Византия во второй половине VII—XII в.

1. Византия во второй половине VII — первой половине IX в.

 

Следующий период в истории Византии (до конца XII в.) рас­падается на три этапа. Рубеж между первыми двумя приходится на середину IX в., между вторым и третьим — на конец XI в. Если в предшествующие три столетия империя пережила глубокий пере­ворот в социально-экономической структуре и в политической системе, приобрела черты средневековой монархии, то теперь наступила эпоха ее расцвета, взлета ее могущества и богатой многогранной культуры.

По своему общественно-политическому строю Византийская империя представляла собой отныне особый вариант средневеко­вого государства, сочетавшего традиции позднеримской государ­ственности, следы влияния восточных деспотий и признаки фео­дальных монархий Западной Европы. Однако к концу этого этапа Византия вновь столкнулась с тяжелым кризисом, обусловлен­ным скорее не спадом экономики, а внутриполитическими при­чинами и вторжениями новых врагов. Для XII столетия характер­но дальнейшее значительное сближение общественной (хозяйст­венной и политической) структуры империи со структурой западноевропейских стран — процесс, который стимулировался целой серией реформ, проведенных императорами династии Комнинов. Положение было временно стабилизировано, но реформы не смогли остановить ослабления центральной власти, внутренней дезинтеграции и упадка боеспособности армии и военного флота.

Экономическое положение империи. Крупные социально-эконо­мические перемены произошли прежде всего в аграрной сфере. Подобно раннефеодальной Западной Европе, Византия также пережила период относительного экономического и социального преобладания деревни над городом. В буре варварских нашест­вий, в условиях ослабления центральной власти свободное крес­тьянское землевладение стало основной формой земельной соб­ственности и организации сельского хозяйства. Колонат исчез. Крупные имения сохранились лишь спорадически — они при­надлежали в основном фиску, церкви и монастырям.

Наиболее подробные сведения о жизни византийской деревни содержит «Земледельческий закон» VIII в., представляющий со­бой, как и западные «варварские правды», запись обычного пра­ва, которая приобрела характер официального правового сборни­ка. Он был очень популярен в империи, в том числе в районах, населенных славянами. Соседская община переживала время ин-тенсивного развития. Накопление экономических ресурсов про­исходило тогда преимущественно в деревне, где окрепшее крес­тьянское хозяйство производило значительные излишки продук­тов земледелия. Следствием этого был ускорившийся процесс имущественной дифференциации среди общинников. В резуль­тате укрепления частной собственности общинника на пахотный участок (периодические переделы в общине были уже исключе­нием) он стал близким к западноевропейскому аллоду.

В деревне на одном полюсе возник слой зажиточных крестьян, арендовавших или скупавших участки соседей и использовавших труд наемных работников и рабов (главным образом для ухода за скотом). На другом полюсе увеличивалось число общинников, неспособных обработать свою землю из-за отсутствия или потери тягловых животных, недостатка инвентаря и семян, а порой и рабо­чих рук. Росло также число крестьян, потерявших свои участки и вынужденных наниматься к богатым. Часть крестьян вообще поки­дала деревню в поисках средств к жизни в городах. В VIII—IX вв., однако, соседская община была еще относительно устойчивой и жизнь византийской деревни сравнительно благополучной.

Существенно иным было хозяйственное положение городов в ту же эпоху. Набеги варваров, разрыв торговых связей, сокраще­ние спроса на дорогие изделия со стороны обедневшей и умень­шившейся численно знати (многие ее представители погибли в войнах и во время террора Фоки) ударили прежде всего по эко­номике города. Мелкие и средние города, особенно на Балканах и на востоке Малой Азии, аграризировались, т.е. их население занималось почти исключительно сельским хозяйством. Уровень ремесла резко снизился, торговля почти замерла.

Однако упадок городов, особенно крупных, не был абсолютным. Потребности двора и патриархии, заказы на вооружение и снаряжение армии и флота, спрос иноземцев на предметы роскоши не дали угаснуть ремеслу в таких городах, как Константинополь, Фессалоника, Никея, Эфес, Трапезунд. Центр внешней торговли в VIII в. стал постепенно перемещаться на Балканы. Возрастало значение путей из славянских стран и из Западной Европы, ведших к Фессалонике и Константинополю, оживилась торговля с Венецией, Равенной и Амальфи, а на рубеже VIII—IX вв. — с арабами. Име­ло значение и наличие дешевой рабочей силы в укрепленных круп­ных городах (ставших убежищем для массы людей, потерявших свои очаги и имущество), а также дешевизна на городском рынке поступавших из деревни продуктов. Не случайно оживление то­варно-денежных отношений, возрождение городских форм жиз­ни, подъем ремесла и торговли имели место в IX в. прежде всего в столице империи — Константинополе, быстро обретавшем бы­лую славу мастерской великолепия.

