Казанская лингвистическая школа. Лингвистические взгляды Ивана Александровича Бодуэна де Куртенэ.
Казанская лингвистическая школа объединила учёных, которые с 1875-го по 1883 г. работали в Казанском университете под руководством Ивана Александровича Бодуэна де Куртенэ: Николай Вячеславович Крушевский (1851 - 1887), Василий Алексеевич Богородицкий (1857 - 1941), Сергей Константинович Булич (1859 - 1921), Александр Иванович Александров (1864 - 1917), Василий Васильевич Радлов (1837 - 1918).
По словам шведского учёного Бьёрна Коллиндера, «молодые казанские лингвисты образовали авангард современного структурализма». Постулаты Казанской лингвистической школы отражены в подробных программах лекций И.А.Бодуэна де Куртенэ, в его «Лингвистических заметках и афоризмах» (1903) и в ряде статей разных лет. Основополагающие идеи этой школы изложены в трудах Н.В. Крушевского «Очерк науки о языке» (1883) и «Очерки по языковедению» (1893); В.А.Богородицкого «Очерки по языкознанию и русскому языку» (1901), «Лекции по общему языковедению» (1911).
«Казанцы» достигли серьёзных успехов в разных областях лингвистики, особенно в фонетике и морфологии. Не менее ценными оказались их общетеоретические разработки. Бодуэн де Куртенэ был убеждён, что без обобщения «немыслима ни одна настоящая наука». Казанская школа разработала учение о статике и динамике языка, о его системности, о языковом знаке, об относительной хронологии языковых изменений, о языковой структуре. «Казанцы» настаивали на строгом разграничении букв и звуков, разработали учение о фонеме и заложили основы фонологии; создали стройную теорию чередований звуков и положили начало современной морфонологии. Они провозгласили необходимость изучать живые языки во всём многообразии их проявлений (жаргонном, диалектном, литературном), способствовали становлению диалектологии и социолингвистики. «Казанцы» усовершенствовали терминологический аппарат языкознания. Благодаря им в научный оборот были введены термины фонема, морфема, графема, кинема, лексема, синтагма, морфологизация, семасиологизация.
1. Бодуэн де Куртенэ.
Бодуэн Де Куртенэ Иван Александрович (1845–1929) |
Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (Ян Игнацы Нецислав) был потомком французских дворян, обосновавшихся в Польше в XVIII в. Он родился вблизи Варшавы, в Радзымине - местечке, принадлежавшем в 1845 г. России и считал себя поляком. В 16 лет он поступил на славянское отделение историко-филологического факультета Варшавского университета. В студенческие годы Бодуэн начал заниматься физиологией звуков, санскритом, литовским языком, славянскими языками; собирал материалы по истории польского языка. После окончания университета Бодуэн был командирован за границу, где слушал лекции Августа Шлейхера.
В 1868 г. на немецком языке вышла первая его работа «Некоторые случаи действия аналогии в польском склонении». Здесь Бодуэн де Куртенэ применил принципы исторического развития и изменчивости языка к морфологической структуре слова. Он доказал, что в склоняемых формах индоевропейские основы подвергаются сокращению в пользу окончаний. Причины этих изменений Бодуэн усматривал в действии аналогии, вызванной психическими процессами. Этот вывод был настолько необычным, что А. Шлейхер потребовал убрать его из работы.
В 1868 г. Бодуэна направили в Петербургский университет, где он под руководством И.И.Срезневского написал магистерскую диссертацию «О древнепольском языке до XIV столетия». Затем Бодуэн де Куртенэ был отправлен в Австро-Венгрию и в Италию изучать словенские говоры. Там он познакомился с итальянским лингвистом Грациадио Изаей Асколи, Германом Паулем, Августом Лескином.
Собранные в диалектологических экспедициях материалы Бодуэн проанализировал в докторской диссертации «Опыт фонетики резьянских говоров» (по названию местечка в Италии, где проживали словене). Новаторской была сама тема: живые говоры, а не письменные памятники. Новыми были приёмы анализа языкового материала. Автор последовательно различал статическое состояние языковой структуры и исторические изменения, предшествовавшие ему. Неизменно подчёркивалось различие между звуками и буквами.
Это была последняя крупная научная работа, опубликованная Бодуэном. В журналах и сборниках он опубликовал позднее около 600 научных статей, но не объединил свои открытия в едином труде.
