История ростовщичества в Древности. Где истоки?

Ростовщичество так же старо, как и торговля. Оно гораздо старее, чем деньги. Самые первые займы в истории человечества вызывались, как правило, нуждой, а не возможностью получить дополнительную прибыль. Как только люди начали выращивать что-то на земле, они сразу столкнулись с периодическими неурожаями, которые могли оставить без еды на весь год. Здесь и появляются первые займы: если отдельному крестьянину не хватало собранного урожая, он шел к более богатому соседу и просил одолжить нужное благо до следующего урожая.

Как только образовались различные хозяйства с определенным семейным владением, одна семья становилась богаче скотом, землей, рабами, а другая беднела. Крестьяне, попавшие в затруднительное положение, занимали у своих более богатых соседей хлеб или скот и брали на себя обязательство вернуть его с прибавкой или выполнять за это какую-нибудь работу. Если человек не мог отдать долг, он мог лишиться своего имущества. Если у него было нечего взять, он отправлялся отрабатывать долг на поле или на двор к своему кредитору. Так появлялось долговое рабство. Залогом служила сама личность должника или членов его семьи, затем - земля, а потом и другая вещественная собственность.

Первые ростовщики действовали еще до возникновения денег (например, о них писал греческий поэт Гесиод, живший в VIII-VII вв. до н. э., т. е. примерно за 100-200 лет до зарождения первых монетных систем в Элладе). Первые ссуды давались и возвращались натурой - зерном, мукой, скотом. Кстати, по одному из предположений, сама идея давать блага в рост произошла из первоначально беспроцентных ссуд скотом - отдавая маленького теленка в долг (например, как тягловую силу), хозяин получал его обратно с естественным приростом. Ссуды могли даваться или под залог, служивший гарантией уплаты долга, или без обеспечения.

В Вавилоне ростовщичество засвидетельствовано уже во второй половине третьего тысячетелетия до н.э. Эти займы могли иметь одновременно и потребительский характер, и производительный - например, часть займа зерном шла на потребление (дожить до следующего урожая), а другая могла использоваться для посева (вырастить этот урожай).

Кроме того, первые формы займов и процентов имели, конечно же, натуральный характер (разновидность бартера). Крестьянин занимал один мешок зерна, а возвращал полтора или два. Таким образом, кредит опередил появление и рыночного хозяйства, и денег.

Конечно, ничто не могло гарантировать, что человек, уже попавший в затруднительное положение, сможет не только поправить свои дела, но еще и достать излишек, чтобы отдать долг. Как писал один историк хозяйства, «брать проценты при этих условиях значит падающего подтолкнуть».

В истории возникновения денежного хозяйства Вавилон известен как породивший ростовщичество и меняльное дело. Характерная особенность реализации накопления денег заключалась в том, что этот процесс не протекал в рамках замкнутых отношений: государство стало юридически регулировать личные кредитные отношения и выражать интересы владельцев денег - ростовщиков. Таким образом, сбережение богатства имущих превратилось в политику ещё в древнем Вавилоне.

Значение ссуд и процентов в хозяйственной жизни Вавилонии нашло своё отражение не только в деловых документах начала I тысячелетия до н. э., но и в школьной литературе, восходящей к тому времени. В серии табличек с характерным заголовком Харрахубуллу, т. е. “процентный заём”, для учебных целей были собраны шумерские правовые термины, в частности, касавшиеся ссуды и займа, с их аккадским переводом, как, например, “долговое обязательство”, “процентный заём”, “беспроцентный заём”, “дар” и т. д. Об исчислении долговых процентов трактовали специальные задачи в дошедшей до нас математической литературе.

В частноправовых документах того времени мы находим многочисленные свидетельства ростовщических сделок. Сохранились документы, восходящие к жрицам-затворницам местного храма бога Солнца - Шамаша в городе Сиппаре. Эти дохристианские “монахини” через своих родственников - отцов и братьев - производили скупку земель, сдавали в аренду свою землю, давали деньги в рост, покупали рабов и т. д. В древнем городе Ките были ростовщики, дававшие взаймы серебром и зерном под залог полей и созревавшей жатвы, скупавшие дома, закрома, сады, поля и т. д.