Военно-административные реформы. Фемный строй. Значитель­ные изменения произошли в VII—IX вв. и в управлении импе­рией. Потеря восточных провинций с преобладающим негречес­ким населением повлекла за собой повышение удельного веса гре­ческого этноса среди подданных императора. С верностью трону именно греков судьбы империи оказались отныне связаны тес­нее, чем когда-либо раньше. Не случайно поэтому при Ираклии произошел окончательный переход с латинского языка на гречес­кий в государственном делопроизводстве, а сам монарх сменил латинский титул «император» на греческий — «василевс».

Смена титула имела и другой глубинный смысл: статус правите­ля империи уже не связывался с идеей выборности государя как представителя интересов всех подданных, как главная должность в империи (магистрат). Император стал средневековым монар­хом, исполнителем воли господствующего слоя. Компромисс с римской традицией выразился в добавлении к титулу определе­ния «римский» (официальной была формула — «василевс ромеев»), т.е. само государство продолжало рассматриваться как Рим­ская империя, а ее подданные — как римляне.

Наиболее радикальные преобразования начались, однако, в структуре провинциального управления. Критическое положение империи требовало концентрации власти на местах, и принцип разделения властей стал сходить с политической арены. Границы провинций подверглись перекройке, а вся полнота военной и граж­данской власти в каждой из них вручалась теперь императором наместнику-стратигу (военачальнику). Стратигу были подчинены также судья и чиновники фиска провинции, а сама она получила отныне наименование "фема» (так называли первоначально от­ряд местного войска).

Ядро войска фемы составили стратиоты — воины-крестьяне, как правило, достаточно состоятельные, чтобы приобрести положен­ное вооружение, снаряжение, а также боевого коня (если служи­ли в кавалерии). Семья стратиота должна была располагать необ­ходимым числом рабочих рук (включая наемных работников или рабов), чтобы не нести ущерба в отсутствие хозяина, призванного в фемное ополчение для похода или воинских учений (обычно весенних).

Имя крестьянина-стратиота вносилось в военные списки (ката­логи). В VII—VIII вв. воинская служба стала наследственным жре­бием внесенной в каталог семьи (освобожденной ото всех нало­гов, кроме поземельного, и от отработок в пользу казны), незави­симо от неблагоприятных перемен в хозяйстве стратиота. В IX в., однако, обязанность служить в фемном войске все теснее связы­вается с наличием у крестьянской семьи участка земли опреде­ленного размера — воинская повинность становится поземель­ной. Иногда государство само предоставляет землю поселянам при условии несения военной службы. Так, в конце VII—VIII в. десят­ки тысяч покоренных силой или подчинившихся добровольно славянских семей были переселены на северо-запад Малой Азии (в Вифинию) и наделены землей на условиях несения воинской службы. Впоследствии, с успехами интеграции славян в число подданных империи, их делали налогоплательщиками казны и все чаще вносили в местные фемные воинские каталоги.

Первые фемы возникли при Ираклии в Малой Азии после 634 г. — Армениак, Опсикий, Анатолик, затем — в 70-х годах, — Фракия, защищавшая подступы к столице. К середине IX в. фемный строй утвердился на всей территории империи. Новая орга­низация военных сил и управления позволила империи отразить натиск врагов, а затем перейти к возвращению потерянных зе­мель. Скоро обнаружилось, однако, что и фемный строй таит в себе опасность для центральной власти: стратиги крупных малоазийских фем обрели огромную власть, ускользая из-под контро­ля центра. Они вели даже войны друг с другом. Поэтому импера­торы стали в начале VIII в. дробить крупные фемы, вызвав недо­вольство стратигов, на гребне которого к власти пришел стратиг фемы Анатолик Лев III Исавр (717—741).

Внешнеполитическое положение империи. Три главных врага уг­рожали империи в этот период: протоболгары, славяне и арабы. В 681 г. между Дунаем и Балканским хребтом, на территории, заселенной славянами, возникло и отстояло в борьбе с войсками империи свое право на бывшие земли Византии новое государст­во — Болгария. Основано оно было пришедшим из Приазовья во главе с ханом Аспарухом племенным объединением протоболгар, которые частью привлекли к себе в качестве союзников, частью подчинили местных славян. Уже в 681 г. империя была вынужде­на платить протоболгарам ежегодную дань. Болгария стала до на­чала XI в. основным соперником Византии на Балканах, расши­ряя свои земли за счет империи и подчиняя себе независимые славинии Северной Фракии и Македонии.