Бодуэн де Куртенэ видел смысл своей жизни в научно-педагогической деятельности. Помимо университетских лекций, Бодуэн устраивал занятия у себя на дому. На этих кружковых занятиях, по словам самого Бодуэна, «господствовало общее воодушевление и горячий интерес к науке. И «руководитель», и «руководимые» воздействовали друг на друга и создавали настоящую научную атмосферу». Бодуэн щедро делился идеями со своими слушателями. Эти идеи они реализовали в своих монографиях.
Бодуэн де Куртенэ поочерёдно работал в пяти университетах: Казанском, Дерптском (Юрьевском, или Тартуском), Краковском, Петербургском и Варшавском. Везде вокруг него собирались талантливые коллеги и студенты, увлеченные его идеями. В своих слушателях он всегда воспитывал смелость мысли, критическое отношение к устаревшим догмам, способность к теоретическим обобщениям, любовь к живым языкам и диалектам. Современники осознавали масштаб его дарования, видели в нём крупного специалиста по общему и индоевропейскому языкознанию. Он был избран действительным членом Краковской Академии наук, членом-корреспондентом Петербургской Академии наук; почётным доктором Казанского, Дерптского, Варшавского университетов; членом Варшавского, Львовского, Познанского, Вильнюсского, Гельсингфорсского, Парижского научных обществ.
В казанский период (1875 - 1883) Бодуэн занимался проблемами фонетики, морфологией и сравнительной типологией языков.
В Дерпте (1883 - 1893) он изучил высшую математику, армянский, эстонский, арабский, латышский языки.
В Краковском университете (1894 - 1900) Бодуэн читает курсы антропофоники и общей фонетики, сравнительной грамматики славянских, балтийских и германских языков, ведёт семинар по Ригведе. Бодуэн часто выступал в защиту угнетённых малых народностей. Краков в то время входил в состав Австро-Венгрии. Австро-венгры расценили его диалектологические исследования словацких говоров как политическую агитацию. Контракт с ним не был возобновлён по политическим мотивам, и Бодуэн вынужден был вернуться в Россию.
В Петербургском университете (1901 - 1918) Бодуэн занимался проблемами фонетики, грамматики, лексикологии и лексикографии, готовил к переизданию словарь В.И.Даля. В 1913 г. за публикацию брошюры «Национальный и территориальный признак в автономии» Бодуэна де Куртенэ обвинили в антигосударственной деятельности и приговорили к двум годам тюрьмы. Только по ходатайству научной общественности во главе с А.А.Шахматовым через три месяца его освободили из Крестов.
Когда в 1918 г. Польша получила независимость, Бодуэн де Куртенэ уехал на родину и до конца своих дней преподавал в Варшавском университете (1918 -1929).
Бодуэн де Куртенэ в отличие от большинства лингвистов конца XIX - начала XX в. глубоко интересовался вопросами философии языка. Он постоянно стремился к широким теоретическим обобщениям, какие бы частные языковые факты он ни рассматривал. Он считал себя учёным, не следовавшим никакой лингвистической школе. Бодуэн не соглашался со сторонниками субъективного идеализма, позитивизма, натуралистической философии А.Шлейхера. В то же время Бодуэн был прекрасно знаком с работами Геймана Штейнталя, Вильгельма Вундта, Августа Шлейхера, Гуго Шухардта, с исследованиями младограмматиков. Психологизм как ведущий принцип младограмматической школы был для него одним из основных принципов исследования. В языке он видел «одну из функций человеческого организма». «Язык, - писал он, - есть слышимый результат правильного действия мускула и нервов». «Язык есть комплекс членораздельных и знаменательных звуков и созвучий, соединённых в одно целое чутьём известного народа».
Бодуэн принял идеи этнопсихологии В.Вундта и психологии народов Г.Штейнталя. Он постоянно подчёркивал социальную природу языка. В работе «Фонетические законы» (1910) он писал, что «психический мир не может развиваться без мира социального, а социальный мир зависит от коллективного существования психических единиц». Бодуэн де Куртенэ понимал язык как психо-социальную сущность, как явление «коллективно-индивидуальное» или «собирательно-психическое».
Философской основой учения Бодуэна де Куртенэ был диалектический материализм, признающий первичность материи, объективность её существования. Материалистическое мировоззрение Бодуэна де Куртенэ сформировалось под влиянием трудов основателя русской физиологической школы Ивана Михайловича Сеченова, который доказал, что в основе психических явлений лежат физиологические процессы. Большое воздействие на Бодуэна оказали философские взгляды Н.Г.Чернышевского.
