Раппопорт

С конца 50-х гг. XII в. строительная деятельность резко усиливается. Князь Андрей Боголюбский перенес столицу из Суздаля во Владимир и начал обстраивать этот город с небывалой роскошью. Отсюда, из Владимира, он диктовал свою волю князьям многих других русских земель, в том числе и самого Киева. Естественно, что Вла­димир должен был даже своим обликом, величием архи­тектуры соответствовать тому политическому значению, которое он приобрел. В еще большей степени это относилось к основанной Андреем загородной резиден­ции - городку Боголюбому (соврем. с. Боголюбово). Трудно сказать, не справлялась ли существовавшая здесь строительная артель с задуманным князем размахом работ или же политическое значение Владимирского княжества и могущество владимирского “самовластца” сочли необходимым отразить в более пышных архитектурных формах, но в дополнение к работавшим здесь мастерам пригласили новых зодчих. Их прислал владимирскому князю император Фридрих Барбаросса. ¹²⁾ Так в Северо-Восточной Руси в 60-х гг. XII в. сложилась мощная строительная организация, в которой совместно работали западно-европейские, галицкие и местные мастера.
Наиболее крупным объектом строительства был город­ской храм Владимира - Успенский собор, - возведенный в 1158 -1160 гг. В конце XII в. собор был перестроен и значительно расширен, однако его первоначальное ядро легко выделить в ныне существующем сооружении. Даже наружная обработка стен хорошо заметна внутри боковых членений более позднего собора. Точно так же и своды первоначальной части хорошо видны сверху, поскольку расположены несколько выше пристроенных позднее сводов. Сохраняя общую схему сложившегося в Киеве одноглавого шестистолпного храма, Успенский собор очень существенно отличается от киевских памятников. Это сказывается не только в технике - кирпичной в Киеве и белокаменной во Владимире, - но и во всем облике здания. Заметно отличается Успенский собор и от более ранних памятников этой же территории - от церквей в Переславле-Залесском и Кидекше, несмотря на то что в данном случае техника идентична. Роскошные резные перспективные порталы, аркатурно-колончатый пояс, проходящий по середине высоты стен, членящие стены сложнопрофилированные пилястры с колонками, имею­щие базы и резные капители, профилированный цоколь, обходящий вокруг всего здания, - вот основные декора­тивные элементы храма. К этому следует добавить строй­ные пропорции и крупные размеры (27.5 х 17.6 м), делающие собор величественным и торжественным. В ин­терьере до настоящего времени сохранились значитель­ные участки древней фресковой росписи.
В пригородной княжеской резиденции - городке Боголюбом - был создан великолепный архитектурный ансамбль. Основные его части - собор Рождества Богородицы и дворец, соединенные между собой по второму этажу переходом; в среднюю часть перехода включена лестничная башня. На вымощенной каменными плитами площади перед собором стоял киворий - сень над водосвятной чашей. В настоящее время от ансамбля полностью сохранились лишь лестничная башня и часть перехода между нею и собором. Раскопками вскрыты нижние остатки стен собора, на которые в XVIII в. поставили новую церковь. Основания кивория и перехода от башни к дворцу также были обнаружены раскопками, сам же дворец полностью уничтожен более поздним зданием. Раскопки ансамбля и исследование сохранившихся частей дают возможность графически реконструировать его пер­воначальный облик с весьма значительной долей докумен­тальности.
Центром ансамбля являлся собор. Он во многом повто­рял владимирский Успенский собор, хотя был не шести-, а четырехстолпным и меньшим по величине. Вместо крестообразных в плане подкупольных столбов внутри собора стояли четыре мощные круглые колонны, имевшие профилированные базы и, судя по описаниям, резные капители. Письменные источники сообщают о необыкно венной роскоши отделки здания. Сейчас об этом свиде­тельствуют лишь следы медных плит, устилавших пол, да отверстия от гвоздиков, которыми прибивали листы золоченой меди, украшавшей западный портал. Открытые раскопками нижние части перспективных порталов демон­стрируют великолепную белокаменную резьбу. На башне и на арочном переходе сохранился аркатурно-колончатый пояс.
