Библейские и святоотеческие тексты в структуре романа «Братья Карамазовы»

С.Сильвестрони, бесспорно, права, отмечая, что без привлечения библейского текста невозможно понять и оценить творчество писателя во всей его полноте, сложности и оригинальности. В «Преступление и наказание», «Бесы», «Братья Карамазовы» введены длинные евангельские отрывки — такие, как эпизоды с воскрешением Лазаря (Ин. 11, 1—44), с бесноватым из Гадаринской страны (Лк. 8, 32—36), Послание Лаодикийской церкви (Ап. 3, 14—17), фрагмент из эпизода Свадьбы в Кане Галилейской (Ин. 2, 1—11), а также огромное количество прямых и косвенных цитат из Св. Писания, количество которых неуклонно нарастает к последнему роману настолько, что почти каждая страница содержит эти цитаты.

Верность Достоевского Библии, с которой он не расставался со времени сибирской ссылки, была вызвана, вероятно, двумя причинами. Прежде всего — это глубокое чтение в течение четырех лет каторги Нового Завета, единственной имевшейся у него книги. В этот период, когда общение с другими заключенными было для него единственным контактом с людьми, писатель начинает открывать в библейском тексте всю глубину ответов на волнующие его вопросы. Позднее, по возвращении в Петербург, важный шаг в познании и интерпретации Св. Писания Достоевский совершает с помощью творений Отцов Церкви. В своих обширных полифонических романах, используя тщательно отобранный материал из газетной хроники‚ писатель занимается проблемами, актуальными по сей день. Ответы вытекают из целостного контекста всего произведения, возникающего через два взаимосвязанных плана: сюжетного и проясняющего его через цитаты библейского.

Далее Сильвестрони поясняет, что в любой культуре, даже самой светской и материалистической, Библия была и есть текст, с которым невозможно избежать сравнения, хотя бы в полемическом смысле. Она является самой глубокой по смыслу книгой, богатой всеми возможными значениями, раскрытыми ее толкователями, интеллектуалами и художниками за более чем двухтысячелетний период времени. Для Отцов Восточной Церкви, для православной традиции и для самого Достоевского она является, однако, гораздо большим. [50]

Сильвестрони ссылается на известного православного богослова П. Евдокимова: «Отцы Церкви жили Библией: думали и говорили посредством Библии с той восхищающей проникновенностью, которая ведет к отождествлению их самих с сутью священной книги. Толкование как независимая наука не существовала во времена Отцов Церкви. Кто обращается к их школе, сразу же понимает, что прочитанное или прослушанное Слово всегда приводит к живому Слову, к Присутствию Произнесшего Слово».[51]

Исследователь В. Ляху в своей работе отмечает, что Священное Писание становится точкой отсчета в его художественном творчестве. Писатель с неизменным постоянством осваивает тот пласт духовной библейской культуры, который определил его мировоззрение и придал его обостренному художественному видению новое достоинство.[52]

Считаю невозможным не согласиться со словами Ф.Тарасова в статье о творчестве Достоевского: «Итак, смысл присутствия евангельского текста в художественных произведениях Достоевского, как теперь можно обозначить, - в том, что он делает "происшествия", случающиеся с героями, "событиями", происходящими пред лицом Христа, в присутствии Христа, как ответ Христу. Понятно, что именно евангельский текст, свидетельствующий о земном пребывании Бога в человеческом мире, может внести и вносит в сюжет произведений Достоевского некий метасюжет, новое измерение, делающее художественное пространство, условно говоря, из плоского объемным, или, по-другому, обозначая своим смыслом бытийный уровень той глубины, помещая на которую свой сюжет, писатель и строит видение во Христе, изображение реального пребывания Христа в человеческом существовании». [53]

Л. Гумерова уточняет, что ведущее место в романе занимает мир христианских реалий: весь роман создается на фоне Евангелия. И если все цитаты в творчестве Достоевского стремятся в той или иной степени к воссоединению потерянного единства между творческими мирами, то тем более такая роль должна принадлежать цитатам из Евангелия.

