Методология и история юридической психологии.

Юридическая психология — одна из сравнительно молодых отраслей психологии. Первые попытки систематического решения некоторых задач юриспруденции методами пси­хологической науки относятся к XVIII в.

В развитии юридической психологии можно выделить следующие три этапа:

1. Ранняя история юридической психологии — XVIII в. и первая половина XIX в.

2. Первоначальное оформление юридической психоло­гии как науки — конец XIX в. и начало XX в.

3. История советской юридической психологии.

Ранняя история юридической психологии. Как большинство новых наук, возникших на стыке раз­личных отраслей человеческих знаний, юридическая пси­хология на первых этапах своего развития не имела само­стоятельности, не располагала специальными кадрами уче­ных. Относящиеся к этой дисциплине вопросы пытались решать отдельные психологи, юристы и даже специалисты в других областях знаний. Начальный этап развития связан с необходимостью обращения правовых наук к психологии для разрешения специфических задач, которые не могли быть решены традиционными методами правоведения. Юридическая психология, как многие другие отрасли пси­хологической науки, прошла путь от чисто умозрительных построений к научно-экспериментально исследовании.

Одним из первых авторов, который рассмотрел ряд судебно-психологических аспектов и выразил идею гуманиз­ма, был М. М. Щербатов (1733 — 1790). В своих трудах он требовал, чтобы законы разрабатывались с учетом индиви­дуальных особенностей личности человека, один из первых поднял вопрос об условно-досрочном освобождении от от­бытия наказания. Он положительно оценивал фактор труда в перевоспитании преступника.

Представляют интерес и работы И. Т. Посошкова (1652— 1726), в которых давались психологические реко­мендации относительно допроса обвиняемых и свидетелей, классификация преступников, затрагивались и некоторые другие вопросы'.

Распространение идеи исправления и перевоспитания преступника заставило право обратиться к психологии для научного обоснования этих проблем. Над их решением в начале XIX в. в России работали В. К. Елпатьевский, П. Д. Лодий, Л. С. Гордиенко, Хр. Штельцер и др.

Однако сама психология, носившая в то время метафи­зический, умозрительный характер, не могла даже в союзе с уголовным правом разработать достаточно обоснованные критерии и методы изучения человеческой личности.

Значительное количество работ по юридической психо­логии появилось в России в 3-й четверти XIX в. Это работы И. С. Баршева "Взгляд на науку уголовного законоведения", К. Я. Яновича-Яневского "Мысли об уголовной юстиции с точки зрения психологии и физиологии", А. У. Фрезе "Очерк судебной психологии", Л. Е. Владимирова "Психи­ческие особенности преступников по новейшим исследова­ниям" и некоторые другие.

В указанных работах высказывались идеи чисто праг­матического использования психологических знаний в конкретной деятельности судебных и следственных орга­нов. Так, И. С. Баршев, например, писал, что если судья не знает психологии, то это будет "суд не над живыми сущест­вами, а над трупами".

В работах немецких ученых И. Гофбауэра "Психология в ее основных применениях к судебной жизни" (1808) и И. Фридриха "Систематическое руководство по судебной пси­хологии" (1835) сделана попытка использовать данные психологии в расследовании преступлений.

Психологические вопросы оценки свидетельских пока­заний занимали и выдающегося французского ученого — математика Лапласа. В "Опытах философии теории вероятностей", изданной во Франции в 1814 году (русский перевод, М. 1908), Лаплас изучает вероятность свидетель­ских показаний наряду с вероятностью исходов судебных приговоров, резолюций на собраниях и т.д., пытаясь дать им оценку в математическом исчислении. Лаплас считал, что элементы вероятности того, что данное показание соот­ветствует действительности, слагаются:

1) из вероятностей самого события, о котором повеству­ет свидетель;

2) из вероятности четырех гипотез в отношении допра­шиваемого:

а) свидетель не ошибается и не лжет;

б) свидетель лжет, но ошибается;

в) свидетель не ошибается, но лжет;

г) свидетель и лжет, и ошибается.

Лаплас понимал трудность оценки подобным образом правдивости или ложности показаний свидетеля из-за большого числа обстоятельств, сопровождающих факты, о которых они свидетельствуют, но считал, что суд в своих суждениях также опирается не на математическую досто­верность, а лишь на вероятность. Но, тем не менее, схема Лапласа интересна как первая попытка создать научную методику оценки свидетельских показаний.

Изучение проблем судебной психологии долгое время дальше этих первых попыток не шло. Во второй половине XIX века не только успешное развитие естественных наук, но и рост преступности во всех ведущих капиталистических странах послужили толчком к дальнейшему оживлению и расширению судебно-психологических исследований.