Строительство боголюбовского ансамбля было, по-ви­димому, завершено к 1165 г. Исследования показали, что при возведении этого ансамбля соблюдался странный, с точки зрения современного строительства, прием: каждый объект независимо от того, будет ли он стоять отдельно или войдет в состав более сложного комплекса, полностью завершали отделкой. Так, собор, арочный пе­реход и башня имели законченную отделку фасадов, включая аркатурно-колончатый пояс, несмотря на то что с одной из сторон пояс в процессе строительства сразу же прикрывали следующей частью комплекса. Арочный переход немыслим без башни, ибо иначе он никуда бы не вел; следовательно, прием выполнения наружной отделки, которую тут же застраивали, объясняется не тем, что план строительства менялся во время его осуществле­ния, а лишь своеобразной системой средневековой орга­низации строительных работ. Данный прием, как выяснилось, был характерен и для зодчества других районов Руси, в частности киевского; например, наружные галереи киевского Софийского собора были построены одновре­менно с основным объемом, хотя примыкают к полностью отделанным фасадам внутренних галерей.
Приблизительно в 1 км от Боголюбова, при впадении р. Нерли в Клязьму, в 1166 г. была построена церковь Покрова. Здесь корабли, шедшие по Клязьме, поворачи­вали к княжеской резиденции и церковь служила как бы выдвинутым вперед элементом роскошного ансамбля, его торжественным предвратным монументом. Задача, поставленная перед зодчими, была очень сложной, поскольку намеченное для постройки место лежало в заливаемой пойме. Поэтому зодчий, заложив фундамент, возвел на нем каменный цоколь высотой почти 4 м и засыпал его землей. Получился искусственный холм, который облицевали тесаными каменными плитами. На этом холме, как на пьедестале, и была воздвигнута церковь.

Церковь Покрова на Нерли - небольшой четырехстолпный храм, к которому с трех сторон примыкали галереи. Здание церкви полностью сохранилось до наших дней, а основания галерей были вскрыты археологиче­скими раскопками. ¹³⁾ Схема плана церкви Покрова повто­ряет планы более ранних храмов, например церкви в Кидекше. Но как различен их облик! В церкви Покрова сложная профилировка и далеко вынесенные по диаго­нали тонкие колонки угловых пилястр придают зданию настолько значительную пластику, что храм кажется почти скульптурным произведением. Богатая декоративная резьба порталов, аркатурно-колончатый пояс и рельефы, размещенные в верхней части здания, еще усиливают этот скульптурный характер. Удивительное совершен­ство форм и пропорций делает церковь Покрова на Нерли одним из наиболее выдающихся шедевров не только древнерусской, но и мировой архитектуры. И тем не менее, несмотря на цельность и законченность композиции основного объема, первоначально церковь Покрова имела совершенно иной вид. Нижняя половина храма была при­крыта примыкавшими галереями, а в юго-западном углу в стене галереи размещалась лестница, ведшая на хоры. Первоначальный облик этих ныне исчезнувших частей здания поддается лишь очень гипотетической графической реконструкции, но несомненно, что он был гораздо более торжественным, чем сейчас. Очевидно, именно так и заду­мывали этот замечательный памятник - первое сооружение, которое видели люди, приближавшиеся к пышной резиденции владимирского князя.
Во всех перечисленных сооружениях, возведенных по заказу Андрея Боголюбского, имеются черты сходства с памятниками более раннего периода: это прежде всего общий тип сооружения и техника белокаменной кладки. Такое сходство совершенно понятно. Сложившиеся к се­редине XII в. устойчивые традиции церковного строительства на Руси диктовали зодчим определенные черты типо­логии. Каноничным мог быть только храм типа вписанного креста в четырех- или шестистолпном варианте. Никакой заказчик - ни князь, ни церковные власти - не позво­лил бы отойти от освященного традицией канонического типа.

