В РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ КУЛЬТУРЕ
Телом далек я от вес, но сердцем близок.
Сердце в нас — голубица Ноева.
Ничто так не дивно, как бездна святого сердца.
Тогда свято, когда лишь себя возвеличивает
Все — трава и лузга, все — прах и тень.
Все преходит; сердцем человек вечен.
Чистое сердце пребывает в любви, но любовь
остается в нем же.
А эта любовь — бог, значит, человек вечен.
О люди! Зачем удивляетесь океану, зачем
удивляетесь звездам?
Идите, вернитесь домой! Узнайте себя!
Этого будет достаточно.
Аминь.
Г. С. Сковорода
Начало формирования русской философской куль-
туры было прямо и непосредственно связано с при-
нятием Киевской Русью в X в. христианского вероуче-
ния из Византии и славянской письменности из Болга-
рии. Ко времени крещения киевского князя Владимира
византийская культура занимала ведущее и доминирую-
щее положение как в восточноевропейском, так и в за-
падноевропейском средневековье. Болгарская культура
также к X в. переживала один из высших подъемов
своего культурно-исторического развития, именуемого
золотым веком болгарской письменности.
Характерной особенностью византийской государст-
венности и византийской культуры было осознание себя
Новым Римом и «ромейской», или римской, культурой,
то есть осознание единой и непрерывной традиции го-
сударственности и культуры, в которой исторические
границы между римской античностью и византийским
средневековьем были незначительны и условны.
Распространение христианской культуры на Руси было
одновременно и распространением отдельных сторон
античной культуры, специфически воспринятой и преоб-
разованной христианством. Очень важным для древ-
нерусской культуры была многозначность и особая
специфика понимания того, что является «философи-
ей», и того, кто имеет право называться «философом»,
которые конечно же не совпадали с современным пони-
манием философии и философской деятельности. Хри-
стианство, восприняв многочисленные элементы антич-
ной философии, зашифровало почти все философские
понятия и преднамеренно-осознанно отодвинуло их на
задний план своего вероучения. В своем историческом
развитии христианство встало перед необходимостью
создания собственной христианской философии, которая
бы, не акцентируя особенного внимания на своей свя-
зи с античной философией, выдвинула на первый план
библейскую мудрость и философемы Священного пи-
сания. Философемы были особой разновидностью фи-
лософской мысли, которая зачастую очень скрытно на-
ходилась внутри какого-нибудь высказывания или текста
(притчи, истории, иносказания), но не могла найти свое-
го оформленного выражения в логической строгости
научных понятий.
На протяжении своего многовекового развития хри-
стианство создало устойчивую традицию рассматривать
сердце и любовь как особые способы познавательной
деятельности религиозного чувства. Свойство любви,
утверждал св. Иоанн Златоуст, таково, что любящий
и любимый составляют уже как бы не двух отдель-
ных людей, а одного человека. Особенно много в раз-
работку христианской метафизики любви и философии
сердца внес своим творчеством Исаак Сирии. Резуль-
татом теоретической деятельности восточных учителей
и отцов церкви было формирование религиозно-фи-
лософского учения, рассматривающего сердце как вме-
стилище человеческого и даже божественного разума,
а любовь как более надежный и быстрый, по срав-
нению с логическим познанием, способ постижения
мира и человека.
Русская культура с самых древнейших времен вос-
приняла христианское учение о любви и сердце. На-
пример, в древнерусском памятнике XI в. «Слово о за-
коне и благодати» киевский митрополит Иларион основ-
ной причиной крещения князя Владимира считал тот
факт, что «взглянуло на него всемилостивое око бла-
гого Бога, и воссиял разум в сердце его» '. В «Сказа-
нии о святых мучениках Борисе и Глебе» также очень
характерным является высказывание такого рода: «Ибо
кто же не восплачет, представив перед очами сердца
своего эту печальную смерть?» 2 И разум, воссиявший
в сердце, и зрячие очи сердца — это не только лишь
образный строй древнерусской книжности, но и следо-
вание традиции христианского учения о сердце и любви.
В русской религиозно-философской культуре христи-
анское учение о сердце и любви в той или иной форме
просуществовало вплоть до начала XX в. Но особенно
яркое воплощение это учение обрело в творчестве ук-
раинского мыслителя XVIII в. Григория Саввича Сково-
роды. Основные сочинения его были написаны в форме
платоновских диалогов и настолько глубоко и подроб-
1 Идейно-философское наследие Илариона Киевского. В 2ч. М.,
1986. Ч. 1.С. 54.
