А. Гелен. О систематике антропологии

1. Главным антропологическим исследованием Гелена является объ­емистая книга «Человек. Его природа и его положение в мире». До того как выпустить ее (1940 г.), он проделал довольно сложную духовную эволюцию, в ходе которой решительно размежевался со всей немецкой традицией метафизической спекуляции. Уже его учитель Дриш называл постижение «абсолютного», «всебе» «гипотетическим знанием» (что не мешало ему строить в этой области развернутые теории — например, так называемое «учение о действительности»). «Гипотетичность» знания Гелен пытается преодолеть при помощи некоей «абсолютной феномено­логии», проходит искус классическим немецким идеализмом (не только Фихте и Гегелем, но и Гербартом). В духе этих поисков выдержаны его работы начала 30-х гг., в частности крупные сочинения «Действи­тельный и недействительный дух», 1931 г., и «Теория свободы воли», 1933 г. С середину 30-х гг. начинается (не в последнюю очередь под влиянием английского эмпиризма и американского прагматизма) новый этап в его развитии, когда антропологическая проблематика, постоянно присутствовавшая в его сочинениях, рассматривается все менее спиритуа­листически. Этапные работы на этом пути — его статьи «О понятии опыта», 1936 г., и «Результаты Шопенгауэра», 1938 г. Через два года после этого вышла книга «Человек» и сразу имела такой успех, что в том же году была переиздана. Всего на протяжении жизни Гелена (дважды, в 4-м и в 7-м издании предпринявшего существенную пере­работку книги) она вышла по меньшей мере 12 раз, что является рекордом для трудов по философской антропологии. К сочинению Геле­на сразу отнесся с большим интересом Н. Гартман. В 1942 г. он пред­принял издание сборника «Систематическая философия», для которого

[527]

Гелен и написал данную статью, дающую хоть и неполное, но четкое представление о его философской антропологии, достаточное для перво­начального знакомства с ней.

2. Им. Герм. Фихте (1796—1879)—сын И. Г. Фихте, немецкий философ, из работ которого наиболее известна была именно цитируемая Геленом «Антропология».

3. Тревиранус Г.Р. (1776—1837)—немецкий естествоиспытатель и врач, создатель слова «биология».

4. См.: Гегель. Сочинения. Т. IV, с. 165—187. Здесь же Гегель приводит и слова Лихтенберга, цитируемые Геленом.

4а. Отвечая критикам, осуждавшим его решительно антиметафизи­ческую ориентацию, Гелен писал: «Пока еще нет надежного критерия того, какие духовные образования просто претендуют на метафизическое значение, а какие его имеют. ...Не обладая этим критерием, я не могу в каждом любом деянии или говорении некоего человека опознать способность человека как. такового к трансценденции, в которую верю и я». (G е hien A. Studien zur Anthropologie und Soziologie. Neuwied u. Berlin, 1963, S. 144.)

5. Одно из таких существенных возражений представил впоследствии Плеснер в Предисловии ко 2-му изданию своего главного труда: Плеснер дказвает, что Гелен довел данный тезис «до границ его объяснитель­ной способности». (Ор. cit., S. 27.) Подробно аргументацию Плеснера мы приведем ниже. См. прим. 14.

6. Это высказывание Гердера содержится в его сочинении «О про­исхождении языка». Приведем его в контексте, показывающем степень зависимости Гелена от Гердера (в книге «Человек» одна из главок так и называется — «Гердер как предшественник»): «Человек уже не есть безошибочная машина в руках природы, но он сам становится для .себя целью и предназначением обработки. Называйте, как хотите, все это рас­положение его сил: рассудком, разумом, сознанием и т. д.— мне все равно, если только эти названия берут не для обозначения обособленных слили простого повышения уровня животных сил. Это именно сово­купное устройство всех человеческих сил, совокупное хозяйство его чувственной и познающей, его познающей и водящей природы, или, напротив, это единственная позитивная сила мышления, которая, будучи связана с известной организацией тела, таким же образом называется у человека разумом, как у животных она становится ловкостью; которая у него называется свободой, а у животных становится инстинктом. Различие состоит не в уровне или прибавлении сил, а в совершенной разнородности направления и развертывания всех сил». (Ober den Lirsprung der Sprache / / Herders Werke. In funf Banden. Bd. 2. 6.Aufl. erii u. Weimar, 1982. S. 110.)

