КОНФЛИКТОЛОГИЯ 24 страница

В России ситуация иная. У нас нет сколько-нибудь длитель­ной традиции рассредоточения власти. Политическая власть все­гда была жестко централизованной. Да и сам институт предста­вительной власти появился в нашем отечестве только в 1905г. Система Советов, организованная в 1917г., хоть и провозгласила торжество воли народа, но свела функции законодательной вла­сти к чистой декорации. Реальнойже властью обладали комму­нистическая партия и исполкомы Советов (а на самом верху — Совет Министров). Так что, наверное, не стоит удивляться тому, что первый же опыт столкновения исполнительной и законода­тельной властей (в октябре 1993 г.) закончился плохо обоснован­ным применением силы.

Принятая вслед октябрьским событиям новая российская Конституция перераспределила часть властных полномочий в пользу президента и тем самым сделала менее вероятной откры­тую конфронтацию сторон. Но снять ее вообще невозможно, ибо для этого надо ликвидировать либо парламент, либо президентс­кую власть. К настоящему времени этот конфликт приобрел ха­рактер вялотекущего, что, наверное, означает шаг вперед по срав­нению с 1993 г. Стороны постепенно учатся находить компро­миссы и конституционные выходы из разногласий. Однако разворачиваемая ныне реформа верхней палаты Федерального Собрания и образование новых, не предусмотренных Конститу­цией государственных структур (типа Госсовета или семи феде­ральных округов), говорят о том, что исполнительная власть еще не оставила надежды обеспечить себе «удобную», послушную за­конодательную власть. Что чревато в будущем обострением кон­фликта между ними.

Конфликты

партийной системы

Второй линией разлома российских поли­тических конфликтов стала фракционная борьба в нижней палате Федерального Собрания — Государственной Пуме. Это, пожалуй, наиболее явное выражение представительства различных групп интересов во власти. Их можно, пусть и крайне расплывчато, определить по соци­альному составу голосующих за ту или иную партию на выборах.

Кроме того, через фракции в парламентах пытаются действо­вать и отраслевые группы интересов, связанные в основном с топливно-энергетическим комплексом. Региональные группы ин­тересов (представляющие мощные промышленные комплексы Урала, Сибири, Поволжья и пр.) больше ориентированы на вер­хнюю палату парламента, которая и формируется по админист­ративно-региональному принципу.

Однако наблюдаемая на телевизионных экранах повышенная конфликтность работы нашего парламента вряд ли является пря­мым отражением такогоже состояния общества в целом. Это скорее — издержки роста российской многопартийной системы. Ведь ей всего лишь около десяти лет.Ныне работает только тре­тий состав многопартийного парламента. У нас еще возможно чуть ли не мгновенное появление буквально «ниоткуда» полити­ческих движений и партий (вроде блока «Единство» на выборах 1999 г.), способных за пару месяцев после регистрации стать ос­новой парламентского большинства. Деятельность многих партий, малочисленных и организационно слабых, больше ориентирова­на на самоутверждение, а не на представительство глубинных интересов общества. Но сильно винитьих в этом сложно, ибонезакончилась еще трансформация социальной структуры самого общества, и разделение социально-групповых интересов только-только оформляется.

Конфликты

российского федерализма

Следующая «точка схождения» конфликт­ных интересов связана с федеративным ус­тройством нашего государства. Основа кон­фликта «центр — регионы» заложена в са­мом принципе федеративного объединения государств и в развитом демократическом обществе особой опасности не пред­ставляет. Российский же вариант федерации к обычным ее про­блемам добавляет свою специфику, потенциально являющуюся источником дополнительных конфликтов.