Хрестоматия по Древнерусской литературе. М., 1986. С. 27.
но касались проблем понимания и комментирования та-
ких христианских понятий, как вера, сердце и любовь,
что есть все основания говорить о создании им особого
учения о метафизике любви и философии сердца.
Почти во всех сочинениях Сковороды тема «любви
и сердца» если не доминирует, то, по крайней мере,
непременно присутствует. Трактат «Начальная дверь хри-
стианскому добронравию» начинался с утверждения
мысли о том, что счастье заключено в сердце, сердце
в любви, любовь же в законе вечного. «Сие есть непере-
стающее вёдро и незаходящее солнце, тьму сердеч-
ной бездны просвещающее» '. Любовь, продолжал свою
мысль Сковорода, являет собой вечный союз между
богом и человеком. Ее можно сравнить с невидимым
огнем, который зажигает сердце стремлением к овла-
дению божественным словом. В этом стремлении к
слову и воле божества любовь становится божествен-
ной любовью и даже самим богом.
Один из первых диалогов Сковороды назывался «Нар-
кис» и был посвящен проблеме познания — самого
себя, окружающего мира и бога. Проблема познава-
тельных способностей «божественной любви» человека
была искусно вплетена Сковородой в общую ткань фи-
лософско-гносеологических проблем. Один из участни-
ков диалога, Памва, поднял следующий вопрос: «Не
всякому ли знакомы сии слова: время, жизнь, смерть,
любовь, мысль, душа, страсть, совесть, благодать, веч-
ность?» (С. 154). Однако ответы на эти вопросы не
так просты, как кажется поначалу, считает Сковорода,
и для их постижения необходимо подняться на полную
высоту божественного ведения, так как время, жизнь
и все прочее заключено и содержится в боге. «Глав-
нейший и начальнейший премудрости пункт есть знание
1 Сковорода Г. С. Соч. В 2 т. М., 1973. Т. 1. С. 111. (Далее стра-
ницы этого сочинения будут указываться в скобках после цитаты.)
о боге» (С. 155). Человек, как правило, не видит бога,
но знает и верует, что он есть. Вера в бога порож-
дает активную познавательную деятельность, имеющую
цель благоугождение ему. Далее Сковорода дает в этом
диалоге определение любви: «Вот любовь! Знание бо-
жие, вера, страх и любление господа — одна-то есть
цепь» (С. 155).
Важное место для понимания философии сердца
Сковороды можно найти в его диалоге «Разговор пяти
путников об истинном счастии в жизни». Самое главное
в человеке — это его сердце, которое «есть самый точ-
ный в человеке человек» (С. 341). В своем суждении
о человеческом сердце Сковорода ссылался на мнение
библейского пророка Иеремии: «Глубоко сердце чело-
веку (паче всех) и человек есть, и кто познает его?»
Бытие человека связывалось украинским философом с
наличием глубокого сердца. Логика рассуждения была
такова — сердце человеческое есть не что иное, как его
душа; душа человеческая есть мыслей бездна, а мысль
есть не что иное, как корень, семя и зерно всей
нашей крови, кожи, крайней плоти и прочей наружно-
сти: «Видишь, что человек, мир сердечный погубив-
ший, погубил свою главу и свой корень» (С. 341).
Сладость сердца и любовь, воспылавшая в сердце,
являются, по мнению Сковороды, основой и началом
всему сущему, любовь делает понятным для людей
ангельский язык, она «начало всему и вкус». Всепро-
никающая сила и мощь любви охватывает все три мира:
макрокосм, микрокосм и мир библейской символики.
Сковороде не был чужд мир конкретной, чувственной
любви, он знал, что в мире существуют прекрасные
и благословенные жены, сладостные для своих мужей,
что существуют деторождения и прелюбодеяния. Но
он рассматривал земную любовь прежде всего сквозь
призму любви всеобщей и восходил к высотам любви
как принципа мироустройства и жизнепорождения. Осо-
бое внимание Сковорода уделял и миру библейской
символики. Библию он называл особой республикой с
«новым миром и новым человечеством», называл зем-
лею живых, страной и царством любви. В его фило-
софском учении Библия была и образцом для соци-
ального устройства человечества, и определенным гаран-
том того, что общество будет в любви, любовь в боге,
а бог в обществе. Таким образом, мыслитель XVIII в.
очерчивал кольцо вечности, метафизический круг Люб-
ви: человек — любовь — бог — человек.