Цитата разделяется на собственно цитату, аллюзию — «намек на историческое событие, бытовой и литературный фон, предположительно известный читателю», и реминисценцию — «небуквальное воспроизведение, невольное или намеренное, чужих структур, слов, которое наводит на воспоминания о другом произведении». Упоминается и об особом положении цитаты в начале, что особенно важно для романа «Братья Карамазовы»: «Цитата в начале (эпиграф и др.) подключает весь авторский текст к источнику и сразу же определяет установку на восприятие». Очевидно, что это достаточно стандартная трактовка. [54]

В «Братьях Карамазовых» отчетливо просматривается центральный «ствол» всей конструкции, построение которой задано евангельским эпиграфом: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24).

В Евангелии за взятой как эпиграф притчей о зерне следует текст: «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует...» (Ин. 12, 25). У евангелиста Марка параллельный текст предваряется словами: «... кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет...». (Марк. 9, 34). Таким образом, можно убедиться, что идея эпиграфа к «Братьям Карамазовым» - идея креста, то есть идея страдания, самоотдачи, самопожертвования. [55]

Также в структуру романа вплетена притча о винограднике: «

Самый известный евангельский сюжет о трех искушения Христа в пустыне дьяволом лег в основу литературной поэмы Ивана: «Легенда о Великом Инквизиторе». Достоевский устами Ивана рисует основные пути уклонений человечества от Господа. Это искушения «хлебом», «властью» и идеальным, конечным, полным знанием о мире, но без Бога. Эта последовательность в перечислении соблазнов заимствуется писателем у евангелиста Луки. Она соответствует возрастающей силе искушений. Принимая их, человек превращается в послушного раба, что ведет его к духовной гибели.

 

Ефимова замечает, что важную роль в поэтике романа «Братья Карамазовы» играет ветхозаветный мотив Иова. К. Мочульский писал: «Из всей Библии Достоевский больше всего любил Книгу Иова. Он сам был Иовом, спорящим с Богом о правде и правосудии. И Бог послал ему, как Иову, великое испытание веры.» [56]. Книга Иова притягивала писателя не только своей мудростью, в ней он искал утешение и ответ на вопрос о тайне страдания невинных, о вере в Бога.

Присутсвие мотива Иова в последнем романе Достоевского общеивестно. Сама постановка проблемы в романе “ Братья Карамазовы” близка «Книге Иова»: в обоих случаях фактически речь идет о цене добродетели, понимаемой по-разному в силу различия религий, исповедуемых безымянным автором «Книги Иова» и Достоевским. Персонаж ветхозаветного автора, не знавшего о бессмертии и исповедовавшего идею прижизненного воздаяния, измеряет добродетель земным благополучием. Герои же романа Достоевского видят условие и цену добродетели в воздаянии, следующем после жизни физической, земной.[57]

Обращаясь к отдельным составляющим темы Иова в романе, видим, что уже основной мотив экспозиции «Книги Иова» играет в нем исключительную роль. На протяжении четырех книг романа (со 2 по 5) кто-то из героев то и дело получает своего рода «санкцию» от того, кого по каким-то причинам считает выше себя.

Первым подобным благословением было поведение старца Зосимы на «неуместном» собрании (поклон Мите). Второе, по-видимому, Алеша дает тому же Мите, который сам его об этом просит: «Ангелу в небе я уже сказал, но надо сказать и ангелу на земле. Ты ангел на земле. Ты выслушаешь, рассудишь и ты простишь... А мне того и надо, чтобы меня кто-нибудь высший простил.»(1 ;97).