7. Пер. А. Г. Горфельда. См.: Шиллер И. X. Ф. Собрание сочине­ний. В восьми томах. Т. VI. М., 1950, с. 174.

8. Это высказывание Ницше содержится в его работе «По ту сторону добра и зла». Афоризм 62. Поскольку эта формула Ницше, часто встре­чающаяся в сочинениях Гелена, имеет для последнего ключевое значе­ние, приведем ее также в контексте: «У человека, как и во всяком другом зоологическом виде, имеется избыток неудачных, больных, вы­родившихся, дряхлых, крайне страдающих; и у человека, удачные слу­чаи всегда суть исключение и даже, в аспекте того, что человек— еще не установленное животное,— редчайшее исключение». (N i е t z-sche F. Werke in vier Banden. Bd. 4. Salzburg, 1985. S. 195.) Отсюда видно, какие опасные заключения можно было сделать и из рассуждений Гелена.

[528]

9. Вебер X. (1899—1956) —зоолог.

10. Айкштедт Э.ф. (1892—1965) —этнолог и антрополог. См. также примечание самого Гелена в конце статьи.

11. Боьк Л., которого впоследствии сам Гелен называл «гениальным амстердамским анатомом», доказывал, что некоторые фундаментальные внешние свойства человека представляют собой стабилизированные на всю жизнь свойства эмбриона: сводчатость черепа, подчиненность че­люстной части мозговой части, отсутствие волосяного покрова, строение таза, являющееся причиной прямохождения.

12. Здесь особенно очевидно, что Плеснер недаром, рассматривая концепцию Гелена, вспомнил о книге П. Альсберга «Загадка человеч­ности». Критика Шелером Альсберга тоже имеет силу и для концепции Гелена.

13. Русское «факт» от лат. "factum" из "facio" (делаю) примерно соответствует немецким "Tatsache" и "Tatbestand", которые тут употреб­ляет Гелен.

14. О понятиях «предмет» и «сопротивление» см. выше у Шелера.

15. По поводу концепции человека как «недостаточного существа», «разгрузки» и «действия» как принципа анализа Плеснер, напоминая о книге Альсберга, писал: «Изобретение инструментов и язык тут сближаются, но инструментальный эффект языка отличается тем, что ни­чего не меняет при активном обращении к требуемым вещам. Благода­ря изобразительной функции слов конституируется промежуточный мир, имеющий, я бы сказал, институциональный характер, нуждающаяся в нормах объективная система «значений», чья полезная разгрузка — и это снова ограничивает рассмотрение — ведет к новой нагрузке на другом уровне.

Это не упрек. Однако понимание языка как действия ведет не так уж далеко. Всякой разгрузке через сбережение затрат телесного труда противостоит прирост нагрузки из-за усиления опосредованности ведомого языком поведения. Что же чему дает разгрузку? Тот, кто может беседовать с другим в силу понимания языка, получает преиму­щество значимой для обоих взаимности перспектив. При всей раздель­ности каждый есть часть другого. Но это достается ему трудом точной артикуляции, которая, будучи постоянно подвержена опасности ложного истолкования, создает со своей стороны, в качестве выражения, отличе-ние от говорящего, от актера языка. Выражение как овнешнение вызывает овнутрение и возможно только на основе овнутрения, углубле­ния и замыкания действующего субъекта «в себе». Преимущество опосредованного понимания через слова не уравновешивает его явного недостатка.