Оформление юридической психологии как науки. Конец XIX в. и начало XX в. связаны с интенсивным развитием психологии, психиатрии и ряда юридических дисциплин (в первую очередь — уголовного права). Ряд ученых, представлявших эти науки в тот период, занимали прогрессивные позиции (И.М.Сеченов, В.М.Бехтерев, С.С.Корсаков, ВЛ.Сербский, А.Ф.Кони и др.).

Развитие психологии, психиатрии и права привело к не­обходимости оформления юридической психологии как са­мостоятельной научной дисциплины. П.И.Ковалевский в 1899 году поставил вопрос о разделении психопатологии и правовой психологии, а также введении этих наук в курс юридического образования.

Примерно в этот же период развернулась борьба между антропологической и социологической школами уголовно­го права. Родоначальником антропологической школы был Ч. Ломброзо, создавший теорию "врожденного преступни­ка", который в силу своих атавистических черт не может быть исправлен.

Представители социологической школы использовали идеи утопического социализма и решающее значение в объяснении причин преступности придавали социальным фактам. Для этого времени некоторые идеи социологиче­ской школы имели прогрессивные элементы.

В начале XX в. в юридической психологии возникают экспериментальные методы исследования.

Значительное количество работ этого периода посвяще­но психологии свидетельских показаний. Это работы И.Н.Холчева "Мечтательная ложь", Гр.Португалова "О сви­детельских показаниях "(1903), Е. М. Кулишера "Психоло­гия свидетельских показаний и судебное следствие" (1904). На эту же тему были сделаны доклады в Казани ММ.Хсмя-ковым "К вопросу о психологии свидетеля" (1903), А.В.За-вадским и А.И.Елистратовым "О влиянии вопросов без вну­шения на достоверность свидетельских показаний" (1904), а в Петербурге — О.Б.Гольдовским "Психология свидетель­ских показаний" (1904).

Появляются работы Л.Е.Владимирова, Г.С.Фельдштей-на, М.Н.Гернета и некоторых других, в которых исследуется психология личности преступника.

Наиболее обстоятельная работа по судебной психологии принадлежала Гансу Гроссу. В его "Криминальной психоло­гии", вышедшей в 1898 г., использованы результаты обще­патологических экспериментальных исследований ряда психологов того времени.

В изучении психологии расследования преступлений серьезным шагом вперед было непосредственное примене­ние экспериментального метода психологии. Один из со­здателей этого метода французский психолог Альфред Би-нэ впервые экспериментальным путем изучал вопрос о влиянии внушения на детские показания. В 1900 г. он опубликовал книгу под названием "Внушаемость", в кото­рой вопросам влияния внушения на детские показания по­священа специальная глава. В ней А.Бинэ делает небезын­тересные выводы: 1) ответы на вопросы всегда содержат ошибки; 2) в целях правильной оценки показаний в прото­колах судебных заседаний следует подробно излагать как вопросы, так и ответы на них.

В 1902 г. эксперименты для определения достоверности свидетельских показаний производил немецкий психолог Вильям Штерн. Задачей своих экспериментов он ставил не изыскание научно обоснованных приемов получения пока­заний свидетелей, как это делал А.Бинэ, а установление сте­пени достоверности показаний. Опираясь на свои данные, ВДНтерн утверждал, что свидетельские показания принци­пиально недостоверны, порочны, поскольку "забывание есть правило, а воспоминание — исключение"'. Итоги свое­го исследования В.Штерн доложил на заседании Берлин­ского психологического общества, они вызвали большой интерес в юридических кругах многих стран Европы. Впос­ледствии В.Штерн создал персоналистическую концепцию памяти, носившую ярко выраженный идеалистический ха­рактер. По этой концепции память человека не является от­ражением объективной реальности, а выступает лишь как ее искажение в угоду узко эгоистическим интересам лично­сти, ее индивидуалистическим намерениям, ее гордости, тщеславию, честолюбию и пр.

Доклад В.Штерна вызвал бурную реакцию и у русских юристов. Рьяными сторонниками В.Штерка в России стали профессор Петербургского университета О.Б.Гольдовский, профессора Казанского университета А.В.Завадский и АШЕлистратов. Они самостоятельно провели серию опы­тов, подобных опытам В.Щтерна, и сделали аналогичные ему выводы. О.Гольдовский говорил: "Психологические ос­нования ошибок очень различны и вывод из сопоставления картины, воспроизведенной свидетелем, с действительно­стью, получается очень печальный. Свидетель не дает точ­ной копии, но лишь суррогат ее"".

Взгляды А.В.Завадского и А.Илистратова наиболее точно сформулированы в следующем высказывании: "В.Штерн произвел ряд опытов над достоверностью свиде­тельских показаний. Опыты дали ему право составить такое положение: безошибочные показания будут исключением, правилом же должны считаться показания с ошибками. Положение это может считаться вполне установленным""*.