Российскую Федерацию составляют 89 субъектов (21 респуб­лика, шесть краев, 49 областей, одна автономная область, два города федерального значения, десять автономных округов).То, что их так много (больше всех в мире), — еще не самое страшное. Гораздо большую проблему составляет нарушение основополага­ющего принципа федерализма — необходимости выделения субъектов Федерации по единому принципу, как правило, терри­ториальному. У нас же одни субъекты представляют собой на­стоящие национальные государства (со своими президентами, пра­вительствами, законодательством), другие — просто администра­тивно-национальные образования (область и округа), а третьи — обычные административно-территориальные единицы.

И все шесть видов субъектов Федерации при этом по Кон­ституции абсолютно равноправны! Вот и получается, что одни равноправные субъекты Федерации входят в состав других, не менее равноправных, субъектов Федерации (автономные округа — в состав краев и областей) и вроде бы юридически должны им подчиняться. А в составе Краснодарского края существует даже свое суверенное государство (Республика Адыгея)! Такая черес­полосица, естественно, создает массу трудноразрешимых юри­дических проблем. Поэтому не случайно необходимость соответ­ствия местного законодательства федеративному ныне преврати­лась в источник постоянных конфликтов между центром и регионами.

Другой камень преткновения российского федерализма – огромный разрыв в социально-экономическом и финансовом положении регионов. Права-то у всех одинаковые, а вот возмож­ности реализации этих прав — разные. Вот и выходит на деле, что некоторые равноправные субъекты Федерации оказываются несколько «более равноправными», чем другие.

Конфликты российского федерализма (как впрочем и все дру­гие) требуют для своего мирного урегулирования наличия стро­гих институциализированных процедур, базой для которых дол­жны быть соответствующие федеральные законы: о статусе субъек­тов Федерации и его изменении, о разграничении полномочий между центром и субъектами Федерации и т.д. Отсутствие таких законов и процедур неизбежно запутывает и обостряет полити­ческие конфликты, связанные с государственным устройством.

Достаточно мощно представлены в России и политические конфликты ценностного толка. Они разворачиваются в основ­ном в духовной сфере, но, разумеется, оказывают заметное вли­яние на базисные социально-экономические процессы.Речь идет о противостоянии таких ценностных систем, как западничество — славянофильство (самобытность), либерализм — консерватизм (реформаторство — контрреформаторство), индивидуализм — кол­лективизм, православие — иные религиозные конфессии и т.д.

Чисто политическими из них являются, конечно, только кон­фликты идеологий. Но и остальные, задавая фундаментальную культурную ориентацию населения, не могут не оказывать влия­ния на политику, а порой и откровенно пытаются «опереться» на государственную власть. Наиболее зримо это проявляется в слу­чае с этническими ценностями — уникальностью языка, тради­ций, особенностей быта и т.п. Такие конфликты получили назва­ние конфликтов идентификации, поскольку связаны с осознани­ем людьми своей принадлежности к этническим, религиозным и прочим общностям и объединениям. Самые острые из них — этнические. Рассмотрим их подробнее.

return false">ссылка скрыта

15.3. Этнические конфликты

Одна из фундаментальных потребностей человека — потреб­ность принадлежности к какой-либо общности — семейной, ро­довой, профессиональной и т.п. Важнейшее место в этом ряду принадлежит общности этнической. Самоидентификация «я — русский» или «я — украинец» — это не просто фиксация некоей прикрепленности индивида к сетке социальных координат, но и выражение глубинной потребности человека быть частью одной из наиболее устойчивых социальных общностей — этноса. Ка­кое-либо ущемление этой потребности неминуемо ведет к по­явлению конфликтов.

Что такое «этнос»?

Несмотря на уже довольно долгую историю науки этнологии общепризнанного понятия «этнос» так и не выработано. Разные этнологические школы выд­вигают на первый план то объективные факторы формирования этносов (связь с природной средой, общность территории, язы­ка), то субъективные (самоназвание, общность духа, религии, чувство солидарности), то природные, то исторические. Не вклю­чаясь в этот спор, поверим ведущему российскому специалисту в этой области В. А. Тишкову, полагающему, что

…Этничность утверждает себя вполне определенно как устойчивая совокупность поведенческих норм или социально-нормативной культу­ры, которая поддерживается определенными кругами внутриэтнической информационной структуры (языковые, родственные или другие контакты)1.