Но самые видные представители ростовщического капитала нам известны в городах Уруке и Ларсе, на юге Шумера. В Уруке была найдена часть архива двух братьев-ростовщиков, скупивших в течение каких-нибудь 20 лет буквально за гроши более 40 домов и участков. В документах, найденных при раскопках в Ларсе, мы видим новый тип работорговца, отличавшегося от работорговцев предшествовавших периодов тем, что он не на чужбине, а у себя, в своём родном городе, скупал рабов - своих же собственных сограждан. Два работорговца, о которых упоминают документы, путём ростовщических операций превращали своих сограждан в рабов-должников и передавали их в наём на работу тем, кому требовалась рабочая сила, преимущественно богатым ремесленникам, имевшим собственные мастерские.

Эти документы вместе с тем устанавливают факт безраздельного господства рабовладельческой знати в Ларсе во время правления Римсина. Так, вышеупомянутые работорговцы, сдавая в наём своих рабов-должников, оговаривали своё право на полное возмещение стоимости раба не только в случае бегства его в неизвестном направлении, но и в случае бегства его в хозяйство царя, храма или знатного человека. Очевидно, в то время крупные рабовладельцы располагали такой силой, что могли безнаказанно принимать в своё хозяйство беглых рабов.

В это же время катастрофически учащается продажа родителями детей. Создалась даже пословица: “Сильный человек живёт руками своими, а слабый - ценой своих детей”.

В 1901 году французская археологическая экспедиция, раскапывая, г. Сузы в Эламе (к востоку от Вавилона), обнаружила базальтовый столб, со всех сторон покрытый клинописью. Эта уникальная находка была открытием древнейшего на земле свода законов. Он был составлен в царствование Хаммурапи, царя Вавилона, в XVIII столетии до н. э. В этом своде оговариваются законы займа. Проценты составляли 20 годовых по денежным займам и 33 - для займа зерном. Заботясь об обеспечении долга, кредитор имел право требовать в залог обработанное и засеянное должником поле.

Исполнение обязательств было непременным для обеих сторон. Только при их обоюдном согласии разрешалось «смочить договор» то есть размягчить глину, на которой он был написан. Это значит: стереть все ненужное. Некооторые статьи Законника наводят на мысль, что немаловажной причиной кодификационной деятельности Хаммурапи было желание смягчить социальные противоречия вавилонского общества, вызванные крайними формами эксплуатации деревни богатыми землевладельцами-арендодателями и ростовщиками. Кодекс в некоторой степени ограничивает возможности этого круга стяжателей, заботясь главным образом о податных и военных интересах государства: плательщиком налогов и солдатом был крестьянин, и потому следовало предотвратить его разорение. В письме из Угарита на плохом аккадском языке, характерном для подобных текстов, находим одну из тех ярких фраз, которые проливают больше света на экономическую жизнь того периода, чем сотни монотонных и длинных табличек: «дайте [между тем] те 140 сиклей, которые все еще остаются от ваших денег, но не требуйте процентов, мы ведь оба благородные люди». Эта любопытная и уникальная ссылка на сословное положение с целью повлиять на экономические взаимоотношения приобретает смысл и значение, когда мы сравниваем ее с отрывком из Второзакония XXIII, 20 (ср.: Левит XXV, 36-37): «Иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост». Мы видим, что и угаритское письмо, и отрывок из Ветхого завета показывают одинаковое отношение к капиталу как источнику обогащения. В то же самое время староассирийские торговцы брали и простые и сложные проценты. Конечно, платить их они предпочитали в том размере, в «каком один брат спросил бы с другого».

Кредитор и дебитор в Вавилоне производили безналичные расчеты по счетам, находящимся в частных или «храмовых» банках, где у каждого имелся лицевой счет. Каждый крестьянин, который вносил свой вклад зерна в коллективное хранилище «храмового» банка, получал черепок, на котором указывалось количество и дата вложения. Затем он мог его использовать, чтобы приобрести другие товары. Эти «квитанции» назывались служили валютой обмена. Однако «квитанции» имели такую особенность: они теряли стоимость со временем. Поэтому крестьянин, положив в хранилище десять мешков зерна, получал всего девять мешков шесть месяцев спустя, а разница компенсировала расходы на хранение и потери. Для должников же, не расплатившихся вовремя по ссуде в «храмовых» банках, предусматривались наказания.