Вопросами судебной психологии в Германии занима­лись также О. Липпман, А. Крамер, В.Ф. Лист, С .Яффа и др. С 1903 г. В.Штерн при сотрудничестве Листа и Гросса стал выпускать журнал "Доклады по психологии показаний". "Штерн В. Психология свидетельского показания/ХВестник права. СПб. 1902.КН.Н.С. 110.

"Гольдовский О.Б. О психологии свидетельских показаний (доклад на заседании уголовного отделения юридического общества СПб ун-та 20 марта 1904 г.)//Вестник права. 1904. № 6. С. 189.

"'Завадский А.В., Елистратов А.И. О влиянии вопросов без внуше­ния на достоверность свидетельского показания. Казань. 1905. С.1.Исследования по криминалистической психологии проводились и в других странах: во Франции — Клапаре-дом, в США — Мейерсом, а также Микином Кеттелом, ко­торый в 1895 г. провел эксперимент с памятью студентов, а затем предложил составить указатель степеней точности свидетельских показаний.

Над вопросами психологии свидетельских показаний в России работали также М.М.Хомяков, М.П.Бухвалова, А.Н.Берштейн, Е.М.Кулишер и др. В 1905 г. вышел сборник "Проблемы психологии. Ложь и свидетельские показания". Многие статьи сборника пронизывала идея о недостоверно­сти свидетельских показаний.

Характерным является отзыв - об экспериментах В.Штерна, тогдашнего обер-прокурора уголовно-кассационного Сената России (впоследствии министра юстиции) Щегловитова И.Г. Он писал: "Новейшие наблюдения пока­зывают, что свидетельские показания содержат множество непроизвольных искажений истины, и поэтому необходи­мо избегать установления внешней обстановки преступле­ния исключительно при помощи свидетелей"'.

Однако необходимо отметить, что далеко не все ученые юристы и психологи того периода полностью разделяли негативное отношение к свидетельским показаниям. Среди них прежде всего, следует назвать крупнейшего русского юриста а.ф.кони. В прениях по докладу О.Гольдовского "О психологии свидетельских показании" на заседании уго­ловного отделения юридического общества Петербургского университета А.Ф.Кони резко выступил против выводов В.Штерна и О.Гольдовского. Он говорил: "Нельзя скрывать, что исследования Штерна крайне односторонни, нельзя также скрывать и того, что в сущности это столько же поход против свидетелей, сколько и судей и особенно присяжных заседателей". Позднее, на заседании того же общества, А.Ф.Кони выступил с самостоятельным докладом по тому же вопросу'", который по существу был ответом на неосно­вательные утверждения о ненадежности свидетельских по­казаний.

Ученые Казанского университета МА. Лазарев и В.И. Валицкий констатировали, что положения Штерна не будут иметь значения для практики, что важнейшее зло при сви­детельских показаниях не непроизвольные ошибки, а со­знательная ложь свидетелей, явление распространенное бо­лее, чем принято считать: почти ³/4 свидетелей отступают от правды.

Известный советский психолог Б.М.Теплов правильно отмечал, что даже при полной субъективной добросовест­ности авторов результаты психологических экспериментов по содержанию будут определяться теорией, которой они руководствуются*. В своих психологических изысканиях В.Штерн и другие проявляли непонимание особенностей психического отражения объективной действительности. Так, сущность непроизвольной памяти они рассматривали как случайный результат пассивного запечатления мозгом действующих на него факторов. "Наш обзор различных тео­рий памяти в зарубежной психологии показал, что основ­ным и общим для них пороком является то, что память не изучалась как продукт деятельности, и прежде всего прак­тической деятельности субъекта, а также и как особая, са­мостоятельная идеальная деятельность. Это являлось одной из основных причин, порождавших как механистические, так и идеалистические представления о памяти"".

Развитие наук, в том числе наук о социальных обще­ственных явлениях, порождает стремление разобраться в причинах преступности, дать научное обоснование деятель­ности социальных институтов, занимающихся ее предуп­реждением. Таким образом, уже в XIX веке начинает скла­дываться новый подход к решению данной проблемы, ос­новной сутью которого является стремление вскрыть при­чины преступного поведения и на их основе составить про­грамму практической деятельности по борьбе с преступле­ниями и преступностью.

В середине XIX века Чезаре Ломброзо один из первых попытался научно объяснить природу преступного поведе­ния с позиции антропологии. Теория Ломброзо находит последователей до настоящего времени. Отголоски ее мож­но найти и в современных теориях, таких, как теория хро­мосомных аномалий Клайнфельтера, во фрейдистских и неофрейдистских учениях о врожденной агрессии и разру­шительных влечениях, генной инженерии.

