Слово о лете, второе

 

К числу особенных летних явлений в природе первее всего принадлежат молния и гром. Нынешнее лето особенно богато сими грозными явлениями, так что они невольно заставляют говорить многих. Поговорим о них и с сего священного места.

Чей это глас, братие, гремит с неба во время грома? Откуда берется этот ужасный огонь, пред коим все наши огни так слабы и малосильны? Естествоис­пытатели изъясняют это явление в природе силою, так называемою электричес­кою. Не будем мешать их полезным наблюдениям над сею силою. Спросим толь­ко, что это за сила? Ответа на сей вопрос не может дать ни один мудрец. Сила, обнаруживающаяся тем или другим, производящая то и то; а что она сама - сего никто не знает. Ужели нет значения и смысла в сей силе? Ужели нет существа, коему принадлежит она? Если гром не гремит без руки, приводящей его в дви­жение на наших бедных театрах, то, без сомнения, есть десница, которая застав­ляет трепетать небо и землю в пространной атмосфере природы! Чья это десни­ца? Не видел ли кто ее когда-либо? Видел. Кто? Святой Давид.

Скажи же нам, боговдохновенный мудрец и пророк Израилев, что это за сила электрическая, которую мы думаем выяснить, но коей никто из нас не пони­мает нимало? Не знаю я ваших ученых открытий, отвечает Псалмопевец, а ска­жу то, что видел и слышал во время грома. И я видел силу, но силу Иеговы; и я слышал глас, но глас Божий, «глас Господень на водах... Глас Господень в крепос­ти, глас Господень в великолепии. Глас Господа, сокрушающаго кедры... глас Гос­пода, пресецающаго пламень огня, глас Господа, страсяющаго пустыню... глас Господень свершающий елени» (Пс. 28; 3-5, 7, 9). Видите, как ухо пророка после­довало всюду за громом, и везде слышало токмо глас Божий! Но пророческие ли только ушеса способны к сему? Посмотрите на самого последнего простолюди­на, застигнутого грозою на ниве, им обрабатываемой; при блеске молнии он с благоговением обнажает главу и знаменует себя крестом. Что это, как не след­ствие того, что он слышит глас Божий? И почему слышит? Потому что лжеимен­ное познание и бездушная нечувственность градов не успела заглушить в нем чувство природы, которая всегда тотчас узнает близость к себе Творца. И в од­них ли людях узнает? Нет, в самых неразумных животных. Перенеситесь мыс­лью в знойные страны земель равноденственных, где жизнь и растительность в самой высшей степени, но где в высшей степени свирепствуют и ураганы с гро­мами и молниею, и станьте у входа в эту пещеру. В обыкновенное время вы увидите там борьбу насмерть между всем живущим: ужасная змея борется с тиг­ром; лев сражается с гиеною. Но вот идет гроза, и земная брань утихает. В пеще­ру стремится все живое, и большие и малые звери, кои в обыкновенное время не терпят друг друга. Теперь они все вкупе, спокойно лежат один подле другого, и вы сами можете укрыться под сводом ее. Что примирило всех, связало лютость и кровожадность? Глас Божий, присутствие Того, Чей глагол не возвращается тощь.

О, если бы глас Божий, гремящий из облаков, производил всегда над людь­ми то, что он производит над львами и тиграми!.. Нет, однако же, человека бесчувственного, который во время сильных ударов грома не приходил бы в сотрясение и не чувствовал некий род ужаса. Всякий видит, какая ужасная сила разражается над его головою, всякий чувствует, что одно мгновение, - и он повержется во прах.

Что же хочет внушить нам глас Божий, гремящий в облаках? Милость или гнев? Ах, не так возвещается милость небесная, не так, без сомнения, беседо­вал Вышний с нами, когда мы были в раю в состоянии невинности; не так и после являлся Он избранным Своим, когда благоволил удостаивать их Своим откровением. Пред Илиею прошел трус, и не во трусе Господь; прошел огнь, и не во огне, а в духе хлада тонка. Если же нам является Он во огне и трусе, то потому, что мы все похожи на древних Израильтян, коим с Синая надлежало изрекать закон в молниях и громах. Посему всякий раз, братие, когда слышу гром, мне представляется злополучное падение наших прародителей; кажется, я слышу глас Бога, ходящего в раю и вопрошающего: «Адаме, где еси!» (Быт. 3; 9). И тогда нужно было уже пременить тихий глас друга на глас взыскателя и судии, ибо праотец наш, гонимый совестью, уже сокрывается от Того, к Кому прежде всегда готов был лететь на крыльях ветренных. А ныне, по прошест­вии толикого времени, с умножением преступлений и бесчувствия, когда одебело сердце людей, когда ушима так тяжко слышать, ныне потребен громовой глас, дабы дать знать о Себе. Да, хоть дать знать о Себе, ибо есть люди, кои с фараоном готовы сказать: и кто есть Бог? Еда есть сила и разум в Вышнем? Есть, отвечает небо гласом громовным, есть столько, что в одно мгновение человек может быть обращен в прах.