В VI-IV вв. до н.э. в Вавилоне торговлей могли заниматься не только профессиональные купцы, но любые частные лица, нередко сочетавшие торговую деятельность с ростовщичеством. Развитию ростовщичества содействовали налоговая система Ахеменидов (поскольку у населения не хватало серебра) оживленная торговля; ростовщичество процветало во всех западных сатрапиях. Наиболее полные сведения о торговой, ростовщической и предпринимательской деятельности содержат архивы вавилонских частных торговых домов Эгиби и Мурашу. Особенно разносторонней была в V в. до н.э. деятельность дома Мурашу, который арендовал земли, пожалованные персидским вельможам, и сдавал их в субаренду, полученные продукты продавал на местных рынках за серебро, ссуживал серебро и зерно, являясь одновременно банком, торговым предприятием и крупным землевладельцем. Царской собственностью тогда управляли так же бюрократически, как об этом можно судить по документам касситского периода. Некоторые важные перемены в этом отношении засвидетельствованы небольшой группой нововавилонских документов, относящихся к сдаче в аренду царем и членами его семьи (царем Набонидом и его сыном Валтасаром) обширных земель частным лицам, что было совершенно необычно для Месопотамии. Одной из причин (какую роль она сыграла, мы не знаем) этих перемен было то, что царская администрация использовала услуги «капиталистов», чтобы заранее получить доходы, поступавшие с полей и садов, - практика, наблюдавшаяся в больших городах (Ниппуре и Уруке) с персидского периода.

Во многих исследованиях можно встретить данные о вавилонских банкирах, принимавших процентные вклады и выдававших ссуды под письменные обязательства и под залог разных ценностей. В дошедших до нас сведениях о древних вавилонских банках отмечена деятельность банкирского дома Эгиби, игравшего роль вавилонского Ротшильда. Операции дома Эгиби были весьма разнообразны: им производились на комиссионных началах покупки, продажи и платежи за счёт клиентов; принимались денежные вклады, оказывался клиентам кредит в форме antichreticum, в силу чего кредитор получал вместо процентов право на плоды урожая с полей должника (форма, близкая к натуральным займам, которые были распространены в греческих античных полисах в VI-IV вв. до н.э.), выдавались ссуды под расписку и под залог. Банкир также выступал в качестве поручителя по сделкам.

Не чуждо было вавилонскому праотцу современных банкиров участие в товарищеских торговых предприятиях в качестве финансирующего дело вкладчика. Наконец, есть указание ещё на одну функцию, исполнявшуюся банкиром Эгиби, - роль советчика и доверенного лица при составлении разного рода актов и сделок.

Накопление капитала (товаров или серебра) - предметов, за пользование которыми взимались проценты, - особенность, свойственная Месопотамии. В Ветхом завете о вавилонских и ниневийских торговцах часто говорится с огромной ненавистью и презрением, что свидетельствует о важной особенности ростовщичества в экономической жизни Вавилонии.

Другой пример ростовщичества в древнем мире - государство Митанния, бывшее в середине II тысячелетия до н.э. одной из сильнейших держав. Данные о его политической истории, почерпнутые почти исключительно из хеттских, ассирийских и египетских источников и относятся преимущественно к самому концу истории Митанни. Как возникло это государство, мы не знаем. По документам из Пузу видно, что земля была ещё формально неотчуждаемой общинной собственностью; тем не менее, есть данные о том, что уже в середине II тысячелетия земельные участки мелких земледельцев массами скупались крупными ростовщиками. Частное землевладение, однако, ещё не получило полного развития, и скупка недвижимости оформлялась в виде псевдоусыновлений: покупатель “усыновлялся” продавцом, и ему как “сыну” из семейно-общиного участка выделялась “наследственная доля”, которая с этого момента, в отличие от остальной земли участка, не подлежала периодическим переделам. За это “усыновитель» - продавец получал от “усыновлённого» - покупателя - “подарок”, соответствующий цене земли.

Иногда подчёркивалось, что повинность с купленной таким образом земли продолжает нести “усыновитель”, т. е. продавец, попадавший тем самым в зависимое от ростовщика и неравноправное положение. Один из крупнейших ростовщиков в Пузу был за свою жизнь “усыновлён” по этому образцу около 150 раз. О развитии имущественного неравенства и, в частности, о далеко зашедшем разорении общинников свидетельствуют также и многочисленные заёмные сделки.