Очевидно, если до конца следовать логике антропологи­ческой теории Ч Ломброзо, то борьба с преступностью должна осуществляться путем физического уничтожения либо пожизненной изоляции "врожденных" преступников. Биологизаторский подход в объяснении природы преступного поведения был подвергнут серьезной, справедливой крити­ке уже со стороны буржуазных социологов, современников Ломброзо, когда преступность начала изучаться как соци­альное явление.

Конец XIX — начало XX века характеризуется социологизацией криминологического знания, когда причины пре­ступности как социального явления начали изучать буржу­азные социологи Ж.Кетле, Э.Дюркгейм, П.Дюпати, М.Вебер, Л.Леви-Брюль и другие, которые, применив метод со­циальной статистики, преодолели антропологический под­ход в объяснении природы преступного поведения, показав зависимость отклоняющегося поведения от социальных ус­ловий существования общества. Эти работы были безуслов­но прогрессивным явлением своего времени.

Солидный статистический анализ различных аномаль­ных проявлений (преступности, самоубийств, проститу­ции), проведенный, в частности, Жаном Кегле, Эмилем Дюркгеймом за определенный исторический отрезок вре­мени, показал, что число аномалий в поведении людей вся­кий раз неизбежно возрастало в период войн, экономиче­ских кризисов, социальных потрясений, что убедительно опровергало теорию "врожденного" преступника, указывая на социальные корни этого явления.

Эти факты нашли свое отражение, в частности, в ряде социально-психологических теорий преступности амери­канских социальных психологов этого периода — РМерто-на, Э.Сатерленда, Д-Матса, Т.Сайкса, Э.Глюка и др. В рабо­тах этих авторов представлены многообразные подходы к объяснению природы делинквентного поведения за счет различных социально-психологических механизмов и фе­номенов, регулирующих взаимодействие и поведение лю­дей в группе. Характерная черта различных буржуазных со­циально-психологических теорий преступности — отсутст­вие единой методологической платформы, игнорирование социально-экономической детерминированности преступ­ности и других негативных социальных явлений.

Отличительная особенность современного криминоло­гического знания — это системный подход к рассмотрению и изучению причин и факторов отклоняющегося поведе­ния, разработка проблемы одновременно представителями различных отраслей науки: юристами, социологами, пси­хологами, медиками.

Это позволяет, в свою очередь, комплексно подходить к практике предупреждения преступлений. Немалую роль при этом играет психолого-педагогическое оснащение тех социальных институтов, которые на практике осуществля­ют правоохранительную, превентивную, пенитенциарную деятельность.

Современные биологизаторские криминологические те­ории далеко не так наивно, как Ломброзо, объясняют при­роду преступного поведения. Они строят свои аргументы на достижениях современных наук, генетики, психологии, психоанализа. Так, в частности, одной из сенсаций 70-х го­дов было открытие так называемого синдрома Клайнфельтера: хромосомные нарушения типа 74XYY при нормаль­ном наборе хромосом у мужчин 46XY среди преступников встречаются в 36 раз чаще.

Была проведена также проверка гипотезы, согласно ко­торой хромосомные аномалии чаще встречаются не вообще у всех преступников, а прежде всего среди лиц высокого ро­ста. Американский национальный центр психического здо­ровья в 1970 году опубликовал доклад, включающий обзор 45 исследований относительно предполагаемой связи хро­мосомных аномалий с преступностью. Всего было исследо­вано 5342 преступника, при этом специально была подо­брана группа лиц высокого роста, что якобы чаще всего связано с агрессивным поведением при хромосомных на­рушениях. Среди этих лиц лишь у 2% были обнаружены хромосомные нарушения, среди преступников любого рос­та — 0,7%, среди контрольной группы законопослушных граждан, которая составляла 327 человек, — 0,1%',

По существу, это исследование установило некоторую минимальную связь хромосомных аномалий не столько с преступностью, сколько с душевными заболеваниями. На международной конференции во Франции в 1972 го­ду исследователи разных стран высказали единодушное мнение, что зависимость между генными нарушениями и преступностью не подтверждается статистически.

Таким образом, теория хромосомных аномалий, как и когда-то антропологическая теория преступности, при бо­лее тщательном изучении не нашла своего подтверждения и была подвергнута серьезной обоснованной критике.

Особое внимание последователи биологизаторского подхода, и в частности представители фрейдистской и нео­фрейдистской школы, уделяют объяснению природы тако­го свойства, как агрессивность, которая якобы служит первопричиной насильственных преступлений. Агрес­сия — поведение, целью которого является нанесение вреда некоторому объекту или человеку. Она возникает, по мне­нию фрейдистов и неофрейдистов, в результате того, что по различным причинам не получают реализацию отдельные неосознаваемые врожденные влечения, что и вызывает в жизни агрессивную энергию, энергию разрушения. В каче­стве таких неосознаваемых врожденных влечений Э.Фрейд рассматривал либидо, А.Адлер — стремление к власти, к превосходству над другими, Э.Фром — влечение к разруше­нию.