Наступающей стороной были обычно протоболгары, конницу которых поддерживали в походах пехотные отряды из славян — подданных хана Болгарии. С конца VII до середины IX в. ее войска много раз вторгались на земли Византии, доходя до стен Кон­стантинополя и угрожая ему захватом. Так было, в частности, в 814 г., когда только внезапная смерть хана Крума помешала ре­шительному штурму столицы. В борьбе с этим ханом в 811 г. по­гиб император Никифор I (802—811), вторгшийся в пределы Бол­гарии (войско его было уничтожено на обратном пути в балкан­ском ущелье).

Против славинии Северной Фракии, Южной Македонии, Гре­ции и Пелопоннеса в течение двух столетий было предпринято несколько крупных военных кампаний. К середине IX в. большая часть славинии была подчинена, и принявшие христианство сла­вяне стали подданными императора. Лишь часть славинии в мало­доступных местах сохраняла полуавтономию, поднимала восста­ния и отказывалась от несения казенных повинностей.

Наиболее опасным врагом на востоке вплоть до середины IX в. оставались арабы. В 670-х годах они несколько раз подступали к Константинополю, осаждая его и с суши и с моря. Тогда визан­тийцы впервые применили «греческий огонь». Горючая смесь из нефти, селитры и серы через особые трубы с силой выплескива­лась на суда или осадные орудия, обращая их в пепел. Нельзя было спастись и вплавь: состав горел на воде. Секрет изготовления «греческого огня» тщательно охранялся: в течение нескольких ве­ков это оружие приносило византийцам победы, особенно на море.

В 718 г. Лев III отбросил арабов, целый год осаждавших столи­цу империи. В 740 г. он снова разбил их. Во 2-й четверти VIII в. армия империи дошла до Евфрата и Армении, вернув часть вос­точных земель. Однако в конце этого века арабы снова усилили натиск. В 823-826 гг. они на 130 лет отняли у империи о.Крит. Только к середине IX в. границы с Арабским халифатом были стабилизированы.

Иконоборчество. Социальные конфликты и ереси. Бывший стратиг-мятежник, Лев III как никто другой понимал огромную опас­ность трону со стороны своих прежних соратников: завязывался конфликт между гражданской (чиновной, по преимуществу — столичной) знатью и военной (в основном провинциальной) арис­тократией. Этот конфликт на четыре последующих столетия стал стержнем политической жизни империи: в борьбе за трон каждая из группировок стремилась обеспечить себе преимущественное право на присвоение доходов казны и ренты с крестьян. Лев III видел свою задачу в том, чтобы устранить угрозу со стороны воен­ных, не ослабляя силы войска и не нанося ущерба чиновной зна­ти. Удовлетворить интересы тех и других казалось удобным за счет монастырей, накопивших огромные богатства.

В 726 г. специальным эдиктом Лев III объявил почитание икон и мощей святых идолопоклонством, поддержав таким образом позицию, которую отстаивала часть малоазийского белого духо­венства. Оно было крайне обеспокоено тем, что в результате разгула суеверий, охвативших широкие слои народа, огромное влияние в провинциях приобрели монастыри. Они всячески разжига­ли фанатизм, пропагандировали культ святых, оттеснив белое духовенство на второй план. Дары и пожертвования щедрым по­током текли в монастырскую казну.

Выдвинутый императором тезис — кто за почитание икон и мощей, тот против трона и державы — был предельно ясен для размежевания сторон (иконоборцев и иконопочитателей). Борьба длилась более столетия, и вовлечены в нее были все слои населе­ния. Ей сопутствовали конфискации, ссылки, пытки, истребле­ние инакомыслящих. Закрывались монастыри, монахов насиль­ственно зачисляли в войско, принуждали вступать в брак. Монас­тырские сокровища переходили в императорскую казну и к военной верхушке. С конца VIII в. иконоборчество стало ослабе­вать. Его основные задачи были выполнены: монастыри ослаблены и поставлены под надзор государства и церковной иерархии, сепаратистские тенденции крупных религиозных центров подавлены, над стратегами усилен контроль центральной власти. VII Вселенский собор (787 г.) осудил иконоборчество. Второй период иконоборчества, наступивший в 815 г., был уже лишен прежнего ожесточения. И внутренняя обстановка, и международное поло­жение требовали консолидации сил господствующих кругов империи.