 
 


1Тишков В. А. Социальное и национальное в историко-антронологической перс­пективе // Вопросы философии. 1990. №12. — С. 8.

 

Хоть и сложновато выражено, но суть понять можно: этничес­кая идентичность задается прежде всего внутригрупповыми нор­мами поведения, особенности которых фиксируются языковыми, психологическими, нравственными, эстетическими, религиозны­ми и прочими средствами культуры. Дополнительные прочность и единство этносу придают общность истории и сплоченность вок­руг общих символов. Подобно тому, как выпускники школьного класса или студенческой группы всю оставшуюся жизнь симпати­зируют друг другу, хотя символ их единения (конкретная школа или вуз) для остального мира могут и не иметь никакого значения.

Этнос и нация

Наряду с понятием «этноса» для характери­стики отношений между народами используется понятие «нация». В мировой практике оно означает союз граждан одного государства. В этом смысле данное слово ис­пользуется, например в названии — Организация Объединенных Наций. Это организация не каких-то экономических или куль­турных сообществ, а именно суверенных государств, которые при­нято называть национальными потому, что, как правило, госу­дарства Нового времени формировались на базе одного или не­скольких крупных этносов. Поэтому, определяя соотношение понятий «этнос» и «нация», можно было бы сказать, что нация — это этнос, обретший свою государственность.

Только при этом надо обязательно подчеркнуть, что границы между государствами никогда точно не совпадали с границами локального проживания представителей конкретных этносов. Многие этносы вообще часто оказывались разделенными грани­цами государств (поляки, армяне). А логика становления круп­ных государств диктовала необходимость объединения множе­ства этносов под одну государственную «крышу». Например, аме­риканцы (граждане США) — это одна нация. Хотя этносов в ней перемешано видимо-невидимо.

Нация — это продукт буржуазной эпохи. Ведущие современ­ные нации сложились в XVIII—XIX вв. в пору крушения абсолю­тистских монархий и ликвидации феодально-сословной социальной организации. До этого времени этническая принадлежность человека особого значения не имела. По той простой причине, что социальная среда его обитания была замкнута, обособлена от остального мира и географически, и экономически, и духовно. Поэтому, например, французы вплоть до XV11I в. французами (то есть единой нацией) себя не осознавали и не называли. Тогда в ходу были другие признаки социальной идентичности: ­сословный (подчиненность конкретному сюзерену), религиозный (принадлежность к той или иной конфессии) и т. д.

Ситуация изменилась с наступлением буржуазной эры. Ста­новление единства хозяйственной жизни на больших территори­ях, появление новых средств и форм организации труда, потреб­ность в свободной рабочей силе, формирование гражданского общества, способного контролировать политическую власть по­родили идею нации как некоей гражданской общности, создаю­щей суверенное государство. Эта идея помогла буржуазно-демок­ратическим движениям начала Нового времени осуществить свои цели, в процессе достижения которых крупные этно-территориальные общности и в самом деле начали осознавать себя как единое целое — нацию.

Та же идея сыграла свою роль и в начале XX в., когда распа­лись и Австро-Венгерская империи, и в середине века, когда рух­нула колониальная система. То есть, не сложившиеся нации по­рождают так называемые «национально-освободительные» движе­ния, а наоборот — освободительное (от эксплуатации, иноземного захвата) движение приводит к образованию наций. А «мотором» этих движений выступают этносы, стремящиеся сохраниться и окрепнуть через обретение собственной государственности.