Очевидно, что при таком объяснении агрессивность не­избежно должна возникнуть у любого человека с изначаль­ными врожденными, сильно выраженными неосознавае­мыми влечениями, которые далеко не всегда способны реа­лизоваться в жизни и потому находят свой выход в де­структивном, разрушительном поведении.

Однако последующие исследователи агрессивности и ее природы как за рубежом, так и у нас в стране (А.Бандуры, Д.Бергковец, А.Басс, Э.Квятковская-Тохович, С.Н.Ениколопов и др.) существенно изменили точку зрения на природу агрессии и на ее выражение.

Все большая роль в природе агрессии отводится соци­альным прижизненно действующим факторам. Так, А.Бандуры считает, что агрессия — результат искаженного про­цесса социализации, в частности результат злоупотребле­ния родителей наказаниями, жестоким отношением к де­тям. А.Берговец указывает, что между объективной ситуа­цией и агрессивным поведением человека всегда выступа­ют две опосредующие причины: готовность к агрессии (злость) и интерпретация, толкование для себя данной си­туации.

Индивидуальные психосоматические и половозрастные особенности, связанные с ними отклонения (отставание в умственном развитии, нервно-психические и соматические патологии, кризисные возрастные периоды развития и т.д.) рассматриваются как психобиологические предпосылки асоциального поведения, которые способны затруднять со­циальную адаптацию индивида, отнюдь не являясь при этом фатальной предопределяющей причиной преступного поведения.

В настоящее время в буржуазной криминологии наи­больший удельный вес занимают социально-психологиче­ские теории преступности, объясняющие социально-пси­хологические механизмы усвоения так называемой делинквентной морали, механизма нейтрализации морального контроля, защитные механизмы. В этом направлении в со­циальной психологии США существует целый ряд доволь­но оригинальных попыток объяснить способы формирова­ния делинквентной субкультуры у несовершеннолетних.

Сюда можно отнести теорию "социальной аномалии" Р.Мертона, которая построена на гипотезе об отмирании, отпадении норм морали при делинквентном поведении (социология преступности); теорию "нейтрализации" Д.Матса, Т.Сайкса, считающих, что преступник в целом разделяет общепринятые нормы морали, но оправдывает свое преступное поведение.

История советской юридической психологии. Развитию науки юридической психологии в первые го­ды Советской власти весьма способствовал большой обще­ственный интерес к вопросам осуществления правосудия, законности, личности преступника и др. В стране начался поиск новых форм предупреждения преступности и пере­воспитания правонарушителей. Юридическая психология приняла активное участие в решении этих проблем. В 1925 году в нашей стране впервые в мире был организован Госу­дарственный институт по изучению преступности и пре­ступника. В течение первых пяти лет существования этим институтом было опубликовано значительное количество работ по юридической психологии. Специальные кабинеты по изучению преступника и преступности были организо­ваны в Москве, Ленинграде, Саратове, Киеве, Харькове, Минске, Баку и других городах.

Одновременно велись исследования по психологии сви­детельских показаний, психологической экспертизе и неко­торым другим проблемам.

Интересные работы провел психолог А.РЛурия в лабо­ратории экспериментальной психологии, созданной в 1927 году при Московской губернской прокуратуре. В этих исс­ледованиях изучались возможности применения методов экспериментальной психологии для расследования пре­ступлений и были сформулированы принципы работы прибора, который впоследствии получил наименование "разоблачителя лжи" (лай-детектор). Значительный вклад в развитие юридической психоло­гии того периода времени внесли В.М.Бехтерев и А.Ф.Кони.

Секции криминальной психологии, криминалистиче­ской рефлексологии и психологии были образованы на первом и втором Всероссийских съездах по психоневроло­гии (январь 1923 года).

Уже в первые годы Советской власти юристы и психо­логи настойчиво искали новые формы борьбы с преступно­стью. Новый общественный строй видел в преступнике, прежде всего человека. Этот гуманистический принцип, по­ложенный в основу советского законодательного регулиро­вания вопросов доказывания, естественно, усиливал инте­рес к психологическим особенностям людей, вовлеченных в орбиту уголовного судопроизводства, вводил психологию в круг проблем, исследование которых было важно для ус­пешного расследования преступлений.

Сущность судебно-психологических изысканий того периода современный советский психолог А.В.Петровский охарактеризовал следующим образом: "В 20-е годы "судеб­ная психология" — это авторитетная и обширная область науки, имеющая предметом изучения психологические предпосылки преступления, быт и психологию различных групп преступников, психологию свидетельских показаний и судебно-психологическую экспертизу, психологию за­ключенного (тюремная психология) и т.п.".