Бодуэн де Куртенэ вошел в историю языкознания как теоретик общего языкознания:
1) Оценивая достижения созданной им школы, Бодуэн первым назвал «строгое разграничение букв и звуков». Это «элементарное» требование имело важное значение для компаративистики XIX в., которая строила гипотезы на материале письменных памятников, и «даже знаменитые лингвисты не могли сладить с этим различением». Бодуэн приложил немало усилий, чтобы школьная методика преподавания языка учитывала различие между звуковым строем языка и его графическим изображением. Без этого не может быть речи о научном, объективном сопоставлении и исследовании фактов языка («Казанская лингвистическая школа», 1903).
2) Бодуэн призвал лингвистов к изучению живых языков. Младограмматики тоже изучали живые языки, но они искали в современных языках реликтовые явления, чтобы по ним восстанавливать древние формы. Бодуэн де Куртенэ с котомкой за плечами обошёл Литву, Словению, Латвию, записывая диалектную речь. Он разработал развёрнутую систему транскрипции. Ещё до швейцарского учёного Жюля Жильерона читал лекции по лингвистической географии, поощрял у учеников интерес к к социальным жаргонам. Казанцы изучали живые языки, чтобы вскрыть законы их функционирования и описать структуру. Бодуэн говорил: «Только лингвист, изучивший всесторонне живой язык, может позволять себе делать предположения об особенностях языков умерших».
3) Бодуэн де Куртенэ гораздо раньше Ф. де Соссюра обратился к проблеме системности языка. Бодуэн пишет, что язык состоит «из частей, это сумма разнородных категорий, находящихся между собой в тесной органической (внутренней) связи». Системность, по мнению Бодуэна де Куртенэ, вносится в язык человеческим разумом и свойственна фонетической, семасиологической и морфологической сторонам языка. В отличие от Соссюра, системность Бодуэн усматривал не только в синхронии, но и в диахронии. Даже изменения в языке он связывал со стремлением к системности. «В жизни языка замечается постоянный труд над устранением хаоса, разлада, нестройности и нескладицы, над введением в него порядка и однообразия» («Язык и языки», 1904).
4) Через все работы Бодуэна де Куртенэ проходит последовательное разграничение статики (синхронии) и динамики (диахронии) языка. Эта антиномия, включенная в «Курс общей лингвистики» Ф. де Соссюра, стала затем одной из основных идей, взятых на вооружение структуралистами. Бодуэн исходил из того, что в языке постоянно происходят изменения, совершающиеся в известном направлении. «В языке, как и вообще в природе, всё движется, всё изменяется. Спокойствие, остановка, застой - явление кажущееся. Статика языка есть только частный случай его динамики». Учёные Казанской лингвистической школы, в отличие от Соссюра, считали статику и динамику разными аспектами изучения одного и того же языка, которые тесно связаны между собой. Бодуэн полагал, что в языке в каждый данный момент, с одной стороны, есть формы, унаследованные от прошлого, и, с другой стороны, явления, предвещающие будущее состояние данного языка.
Именно поэтому Бодуэн ставит перед статической фонетикой задачу изучения законов и условий жизни звуков в один данный момент, а перед исторической фонетикой - изучение законов и условий развития звуков во времени.
5) Бодуэн де Куртенэ заложил основы современной фонологии и морфонологии. Бодуэн выделил кратчайшие языковые единицы, обладающие смыслоразличительной функцией, которые нельзя отождествлять со звуками. Он назвал их фонемами, позаимствовав этот термин у Ф. де Соссюра, но вложил в него совсем иное содержание. Понятие фонемы возникло на основе чёткого противопоставления фонетического и психического элемента в языке.
В казанский период Бодуэн разработал учение о фонеме в динамическом (диахроническом) аспекте. Фонема определялась как звуковой узел этимологически родственных морфем. Фонема - это фонетический тип, отвлечённость, результат обобщения, очищенный от свойств действительного существования, но связанный со смыслом этимологически родственных морфем («Подробная программа лекций в 1876—1877 уч. г.»). Определение фонемы в результате получило этимолого-морфологический характер. «Фонемы – это составные части морфем», а фонетика - это «история фонем в отношении морфологии». Идея тесной связи фонемы с морфемой получила дальнейшее развитие в трудах пражских структуралистов, которые заложили основы морфонологии. Кроме того, учение о фонеме как о звуковом узле этимологически родственных морфем легло в основу концепции Московской фонологической школы.