Понимание благодаря словам возможно — это хорошая и верная мысль — лишь для тех живых существ, моторика которых обладает высокой степенью пластичности, а не идет по, в основном, унаследо­ванному пути, соответствующему опять-таки определенным инстинктам, как моторика животных. Разгрузка инстинктов на основе далеко идущей редукции инстинктов, замена, как говорил зоолог О. Шторх, наследствен­ной моторики моторикой-благоприобретенной и речь относятся таким обра­зом к совокупному проекту так называемого открытого миру существа. Но редукция инстинктов и освобождение моторики имеют границы. Есть остатки инстинктов, пережитки родовой истории человека, которые еще вступают в дело по ряду поводов: восприятие мимики, реакция на призна­ки, характерные для представителей другого пола, а также на определен­ные исконные возбуждающие качества: четкость, симметричность и рез­кость очертаний, выпадающие из привычного вида вещей. От всех

[529]

возбуждающих качеств (понятие ввел К. Лоренц) исходит загадочное очарование: непосредственное понимание в случае элементарных мими­ческих жестов, ослепление при эротических и бросающихся в глаза проявлениях необычных качеств.

При помощи такого арсенала понятий можно представить челове­ческое поведение как наблюдаемый процесс. Поворот «внутрь», точнее говоря, раскрытие внутренней сути имеет, помимо языка, еще одну точку приложения: побуждения человека, оторванные от моторики, переводят ответ в чувственный импульс. Он «создает зияние, пропасть между актуальным возбуждением и отложенным действием, которую мгновенно занимает сознание» (цитата из Альсберга.— А. Ф.). Если спроецировать это положение дел на опять-таки тождественную редукции инстинктов де-дифференциацию влечений, соответствующую наличию избытка по­буждений, то отсюда сама собой получается единообразующая внутрен­няя жизнь, основанная не только на регулирующей системе мозга, но и — равным образом — на структуре побуждений вплоть до глубин вегетативной тьмы бессознательного. Фрейд оправдан, ибо панэротизм изображается как свойство определенного состояния человеческих по­буждений, достигнутое вместе с де-дифференциацией влечений, изна­чально связанных с физиологическими органами. Более того: в поле зрения попадают духовные возможности и не-речевой сферы; ибо осво­бождение побуждения от преформированной моторики означает ослабле­ние биологической однозначности поведения, которая должна привести к полной эмансипации от его полезного эффекта, убыванию и формализа­ции, например, схем раздражителей в восприятии, к высвобождению чистых качеств явления (следует отсылка к Альсбергу—А.Ф.).

Иными словами, благодаря своей открытой структуре побуждений, благодаря опять-таки языку, который ей соответствует, человек эман­сипирован от биологической однозначности поведения, которую сплошь и рядом выказывают животные, эмансипирован для биологической мно­гозначности. Прагматическая одежка по бихевиористской мерке ему не подходит. Человеческое поведение нельзя свести ни к схеме, ни к цепочке рефлексов, ни к целенаправленному действованию. Эта эманси­пация человеческого поведения от биологически однозначного действова-ния, установленная самим Геленом, как раз благодаря сохранению прагматической точки зрения, уполномочивает антропологию именно от этой, рекомендуемой Геленом точки зрения отказаться. Не беда. В конце концов, в этом — смысл всякого экспериментального введения какой-либо модели или „ключевой темы"». (Ор. cit., S. 25—-27.)

16. Фишер Е. (1874—1967) —антрополог.

17. Это рассуждение перекидывает мостик от самых ранних фило­софских работ Гелена к его поздней антропологической концепции со­циальных институтов, развитой в книге «Первобытный человек и позд­няя культура (1956 г.).

[530]

1 Gehlen A. Zur Systemafik der Anthropologie.— In: G ehlen A. Studien ziir Anthropologie und Soziologie. Neuwied am Rhein ii. Berlin: Luchterhand, 1963. S. II—63.

* Название главного труда Л. Клагеса

* «Естественные науки», 1937, № 19—21, «Вестник немецкого зооло­гического общества», 1939.

* «Естественные науки», 1938, № 39.

* Отвлеченно (лат.).