В те годы в Москве и на Украине были переведены и из­даны . труды западных ученых: Г.Гросса, О.Липпмана, Э.Штерка, М.Теркнга, Г.Мюнстерберга, А.Хельвига.

Все это, безусловно, не могло не повлиять на судебно-психологические исследования. Так, в работе АЛ.Канторовича "Психология свидетельских показаний" (1925) ощу­щается влияние немецкого психолога В.Штерна и его по­следователей.

В 1927 году появилась статья Н.Гладышевского "Наша нормальная неправдивость", в которой автор сделал вывод о том, что органы чувств человека (зрение, слух, обоняние, осязание) несовершенны и, следовательно, причины, по­рождающие ошибки в показаниях свидетелей, неустрани­мы". Сходные выводы содержались и в другой статье Гладышевского "Рефлексология свидетельских показаний"*".

В 1922 г. Кони опубликовал брошюру "Память и внима­ние", в которой излагались вопросы свидетельских показаний. А.Р. Лурия в ряде своих исследований подверг специ­альному психологическому анализу сущность свидетель­ских показаний". Много внимания уделял вопросам пси­хологии свидетельских показаний известный тогда судеб­ный психолог А.Е.Брусиловский"'. Следует особо остано­виться на исследованиях А.С.Тагера, немало сделавшего для судебной психологии вообще и для психологии свиде­тельских показаний в особенности. Он считал, что уголов­ный процесс — это самый подлинный исследовательский процесс и что формирование и изучение научных основ его предпосылок не может не дать значительного материала для законотворчества.

17 декабря 1928 г. А.С.Тагер выступил на совете Психо­логического института с докладом "Об итогах и перспекти­вах изучения судебной психологии". Совместно с А.Е.Брусиловским, С.В.Познышевым, С.Г.Геллерштейном он при­нимал активное участие в работе I Всесоюзного съезда по изучению поведения человека в 1930 г. в Москве. Съезд имел специальную секцию по судебной психологии, где об­суждались различные вопросы изучения психологических проблем, касающихся борьбы с преступностью.

Были заслушаны доклады А.С.Тагера "Об итогах и перс­пективах изучения судебной психологии" и А.Е.Брусиловского "Основные проблемы психологии подсудимого в уго­ловном процессе".

В Московском Государственном институте эксперимен­тальной психологии (ныне Всесоюзный институт психоло­гии) А.С.Тагер возглавлял экспериментальные работы по психологии свидетельских показаний. Он составил про­грамму исследований, которая охватывает формирование показаний свидетелей от процесса восприятия фактов и яв­лений в различных ситуациях до их процессуального за­крепления. Тагер искал формы исследований, вскрываю­щие особенности формирования показаний с учетом пси­хологических навыков свидетелей, которые зависят от про­фессии, возраста, эмоциональных состояний и тд. Но Та­гер считал невозможным ограничиться таким дифферен­цированным исследованием показаний, несмотря даже на их многократное повторение в различных вариантах. По его мнению массовое дифференцированное исследование должно сочетаться с индивидуально-дифференцированным исследованием, учитывать особенности каждого испытуе­мого, например, зрения, слуха, свойства памяти при восп­роизведении показаний через различные сроки. А.С.Тагер писал: "Поскольку в исследовании психологии показаний мы, в конце концов, должны дойти до исследования источ­ников ошибок как в восприятиях свидетелей, так и в сохра­нении и переработке восприятий, так и репродукции пока­заний, включая сюда и вопрос о превращении мыслей в слова, постольку мы не можем обойтись без исследования работы каждого испытуемого и сопоставления итогов с его психической продукцией в виде свидетельского показа­ния"'.

Представляют интерес и работы К.И.Сотонина, в кото­рых освещались психологические аспекты деятельности следователя и судьи, вопросы получения правдивых свиде­тельских показаний, методы обнаружения в них непроиз­вольной лжи".

В 1934 г. была опубликована работа М.С.Строговича и А.И.Брусиловского "Свидетельские показания в качестве су­дебных доказательств", которая явилась своеобразным ито­гом судебно-психологических исследований того периода.

В начале 30-х годов исследования по судебной психоло­гии так же, как и исследования в области трудовой, соци­альной, медицинской психологии, были прерваны и до се­редины 50-х годов в развитии этой науки наступил времен­ный перерыв.

В 1964 году было принято постановление ЦК КПСС "О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридического образования в стране", которое восстановило юридическую психологию во всех юридиче­ских вузах страны. В 1965-66 гг. началось чтение специаль­ных курсов юридической психологии в юридических вузах Москвы, Ленинграда, Минска и некоторых других городов. В 1966 году Министерством высшего и среднего образова­ния СССР проведен всесоюзный семинар по вопросам преподавания юридической психологии и основных проблем этой науки.

В мае 1971 года в Москве состоялась первая Всесоюзная конференция но судебной психологии.