В самом деле, братие, если какое явление в природе, то гром показывает, что все угрозы Божий нераскаянным грешникам должны сбыться во всей силе и точности. Смотря на тихую лазурь небесную, прохлаждаясь легким дыханием ветерка, возлежа на бархате цветов, сотканных рукою весны, легко можно поду­мать, что на небе живет одна благость, что закону нет нужной ограды, что мож­но преступать его и не опасаться ничего. Но вот, небо начинает хмуриться, явля­ются облака, слышится приближение туч, и чело преступника, блиставшее же­ланием чувственности, также начинает темнеть, внутри его также начинает быть слышим голос совести, она начинает вопиять к нему: "Остановись, несчастный, над тобою гнев небесный". Есть Бог, судия земли, есть отмститель невинности и каратель преступлений. Видишь, какие у Него стрелы? Если здесь, на земле милосердия, Он гневен и страшен, то каковым явится в стране правды и во вре­мя воздаяния и суда? И как ты постоишь пред Лицем Его?

Бывают еще минуты, мрачные и жалкие, минуты сомнения, следствие на­шего естества поврежденного и обыкновенного охлаждения к вере, когда мы чувствуем невольное неверие в самые святые истины, спрашиваем, например, если не других, то самих себя: "Ужели действительно огромный мир наш разрушится, как учит Писание, и все сгорит от огня?" Но где взять огня для такой огромной массы вещества? Начинает сверкать молния, усиливается более и бо­лее; дождь льется потоками, но не пресекает огня небесного, а кажется умножа­ет его, все небо в пламени, воздух горит из края в край, земля стонет и трепе­щет, - и неверие рассеивается; ибо видим, как все вокруг нас исполнено огня, стоит только пробудить его; и как легко это пробуждение! Воспламенись наша атмосфера - и все на земле, самая земля сгорит, и исчезнет от блеска молнии Божией и та искусительная мысль, как пламень адский может всегда гореть и не сгореть; ибо молния показывает, что и теперь есть огонь, коему не нужно ника­кой пищи, и коего как бы естественное свойство - поражать и преследовать.

Как, однако же, сей огнь правосудия, сообразно свойству искупительного настоящего состояния нашего на земле, связан и обуздан милосердием и долго­терпением! Сколько громов прогремит каждый год! Сколько падет их на землю! Сколько глав, привлекающих на себя гнев небесный! Но как немного поражено! Вообще он принадлежит к редким случаям. А между тем благотворная польза от грома и молнии постоянная, повсюдная. Везде, где пройдет туча с громом, воз­дух освежается, земля со всеми растениями получает новую силу и жизнь. В сем отношении громы и грозы служат живым символом привременных несчастий, с нами приключающихся: несчастия посылаются на нас мудрым провидением с тою же целью, с какою гремят громы, чтобы привести нас в чувство, заставить осмотреться, где мы, и что с нами, обратиться к небу, вспомнить о Боге нашем, последнем конце и вечности. Если мы не затыкаем во время несчастий слуха от внутренних вещаний совести, то, перенося их в духе веры и покаяния, видим на себе то же, что бывает с землею во время грозы: воздух мыслей становится чище, сердце делается мягче, все доброе возникает из глубины души. Даже если по прошествии несчастий нечто в судьбе нашей, как после грозы, представляется опроверженным, разбитым, то и это на великую нам пользу, ибо это опровер-женное, разбитое было то самое, что привлекало на нас гнев небесный, и не будучи опровергнуто и изринуто, опровергло и погубило бы навсегда нас.

Не забудем, наконец, братие, что минуты грома каждый раз бывают мину­тами роковыми, и мы, начав слышать глас Божий с неба, никогда не можем быть совершенно уверены, что дослушаем самое последнее вещание его. Эта грозная неизвестность должна заставить нас проводить время грозы в чув­ствах веры и покаяния, в таких чувствах, с коими можно бы явиться пред Того, Чей глас слышим. Посему всего лучше, - кто может быть во время грозы на молитве. Это самое лучшее предостережение от молнии. Стань на колени, под­ними очи и руки к небу и скажи: "Господи, я слышу глас Твой, прости, если не готов, подобно праотцу, явиться пред Тебя; но я не хочу убегать Лица Твоего, самого гневного. Вот преступная глава моя; поражай, если угодно, Твоею прав­дою; только поразив, очистив, приими в объятия Твоей любви!" Кто не может поставить себя на молитву во время грозы, например, будучи окружен людьми или по другой причине, тот стань на молитву внутренно, собери свои мысли, устреми их на небо, и скажи во глубине сердца: "Боже праведный, буди мило­стив мне грешному!"

Нет нужды, братие, доказывать пользу сих советов; нужнее указать и об­личить несчастный обычай некоторых во время грозы. Чтобы показать ложное великодушие, явиться превыше других, они надевают в это время совершенно неуместную личину бесстрастия, даже дерзости, изобретают разные средства винить других, произносят неприличные шутки, дерзают глумиться нечестиво над самим небом. Что может быть неприличнее сего поведения?.. Что безумнее брани с небом?.. Оно не вступит в спор с тобою, не умалится до твоей низости, но ты, вместо великодушия, обнаруживаешь свою пустую ничтожность.

В самом деле, братие, не подумайте, чтобы эта дерзость происходила в сих людях от какого-либо великодушия; нет, ее источник - или притворство, или бесчувственность. Увы, человеку не в первый раз притворяться пред са­мым небом! Пример того подан еще Каином. А бесчувственность происходит именно от недостатка духа и от избытка плоти. Великий дух обнаруживается в человеке первее всего чрез то, что он умеет понимать и чувствовать великое, преклоняться пред беспредельным. "Только бояйся Бога, - говорит Премуд­рый, - велик выну", ибо кто боится Бога, тот никого не боится; а когда прилич­нее бояться Его, как не в то время, как пред Ним трепещет небо и земля? Аминь.