Общеизвестно, что своего рода «благословение» и дозволение Смердяков получает от Ивана, а сам Иван - от Алеши. Действительно, реплика Алеши о генерале: «Расстрелять!» - а также его слова: «Нет, не согласился бы... Нет, не могу допустить.»(1; 224), - в ответ на вопрос Ивана, как бы смог он сам, Алеша, быть архитектором здания человеческого счастья, в фундамент которого заложены страдания ребенка, - все это более или менее косвенное оправдание бунта старшего брата.

Бунтарские мотивы «Книги Иова» преломляются в романе Достоевского в главе «Бунт» и связаны с вопросом о страданиях невинных. Иван Карамазов видит только страдания и потому не может принять божий мир. Бог молчит и не откликается на плач невинно пострадавших, по словам Иова: «В городе люди стонут, и душа убиваемых вопиет, и Бог не воспрещает этого.» ( Кн. Иова, 24 :12). “Это замечание очень похоже на исповедь Ивана Алеше,- замечает Н. Ефимова: «... принимаю Бога... принимаю и премудрость его... в окончательном результате я мира этого божьего - не принимаю... убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что... в момент вечной гармонии случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит его за все сердца, на утоление всех негодований, на искупление всех злодейств людей, всей пролитой ими их крови... но я-то этого не принимаю и не хочу принять!» (1; 214-215). Иван отвергает оправдание зла, принятое героем в конце «Книги Иова». Он ослеплен жизненной правдой о том, что люди должны страдать, и восстает против такой жестокости.[58]

Бунтарские мотивы «Книги Иова» явственно звучат и в эпизоде сна Мити в момент ареста с его вопросами: «Да почему это так? Почему?... Почему это стоят погорелые матери, почему бедны люди, почему бедно дите, почему голая степь?... почему они почернели так от черной беды, почему не кормят дите? Почему ручки голенькие, почему его не закутают?» ( 1; 456). Все эти вопросы имеют прямые аналогии в Книге Иова: «Вот они; как дикие осы в пустыне... степь дает хлеб для них и для детей их... Нагие ночуют без покрова и без одеяния на стуже; мокнут от горных дождей, и, не имея убежища, жмутся к скале. Отторгают от сосцов сироту и с нищего берут залог...» (Кн. Иова, 5-9). И вся эта картина начинается с вопроса Мити: почему?

В этот же ряд встает и душевное состояние Алеши после смерти старца Зосимы. Алеша задает те же вопросы: «За что? Кто судил? Кто мог так рассудить?»( ;307). Это вопросы самого ветхозаветного страдальца, и по крайней мере, на два последних из них напрашивается ответ прямой цитатой из «Книги Иова»: «Если не Он , то кто же?» ( Кн. Иова, 6:24). Реальный ответ на все эти вопросы и в «Книге Иова», и в романе дан по принципу: «...доказать тут ничего нельзя, убедиться же возможно.»(3 ; 208). После неудачных попыток убедить друзей что-нибудь доказать Иову сам Господь предложил ему “убедиться”, предъявив творение во всей полноте, и Иов принял его. Об этом говорит и старец Зосима: “Любите все создание Божие, и целое, и каждую песчинкую”( ;289).

То же состояние снисходит на Алешу после сна о браке в Кане Галидейской, и на Митю: «За всех пойду, потому что надобно же кому-нибудь и за всех пойти.»(1 ;31).

В обоих случаях Достоевский определяет чувства героев словом «восторг», которое он применял и к собственному впечатлению от «Книги Иова». Вероятно, восторгом можно назвать и состояние самого Иова после разговора с Богом.

