Протокол показаний Салавата Юлаева и Юлая Азналина на допросе в Тайной экспедиции Сената об участии их в Пугачевском восстании

Подлинник 25 февраля 1775 г.

1775 г. февраля 25 числа, присланные из Казанской секретом комиссии башкирцы Правительствующего Се­ната в Тайной экспедиции приняты и обер-секретарем Шешковским чрез казачьяго Уральскаго войска есаула Ивана Гульчихина, за тем что они по-русски говорить не умеют[39], допрашиваны и показали:

1. Природою он башкирец, зовут его Юлай Азналихин сын, от роду ему 45 лет. Жительство он имел Орен­бургской губернии Уфимской провинции в деревне Юлаевой, состоящей большой на Сибирской дороге. Быв­шим оренбургским губернатором князем Путятиным произведен он, Юлай, над башкирцами, живущими поблизости его деревни, старшиною. О смерти; покойного государя императора Петра Третьяго он слышал и объявление о том тогда ж, когда оной государь скончался, в их жительствах было. И в верности ея императорскому величеству присягал. Был в походе для поимки калмык и продолжал над ними поиск год и три месяца, в точной его команде было башкирцев триста человек. А по успокоении калмыков был он с другими старши­нами десятью человеками под командою башкирскаго старшины Кулея Балташева в походе ж в Польше, и при них башкирцов находилося до трех тысяч человек. По выходе оттуда, жил в своей деревне, и от уста­новленных в тамошних местах правительств и властей никакими налогами и насильством как он, Юлай, так и все тамошние соседственные ему жители отягощены не были, и ничего в общее всех тамошних башкирцов в отягощение не выходило, а посему и никакого него­дования они не имели. А жили спокойно, пользуясь все и каждой иногда в каких-либо между собою обидах судом и росправою от установленных в тамошних ме­стах правительств. Как-то он просил на тамошняго заводчика Твердышева в отнятии им у него, Юлая, соб­ственной его земли и в застроении оной двумя дерев­нями под свой Симской завод в Уфимской провинци­альной канцелярии. А после сие дело переведено в Оренбургскую канцелярию и, хотя оное еще и не ре­шено, однакож, он не иного чего ожидал,, как только истиннаго в праведной его прозбе удовольствия.

О проявившемся злодее Пугачеве, что оной называл­ся имянем покойного императора Петра Третьяго и чи­нил великии разорении и убивства, он, Юлай, и все тамошние башкирцы слышали. А потом, как оной зло­дей приближился к Оренбургу и чинил на оной напа­дение, то из Уфимской провинции прислан был к ним, башкирцам, печатной манифест, чтоб они шли на оборонение от оного злодея и на вспоможение верным вой­скам к Оренбургу. Почему он, Юлай, чрез сутки и от­правил туда сына своего Салавата и с ним команду девяносто пять человек к ассесору Богданову. Но после услышал он от других башкирцов, что оной сын его, не доезжая еще Берды, захвачен был в злодейскую толпу и находился при злодее в Берде, когда она им, злодеем, была захвачена.

Потом оной сын его возвратился к нему в дом. А по прошествии малого времени злодейские шайки наезжали уже и на их селении и чинили великие разо­рении, грабежи и убивствы, и некоторые селении вы­жгли.

А потом и самой злодей Пугачев с толпою прибли­жился к ним, башкирцам, и чинил так же злейшие раззорении, выжигал почти все оставите селении, при­чем и означенного Твердышева завод и новопоселенные на его, Юлаевой, земле им Твердышевым деревни вы жек. Однакож, он, Юлай, злодея о пожеге тех на его земле построенных деревень не просил и его, злодея, прежде пожега оных не влдал. А как все они, баш­кирцы, в летние времена свои деревни оставляют, а жи­вут со всем своим имением в кочевьях, лесах, и в горах, то он находился в своем кочевье. Куда злодей Пугачев, с толпою приближась, послал от себя наперед к ним трех башкирцов с тем, чтобы все их башкирские стар­шины и рядовые, пребывающие в кочевьях, из оных кочевьев никуда не отлучались, а явились бы к нему, злодею, и в помочь его злодейской шайки приготовили бы башкирскую команду. В противном же случае и, естли кто от него, злодея, побежит, тот будет живо­та лишен.

Почему он, Юлай, также и другие башкирские стар­шины, боясь смерти и слыша, что у злодея силы более пятнадцати тысяч человек было, вышед ис кочевьев своих, ждали злодея, чтоб его встретить. А как оной приближался и стал блиско их лагерем, то они своими подкомандующими к злодею и явились. А он, Юлай, явился с тринадцатью человеками рядовых башкирцов. Находился у злодея в толпе шесть дней, и по приказу оного злодея был он, Юлай, посылан с протчими стар­шинами для раззорения и пожегу селениев и заводов. Одна кож, он прямо собою никакого зла и пожега не делал и никому того чинить не приказывал.