В позднейших работах Бодуэн занялся разработкой фонемы применительно к статике (синхронии) языка. В «Опыт теории фонетических альтернаций» (1895), Бодуэн пишет о фонеме как о психическом единстве, как образе памяти, который рассматривается независимо от морфем. «Это единые, непреходящие представления звуков языка», «Фонема - это психический эквивалент звука». Учение о фонеме в статическом понимании Бодуэн назвал психофонетикой, учение о звуках, реально проявляющихся в речевом потоке, - антропофоникой. Это понимание фонемы лежит в основе концепции ЛФШ.
6) Бодуэн де Куртенэ видел причины языковых изменений в психической и социальной сфере. Поскольку язык - психо-социальная сущность, то существуют общие психические причины его изменений: а) привычка, бессознательная память; б) стремление к удобству; в) бессознательное забвение; г) бессознательное обобщение, аперцепция; д) бессознательная абстракцию; е) «стремление к экономии сил».
Бодуэн не назвал универсальных языковых законов. Общее состояние лингвистики не было ещё готово к таким открытиям. Но он вскрыл ряд закономерностей, или тенденций, истинность которых подтвердилась спустя несколько десятилетий:
- Он установил, что развитие славянской звуковой системы идёт по пути сокращения количества гласных и увеличения количества согласных. Смыслоразличительная функция гласных снижается, а смыслоразличительная функция согласных увеличивается.
- Ему же принадлежит открытие закономерности, по которой в индоевропейских языках действует тенденция «сокращения основ в пользу окончаний».
- Гораздо раньше младограмматиков Бодуэн описал тенденцию к аналогии, подчеркивая, что аналогия действует параллельно с фонетическими закономерностями и её причина кроется в психической природе языка, в стремлении к обобщению и упрощению. Результатом взаимодействия фонетических закономерностей и аналогии следует считать упрощение системы склонения и системы спряжения в индоевропейских языках.
- Бодуэн считал, что развитие языка идёт в определённом направлении, в сторону упорядочения, системности.
- В отличие от большинства своих современников, он допускал возможность сознательного вмешательства в язык. Язык «не неприкосновенный идол», он «орудие и деятельность», а потому социальный долг человека - улучшать своё орудие или заменять его другим, лучшим, если в этом возникла необходимость.
2. Николай Вячеславович Крушевский.
Н. В. Крушевский (1851 - 1887) - российский учёный польского происхождения. Он был выпускником Варшавского университета и работал учителем в Троицке на Южном Урале. Благодаря самообразованию и общению с Бодуэном де Куртенэ он получил глубокие философские и лингвистические знания. Вопреки тяжёлым жизненным обстоятельствам и болезням за семь лет научной деятельности после переезда в Казань Крушевский сумел защитить вначале магистерскую, затем докторскую диссертации и внести существенный вклад в историю отечественного языкознания. Самой сильной его стороной была способность к теоретическим обобщениям.
В «Очерке науки о языке» (1883) Крушевский излагает своё видение философии языка. Основополагающим для теории языка он признаёт выдвинутый Бодуэном де Куртенэ постулат о системности языка. Как и древнегреческие философы, Крушевский считал, что «слово есть знак вещи». Он, намного опередив Соссюра, говорил о языке как система знаков. Крушевский утверждал, что всякое слово связано с другими словами ассоциациями по сходству и ассоциациями по смежности. На основании этих связей слова «укладываются в нашем уме в системы или гнёзда». Так, слова «ведение, водить, вождение» образуют гнездо однокоренных слов, благодаря ассоциациям по сходству первой морфемы. Слова «ведёт, несёт, плетёт», благодаря ассоциации по сходству их окончаний, образуют систему форм третьего лица ед. числа настоящего времени глагола. На основании ассоциаций по смежности «со своими спутниками во всевозможных фразах» слова строятся в ряды. Например, слово «собака» ассоциируется по смежности со словом «лаять», слово «лошадь» - со словом «ржать», «одержать» - «победу», «нанести» - «оскорбление». «Это нам объясняет ту лёгкость, с которой мы запоминаем и вспоминаем слова».
Вслед за Бодуэном Крушевский говорит о том, что системность языка проявляется как в статике, так и в динамике, и связывает это положение с учением об ассоциациях. Он утверждает, что всё старое в языке основано на ассоциациях по смежности, а всё новое - на ассоциациях по сходству, и делает вывод: «Процесс развития языка - вечный антагонизм между прогрессивной силой, обусловливаемой ассоциациями по сходству, и консервативной, обусловливаемой ассоциациями по смежности».