Восторг испытывает и старец Зосима, вспоминая на пороге смерти свои первые детские впечатления от «Книги Иова». Он на всю жизнь запомнил мгновение, когда вдруг совершенно неожиданно для себя понял ее смысл: Зосима интерпретирует «Книгу» как великую тайну: «... и великое, что тут тайна, - что мимоидущий лик земной и вечная истина соприкоснулись тут вместе. Перед правдой земною совершается действие вечной правды. Тут Творец... смотрит на Иова и вновь хвалится созданием своим. А Иов, хваля Господа, служит не только ему, но послужит и всему созданию его в роды и роды и во веки веков, ибо к тому и предназначен был.» ( 1 ;265)

Тема Иова входит в роман Достоевского еще в одной ипостаси, как тема многострадальности. В романе страдальцы - это прежде всего члены семьи Снегиревых, не отдельный человек, а именно семья, в которой, кажется, сошлись все несчастья семейного свойства: смерть ребенка (Илюшечка), слабоумие (Мамочка), немощь (Ниночка), отчуждение детей от родителей (Варвара), общая для всех нищета. И все это вместе выпадает перестрадать штабс-капитану Снегиреву, на которого сверх того обрушивается еще одна казнь Иова - глумление. «Даже малые дети презирают меня: поднимаюсь, а они издеваются надо мною... А ныне смеются надо мною младшие меня летами...» (Кн. Иова, 30:1; 19: 18). Так говорит Иов. Характерно, что и над штабс-капитаном Снегиревым глумятся мальчишки.

Тему многострадальности в «Братьях Карамазовых» дополняют и Митя, и выставленный на посмертное поношение старец Зосима. Если же добавить сюда и приснившихся Мите погорельцев, и страдальцев из коллекции Ивана, то круг этот расширится практически до бесконечности.[59]

Таким образом, все основные мотивы «Книги Иова» - санкционированное искушение, страдание, бунт и примирение - представлены в романе и служат сюжетообразующей задачей.

Итак, роман в буквальном смысле пронизан евангельскими образами и мотивами, которые помогают по-новому взглянуть на произведение и найти в нем подчас неожиданный, скрытый смысл, тем более что приведенные примеры далеко не исчерпывают всех скрытых цитат, реминисценций, образных и сюжетных соответствий, содержащихся в «Братьях Карамазовых».

 


[1]ОсиповА.И.: Ф. М. Достоевский и христианство. http://www.zavet.ru/smv/zh/002dost.htm

[2] Долгушин Д. Достоевский над страницами Нового Завета. http://www.pravoslavie.ru/jurnal/51647.htm

[3]Мочульский К.: Гоголь, Соловьев, Достоевский.Достоевский. Жизнь и творчество. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/bio/mochulskij-dostoevskij-zhizn-i-tvorchestvo/glava-6-dostoevskij-revolyucioner.htm

[4]Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5-ти частях. Ч. 3. Христианская литература. – М., 1997. С. 296.

 

[5]Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 18. С. 32-34.

[6]Мочульский К.: Гоголь, Соловьев, Достоевский.Достоевский. Жизнь и творчество. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/bio/mochulskij-dostoevskij-zhizn-i-tvorchestvo/glava-6-dostoevskij-revolyucioner.htm

 

[7]Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 18. С. 37.

[8]Мочульский К.: Гоголь, Соловьев, Достоевский.Достоевский. Жизнь и творчество. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/bio/mochulskij-dostoevskij-zhizn-i-tvorchestvo/glava-6-dostoevskij-revolyucioner.htm

[9]Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 21. С. 10.

 

[10]Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 18. С. 128.

[11]Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 21. С. 131.

[12]Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5-ти частях. Ч. 3. Христианская литература. – М., 1997. С. 298-299.

 

[13]Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Л., 1972-1990. Т. 8. С. 345-347.

[14]Мочульский К.: Гоголь, Соловьев, Достоевский. Достоевский. Жизнь и творчество. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/bio/mochulskij-dostoevskij-zhizn-i-tvorchestvo/glava-7-krepost-i-katorga.htm

[15]Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 21. С. 129.

[16]Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Париж, 1937. С.298.

[17]Александр Солженицын. Малое собрание сочинений. Т.6.М., 1991. С.384.

[18]Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5-ти частях. Ч. 3. Христианская литература. – М., 1997. С. 299-300.