А как злодей с толпою от их жительства стал отъ­езжать и взял было его, Юлая, с собою для дальней­шая произведения зла, то он, не хотя быть в злодей­ской шайке, уговаривал своих башкирцов, которые по его желанию, чтоб его оставить над ними начальником и их селении, у самого злодея и просили. А потому оной злодей его, Юлая, при своем жилище старшиною и оставил, почему он и жил в своей деревне.

А потом, как посланными от бывшаго в их краю верных войск начальника Тимашова командами все тамошние башкирцы вызваны были к нему, Тимашеву, когда он, Юлай, собирал своих башкирцов и уговаривал их, чтоб они для раскаяния в своих злодействаx явились к тому Тимашеву, которых к нему и от­правлял. А потом и сам с пятью старшинами явился собою и, по увещевании их от преклонности к злодею, приведены были он, Юлай, и другие в верности ея императорскому величеству к присяге. По приводе некоторые освобождены в их жилище по-прежнему. А он Юлай, и другие башкирские старшины и рядовые, всего семь человек, удержаны были у него, Тимашева. Находился он при нем три месяца, и в оное время бывшаго в их местах для успокоения тамошних жителей российскою под предводительством полковни­ка Аршеневскаго командою дом и имение его, Юлая, все растащено, причем весь скот его, лошадей с 50, также коров и мелкого скота немалое число взято. А жену его били и спрашивали у нее денег. Почему она и открыла, что деньги его, Юлая, им положены у соседа, у котораго, также сыскав, и отняли серебре­ною монетою 600 рублей, серебряных старинных копеек 15 рублей. Да еще взяли у жены его медных 15 руб­лей и три лисицы, одна в 30 рублей, а две по три руб­ля. Двух же его жен и десятилетняго сына взяли в плен, и где они ныне находятся,— не знает.

Он же, Юлай, от показанного Тимашева отправился в Казань в секретную комиссию, и по содержании во оной семи дней, отослан сюда, в Москву.

Будучи он, Юлай, в злодейской толпе сам собою никаких нигде раззорениев,- пожегов и смертных убивств не чинил, и с верными войсками не сражался. Тако ж и напред сего ни в, каких пороках, штрафах и наказаниях ни за что не бывал.

К подлинному допросу, башкирец Юлай Азналихов тамгу свою приложил такову.

...2. Означенного башкирца Юлая сын показал: Салаватом его зовут, Юлаев сын, от роду ему двадцать первой год. Жительство он имел при отце своем, Орен­бургской губернии в Уфимской провинции, в деревне Юлаевой, состоящей на большой Сибирской дороге.

В прошлом 1773-м году осенним временем из Уфим­ской провинциальной канцелярии прислан был к ним в их башкирские селении печатной манифест, чтобы тамошние их башкирские старшины отправили от себя башкирцов на вспоможение верным войскам против проявившагося тогда злодея Пугачева и его толпы, ко­торой чинил нападения на Оренбург и раззорял другие тамошния селении. Почему отец его, Юлай, дав ему, Салавату, в команду башкирцов, восемдесят человек, да и заслуженой тем отцом его в Польше знак, его, Салавата, к верным российским войскам и отправил, и велено было ему явиться в крепости Стерлинской пристани у командира, ассесора Павла Богданова.

Ехал до оной крепости пятнадцать дней и, по при­езде в оную, явился с командою своею у того Богда­нова, которой, поруча его с тою командою и еще дру­гих башкирцов и мещаряков, всего до тысячи двусот человек, под предводительством башкирского старши­ны Элви, к генералу Кару в деревню Биккулову. Но, не доезжая оной с версту, встретила их злодейская толпа в дву тысячах или более, при которых были пушки, и их всех, атаковав, держали до сумерек. По­чему их старшина Элвий, не имев при себе пушек и ви­дя, что злодейской толпы вдвое было больше, нежели его команды, без сопротивления к злодеям и склонил­ся, причем и вся его команда, в том числе и он, Салават, в толпу взяты. Злодейской начальник, называю­щейся атаманом, Овчинников, отправил его с протчими в Берду к самому злодею, которой, будучи в оной крепости, приводил их к себе в службу, а тех, кто в оную не пойдет, уграживал казнить смертию. Поче­му он, боясь смерти, служить злодею согласился.

Однакож, будучи в его толпе, когда оная присту­пала к Оренбургу, не хотя у злодея быть, отделясь от его толпы, побежал к городу, к верным войскам. Но только он добежать к городу не успел, и от оного не более уже как в одной версте, бывшими в злодейской толпе яицкими казаками пойман. Причем те казаки за то, что он хотел из их толпы бежать, кололи его пика­ми и зделали ему две раны: в левую щоку под левым ухом, да в правую руку; кололи его и в спину, но только, по бывшим тогда на нем калчугам, большаго вреда и ран ему не зделали. И хотели совсем лишить живота, однакож, по его щастию, наехавшими башкир­цами от смерти, по прозьбе их, избавлен. Потом при­вели его к самому злодею, которой его уговаривал, чтоб он служил ему верно и не бегал, а естли побежит, та, конечно, живота лишен будет. Почему он, из стра­ха, боясь учинить побег, в толпе злодейской и оста­вался [40].