В июне 1971 года в Тбилиси на 4-м Всесоюзном съезде психологов судебная психология была представлена от­дельной секцией.

В настоящее время в нашей стране в области юридиче­ской психологии ведется значительное количество исследо­ваний, среди которых можно выделить следующие основ­ные направления:

1. Общие вопросы юридической психологии (предмет, система, методы, история, связи с другими науками).

2. Правосознание и правовая психология.

3.Профессиограммы юридических профессий, психо­логическая характеристика юридической деятельности.

4. Криминальная психология. Психология преступника и преступления.

5. Психология предварительного следствия.

6. Психология уголовного судопроизводства.

7. Судебно-психологическая экспертиза.

8. Психологические особенности несовершеннолетних правонарушителей.

9. Исправительно-трудовая психология и др. Такова, в самых общих чертах, история зарождения и развития юридической психологии.

Методологические основы юридической психологии.

Каждой науке присущ свой предмет и соответствующие ему методы научного исследования. Однако независимо от то­го, в какой области ведется исследование, к научным мето­дам предъявляются следующие требования.

Во-первых, изучаемое явление должно быть исследова­но в своем развитии и в связи с окружающей средой, во взаимосвязи с другими системами.

Во-вторых, научное исследование должно быть объек­тивно. Это означает, что исследователь ничего не должен в ходе исследования привносить от себя как в процессе на­блюдения, так и в формулировании конечных выводов.

Если в самом общем виде охарактеризовать состояние современного научного знания и формирующиеся на этой основе методологические потребности, то, видимо, надо прежде всего констатировать, что научное знание стало бо­лее глубоким и сложным, многоуровневым и многомер­ным. Именно этим свойствам и вместе с тем потребностям развития современного научного знания и соответствуют основные направления системного подхода.

Юридическая психология — самостоятельная научная дисциплина, в центре внимания которой находятся пробле­мы согласования человека и права как элементов единой системы. Она может успешно развиваться и решать комп­лекс стоящих перед ней задач только благодаря системному подходу.

Основа системного подхода — исследование процесса деятельности во взаимосвязи со структурой личности и си­стемой правовых норм. Только системный метод позволяет достаточно глубоко проанализировать взаимодействие этих структур и выявить основные психологические закономер­ности такого взаимодействия, дать достаточно полное опи­сание процесса с учетом всех его элементов.

Для юридической психологии продуктивно применение одного из принципов системного анализа — иерархии сис­тем, суть которого заключается в том, что любая система рассматривается как часть другой, более широкой системы, а ее элементы — как самостоятельные системы. Этот прин­цип позволяет, с одной стороны, акцентировать внимание на многоуровневой организации изучаемой действительно­сти, а с другой стороны, представляет возможность сосре­доточить исследование на определенном качественно свое­образном явлении. Представляет интерес высказывание ММ. Орзиха: "Поведенческая" проблематика правоведения должна разрабатываться в свете теории социально-правовой актив­ности личности. Это обеспечивает возможность не только определения действенности правовых средств, степени до­стижения целей законодателя, но дает более полное пред­ставление о личности, как деятеле, субъекте правовой дея­тельности, о механизме правового воздействия на лич­ность социальном и личност­ном потенциале права и эффективности его социального действия на различных стадиях развертывания правовой активности (в процессе принятия решения, осуществления правового действия, его правовой оценки). На этой основе возможно теоретическое и конкретно-социологическое изу­чение интенсивности правовой деятельности личности, оп­ределение ее меры, степени в условиях демократического политико-правового режима, разработка рекомендаций по интенсификации этой деятельности".

Функция и назначение отдельных частей могут быть по­няты только в свете целостного представления. Психология пошла преимущественно по пути дифференциации целого, анализа частей и их связей друг с другом.

Объектом изучения юридической психологии и психо­логии юридического труда является человек как субъект правоохранительной деятельности и участник правоотно­шений. В этом аспекте человека изучают юриспруденция, философия, психология и ряд других наук. Задача юриди­ческой психологии — в первую очередь исследовать и выве­сти психологические закономерности деятельности и лич­ности человека в области правового регулирования и разра­ботать практические рекомендации по повышению эффек­тивности правоохранительной деятельности.

Методология этой дисциплины отличается тем, что личность изучается в динамике правонарушения, в процес­се его реконструкции по материалам следственного и су­дебного дела. Это дает уникальную возможность познания целого ряда психических закономерностей, наблюдать и исследовать которые в иных условиях невозможно или крайне затруднительно (действие человека, когда его жизни угрожает смертельная опасность, в аварийных ситуациях, в криминогенных конфликтах и т.п.). Это обстоятельство по­зволяет широко использовать данные юридической психо­логии в смежных психологических дисциплинах.