[19]Долгушин Д. Достоевский над страницами Нового Завета. http://www.pravoslavie.ru/jurnal/51647.htm

[20] Мочульский К.: Гоголь, Соловьев, Достоевский. Достоевский. Жизнь и творчество. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/bio/mochulskij-dostoevskij-zhizn-i-tvorchestvo/glava-7-krepost-i-katorga.htm

[21]Осипов А.И. Ф. М. Достоевский и христианство. http://www.zavet.ru/smv/zh/002dost.htm

[22]Тарасов Ф.Б. Роль Евангелия в художественном творчестве Ф.М.Достоевского

http://www.portal-slovo.ru/philology/37081.php

[23] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 28. Кн. 1. С. 172-173.

 

[24] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 27. С. 59.

[25] Там же. С. 74.

[26] Там же. С. 64.

[27] Там же. Т. 24. С. 173.

[28] Там же. Т. 24. С. 313.

[29] Там же. Т. 26. С. 152.

 

[30] Тарасов Ф. Б. Федор Михайлович Достоевский (1821-1881). Очерк жизни и творчества.

http://www.portal-slovo.ru/philology/37084.php?ELEMENT_ID=37084&PAGEN_1=5

[31] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 8. С. 452.

[32] Там же. Т. 10. С. 34.

[33] Там же. Т. 21. С. 9.

[34] Там же. Т. 24. С. 184.

[35] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 24. С. 192.

[36] Там же. Т. 21. С. 93-94.

[37] Там же. Т. 25. С. 195.

[38] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 25. С. 195-196.

[39] Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5-ти частях. Ч. 3. Христианская литература. – М., 1997. С. 312-313.

 

[40]Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/kritika/fridlender-realizm-dostoevskogo/glava-viii-istoricheskoe-svoeobrazie-realizma.htm

 

[41] Тарасов Ф. Ф.М.Достоевский. «Братья Карамазовы».

[42] Белов С.В. Ф.М. Достоевский. «Братья Карамазовы» Энциклопедия. М.: Просвещение, 2010. С. 119—127.

[43] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990. Т. 22. С. 7.

[44] Белов С.В. Ф.М. Достоевский. Энциклопедия. М.: Просвещение, 2010. С. 119—127.

[45] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990.

[46] Ф.М.Достоевский. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Л., 1972-1990.

[47] Мочульский К. Гоголь, Соловьев, Достоевский. http://rumagic.com/ru_zar/religion_rel/trushova/1k/j70.html)

[48] Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/kritika/fridlender-realizm-dostoevskogo/glava-vii-problema-filosofskogo-romana.htm

[49] Мочульский К. Гоголь, Соловьев, Достоевский. http://rumagic.com/ru_zar/religion_rel/trushova/1k/j70.html)

[50] Сильвестрони С.Библейские и святоотеческие источники

[51] Евдокимов П.А. La nouveautd de l'esprit. Abbaye de Bellefontaine. 1979.С.11.

[52] Ляху В. О влиянии поэтики Библии на поэтику Ф. М. Достоевского

[53] Тарасов Ф. Еванге

[54] Гумерова А. Л. Библейские цитаты в романе "Братья Карамазовы"

http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/kritika/sbornik-bratya-karamazovy/gumerova-moskva.htm

[55] Позняк С. Евангельские мотивы в романе Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы». http://www.bsu.by/Cache/pdf/317293.pdf

[56] Мочульский К.

[57] Ефимова Н. Мотив библейского Иова в “Братьях Карамазовых” .-В кн.:Достоевский: Материалы и исследования.- Спб.: Наука, Санкт-Петерб.отделение, 1994. Т. 11, с. 122 -132.

[58] Ефимова Н. Мотив библейского Иова в “Братьях Карамазовых”. Достоевский: Материалы и исследования.- Спб.: Наука. 1994. Т. 11. С. 122 -132.

[59] Левина Л. “Новый Иов” в творчестве Ф.М. Достоевского и в русской культуре XX века. Достоевский: Материалы и исследования. Спб.:Наука. 1994. Т.11. С. 204-221.