После сего злодей Пугачов делал в толпе своей рас­поряжение, установлял начальников, причем ево, Салавата, по прозбе вышесказанных бывших в ево коман­де башкирцов, назвал полковником. Но как он от вышеобъявленных ран был болен, то от злодея и отпущен был до выздоровления с другими заболевшими десятью человеками башкирцами в его жилище с тем, чтоб он только о злодее уверял, что он подлинно государь, и, по выздоровлении, набрав себе в команду башкирцов, возвратился в толпу к злодею.

Был он в доме отца его только два дни. И как зделался здоров, то уже по приказу злодея увещевать башкир и набирать к злодею в службу ему, Салавату, способу не было за тем, что уже прежде его в свое жительство приезда посланной от злодея, названной им полковником Иван Грязнов всех башкирцов забрал в свою команду силою и из них, которые с ним не по­шли, мучил, причем, одного башкирского сотника, Колду Девлетова, повесил, у другаго ж разграбил дом; а отец его, устрашась того, бежал. По наборе тем Грязновым толпы, раззорял оной и жок тамошние се­лении и крепости и взятой в оных порох и свинец, так­же и толпы своей большую часть отправил к называе­мому тогда графом Чернышевым яицкому казаку под Уфу, которым оная и взята, а Грязнов поехал с оставшею толпою под Исецк.

Потом же, осадивши Красноуфимскую крепость, бывшие при оной осаде башкирцы, названные объяв­ленным Грязновым полковниками, Субханкул и Бахтияр, прислали по его, Салавата, в его жилище одного башкирца, Эвлезыя Саккулова, и русского попова сы­на, Макара Иванова, с которым он, Салават, по при­казу тех полковников в Красноуфимскую крепость к злодейской толпе и явился[41]. И с сега времяни чинил уже злодействы, яко-то именовавшись полковником и з другими двумя таковыми ж, имевши при себе в команде до дву тысяч толпы, и совокупившись з зло­дейским названным брегадиром Иваном Степановым и его шайкою, а всего было толпы до четырех тысяч человек, по приказу оного брегадира вооружались и под­ступали штурмом под город Кунгур целой день, однакож, оной не взяли. И при сем сражении его, Салава­та, от верных войск в правой пах ранили. И как он зделался от того болен, то и отпущен был в его жили­ще. А как выздоровел и были в их селении верные войски, то против оных з другими бывшими при нем баш­кирцами имел сражение.

А потом, когда злодей Пугачов к их селениям при- ближился, то он, Салават, паки к нему на службу взят. И по приказу его он, Салават, з двумя полковниками и с частию толпы выжгли заводчика Твердышова, со­стоящей близ отца его деревни, завод, под которой насильно Твердышовым на земле отца его поселены две деревни. Однакож, он, Салават, о пожеге того завода у злодея дозваления не просил.

Потом был с оным злодеем при взятии Осинской крепости, где также тяжело в правую ногу ружейною полею ранен, почему и Отпущен от злодея для излече­ния в его деревню. Откуда верными российскими вой­сками взят[42], причем весь его дом раззорен, три жены его и два сына взяты в плен, и где находятся ныне — не знает. А он, Салават, с протчими привезен к подпол­ковнику Аршеневскому, у которого при спрашивании о его злодействах сечен был батожьем, и от него ото­слан в Казань, а из Казани отправлен сюда.

Будучи в злодейской толпе, никого из своей воли и сам собою не умерщвлял, а может быть, при сраже­нии с верными войсками кого и убил, но точно пока­зать не может. Злодею ж Пугачову столько усердство­вал, защищал его злодейскую толпу и с верными вой­сками имел сражение потому, что он, Салават, почитал сего злодея не инаково, как за истиннаго российскаго государя, а посему и, боясь от него смерти, и паче по молодости своих лет, смотря на других старейших башкирцов, что все тамошние башкирские их селении к злодею предались. А о том, что тот злодей ложно имя государское на себя принял, хотя и слышал, но не думал, чтоб та была правда.

В чем и приносит пред ея императорским величеством повинную и просит матерняго помилования. Прежде явившегося злодея Пугачева, он, Салават, никаких раззорениев, пожегов и смертных убивств не чинил и ни за что наказан не был, а жил в селении при отце своем спокойно.

Под текстом подпись Салавата Юлаева на языке тюрки.

Крестьянская война 1773—1775 гг. на тер­ритории Башкирии. Сборник документов / Отв. ред. Р. Г. Кузеев и Р. В. Овчинни­ков. Уфа, 1975, N° 192—193.