Ростовщики Митании давали в долг зерно под 30%. При этом они не ограничивались составлением простого долгового обязательства, а постепенно перешли к особым закладным обязательствам: кредитор давал должнику хлеб или скот, а получал в “обмен” поле должника или его жену, сына и т. д.; срок действия такой закладной сделки мог доходить до... 200 лет. Весьма распространено также было “удочерение” девушек из обедневших семей, которое позволяло ростовщику извлекать доход из продажи “удочерённой” девушки замуж или в наложницы. Вероятно, таким же было положение беднейших и закабаленных народных масс и на основной территории государства Митанни.

Традиции и обычаи долговых отношений древности сохранились в племенах туземцев Африки, Австралии и Америки вплоть до 20 столетия. Вот как об обычаях туземцев в 1914 г. пишет Альберт Швейцер в «Письмах из Ламбарене» (Л.,Наука,1989.) (4)

«Правовая сторона их жизни до чрезвычайности сложна, ибо границы ответственности простираются по нашим представлениям необыкновенно далеко. За поступок негра несет ответственность вся его семья, вплоть до самых отдаленных родственников. Если кто-либо, пользуясь чужим каноэ, задержал его на день, он обязан заплатить штраф, составляющий третью часть его стоимости...Справедливым же считается наказание только тогда, когда, будучи изобличен, он сам вынужден признать свою вину....Если же виновного почему-то не наказали, он объясняет это только тем, что пострадавшие на редкость глупы... До тех пор, пока он может отрицать ее с некоторой видимостью правдоподобия, он всей душой возмущается вынесенным приговором, даже в тех случаях, когда он действительно виновен. С этой особенностью примитивного человека приходится считаться каждому, кто имеет с ним дело.

Некий туземец должен был другому четыреста франков, но и не подумал возвращать долг, а вместо этого купил себе жену и стал справлять свадьбу. И вот когда все сидели за свадебным столом, явился заимодавец и стал упрекать его в том, что тот купил себе жену, вместо того, чтобы уплатить долг. Завязалась палавра (рассмотрение спора на совете старейшин в присутствии ближайших родственников спорящих сторон). Наконец, они сошлись на том, что должник отдает в жены своему заимодавцу первую дочь, которая у него родится после этого брака, после чего тот остался в числе гостей и пировал с ним. Шестнадцать лет спустя он пришел за обещанной ему женой. Так был уплачен долг».

Осуждение ростовщичества в Библии имеет такие исторические корни. В 455 г. до н.э. образовалась враждебная палестинской общине коалиция, в которую входили Санваллат, наследственный пеха провинции Самария, «Тобия, слуга аммонитов», наследственный пеха провинции Аммон, и «аравитянин Гешем», по всей вероятности царь Кедара, полунезависимого арабского царства на окраине Палестины. Подобные конфликты между гражданско-храновыми общинами, с одной стороны, и сатрапами, пеха и династами - с другой, происходили и в других странах. В таких случаях Ахемениды нередко поддерживали граждаиско-храмовыс общины, как это имело место в Палестине, куда Артаксеркс I направил некоего Нехемию. Размах ростовщичества в общине привел к тому, что обедневшие общинники вынуждены, были, как они говорили, «отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабов... а поля наши и виноградники наши - у других» («Книга Нехемии»), т.е. в руках богатых семей бет-абота. Это могло стать опасным для окруженной врагами общины, и Нехемия прибег к древнему закону о периодической отмене долгов и возвращении имущества должника, прежде всего захваченных земель. Это мероприятие на время приостановило концентрацию земли и укрепило относительную сплоченность общины, отраженную в принятых установлениях. Эти установления, основанные на законах «Пятикнижия», требовали строгого соблюдения субботнего дня, обязательных приношений в храм (десятина, первинки и др.), обособления членов общины от окружавших народностей. Этим завершилось оформление палестинской гражданско-храмовой общины.

