем голосе.

- Чего ж ты хотел, - Снейп пожимает плечами. – После того, как Дамблдор публично свидетельствует о том, что ты самый секретный агент Ордена Феникса…

- Как тебе это удалось? – спрашиваю я с зажегшимся любопытством в глазах. – Не думал, что ты имеешь такое влияние на старика.

- Все очень просто, Люц, - он даже не старается скрыть самодовольную ухмылку. – Ведь это Я самый секретный агент этого гребаного Ордена. Я ценный кадр. Ради меня можно даже вытащить из Азкабана одного тупого и неблагодарного ублюдка, который, к моему величайшему несчастью, приходится мне дальней родней. Ты должен ноги мне целовать, Люц.

- Напомни при случае, - обещаю я. – Кстати, Волдеморт знает про твою игру?

- Конечно, - Северус спокоен, как глыба льда. – Он стал Темным Лордом вовсе не из-за отсутствия умственных способностей. Только он не представляет, в чьи кольца я играю, а в чьи - поддаюсь.

- Мне кажется, представляет, - меня снова охватывает дрожь. Знаю, что это будет напрасно, но не удерживаюсь, - будь осторожней, Северус. В двойных играх можно быстро распроститься с головой.

- И от кого я об этом слышу… Малфо-о-ой, ты ли это? Темный Лорд так сегодня тебя обработал, или я добавил слишком много белладонны в Расслабляющее зелье?

Но мне уже не до шуток. Спиртное вступило в реакцию с зельем притупляющим, и теперь меня крутит в потоке вышедших из-под контроля эмоций. Я валюсь на пол, закрывая голову руками, и судорожно всхлипываю.

Издалека слышу встревоженный голос:

- Люциус, что с тобой?! Люциус, я здесь, я рядом!

Напряжение последнего месяца понемногу выходит из меня вместе со слезами. Я не в Азкабане, я встретился с Темным Лордом и пока жив – все хорошо. Будущее темно и неясно для меня, но тут уж я ничего поделать не могу. Северус неловко обнимает меня и бормочет слова утешения. Великое дело – троюродный брат. Все мало-мальски древние роды чистокровных волшебников связаны между собой. Как любит выражаться Снейп, мы спим под одним одеялом.

- Что будет с Драко, - спрашиваю я. – Как ему жить в этом мире? Что будет с ним, если я умру?

- Не беспокойся, Люциус, - ласково говорит Сев, - я о нем позабочусь.

И мне не кажется это странным. Я знаю, что завтра могу умереть.

***

СНОВА ЗОЛОТОЙ

Ранним утром я слышу совиное уханье и подхожу к окну. Отсюда открывается чудесный вид на залитый солнцем двор. У меня улучшились жилищные условия после того, как мои друзья поговорили с Дурслями – теперь я живу на чердаке. Тетя Петунья называет его мансардой, а Дадли (когда думает, что я не слышу) – курятником.

Хедвиг сидит на верхушке дерева, не собираясь слетать оттуда. В чем дело? Для нее уже слишком светло. Но тут она машет крыльями, не в силах оторваться от ветки, и меня озаряет мгновенная догадка. Птичий клей. Дадли, я тебя убью!

И тут от ветки отскакивает прилетевший невесть откуда камень. Хедвиг всполошено дергается в сторону, а я бешено верчу головой. Есть! Прямо под окном вижу запрокинутое лицо Дадли: он снова натягивает рогатку. Хватаю совиную клетку и со всей дури запускаю в него, лишь потом успевая подумать: а ведь она может проломить ему…

- Petrificus Totalus!

- Vingardium Leviosa!

Клетка застывает над самой головой Дадли, так и не успевшего спустить резинку, а я с дурным предчувствием поднимаю глаза. Не-е-ет! Скажите, что мне это снится. Потому что в жизни так не бывает.

На подъездной дорожке стоят: Дамблдор, прячущий в рукав свою волшебную палочку, Снейп со зловещей ухмылкой на роже и палочкой в руке; из-за его плеча выглядывает, помахивая ручкой, блондин в отвратительно красных штанах, в котором уже через секунду я узнаю Драко Малфоя. Что, Волдеморт всех побери, они тут делают?!!