Широкий круг философских идей, раскрывающих
тему метафизики любви и философии сердца, делает
в достаточной мере оригинальным философское уче-
ние Сковороды. Своеобразность этого учения заключе-
на не в самой теме, которая восходила к христианско-
неоплатонической традиции восточных отцов и учителей
церкви, а в свежести ее восприятия, развития, в ори-
гинальности формы передачи последующим поколени-
ям. Украинский мыслитель возродил для русской фи-
лософской культуры традиции платоновско-сократиче-
ского диалога, традиции платоновского философство-
вания вообще и основных тем платонической и неопла-
тонической философской культуры в частности. К таким
темам, помимо метафизики любви и философии серд-
ца, можно отнести также проходящую через все сочи-
нения Сковороды тему метафизики света и филосо-
фии солнца.
Христианское понимание таких бытийно-гносеологи-
ческих категорий, как сердце и любовь, развитых в
сочинениях Сковороды, оказывало значительное влия-
ние на развитие русской философской мысли до нача-
ла XX в. включительно. В наибольшей мере это влия-
ние сказывалось в религиозно-философских сочинени-
ях русских масонов XVIII и XIX вв., славянофилов,
а также у отдельных представителей русской духовно-
академической философии. Освоение философского
уровня понятий любви и сердца было характерно и для
русской литературно-художественной культуры. В каче-
стве примера можно привести роман писателя-роман-
тика А. Ф. Вельтмана «Сердце и думка», в котором
удалось очень тонко переплести и развести на уровне
понятий и художественных образов мысль и сердце.
В творчестве Φ. Μ. Достоевского понятия сердца и
любви также занимали одно из важнейших мест.
В «Записках из подполья» хотение сердца в его проти-
вопоставлении рассудочной способности человека было
поднято на уровень понятийно-мироустрояющего прин-
ципа. Красота, которая, по мнению Достоевского, долж-
на спасти мир, спасет его не сама по себе, а посред-
ством сердца и любви. Сначала сердце должно обре-
сти способность к видению красоты, а уже потом кра-
сота зажжет в сердце спасающую мир любовь.
Основной, ведущей идеей, охватывающей все творче-
ство великого русского писателя, была вера в любовь
и бесконечную силу живой человеческой души, кото-
рая способна возвыситься и торжествовать как над вся-
ким внешним насилием, так и над любым внутренним
падением. К идее Бога и Богочеловека Достоевский
пришел на основании глубочайшего убеждения в том,
что, невзирая на многочисленные человеческие пороки
и немощи, человеческая душа несет в себе отблеск
божественной силы и света. Жизненная реальность
Бога и Богочеловека открылась Достоевскому во внут-
ренней силе любви и всепрощения, которые являются
основанием и незыблемым фундаментом царства прав-
ды, светочем и блаженной гаванью его измученной
души.
Традиции христианского истолкования любви и серд-
ца нашли широкое воплощение в религиозно-философ-
ском творчестве славянофилов, которые очень любили
подчеркивать связь учения с учением восточных отцов
и учителей церкви. Особенно часто это делал И. В. Кире-
евский, который в концепции о «живом средоточии
души» сумел провести существенное различие между
познавательными способностями разума и сердца. Наи-
более полные ответы на вопросы о сущности ума и
сердца Киреевский надеялся найти в противопоставле-
нии Запада и России, в различении типологических осо-
бенностей рассудочных систем европейского любомуд-
рия и характера русского ума, лежащего в основании
отечественного быта: «Богословие на Западе приняло
характер рассудочной отвлеченности — в православном
мире оно сохранило внутреннюю цельность духа; там
раздвоение сил разума — здесь стремление к их живой
совокупности; там движение ума к истине посредством
логического сцепления понятий — здесь стремление к
ней посредством внутреннего возвышения самосознания
к сердечной цельности и сосредоточению разума» '. Бо-
жественная истина, по мнению Киреевского, не может
быть окружена мнениями обыкновенного разума, так
как требует для себя высшего, духовного зрения, кото-
рое невозможно приобрести внешней ученостью. Бо-
жественная истина может быть схвачена только лишь в
внутренней цельности бытия, и поэтому очень редки слу-
чаи утраты православным человеком своей веры из-за
знакомства с набором логических рассуждений, способ-
ных пошатнуть его рассудочные понятия. «Покуда он
верит сердцем, для него логическое рассуждение безо-
пасно».
Философское осмысление сердца и любви как спе-
цифических категорий в объяснении окружающего мира
и человеческой жизни было свойственно широкому кру-
гу русских мыслителей XIX — начала XX в. С наиболь-
шей силой эти темы проявились в философском твор-
честве таких мыслителей, как П. Д. Юркевич, В. С. Со-
ловьев, П. А. Флоренский, Б. П. Вышеславцев. Сочине-
' Киреевский И. В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 288—289.
