Взгляд Боулби/Эйнсуорт на воспитание детей

Боулби (1982, р. 356) говорил, что и родители, и специалисты раз за разом задают один основополагающий вопрос: должна ли мать всегда удовлетворять потребности малыша в ее присутствии и внимании? Есть опасения, что излишнее внимание ведет к избалованности.

Позиция Боулби/Эйнсуорт такая же, как и у Гезелла. Эволюция снабдила младенцев сигналами и жестами, которые обеспечивают здоровое развитие, и разумнее всего на них реагировать. Будучи родителями, мы должны следовать своему импульсу спешить к своим малышам, когда они плачут, улыбаться им в ответ, разговаривать с ними, когда они лепечут, и т. д. Младенцы биологически готовы к тому, чтобы направлять нас в отношении опыта, который им 'необходим, и наши отношения с ними будут развиваться наиболее благоприятным образом, если мы последуем их подсказкам.

Как было показано, эту позицию подкрепляют исследования Эйнсуорт и других ученых. Привязанность годовалых малышей к родителям была сильной, если те сенситивно и быстро реагировали на сигналы своих младенцев. В домашней обстановке эти малыши плачут реже, чем другие младенцы, и относительно независимы. По-видимому, у них вырабатывается чувство, что они всегда могут добиться внимания родителя в случае необходимости, поэтому они могут расслабиться и исследовать окружающий мир. Конечно, такие младенцы следят за тем, где находятся родители; система привязанности слишком сильна, чтобы быть полностью выключенной. Но даже в новой обстановке они не проявляют чрезмерного беспокойства по поводу присутствия матери. Напротив, они используют ее в качестве надежной отправной точки своих исследований. Они отваживаются отходить от нее, чтобы изучить окружающую обстановку, и несмотря на то, что оглядываются и, возможно, возвращаются к ней время от времени, через короткое время возобновляют свои исследования. "Эта картина, - говорил Боулби, - свидетельствует об удачном равновесии между исследованием и привязанностью" (1982,р. 338).

Родители, по словам Боулби, могут воспитать избалованного и изнеженного ребенка. Но это произойдет не в результате их излишней сенситивности и отзывчивости на сигналы малыша. Если мы посмотрим внимательно, то увидим, что родитель берет всю инициативу на себя. Родитель может добиться близости к ребенку или излить на него любовь, хочет того ребенок или нет. Родитель не ориентируется на ребенка (р. 375).

В последние годы многие родители нашли новый способ вмешательства. Они обеспечивают своих младенцев и начинающих ходить детей всевозможными видами ранней стимуляции, от развивающих картинок до компьютеров, в попытке ускорить интеллектуальное развитие своих детей. Эйнсуорт считала подобное поведение родителей нездоровым, поскольку оно отнимает у ребенка слишком много инициативы (процитировано Кагеп, 1994, р. 416).

Родители могут принести больше пользы, утверждают Эйнсуорт и Боулби, если будут давать детям возможность следовать их собственным интересам. Часто родители могут это делать, просто оказываясь доступными для ребенка, обеспечивая его надежной отправной точкой в его исследованиях. К примеру, когда маленькая девочка хочет взобраться на большой камень или окунуться в морской прибой, присутствие родителя необходимо ради безопасности ребенка и оказания помощи, если она потребуется. Но ребенок не нуждается в надзоре и наставлениях родителя. Все, что ему нужно, - это доступность терпеливого родителя. Одно это придает ему необходимую уверенность" чтобы смело осваивать новые виды деятельности и самому исследовать мир.

По мере того как дети взрослеют, они могут успешно проводить все более продолжительное время в полном отрыве от своих основных опекунов. Пятилетние дети могут уходить в школу на полдня и даже более, а подростки способны проводить недели или даже месяцы вдали от дома. Однако все мы преодолеваем жизненные трудности с наибольшей уверенностью, когда знаем, что у нас есть домашний очаг, хранимый нашей семьей или компаньонами, к которому мы можем вернуться. "Все мы, от колыбели до могилы, счастливы более всего, когда жизнь организована в виде серии экскурсий, долгих или коротких, от некой надежной отправной точки, обеспечиваемой нашим(и) объектом(ами) привязанности" (Bowlby, 1988, р, 62).