- Доброе утро, Гарри! – улыбается Дамблдор.

- Поттер, вы, как всегда, в своем репертуаре, - бормочет Снейп. – Каждый раз, как я вас вижу, вы пытаетесь кого-нибудь убить.

- Развлекаешься, Поттер, - хихикает Малфой, обходя Снейпа и щелкая Дадли по носу. – А это твой маггловский родственник? Похож, очень похож. Один к одному. Вот ты и сделал себе памятник, даже на мрамор тратиться не придется.

- Убери от него свои грязные лапы, - рычу я одновременно со снейповским: «Драко, возьми клетку и отойди от него».

Хорек пожимает плечами, но своего декана слушается.

- Finite Incаntаtem, - у размороженного Дадли, только что видевшего перед собой беззащитную жертву, а сейчас вдруг узревшего трех волшебников зараз, глаза медленно лезут на лоб. – Доброе утро, молодой человек, - приветливо здоровается с ним Дамблдор. – Простите, что пришлось вас побеспокоить…

- Мама!!! Папа!!! Здесь опять… ЭТИ!!!!!!! – Дадли с поразительной для его комплекции грацией ловко изворачивается и убегает.

Малфой, потирая уши, выразительно трясет головой.

- Надо же… И нервы у него точь-в-точь такие же…

- Гарри, ты не представишь нас своей семье, - ласково говорит Дамблдор, глядя на выскочившую в халате растрепанную тетю Петунью и пыхтящего следом за ней дядю Вернона.

- Да, конечно, - с внезапно проснувшейся иронией говорю я. - Познакомьтесь – это мой дядя Вернон Дурсль, он занимается продажей дрелей; это моя тетя Петунья, домохозяйка; убежавший молодой человек – мой кузен Дадли, он пока ничем не занимается; а вот это директор Хогвартса, профессор Дамблдор; профессор зельеделия Северус Снейп и каждой-дырке-гвоздь Драко Малфой. Рад приветствовать вас в мире магглов.

Мы сидим в гостиной, угрюмые и недовольные. Рад жизни только директор – впрочем, он всегда ей рад, и – кто бы мог подумать – Малфой. Он сияет, как медный пятак. Остальные молча просчитывают перспективы: Дурсли озабочены двумя новыми магами, приехавшими омрачать их безмятежное существование; Снейп устраивается в лучшей комнате для гостей, которую он моментально и без спроса занял («Вот здесь я буду жить»); я думаю, посадят ли меня в Азкабан за Crucio на бывшего Упивающегося и на сына Упивающегося действующего.

- Я понимаю, что воспитание Гарри доставляет вам определенные неудобства, - заканчивает свою речь Дамблдор (тут дядя Вернон фыркает себе в усы, но встревать не осмеливается), - позвольте хотя бы частично попытаться их компенсировать…

Жестом фокусника он извлекает из рукава толстенькую пачку банкнот (я успеваю заметить, что большинство купюр некрупного достоинства); при этом физиономии Дурслей начинают просветляться прямо на глазах.

- А теперь не могли бы вы оставить нас одних, мне нужно попрощаться с Гарри, - просит он, и мои дорогие родичи поспешно выметаются из гостиной, не забыв прихватить с собой деньги.

Малфой фыркает и идет в комнату к Снейпу.

- Ты что-то хотел мне сказать?

- Да, - раздраженно буркаю я. – Я все еще не уверен, что это хорошая идея. Как вы не понимаете, я НЕ СМОГУ жить со Снейпом («Профессором Снейпом» - автоматически поправляет меня директор) и сыном человека, два месяца назад пытавшегося меня УБИТЬ. Как его вообще выпустили из Азкабана? Как вы могли это допустить?!

- Ты доверяешь мне, Гарри? – тихо спрашивает Дамблдор.

Я думаю долго, и эта пауза его явно напрягает.

- Вы же знаете, кроме вас, мне больше некому доверять, - и упрямо добавляю. – Но это не значит, что я доверяю Снейпу или Малфою.