ние Б. П. Вышеславцева «Сердце в индийской мистике»,
рассматривающее специфику и особенности мистиче-
ского познания на материале индийской философской
мысли, очень интересно, но не столь важно для харак-
теристики преемственности в развитии «философии
сердца» русской философской культурой, но другая его
работа, «Этика преображенного эроса», в гораздо боль-
шей мере развивает идеи метафизического пережива-
ния любовного чувства. Особое место среди этих мысли-
телей занимает Памфил Данилович Юркевич, написав-
ший специальное сочинение под названием «Сердце и
его значение в духовной жизни человека».
П. Д. Юркевича можно считать прямым наследни-
ком философского творчества Сковороды. Будучи пре-
подавателем философии Киевской духовной академии
(в которую была преобразована Киево-Могилянская ака-
демия), он, так же как и Сковорода, оказал сущест-
венное влияние на развитие русской философской мыс-
ли. Вл. Соловьев считал его своим учителем и философ-
ским наставником. Своей работой «Сердце и его
значение в духовной жизни человека» Юркевич заявил
о создании еще одного варианта философской антро-
пологической системы. Сочинение это содержало в себе
христианско-неоплатоническое учение о сердце как о
специфической основе познавательной способности че-
ловека.
Сердце, по мнению философа, является глубочай-
шей основой и духовно-нравственным источником ин-
теллектуальной и душевной жизни человека. Учение
Сковороды о сердце как центре и целостном начале
душевной жизни было органично воспринято П. Д. Юр-
кевичем и стало у него основой одной из самых первых
в России глубокой и аргументированной критики фи-
лософской системы И. Канта. Индивидуальность чело-
веческой личности заключена н« в формальной всеобщ-
ности разума, как полагал Кант, а в переживаниях, чув-
ствах и тончайших реакциях человеческого сердца. Для
Юркевича был неприемлем односторонний интеллек-
туализм того времени, который видел в мышлении
основную и важнейшую силу души. Русский язык, по
его мнению, сам устанавливает нечто «задушевное» как
некую глубину, которая находится «позади» души и яв-
ляется сложной системой психологических и мыслитель-
ных процессов. Именно эта глубина, порождающая
мышление, и является сердцем, духовным средоточи-
ем мышления и духовной жизни человека.
Кроме того, сердце является важнейшим физическим
органом человека и его средоточием, соединяя в себе
центральную нервную систему с симпатической. Будучи
обращенным и к центру, и к периферии человека, серд-
це становится гарантом целостности и индивидуально-
сти человека в его чувствах и реакциях, а не в мыслях.
«Не древо познания есть древо жизни» и не в мыш-
лении формируется «сущность» человека. Древо чело-
веческой жизни заключено в жизни его сердца, в его
глубоких и непосредственных переживаниях, исходящих
из сердца. Если разум есть свет, то духовная жизнь
возникает раньше этого света — в темноте и мраке глу-
бин человеческой души. Ум является вершиной, а не
корнем душевной жизни, и мысль апостола Петра о
«сокровенном сердце человека», по мнению Юркевича,
очень верна, так как фиксирует наличность скрытой,
но основной жизни духа, из которой возникает и фор-
мируется «верхнее» сознание. Именно эта мысль явля-
ется ключом к пониманию философско-антропологиче-
ского трактата русского мыслителя, к уяснению того по-
ложения, что важнейшие и фундаментальнейшие основы
человеческой души лежат в его сердце.
Философско-метафизическая интерпретация темы
любви и сердца характерна для всего творчества
П. Д. Юркевича и занимала в нем существенно важное
место. Например, в работе «Мир с ближними, как ус-
ловие христианского общежития» проводилась мысль о
том, что все человеческие поступки, поведение и мысли
должны быть управляемы верою, что Иисус Христос
призвал все народы и весь человеческий род к единст-
ву под единым Богом. «Кто перевел эту веру из про-
стой мысли в живое содержание своего духа, из голо-
вы в сердце, тот во всяком человеке встретит своего
близкого, знакомого, родного, брата. Несогласия и
столкновения с людьми не погасят в нем правды и люб-
ви, которые представляют общие и общегодные осно-
вания для водворения между людьми мира и братского
общения». Религиозно-философские размышления Юр-
кевича завершались общим выводом о том, что только
лишь любовь способна внести мир и единство в сердце
и во взаимные отношения людей.