Одним из методологических принципов юридической психологии является личностный подход. Юридическая психология всегда имеет объектом исследования личность, поскольку именно к ней адресована система правовых норм. Это позволяет построить структуру личности и выде­лить такие ее элементы, которые являются значимыми в криминогенных ситуациях, в различных сторонах правоох­ранительной деятельности, при разработке стратегии ресоциализации правонарушителей и т.д.

Одна из важных задач юридической психологии — вы­деление внутренних личностных предпосылок, которые во взаимодействии с определенными внешними факторами могут создать для данной личности криминогенную ситуа­цию, т.е. выделение криминогенных личностных качеств и предпосылок. В этой связи особую ценность приобретает развитие ве­дущей в отечественной науке общепсихологической теории — теории деятельности (Выготский, Леонтьев, Лурия, Запорожец и др.). Деятельность — одна из основных психологических ка­тегорий. Однако общепризнанного ее определения не суще­ствует. СЛ. Рубинштейн отмечает органическую связь между деятельностью и сознанием человека. По его мнению, дея­тельность — это "процесс, посредством которого реализует­ся то или иное отношение человека к окружающему его миру» — другим людям, к задачам, которые ставит перед ним жизнь".

Любая деятельность включает цель, условия, в которых она дана, способы и средства ее достижения, мотив, ради которого человек стремится к достижению определенной цели и который сам выступает в качестве отдаленно вы­сшей цели, и, наконец, результат деятельности. Личность человека характеризуется, прежде всего, теми основными, кардинальными целями, которые являются смыслом жиз­ни человека и движущими силами его деятельности, пове­дения. Основные цели интегрируют личность. Известно, что еще У. Джемс определил личность как "борца за цели". Личность, действительно, реально существует лишь в про­цессе достижения целей, выработки планов деятельности, поисков способов их осуществления, оценки результатов и т.п. Перефразируя известное положение СЛ. Рубинштейна о том, что основным способом существования психического является процесс, деятельность, можно сказать, что основ­ным способом существования личности является процесс, деятельность.

Леонтьев А.Н. считал, что содержание деятельно­сти — это "единица жизни, опосредованной психическим отражением, реальная функция которого состоит в том, что ориентирует субъекта в предметном мире"".

Платонов К.К. дает следующее определение: "Человече­ская деятельность или, что является синонимом, созна­тельная деятельность — это такая форма взаимосвязи со средой, в которой человек осуществляет сознательно по­ставленную цель... Структура любой деятельности может быть уложена в такую общую схему: цель — мотив — спо­соб—результат'".

Исследование сложной, многоцелевой интеллектуальной деятельности (например, юридической) возможно только с включением в процесс исследования самого деяте­ля, его личности, и результаты таких исследований дают возможность решить наиболее актуальные вопросы систе­мы психологии юридического труда. На первоначальном этапе таких исследований важно сосредоточить внимание на наиболее типических, характерных именно для правоох­ранительной деятельности сторонах. Познание психологи­ческих закономерностей деятельности этой профессии со­здает предпосылки для выявления типичных закономерно­стей, характерных для юридической деятельности вообще и правоохранительной деятельности в частности.

Примером реализации системного метода в психоло­гии юридического труда может служить профессиограмма, которая представляет собой сложную иерархическую струк­туру. Каждая из шести сторон профессиограммы отражает, во-первых, определенный цикл профессиональной деятель­ности, а во-вторых, в ней реализуются личностные качест­ва, навыки, умения, а также знания, которые обеспечивают профессиональный успех на этом уровне деятельности.

Основной путь исследования интегральной индивиду­альности (например, личности следователя) — системный подход. Одно из главных методологических требований этого подхода заключается в том, что характеристика сис­темы в целом требует иных понятий, чем характеристика отдельных иерархических уровней. Системный подход тре­бует установления многомерных связей между множеством различных показателей, а кривые регрессии (корреляции) отражают связи лишь между двумя мерилами. В этой связи представляет интерес высказывание В.С. Мерлина, что "если психолог выжал из человека сто графиков, это отнюдь не значит, что он познал его индивидуальность".

На следующем этапе психологического исследования правоохранительной деятельности основной целью должен быть переход от анализа отдельных сторон этой деятельно­сти к построению системы, которая отражала бы все сторо­ны деятельности в их динамике и иерархической зависи­мости.

Дополняя системно-структурный подход принципом иерархии, мы разделяем точку зрения К.К.Платонова, кото­рый рассматривает все психические феномены как ступени иерархической лестницы, у которой низшие структуры подчинены (субординированы) высшим, а высшие, вклю­чая в себя низшие и опираясь на них, не сводятся к их сум­ме, так как переходы от ступени к ступени осуществляются как скачки на основе появления новых системных качеств*. Окончательной целью такого исследования должно быть построение динамической, иерархической системы "личность-деятельность" (например, личность следовате­ля — следственная деятельность).