- Драко – совсем не его отец, - говорит директор. – Возможно, вы сможете бороться со злом плечом к плечу. Нужно преодолеть детские обиды. Пообещай мне только одно: до начала учебного года вы друг друга не убьете.

- Обещаю, что я его не убью, - сделав паузу, уточняю. – Разве что он полезет первым.

Это обещание ни в чем меня не ущемляет. Если только я знаю Малфоя - а я его хорошо знаю - в стороне он не останется.

Директор подозрительно смотрит на мое честное лицо:

- И постарайся не злоупотреблять своим разрешением на магию. Мне стоило огромных трудов…

В гостиную вплывает Снейп, не удостаивая меня и взглядом:

- Альбус…

- Да-да, Северус, мне пора, - он в последний раз смотрит на меня. – Гарри, будь благоразумен. И… хорошо тебе отдохнуть.

Он аппарирует с легким хлопком.

- Драко, иди сюда, - зовет Снейп, не удостаивая меня своим вниманием.

Скрип пружин прекращается (прыгал на кровати, маленький паршивец), и в дверях появляется Малфой. На нем красные кожаные штаны в обтяжку и просвечивающая белая футболка, сквозь которую видны розовые соски. Я невольно вспоминаю случай в примерочной. Приходится тряхнуть головой, чтобы отогнать некстати всплывшее из глубин памяти видение абсолютно голого Малфоя.

- Ты будешь жить с Поттером, - без колебаний говорит Снейп.

- Что??? – на мгновение у меня так перехватывает горло, что возмущенный крик превращается в сипение. - Я не собираюсь…

- Так сказали ваши тетя с дядей, – со сладкой улыбочкой перебивает самый ненавистный для меня человек на свете. Тот, из-за которого погиб Сириус.

Я не стал доставлять ему удовольствия. Просто молча повернулся и ушел.

- Ты что, на чердаке живешь? – подает голос Малфой, взбираясь за мной по лестнице.

- Если не нравится, катись обратно в Малфой Мэнор, - хмуро отзываюсь.

- Я просто спросил, Поттер. Какой ты не-е-ервный.

- Держи свой поганый рот на замке.

Как ни странно, Малфой замолкает.

- Вот, - говорю я, с размаху усаживаясь на кровать и обводя широким жестом свою клетушку. – Здесь ты будешь жить. И не скажу, что я этому рад.

Малфой вертит головой в поисках чего-нибудь, на что можно присесть. Я злорадно наблюдаю за ним и впервые радуюсь скудости своей меблировки. На чердаке нет ничего, кроме моей узенькой кровати и сундука для книг - на нем я делаю домашнее задание.

Так ничего и не найдя, Малфой без комплексов устраивается на сундуке. Я молюсь, чтобы тот треснул. Но, видно, Малфой, как и все змеи, бескостный. Наблюдаю за ним краем глаза, поудобней развалившись на кровати и задрав ноги на спинку.

Хорек достает из карманов штанов четырехугольные плитки… один, два… семь, восемь...

- Ты что, в домино поиграть собрался? – не удерживаюсь я от комментария.

И тут они начинают вспухать, занимая весь объем и без того невеликого пространства.

- Задница Мерлина! – выпаливаю я, увидев восемнадцать дорогих (и огромных!) кофров. – Что ты туда сложил, весь Малфой Мэнор?

- Сюда не вошел бы даже один мой шкаф, тупица, - бодренько отзывается Малфой, начиная расстегивать замки. – Я ведь не могу целый месяц ходить в одном и том же, как некоторые.

Я встаю, взмахиваю палочкой, и стройный чемоданный клин вылетает в раскрытое окно, теряя по пути предметы малфоевского туалета. Выражение лица Малфоя почти вознаграждает меня за сегодняшний мерзопакостный день.

- Надо же тебе где-то спать, кретин, – поясняю свои действия. – Освобождаю место на полу для твоего высочества.

Малфой с перекошенным лицом хватается за палочку.

- Ну, давай, - подзуживаю его я. – Дай мне только повод.

Сейчас я мечтаю о том, как он ударит. Но он молчит, затем пальцы его расслабляются. Должно быть, понимает, что после Волдеморта он для меня так… легкая закуска. Я ухмыляюсь:

- Хороший мальчик Драко, - и выхожу во двор. Мне еще нужно сделать кучу дел. И первое из них: сообщить всем друзьям и просто сочувствующим сногсшибательные новости. Как бы так… поделикатней.