Разлучение. Боулби, как мы видели, был одним из первых, кто привлек внимание к потенциально опасным эффектам разлучения с родителями. Его работа с Джеймсом Робертсоном в начале 1950-х гг. убедила многих, что помещение маленького ребенка в больницу при редких контактах с родителями вызывает у ребенка сильные страдания, и с годами все больше и больше больниц стали разрешать матерям и отцам жить в одной палате со своими маленькими детьми.

Работа Боулби имеет также значение для подбора приемных родителей и воспитателей. Если нам необходимо переместить ребенка из одной семьи в другую, мы должны принять во внимание стадию привязанности малыша. Если возможно, наиболее разумным, по-видимому, будет помещение малыша в постоянные домашние условия в течение первых нескольких месяцев жизни, до того как он нач-~ нет направлять свою любовь на какого-то одного человека. Разлучение, скорее всего, будет наиболее болезненным в возрасте между 6 месяцами и 3-4 годами. В это время у ребенка интенсивно формируются привязанности и отсутствуют независимость и когнитивные способности, позволяющие справиться с разлучением в адаптивной манере (Ainsworth, 1973).

Интернатская депривация. Как отмечалось, Боулби также одним из первых привлек внимание к потенциально вредным последствиям воспитания в детских домах. В начале 1950-х гг. он заметил, что во многих детских домах контакты между детьми и взрослыми настолько редки, что дети неспособны привязаться к кому-либо из взрослых. Труды Боулби оказали позитивное воздействие и на эту сферу.

В 1970 г., продолжая ту же традицию, педиатры Маршалл Клаус и Джон Кеннелл стали доказывать, что обычный больничный уход за новорожденным малышом уже является разновидностью интернатской депривации. До этого в родильных домах новорожденных, как правило, держали отдельно от матерей в течение продолжительного времени. Малыш находился в детской палате, и его кормили раз в 4 часа. Эта практика служила предотвращению инфекций, но основным эффектом, согласно Клаусу и Кеннеллу (Klaus & Kennell, 1970), было лишение матерей возможности начать устанавливать связь со своими младенцами. Это особенно нежелательно потому, что первые несколько дней могут составлять "сенситивный период" в процессе формирования связи.

Клаус и Кеннелл (Klaus & Kennell, 1970, 1983) указали, что на. протяжении значительной части человеческой эволюции матери носили новорожденных на себе и в этой материнской среде у малышей проявлялись реакции и качества, которые с самого начала облегчали формирование привязанности. Новорожденные широко раскрывают глаза и оживляются на короткое время, перестают плакать, когда оказываются на плече у взрослого, радуются тому, что их нянчат, и поражают родителей своей миловидностью. Подобные реакции и качества незамедлительно пробуждают у матери чувство любви. Она любит своего малыша, который внимательно смотрит на нее, которого утешают ее объятия, который наслаждается ее грудью и который выглядит так прелестно. Тем самым, мать сразу же начинает устанавливать связь с малышом - или начинала до появления современных родильных домов.

Клаус и Кеннелл (KlauS & Kennell, 1983) указали на ряд исследований, которые свидетельствуют, что развитие протекает более успешно, когда матерям и малышам предоставляют хотя бы несколько дополнительных часов ухода во время их пребывания в родильном доме. Матери выглядят более уверенными и спокойными и чаще кормят грудью, а малыши кажутся более счастливыми. Однако критики приводят веские аргументы в пользу того, что Клаус и Кен-нелл преувеличили степень исследовательской поддержки (Eyre, 1992). Несмотря на это, Клаус и Кеннелл пробудили интерес к самым ранним стадиям привязанности и оказали позитивное влияние на политику родильных домов, которые теперь разрешают более тесные контакты матери и младенца.

Дневной уход. Сейчас, когда все большее число американских матерей работают вне дома, семьи начинают обращаться за помощью в центры дневного ухода и отдают в них своих детей во все более раннем возрасте. И действительно, дневной уход за младенцами (детьми до 12-месячного возраста) стал уже вполне обычным явлением.

В некоторой степени дневной уход превратился в вопрос политический. Некоторые люди доказывают, что дневной уход поддерживает право женщин на профессиональную карьеру. Другие ратуют за дневной уход потому, что он позволяет малоимущим родителям трудиться и зарабатывать больше денег. Тем не менее Боулби (Кагеп, 1994, chap. 22) и Эйнсуорт усомнились в его полезности. Не препятствует ли ранний дневной уход установлению связи с родителем? Каковы эмоциональные эффекты ежедневного разлучения с родителями в первые несколько лет жизни?