Сущность

межэтнических конфликтов

Именно в этом заключается суть межэтни­ческих конфликтов: каждый этнос считает, что защитить свою культуру, самобытность и духовное единство он сможет только с помощью создания собственного государства. (Мы будем упот­реблять понятие «межэтнический конфликт», поскольку понятие «межнациональный конфликт» в строгом смысле означает толь­ко межгосударственное столкновение.) Этносом движет потреб­ность в самосохранении, защите своих ценностей и традиций. В этом его сила: такую потребность подавить нельзя, не уничтожив сам этнос. В этом же, как правило, и его трагедия. Поскольку полная реализация идеи «каждому этносу — по государству!» — чистая утопия.

В сегодняшнем мире насчитывается около 200 суверенных государств. «На подходе» — еще примерно столько же (имеются в виду этносы, официально заявившие о своих притязаниях на самостоятельную государственность). А всего этносов, по неко­торым оценкам, более 5000. В одной только России их около тысячи. Где же на нашей бедной планете разместить столько государств сих непременными армиями, границами, таможнями и бездной чиновников?

Конечно, можно возразить, что большинство этносов — не­большие, и им нет надобности создавать свои государства. Этно­сов численностью более миллиона человек всего 267. Так может быть ими и ограничиться? В этом, наверное, есть определенный смысл, но как объяснить этносу, «не дотянувшему» до вожделен­ного миллиона (800 тысяч, например), что ему государство «не положено»? Это все равно, что людям ниже среднего роста объя­вить, что они лишаются политических прав, поскольку ростом не вышли. Бели право этнической общности на создание госу­дарства признается, то оно должно быть равным для всех.

Но это путь тупиковый. Кроме того, он однозначно противо­речит современным технологическим тенденциям к интернацио­нализации, унификации и стандартизации всего и всея. В об­щем, теоретически проблема кажется неразрешимой. Как же она решается на практике?

Этно-политическая

эволюция

Пока что путем «естественного отбора». Кто сильнее — тот и прав, то есть получает воз­можность образовать самостоятельное госу­дарство.Но сила — вещь относительная. Она меняется со време­нем. И прозевавшее какой-нибудь технологический рывок госу­дарство слабеет, теряя контроль над своими региональными структурами. У последних появляется шанс попробовать вкус самостоятельности. Исторически этот процесс идет волнами. Из ныне существующих двух сотен государств в концеXIX в. суще­ствовали только 60- Остальные обретали независимость партия­ми. После Первой мировой войны развалились Австро-Венгерская, Германская, Османская империи. (Российская империя по­чти удержалась, хотя и потеряла Польшу и Финляндию.) После Второй мировой войны рухнула колониальная система, и до сот­ни этно-национальных групп Африки, Азии и Латинской Амери­ки обрели вожделенную государственную независимость.

Казалось бы, уже все — мир поделен государственными гра­ницами окончательно и бесповоротно. Свободных территорий больше нет. Измученное кровопролитными войнами мировое сообщество торжественно провозгласило сначала в документах ООН, а затем в Хельсинкском Акте 1975 г. принципы взаимного уважения государственного суверенитета, территориальной це­лостности и нерушимости границ. (Существующих, заметим в скобках, на тот момент государств. О возможности появления новых даже речь не заходила.) Хотя бы европейские границы должны были стать окончательными.

Но не прошло и двух десятков лет, как мир содрогнулся под следующей волной суверенизации этно-национальных групп. На 15 самостоятельных государств распался СССР, с большой кро­вью разошлись почти все бывшие югославские республики (пока еще вместе держатся лишь Сербия с Черногорией), ушла из Эфи­опии Эритрея, мирно разъединилась Чехословакия, зато объеди­нилась Германия. И этот процесс далеко не закончен, Уже не просто требуют, но с оружием в руках отстаивают свое право на самоопределение курды в Турции, чеченцы — в России, абхазы — в Грузии. Косовские албанцы умудрились втянуть в свой конф­ликт целый военно-политический блок.