В философском творчестве Сковороды очень неза-
метной, но чрезвычайно важной была тема женствен-
ности философии, которая была подхвачена и сущест-
венно развита Вл. Соловьевым в его учении о «вечной
женственности» и в учении о «жене, облаченной в солн-
це», сопряженными с его софиологией. Тема любви
была раскрыта Вл. Соловьевым в специальной статье
«Смысл любви» и в статье «Любовь», помещенной в
Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. В от-
личие от исторической традиции русского философ-
ствования, рассматривающего любовь в бытийно-
метафизическом аспекте, Вл. Соловьев обратился к рас-
смотрению проблемы половой любви. Философ разли-
чал три типа любви: 1) любовь нисходящая, которая
более дает, нежели получает; 2) любовь восходящая,
которая более получает, нежели дает; 3) любовь, в которой
итои другое уравновешено. Этим ти пам любви соответству-
ют три вида любви: родительская любовь, любовь детей
к родителям, половая, или супружеская, любовь.
Любовь, по мнению Вл. Соловьева, является изна-
чальным фактом природы или даром Божьим. Харак-
терной особенностью соловьевского понимания любви
было то, что эта проблема рассматривалась сквозь
призму проблем человеческой индивидуальности и эго-
изма. Любовь соотносилась с истиной как живой си-
лой, способной овладевать внутренним существом че-
ловека и выводить его из состояния ложного самоут-
верждения. Таким образом, любовь, ставя перед собой
задачу устранения эгоизма, способствует спасению и
нравственному оправданию индивидуальности. «Тем
большее значение должны мы признать за любовью
как за началом видимого восстановления образа Божия
в материальном мире, началом воплощения истинной
идеальной человечности. Сила любви, переходя в свет,
преобразуя и одухотворяя форму внешних явлений,
открывает нам свою объективную мощь, но затем уже
дело за нами: мы сами должны понять это открове-
ние и воспользоваться им, чтобы оно не осталось ми-
молетным и загадочным проблеском какой-то тайны».
Философия любви, в рамках христианской интер-
претации этого вопроса, нашла свое выражение и в ре-
лигиозно-философском творчестве П. А. Флоренского,
который от метафизики всеединства, восходящей к Вл.
Соловьеву, пришел к системе конкретной метафизики.
Сочинение П. А. Флоренского «Столп и утверждение
истины», написанное как христианская теодицея в две-
надцати письмах, завершалось главой «Дружба», в ко-
торой раскрывалась внутренняя сущность соборности
церкви и единосущность ее последователей в любви,
преодолевающей в ней «ненавистную раздельность
мира».
Любовь, по Флоренскому, является разновидностью
духовной деятельности, способствующей введению
в Столп Истины. Любовь приоткрывает для человека
двери горних миров, но является не любовью вообще,
а любовью конкретно-личною, которая в наибольшей
мере постигается через идею дружбы. Эту первона-
чальную форму любви Флоренский называл греческим
словом «филия» — «любовь-дружба». Кроме «любви-
филии» в христианстве существовала «любовь-агапе»,
как любовь вселенская, любовь братства всех людей.
Флоренский сравнивал любовь с непрерывным лучом,
идущим от великого Солнца, и сожалел о том, что
приближение к этому источнику света возможно для
всех людей не в равной мере. Чем ближе человек
может приблизиться к великому Солнцу, тем более
единосущности в его любви-дружбе, тем более осу-
ществляется христианская идея «да двое едино будут».
Есть любовь-терпение, писал Флоренский, и есть лю-
бовь-радость. И та и другая находятся на разных ста-
диях единого пути приближения к Единому Центру.
Приближенность к этому Центру определяет тот сак-
ральный факт, что из просто «ближнего» человек ста-
новится «со-тайником благодати» и в наибольшей мере
может приобщиться к церкви, которая и есть любовь,
преодоление раздельности людей.
Метафизика любви и философия сердца в русской
философской культуре проявилась во множестве разно-
образных форм. Беглый обзор, проведенный в этой
статье, далеко не полон и неисчерпывающ. Например,
при описании основных и ведущих линий такой темы,
как сердце и любовь, остался в стороне интересный
памятник религиозно-философской культуры XVII в.
«Поучение аввы Дорофея о любви и обращение Авва-
кума к «питомникам церковным», не рассмотрено и не
проанализировано также творчество В. В. Розанова с
его пристальным вниманием к вопросам любви и пола.
Таких примеров можно привести еще много, но основ-
ная направленность русского философствования в трак-
товке понятий «любовь» и «сердце» в целом очерчена.