Что же касается белокаменной кладки, то мастера, приехавшие от императора Фридриха, нашли в Северо-Восточной Руси уже достаточно опытных каменщиков, ра­ботавших, кстати, в привычной для них романской технике.
И все же постройки 60-х гг. XII в. решительно отли­чаются от более ранних. Стройные пропорции храмов, почти скульптурная пластичность фасадов, насыщенность здания чистыми романскими деталями и широкое приме­нение скульптурной резьбы - вот далеко не полный перечень того, что выделяет постройки нового этапа. В ре­зультате иным стал даже сам образ храма.
Успенский собор, боголюбовский ансамбль и церковь Покрова на Нерли безусловно демонстрируют руку одного зодчего. Очевидно, все основные объекты строительства в это время были поручены руководителю той группы мастеров, которую прислал император Фридрих. Высокие художественные достоинства построенных зданий свиде­тельствуют, что он был исключительно талантливым мастером. Вместе с тем здесь продолжал работать и тот галицкий зодчий, который до этого построил церкви в Переславле-Залесском и Кидекше; ему поручали соору­жение объектов меньшей значимости. Так, вероятно, именно данный мастер руководил строительством Золотых ворот во Владимире, возведенных между 1158 и 1164 гг.
Золотые ворота Владимира, как и Киева, являлись сооружением в большей степени репрезентативным, чем военным. Над проездом здесь тоже была расположена церковь. В настоящее время владимирские Золотые ворота сильно переделаны, а их надвратная церковь вообще заново перестроена в конце XVIII в. Однако сохранился обмерный чертеж ворот, исполненный еще до того, как древняя надвратная церковь была разобрана. Судя по нему, церковь была как бы уменьшенным вариантом Спасского собора в Переславле-Залесском. Таким образом, надврат­ная церковь владимирских Золотых ворот полностью примыкала к серии храмов, возведенных в 50-х гг. XII в. приехавшими в Залесскую землю галицкими мастерами.
Помимо перечисленных построек в 60-х гг. XII в. были возведены еще церковь Спаса во Владимире и Успенский собор в Ростове, известные нам лишь по упоминаниям в письменных источниках и незначительным остаткам, вскрытым раскопками. Широкий размах осуществленного строительства мог быть выполнен лишь при наличии многочисленных и опытных мастеров, т. е. крупной и хо­рошо организованной строительной артели.
Вскоре после завершения строительства Успенского собора он пострадал при пожаре и в 1185-1189 гг. был восстановлен, при этом значительно расширен. Как писал летописец, князь Всеволод “церков владимирскую сугубо округ ея упространи, украси... четыре верхи назда и позлати”. Таким образом, собор стал пятинефным и пятиглавым. Эволюция русского зодчества в XII в. вела к упрочению строгих одноглавых композиций, и постройка в конце XII в. пятиглавого собора - явление исключи­тельное. По-видимому, это было связано с определенной идеологической задачей. Владимирское княжество к тому времени стало сильнейшим княжеством Руси, претендо­вавшим на первенствующую роль в руководстве не только северными, но и поднепровскими землями. Постройка во Владимире пятиглавого собора, возможно, должна была подчеркнуть особое значение Владимирского княжества, противопоставить главный храм Владимира роскошным многоглавым сооружениям Киева XI в. Архитектурные формы перестроенного Успенского собора очень близки постройкам предшествующей поры, и в частности перво­начальному зданию этого же храма. Но общее впечатление стало уже несколько иным, появился оттенок особой торжественности.
В 90-х гг. XII в. во Владимире был построен новый дворцовый храм - Дмитриевский собор. Несмотря на то что Успенский и Дмитриевский соборы почти ровесники, они резко отличаются один от другого характером своего декоративного убранства. Если епископский Успенский собор почти не имеет скульптурных украшений, то кня­жеский Дмитриевский собор обильно снабжен скульптур­ной резьбой. Резьба покрывает всю верхнюю часть здания выше аркатурно-колончатого пояса. Резьба заполняет поля стен и даже барабан купола, а в аркатурно-колончатом поясе она не только вклинивается между колонками, но и покрывает их стержни. Сравнение Дмитриевского собора с однотипной ему церковью Покрова на Нерли показывает, как существенно изменился за 30 лет характер архитек­туры. Легкая, утонченная и поразительно стройная цер­ковь Покрова уступила место спокойно-уравновешенному и пышно-декоративному Дмитриевскому собору.