Этнический парадокс

конца XX века

Сей странный феномен называют этничес­ким ренессансом, или этническим парадоксом современности. Дело в том, что почти все сформированные в прошлом доктрины и идеологии (и либераль­ные, и радикальные) были пронизаны уверенностью, что межна­циональная рознь, тем более в варварских ее формах, постепен­но должна уходить в прошлое под напором интернационализа­ции экономики и культуры. Но увы, прогнозы не сбылись. Прошлое неожиданно стало будущим. А если учесть, что практи­чески все нынешние государства по этническому составу совсем не однородны, то практически каждое из них (а особенно — фе­деративные) чревато межэтническими конфликтами.

Фатальная сторона этой проблемы заключается в том, что межэтнические конфликты нельзя предотвратить никаким все­общим договором о мире и согласии. Договариваться-то будут государства существующие, а конфликты будут порождать «госу­дарства», которые только хотят возникнуть. Втолковать же «оби­женным» этносам, чтоих целью должно быть гражданское ра­венство, обеспечивающее все права на развитие их особой куль­туры, а не собственное государство, пока еще никому не удавалось.

В этих условиях ничего иного не остается, как надеяться, что нынешний этнический ренессанс иссякнет сам собой. Пример­но так, как сегодня, потихоньку «рассасывается» проблема де­мографического взрыва. В 60 — 70-е годы страшно много шуму наделали прогнозы демографов о грядущем в ближайшие десяти­летия катастрофическом перенаселении планеты. Сегодняшние их предсказания гораздо более оптимистичны. И не потому, что нации-государства строго взяли рождаемость под свой контроль (хотя попытки были). Опасность перенаселения планеты умень­шается естественным ходом биосоциального развития: чем выше уровень благосостояния страны,тем ниже в ней рождаемость. А поскольку ответственный за взрывообразный прирост населения мир развивающихся стран (Африки, Азии, Латинской Америки) пусть худо-бедно, но все-таки развивается в соответствии со сво­им названием, то и рождаемость там рано или поздно упадет. И численность населения Земли стабилизируется.

Подобный сценарий, видимо, ожидает и нынешний всплеск этно-политической активности. Ее вспышки, между прочим, прак­тически обходят стороной мир наиболее развитых, благополуч­ных стран (разве что британский Ольстер портит всю картину). Чем богаче и культурнее страна, тем меньше в ней поводов для межэтнических столкновений. В той же Великобритании Шот­ландия и Уэльс даже проголосовали за создание своих собствен­ных парламентов, рассчитывая таким образом укрепить свой эт­нический статус. Но при этом никто и не думает отделяться от Англии и устраивать по этому поводу войны. Последние, по вы­ражению 3. Бжезинского, стали «роскошью, доступной лишь бедным народам этого мира»1. Так что, рано или поздно в мире дол­жно установиться некое подобие этно-политического равновесия, когда все этнические общности, действительно способные сегод­ня к созданию самостоятельного государства, таковое обретут.

Конечно, подобные рассуждения мало утешают. Когда еще это равновесие установится, а убивают-то сейчас. На это конфликтологии остается повторять свое «золотое правило»: избежать конфликтов нельзя, надо научиться с ними жить и минимизиро­вать издержки. А для этого, в первую очередь, надо научиться понимать природу и специфику всех конфликтов вообще, а уж этнических — в особенности.

Особенности межэтнических

конфликтов

К межэтническим относят конфликты любых форм (организованные политические действия, массовые беспорядки, сепаратистские выс­тупления, гражданские войны и пр.), «в кото­рых противостояние проходит по линии этнической общности»2. Их основные особенности таковы.

 
 


1 Бжезинский 3. Великая шахматная доска. — М.: Международные отношения. 1999. — С. 252.

2Конфликты в современной России Указ. соч. С. 222.