Крушевский Николай Вячеславович (Николай Хабданк) (1851 - 1887) |
Крушевский питал слабость к языковым законам («сыпал ими как из рукава», - шутил по этому поводу Бодуэн). Он писал о фонетических, морфологических и других законах. Основным законом развития языка он считал «соответствие мира слов миру мыслей». «Если язык есть не что иное, как система знаков, то идеальное состояние языка будет то, при котором между системой знаков и тем, что она обозначает, будет полное соответствие. Мы увидим, что всё развитие языка есть вечное стремление к этому идеалу». В этом выводе можно легко обнаружить талантливую трансформацию идеи Бодуэна де Куртенэ о развитии языка как преодолении хаоса, как движении к большей системности.
Крушевский поддержал призыв Бодуэна изучать живые языки. Он охарактеризовал лингвистику XIX в. как «археологическую» и осуждал её за пренебрежение к новым языкам. «Только изучение новых языков может способствовать открытию разнообразных законов языка, теперь неизвестных потому, что в языках мёртвых их или совсем нельзя открыть, или гораздо труднее открыть, нежели в языках новых». Как и Бодуэн, Крушевский считал, что лингвистика XIX в. слишком увлеклась восстановлением праязыка, что она строит классификацию языков на случайных признаках и напрасно сосредоточила усилия на методе сравнения, ибо сравнение - обычный приём, применяемый любой наукой. А потому не лучше ли признать лингвистику чисто индуктивной наукой, ибо сведения, добытые индуктивным путём, могут быть использованы для дедуктивных обобщений.
3. Василий Алексеевич Богородицкий.
Василий Алексеевич Богородицкий (1857 - 1941), один из первых фонетистов-экспериментаторов, специалист в области сравнительно-исторического языкознания. В работе «К хронологии и диалектологии фонетических процессов в языках ариоевропейского семейства» (1900) он успешно применил предложенный Бодуэном де Куртенэ метод относительной хронологии. Он показал историю диалектного членения в области фонетики у отдельных ветвей индоевропейской семьи языков в доисторический период. Богородицкий описал словообразовательные процессы в истории славянских языков, которые были вызваны принципом экономии и удобства.
Он выявил закономерности в изменении морфемной структуры слов. Морфологические преобразования, в ходе которых происходят как смысловые, так и звуковые изменения, Богородицкий свёл к четырём процессам:
Богородицкий Василий Алексеевич (1857-1941) |
1) опрощение - утрата основой своей изначальной разложимости: воздух, запад, конец, начало. Причиной опрощения Богородицкий считает стремление говорящих к экономии и удобству в мыслительно-речевой деятельности;
2) переразложение - перемещение морфологической границы аффиксов. Например, в словах рыб-ax, рыб-ам, рыб-ами тематический суффикс «а» переместился из основы в окончание. Переразложение Богородицкий рассматривает как сложный процесс, вызванный комплексом причин, в том числе фонетическими закономерностями и действием тенденции сокращения основ в пользу окончаний;
3) аналогия (включая народную этимологию). Процесс аналогии заключается в том, что значение, ассоциированное с двумя знаками, из которых теснее связано с одним, вызывает этот последний также и вместо второго: играют, пишут и ходют; пеку и пекёт, берегу и берегёт.
4) дифференциация. Процесс дифференциации состоит в том, что разновидности той или другой морфологической части не вытесняются действием аналогии, но сохраняются, получая различие в оттенках значения: цвет снега - много снегу намело.
Богородицкий уделял большое внимание проблемам практической лингвистики, принимал участие в языковом строительстве, в выработке языковой политики СССР.
В целом Казанская лингвистическая школа оказала огромное влияние на развитие отечественного языкознания и подняла российскую лингвистику на мировой уровень. Многие идеи Бодуэна де Куртенэ нашли воплощение в трудах учёных XX столетия. Указав на смешанный характер ряда языков мира, он предвосхитил учение о языковых союзах Н.С.Трубецкого. Замечания Бодуэна об отклонениях в речевой способности побудили Р.О.Якобсона заняться изучением языковых расстройств (афазий). Сбылись предсказания Бодуэна о математизации лингвистики и о том, что лингвистика XX в. займётся по преимуществу изучением живых языков. То, что достижения Бодуэна де Куртенэ долгое время не получали должного признания вне пределов России и Польши, можно объяснить отсутствием объединяющего фундаментального труда, где все его гениальные открытия были бы изложены не разрозненно, а в системе, и недоступностью для большинства лингвистов Европы и Америки его научных работ.