Исследования подобных вопросов по-прежнему страдают неполнотой, но ясно, что даже младенцы, которые проводят в центре дневного ухода по несколько часов в день, привязываются прежде всего к своим родителям, а не к воспитателям из центра (Clark-Stewart, 1989). Также очевидно, что дети, которых отдают в центры дневного ухода после 12-месячного возраста, в целом не страдают от негативных последствий - при условии что дневной уход хорошего качества (осуществляется постоянным персоналом, который заботится о потребностях каждого ребенка). Но многих исследователей беспокоят дети, которых отдают в центры дневного ухода до 12-месячного возраста. У этих малышей нередко отмечается неуверенная, избегающая привязанность к своим родителям. И все-таки представляется, что этот риск можно компенсировать за счет сенситивного, отзывчивого поведения родителей и высококачественного дневного ухода (Rutter & O'Connor, 1999; Stroufe et al., 1996, p. 234-236). Беда в том, что качественный дневной уход не всегда легко найти или позволить себе.

В каком-то смысле поиск качественного дневного ухода в действительности отражает более широкие проблемы современного общества, как на это пытались указать Боулби (Bowlby, 1988, pp. 1-3) и Эйнсуорт (Кагеп, 1994, p. 415). Прежде в сельских общинах родители могли взять детей с собой на работу в поле или в мастерскую и, возможно, получали большую помощь со стороны дедушек и бабушек, тетушек и дядюшек, подростков и друзей. То было также время игр и социализации с детьми. В сегодняшнем суматошном мире иная ситуация. Родители обычно живут отдельно от своих родственников и должны воспитывать детей в одиночку и к тому же часто возвращаются домой с работы слишком усталыми, чтобы проявить настоящую отзывчивость к своим детям. Попытки выделить полчаса "качественного времени" для детей каждый вечер указывают лишь на то, какими загруженными стали родители. Таким образом, хотя качественный дневной уход может казаться желанным, в действительности родителям нужны трудовые и социальные нововведения, которые позволят им проводить значительно больше времени в общении с детьми, отдыхая и получая удовольствие от этого.

Оценка

Боулби и этологи позволили нам по-новому взглянуть на многие стороны детского поведения. До знакомства с трудами Боулби мы могли рассматривать плач младенцев всего лишь как проявление инфантильности, а их улыбки - как повод для умиления. Но Боулби помог нам понять, как эти и другие модели поведения способствовали выживанию нашего вида. Плач подобен сигналам бедствия у других видов; он обеспечивает родительскую помощь в трудные минуты. Улыбки также вызывают у родителей желание быть рядом с ребенком, пробуждая в них любовь и заботу. Тем самым, мы видим, как дети могут быть запрограммированы от рождения подавать сигналы и жесты, которые обеспечивают близость к родителям и упрочивают узы любви с ними.

Одним из критериев значимости теории является ее способность стимулировать новые исследования. В этом отношении теория Бо-улби/Эйнсуорт оказалась исключительно успешной. Предложенная Эйнсуорт типология привязанности стала источником огромного русла исследований.

Чем объяснить этот интерес? Один из факторов - универсальность метода Эйнсуорт. До этого у психологов не было возможности так быстро диагностировать и предсказать поведение, как это можно сделать с помощью метода Незнакомой ситуации, занимающего 20 минут. Я также считаю, что Эйнсуорт затронула нечто, что психология оставляла без внимания. Когда появилась ее работа, исследователи начали переходить от бихевиоризма (который отрицал внутренние мысли и чувства) к когнитивным моделям, но темы исследований по-прежнему выглядели обезличенными. Казалось, люди наделены умом, но лишены эмоций и взаимоотношений. Вдобавок, это исследование проводилось в американском обществе, где высоко ценились индивидуальный успех и достижения, но люди часто чувствовали себя изолированными и одинокими (Crain, 1995). Тем самым Эйнсуорт удовлетворила существовавшую потребность; она собрала объективные данные о человеческих отношениях. Точнее, она показала, как сенситивная забота способствует появлению детей, у которых независимость уравновешивается потребностью в других людях (например, как в случае с ребенком, который использует родителя в качестве надежной отправной точки своих исследований). Исследования Эйнсуорт можно сравнить с дуновением свежего ветра.