 

1 Все межэтнические конфликты носят комплексный, сложносоставной характер. Поскольку суть их определяется в конечном счете стремлением этноса к собственной государственности (даже если в настоящий момент такая цель и не ставится ввиду отсут­ствия реальной возможности ее достичь), то эти конфликты неиз­бежно становятся политическими. Но этого мало: для того чтобы этнический кризис «созрел», этнос должен чувствовать себя диск­риминированным и по социально-экономическим показателям (низкий уровень доходов, преобладание непрестижных профес­сий, недоступность хорошего образования и т.д.), и по духовным (притесняют религию, ограничивают возможности использования языка, не уважают обычаи и традиции...). Так что любой межэтни­ческий конфликт — это даже не «два в одном», а и три, и четыре «обычных» конфликта в едином межэтническом пространстве.

2 Конфликты этого рода всегда отличаются высоким накалом эмоций, страстей, проявлением иррациональных сторон челове­ческой природы.

3 Большинство из крупных межэтнических конфликтов име­ют глубокие исторические корни. А если даже таковых и нет, то конфликтующие стороны их непременно создадут псевдоисто­рическими изысканиями типа: «Наши предки всегда здесь жили!».

4 Межэтнические конфликты характеризуются высокой мо­билизацией. Защищаемые этнические особенности (язык, быт, вера) — это не свобода слова или собраний, которые волнуют далеко не всех. Эти особенности составляют повседневную жизнь каждого члена этноса, что и обеспечивает массовый характер движения в их защиту.

5 Межэтнические конфликты носят «хронический» характер, они не имеют окончательного разрешения.Ибо этнические от­ношения весьма подвижны. И та степень свободы и самостоя­тельности, которой удовлетворяется нынешнее поколение этно­са, может показаться недостаточной следующему.

Этно-политические отношения сами по себе конфликтогенны. Когда же к этому прибавляются политические ошибки, их взрывной потенциал возрастает многократно. Так, на террито­рии бывшегоСССР тлеет масса этно-политических конфликтов, связанных с грубыми ошибками (а нередко и преступлениями) советского руководства. Это конфликты, порожденные пробле­мой восстановления прав депортированных народов (ингушей, крымских татар, турок-месхетинцев), произвольными террито­риальными изменениями, нарушавшими целостность этносов (Южная Осетия, Нагорный Карабах, Крым), чрезмерной руси­фикацией всей социальной жизни в районах компактного

проживания национальных меньшинств и т. д. Всех этих конфликтов могло и не быть.

Но они возникли и разворачиваются по обшей схеме: пострадавший этнос требует восстановления справедливости (частенько с перехлестом), а гарантия ее установления — собственная государственность в той или иной форме. Первый же признак всякого государства — территория. Поэтому территориальные притязания выступают основой примерно 2/3 всех этнических конфликтов на пространствах бывших республик СССР. Это требования и изменения границ, и воссоздания утраченных национальных образований, возвращения репрессированных народов на прежние места проживания и пр. По некоторым опенкам, ни территории бывшего СССР на период 1992 г. было зафиксировано 200 этнотерриториальных споров, а к 1996 г. сохраняли актуальность 140 территориальных притязаний1.

Принципы регуляции

этнических конфликтов

Действия по нейтрализации конфронтационных устремлений участников межэтнических конфликтов укладываются в рамки некоторых общих правил, выведенных из имеющегося опыта разрешения таких конфликтов. В их числе:

1) легитимация конфликта — официальное признание существующими властными структурами и конфликтующими сторонами наличия самой проблемы (предмета конфликта), нуждающейся в обсуждении и разрешении;

2) институциализация конфликта — выработка признаваемых обеими сторонами правил, норм, регламента цивилизованного конфликтного поведения;

3) целесообразность перевода конфликта в юридическую плоскость;

4) введение института посредничества при организации переговорного процесса;

5) информационное обеспечение урегулирования конфликта. то есть открытость, «прозрачность» переговоров, доступность и объективность информации о ходе развития конфликта для всех заинтересованных граждан и др.

 
 


1Конфликты в современной России. Указ. соч. С. 225—226.