Снейп будет учить меня и Малфоя мыслезащите.

Снейп и Малфой будут жить рядом со мной.

И меня попросил об этом ДАМБЛДОР!

«Прогнило что-то в королевстве датском». Я чувствую, как пахнет тухлятиной.

Порыв легкого ветерка проносит мимо меня что-то белое, кружевное и невероятно легкое. Приглядевшись, я узнаю рубашку Малфоя.

***

Глава 3. Четырехлистник

ОПЯТЬ ЧЕРНЫЙ

- Да, Малфой, - говорю я, - у вас хорошо получается. Поттер, вам стоило бы у него поучиться.

Поттер угрюмо смотрит на свои носки. Грязные, между прочим. Тете его на это наплевать, а сам он постирать не догадается. Между прочим, МЕНЯ никто не смеет обвинить в неряшливости. Лучшее доказательство – это то, что я ношу черное. Мне пришлось изобрести специальный антистатический состав, зато теперь к мантии не липнет ни одна пылинка.

- Ну же, Поттер, давай, - насмешливо тянет Драко. – Может, мне вести у тебя частные уроки? Недорого возьму. По сиклю за каждую защищенную мысль. Поскольку мыслей у тебя немного, ты имеешь все шансы отделаться четвертью галлеона.

- Да ты весь стоишь не больше десяти сиклей, - говорит Поттер, поднимая зеленые глаза, в которых нет ни капли смущения или робости.

- Идиот, - шипит Драко, медленно алея, – да одна моя лента стоит столько…

- Как раз ее-то я и имел в виду, - невозмутимо роняет Поттер, и мне представляется редкий случай увидеть гамму эмоций на лице Малфоя – секунд десять до него доходит смысл шутки, затем он бледнеет от злости, а потом его передергивает и он лезет за палочкой. У мальчика действительно плохо развит контроль над эмоциями. В его годы Люциус напоминал серебряную статую. В этом году Драко отпустил длинные волосы – стремится во всем подражать отцу, и сейчас они перевязаны серебристой атласной лентой из магазина мадам Малкин. Вся остальные вещи на нем – маггловские. Так что Поттер намекал, что Малфой сам по себе вообще ничего не стоит. Но это же еще не повод, чтобы хвататься за палочку, не так ли? Разрешение на волшебство давали для учебы, а не выяснения, чья «палка длиннее».

- Expelliarmus, - лениво произношу я, и палочка Драко выскальзывает из его рук. Поттер даже не поднял свою – до того уверен в своей реакции. – Мистер Малфой, вынужден вам напомнить, что на уроках мыслезащиты действуют такие же правила, как в Хогвартсе. А это значит, что дуэли запрещены.

Драко краснеет второй раз за четверть часа. Не забыть бы поздравить Люциуса с таким удачным чадом.

- Начнем сначала, - бархатным голосом говорю я, игнорируя брошенные на меня абсолютно одинаковые взгляды. Взгляды чистейшей и искренней ненависти.

Что ж, хоть что-то их объединяет. Пусть даже за мой счет.

Драко умеет лучше скрывать свои мысли (сказывается-таки кровь, куда ж ей деться), но с эмоциями дела лучше у Поттера. По крайней мере, в их словесных дуэлях «Туше» чаще приходится говорить Драко. У Поттера шкура, как у слона. Любое оскорбление в ней просто вязнет. Он лишь холодно смотрит и говорит гадости о Люциусе Малфое. Драко от этого на стенку лезет. Не то, чтобы ему было нечего сказать на тему родственных связей самого Поттера, но это я ему запретил. Когда очень сильно хочешь с кем-то подружиться, зачастую приходится наступать на горло собственной песне.

Забавно, что поттеровы родственники Дурсли приняли меня, как родного. Думаю, все дело в том, что я ежедневно занимаюсь злостным третированием их любимого племянника. После такого подвига даже мой отнюдь не самый доброжелательный на свете характер их не отпугивает.