Это не означает, что все соглашаются с точкой зрения Боулби/ Эйнсуорт. Джей Белски (Belsky, 1999), сам теоретик привязанности, бросил вызов их представлению о том, что надежная привязанность является самой здоровой формой. Белски доказывает, что в некоторых условиях избегающий или амбивалентный паттерны могут быть более адаптивными. Избегающие взрослые (как они оцениваются с помощью интервью "Привязанность взрослых") завязывают поверхностные отношения и предпочитают относительно бурную сексуальную жизнь - поведение, которое ценится в трудные времена, когда существует потребность в многочисленном потомстве. Избегающие индивидуумы, возможно, и не вкладывают душу в воспитание ребенка, зато они произведут на свет множество детей. Подобным же образом, говорит Белски, бывают времена, когда родителям необходимо воспитать беспомощных и зависимых детей, которые, став взрослыми, останутся дома и окажут помощь.

Идеи Белски интересны, но весьма умозрительны. Пока он не назовет реальные общества и исторические периоды, мне трудно представить, как общество может быть адаптивным, если в нем доминируют взрослые, которые не ценят взаимоотношения и заботу о детях.

Джером Каган (Kagan, 1984), со своей стороны, доказывает, что Эйнсуорт игнорирует роль врожденного темперамента. Каган говорит, что избегающие младенцы, к примеру, не замечают мать в Незнакомой ситуации не потому, что защищают себя от возможности быть отвергнутыми, а потому, что от рождения бесстрашны. Однако теоретики привязанности приводят множество фактов, которые показывают, что паттерны привязанности нельзя свести к врожденному темпераменту. И все же некоторые данные указывают на то, что темперамент может косвенно способствовать привязанности. Например, когда мать и ее малыш обладают очень непохожими темпераментами, матери может быть нелегко сенситивно реагировать на малыша, в результате чего тому становится сложнее выработать надежную привязанность к ней (Stroufe et al., 1996, p. 127-129).

Основным недостатком трудов самого Боулби, на мой взгляд, было расплывчатое и неуверенное использование специфических этологи-ческих понятий. Это странно, если учесть, что Боулби был психоаналитиком, который столь решительно доказывал, что концепции Лоренца и Тинбергена подходят к человеческому развитию. Тем не менее он не всегда акцентировал внимание на том, в какой степени этологические понятия могут характеризовать человеческое поведение. Это особенно верно в отношении инициирующих раздражителей, специфических сочетаний внешних стимулов, которые вызывают срабатывание инстинктов. Когда малыши демонстрируют раннюю социальную улыбку, эту реакцию вызывает именно то, что они видят специфический стимул - смотрящее на них лицо. Подобным образом, когда младенцы начинают следовать за объектом привязанности, ключевым стимулом, по-видимому, является то, что они видят, как этот объект удаляется, особенно если это происходит внезапно. Можно было бы ожидать, что Боулби сделает упор на эти факты. Однако он только указал на них и перенес свое внимание на собственные идеи о формировании системы обратной связи, корректируемой целью. Возможно, он не хотел заходить слишком далеко в проведении параллелей между людьми и другими видами. Какой бы ни была причина, более строгий анализ того, когда инициирующие стимулы и традиционные этологические понятия приложимы, а когда не приложимы к человеческому поведению, был бы полезен.

Несмотря на подобную критику, Боулби и этологи помогают нам осознать важность рассмотрения человеческого развития в эволюционном контексте. Они также вселяют в нас чувство смирения, когда мы обращаем свое внимание на детей. Они помогают нам осознать, что мы не можем менять поведение детей по собственной прихоти. Эволюция снабдила детей реакциями и сигналами, которые необходимо учитывать, если мы хотим, чтобы развитие протекало должным образом. Если, к примеру, мы не отнесемся со вниманием к детскому плачу, улыбкам и другим сигналам, у детей не сформируются надежные привязанности, которые, по-видимому, столь необходимы для последующего социального роста. Поэтому, перед тем как пытаться изменить поведение детей, мы должны сначала понять, как оно следует плану Природы, направленному на здоровое развитие. Настаивая на уважительном отношении к Природе, этологи строго придерживаются эволюционной традиции.

Примечания
1) Боулби (1982, р. 266) признавал, что отсутствие у малыша разборчивости имеет ряд исключений, таких как его способность узнавать голос матери. Последние эксперименты позволяют предположить, что малыш может делать это сразу же после рождения (Fogel, 1997, р. 19,173-174).