 
 


В сфере этнополитических конфликтов, как и во всех других, все также действенно старое правило: конфликты легче предупредить, чем впоследствии разрешить. На это и должна быть направлена национальная политика государства. У нашего сегодняшнего государства такой четкой и внятной политики пока что нет. И не только потому, что у политиков «руки не доходят», а в значительной степени потому, что неясна исходная общая концепция национального строительства в мультиэтнической России.

О национальном

самоопределении

Главная проблема: что делать с принципом права наций на самоопределение (провозглашенного, между прочим, в Конституции РФ)? Если признать его полностью и на деле, а не па словах, то в перспективе мы имеем сотни две-три сугубо суверенных осколка некогда единого государства, распад на которые будет сопровождаться конфликтами наподобие нынешнего российско-чеченского. А не признать — тоже нельзя, ибо это будет означать возврат к имперским традициям.

Поэтому при разработке концепции общероссийской национальной политики возможно имеет смысл принять во внимание некоторые итоги мирового опыта в этой области. Суть их заключается в следующем. Идея национального самоопределения «вплоть до полного отделения» в качестве базового принципа национального строительства неудачна. Во-первых, потому, что ставит права общности выше прав индивида. Это, как правило, ведет к появлению узурпаторских режимов, подавляющих -от имени народа» сначала права меньшинств, а затем и гражданские права всего населения. Во-вторых, эта идея мотивирует национально-государственные общности к установлению этнической однородности населения, что опять-таки неизбежно приводит к нарушению гражданских прав.

Эти соображения не означают, что любая перекройка сегодняшних национальных границ в принципе недопустима. Они означают лишь то, что возможные изменения государственного устройства не должны ущемлять гражданские права и свободы индивидов, Они имеют приоритет перед правами любых групп, в том числе и этнических.

И еще одно соображение. Государственные границы невозможно провести строго по ареалам проживания этносов. Поэтому моноэтническое государство — это утопия. Попытки его создания (что мы наблюдаем в нынешних прибалтийских республиках) обречены на провал и ни к чему, кроме тирании, вести не могут. Общий итог: самоопределение наций может сегодня пониматься только как равенство прав этносов на сохранение и развитие своей культуры, которая сохраняется не выталкиванием носителей иной культуры за свои территориальные границы, а взаимным уважением и терпимостью к различиям.

Ясно, что это — некий идеал, я в реальности все выглядит более «коряво». Но этот идеал вполне практичен, так как ориентирует на создание «открытого общества», а не замкнутых в себе национальных автаркии. Вооружась этими идеями, просвещенная Европа (Европейский Союз) дружно вошла в XXI век. Игнорируя эти идеи под потрепанным предлогом своей самобытности, мы рискуем не менее дружно шагнуть в век XIX, известный многочисленными межнациональными распрями. Вряд ли этот риск будет оправдан.

Раздел V. Способы предупреждения и разрешения конфликтов

Общаясь, взаимодействуя, люди так или иначе влияют друг на друга. Руководители побуждают подчиненных к труду, преподаватели передают ученикам знания, родители воспитывают своих детей. И все эти виды взаимодействия чреваты конфликтами.

При исследовании проблем управления конфликтным взаимодействием конфликтология опирается наряду с выводами социологии и психологии также и на основные положения современной науки управления, которая рассматривает основные принципы управленческой деятельности всех видов в любых организациях от малых групп и до общества в целом. Особую значимость для конфликтологии имеет тот уровень теории менеджмента, который рассматривает прикладные аспекты управления, разрабатывает практические рекомендации по рационализации трудовой и иной человеческой деятельности, особенно методам социально-психологического воздейavo.php?n=7&id=40048 \n\nThis file was not retrieved by Teleport VLX, because it was unavailable, or its retrieval was aborted, or the project was stopped too soon. \n\nDo you want to open it from the server?'))window.location='http://studopedia.ru/pravo.php?n=7&id=40048'">Опубликованный материал нарушает авторские права?.