В 1192-1196 гг. во Владимире был построен собор Рождественского монастыря. Он не сохранился до наших дней, но, судя по чертежам середины XIX в., был близок Дмитриевскому собору, отличаясь, однако, гораздо более скромными деталями и очень незначительным количеством скульптурной резьбы. На основании материалов раскопок можно предполагать, что аналогичный характер имела и церковь, стоявшая над воротами детинца, также возведенная в 90-х гг. XII в.
Значительно труднее, чем об архитектурных формах, судить о монументальной живописи и убранстве интерье­ров памятников владимиро-суздальского зодчества. Незна чительные фрагменты фресок из собора в Переславле-Залесском, а также росписи, сохранившиеся на стенах Успенского и Дмитриевского соборов, - вот то немногое, что имеется в нашем распоряжении. Однако даже и этого достаточно для уверенного вывода, что в Северо-Восточной Руси существовала своя школа монументальной живописи, значительно отличавшаяся от киевской и новгородской. Известно, что в Боголюбовском и Успенском соборах пол был покрыт медными плитами, а во всех остальных храмах - поливными керамическими плитками. На Дми­триевском соборе полностью сохранился подлинный медный ажурный крест.
Сооружения, возведенные во Владимирском княжестве в 90-х гг. XII в., несомненно прямо продолжают традиции, сложившиеся здесь еще в 60-х гг. И все же скорее всего их строили уже другие мастера, поскольку за 30 лет состав артели должен был существенно обновиться. Ни­каких новых приезжих зодчих не появлялось. Об этом можно судить по архитектурным формам памятников, об этом же сообщил и летописец, отметивший, что в своей строительной деятельности ни князь Всеволод, ни епископ “не ища мастеров от немець, но налезе мастеры от клеврет святое Богородици и от своих”. Вместе с тем архитектурный облик памятников 60-х и 90-х гг. все же далеко не одинаков: все основные элементы типологии, конструкции и даже архитектурных деталей остались прежними, но характер зодчества изменился. На смену почти скульптурной пластике фасадов и острой вырази­тельности пропорций приходит спокойная торжественная парадность. Даже в тех случаях, когда храмы почти лишены скульптурного убранства, они производят впе­чатление помпезности, не говоря уже о роскошном убран­стве Дмитриевского собора. Изменение архитектурного образа памятников хорошо отражает усиление мощи Владимира - стольного города одного из самых сильных русских княжеств.
Так развивалась неповторимо своеобразная владимиро-суздальская архитектурная школа. Высказывалась мысль, что большая роль романских элементов позволяет считать ее русским вариантом романского стиля. Такое предпо­ложение не может быть принято. Романские элементы не определяют основной черты владимиро-суздальских памятников - применявшегося здесь типа сооружений. Прямая связь с плановой и конструктивной схемой киев ских памятников, в первую очередь с Успенским собором Печерского монастыря, сохраняется в Северо-Восточной Руси в течение всего XII в. Более того, процесс эволюции происходит также аналогично тому, как это имело место в зодчестве других русских земель. В отличие от архи­тектуры Галицкой земли здесь не нашли применения собственно романские типы сооружений. Ни плановая схема, ни объемная композиция храмов, ни принципы конструктивного решения во владимиро-суздальском зод­честве не приобрели романских черт. Есть все основания утверждать, что владимиро-суздальское зодчество - одна из русских архитектурных школ, хотя и насыщенная романскими элементами. Взаимопроникновение форм, раз­личных по происхождению, но органически слитых во­едино, делает данную архитектурную школу особенно яркой и своеобразной.