Среди древнейших рукописей, где упоминается ростовщичество - Ведические религиозные тексты Древней Индии (2000-1400 гг. до н.э.). Слово ростовщик (kusidin) упоминается несколько раз и интерпретируется как кредитующий под процент. Чаще всего ростовщичество упоминается в Сутрах (700-100 гг. до н.э.), а также в Джакатах (600-400 гг. до н.э.). В священных религиозных текстах высказывается неуважение к ростовщичеству. Например, в известном юридическом индуистском кодексе Vasishtha запрещалось занятие ростовщичеством брахманам (священнослужителям) и кшатриям (воинам и военноначальникам). Кроме того, в Джакатах ссылаются на ростовщичество как на способ унижения человека. Однако во втором столетии нашей эры отношение к ростовщичеству в Индии становится более терпимым, о чем говорится в Законах Ману. Эта неопределенность в отношении ростовщичества отразилась в том, что, например, в Западной Индии с 14 по 19 столетие нашей эры ростовщичество считалось пристойной профессией, что отражено термином sahukar, что переводится как творец благих и правых дел. Отношения между sahukar и крестьянскими домами длились столетиями, крестьяне получали ссуды под умеренный процент, который были в состоянии вернуть из будущих урожаев, и таким образом избегали голода.

Благодаря этому древнейшие проекции ростовщичества транслировались в современный Индокитай. В Индии, Пакистане, Бангладеш ростовщический кредит продолжает существовать на базе сохранения остатков докапиталистических форм производства, ростовщический капитал подвергает жестокой эксплуатации мелких товаропроизводителей - ремесленников и в особенности крестьян, которые остро нуждаются в деньгах для покупки недостающих им предметов потребления, скота, земли и т.п., а также для платежа арендной платы землевладельцам и налогов государству. Не так давно по историческим меркам, в 1943 г. в Индии начался голод, инспирированный спекулянтами зерном. Он охватил Бенгалию, Бихар, Ориссу, Ассам, Бомбейскую и Мадрасскую провинции. В одной только Бенгалии от голода умерло 1,5-2 млн. чел. Мусульманская лига придала своей агитации антииндусскую направленность, поскольку скупщики и ростовщики были главным образом индусами.

История восточного древнего ростовщичества многообразна и переплетена с восточной тиранией, драматическими коллизиями становления рабовладельческой и феодальной собственности и власти в Китае, Японии, на Азиатском континенте. В Китае времен Конфуция ростовщичество получило широкое распространение. Договор займа оформлялся долговой распиской. Известны были отсрочка платежа, внесение залога, выдача письменных обязательств. Не имея возможности расплатиться с кредитором, лицо, взявшее в долг деньги или вещи, вынуждено было закладывать, продавать свое имущество, продавать в рабство членов своей семьи, а нередко и самого себя. Кабальная крестьянская аренда, дополненная гнетом государственных налогов, способствовала развитию ростовщичества. Не стесняемые законом ростовщики довели проценты по займам до 200–300 годовых. Они брали землю под заклад и покупали ее, превращаясь в помещиков. В роли ростовщиков и скупщиков крестьянской земли часто выступали деревенские старосты и мелкие чиновники, ведавшие учетом земель и распределением податей; им было нетрудно подделывать земельные реестры, совершать незаконные сделки и укрывать купленные земли от налогов. «В округах и уездах ежегодно присваивали имущество сотен семей», - свидетельствует «История Мин». 9/10 крестьян потеряли землю и превратились в арендаторов. Арендная плата составляла 50-80% урожая, и при этом арендатор находился в полной власти помещика. Большинство арендаторов были обременены долгами; не в силах расплатиться, они продавали в рабство жен и детей. Нужда заставляла бедные семьи отдавать в залог своих сыновей, которых использовали на любых работах. В течение 3 лет их разрешалось выкупить, а по истечении этого срока заложник обращался в раба. Часто кредитор усыновлял такого раба или женил его на своей дочери. Некоторые помещики имели сотни и тысячи рабов. Так возникает в Китае институт долгового рабства. Интересно, что на протяжении древней и средневековой истории Китая самыми крупными ростовщиками были евнухи. Например, после отстранения евнуха Лю Цзиня, долгое время управлявшего страной при Уцзуне, у него было обнаружено зерна и сокровищ на 250 млн. лян – богатство, равное государственному доходу за несколько лет.

История древнеазиатского ростовщичества требует отдельного исследования, которому, к сожалению, нельзя уделить места в данной книге.

Однако остановимся на столпах становления современной западной цивилизации - Древней Греции и Риме.