В 812-823 гг. столицу осадил узурпатор, один из мятежных вое­начальников в Малой Азии, славянин по происхождению, Фома Славянин. Его поддержали знатные иконопочитатели, некоторые стратиги Малой Азии и часть славян на Балканах. Заключил он союз и с арабским халифатом. Однако осада не удалась, Фома был побежден, схвачен и предан казни.

Иконоборчество навсегда сошло с исторической арены. В це­лом оно не нашло широкой поддержки в империи. В 843 г. иконопочитание было торжественно восстановлено, иконоборцы, и живые, и умершие, были преданы церковью анафеме.

Немало сил потребовала и борьба с приверженцами дуалисти­ческой павликианской ереси. Они считали весь видимый матери­альный мир, включая светскую власть и официальную церковь, творением дьявола, миром зла, противостоящим потусторонне­му, духовному миру добра. Павликиане создали на востоке Ма­лой Азии своеобразное государство с центром в городе Тефрика, распространяя порой свое влияние на значительную часть полу­острова. В жестокой борьбе с ними армия империи уничтожила несколько десятков тысяч еретиков. Только в 879 г. Тефрика была взята, а их вождь Хрисохир убит.

 

2. Византия во второй половине IX—XI в.

Время со второй половины IX до конца XI в. составляет второй этап средневизантийского периода. Главное его содержание со­стояло в окончательном оформлении институтов средневековой монархии, которая после нового яркого расцвета вновь вступила со второй половины XI в. в полосу кризиса, достигшего апогея к 80-м годам столетия.

Византийская деревня. Наметившаяся ранее в Византии тенден­ция к становлению новой социально-экономической структуры и общественно-политической системы окончательно восторжество­вала к концу XI в. Процесс имущественной дифференциации в деревне ускорился.

В ходе отвоевания захваченных варварами земель, иконоборче­ства и подавления оппозиционных движений государство упро­чило право своей собственности на земли страны, за исключени­ем земель сельских общин и частных земельных собственников. Суть происшедших перемен в отношениях собственности состоя­ла в том, что власти империи взяли под контроль все «бесхозные» земли, включая пустоши и неудобья. На всей территории импе­рии господствовали три вида собственности на землю: полная част­ная собственность отдельных лиц, коллективная собственность сельских общин на неподеленные, т.е. находившиеся в общем пользовании земли и, наконец, собственность государства (прак­тически все менее отличимая от императорской).

Государственная собственность состояла как из имений, пре­вращенных в доходные хозяйства (правящей семьи, благотвори­тельных учреждений, правительственных ведомств), так и из гигантского неосвоенного фонда, который императоры исполь­зовали в качестве могущественного орудия в своей социальной политике и политической борьбе. Жалуя с разной степенью прав и льгот землю гражданским и военным чинам, императоры лави­ровали между группировками знати, стремясь упрочить трон.

Юридический статус земельной собственности являлся главным фактором, определявшим имущественные и социальные условия жизни всего византийского крестьянства. Разложение сельской общины было ускорено налоговой реформой Никифора I (802—811) и оживлением товарно-денежных отношений. Кроме главного поземельного налога натурой (синоны), были введены другие на­логи. Строго соблюдалась эпиболэ в ее новой форме: заброшен­ный соседом участок уже не присоединяли к земле общинников, а давали им право его обрабатывать взамен уплаты налогов. Эпи­болэ теперь стали называть «аллиленгием», т.е. «солидарной от­ветственностью». Общинники по-прежнему в складчину воору­жали обедневших стратиотов. С Никифора I (и до конца импе­рии) казна стала взимать со всех жителей деревни «капникон» («подымное»), т.е. подворную подать с домохозяина, независимо от его имущественного положения. Ранее ее платили только «па­рики» (присельники) церкви.

С тех пор эта категория крестьян (парики) все чаще упоминает­ся в источниках. Безземельный крестьянин получал от господина земли участок на условиях уплаты части урожая либо определен­ной суммы денег, или за отработки в хозяйстве господина. Иногда эти обязанности сочетались в разных пропорциях по воле собст­венника земли. В X—XI вв. взносы в пользу господина приобре­тали нередко ту форму, которую имел тогда главный поземель­ный налог в пользу казны. К концу X в. он стал все чаще соби­раться в денежной форме.

Специфика частновладельческой эксплуатации в Византии со­стояла в том, что ее уровень определялся обычаем, приравнивав­шим официально взносы париков к арендной плате, более чем вдвое превышавшей государственный налог. Поскольку господин перекладывал на париков и казенные налоги с его земельной соб­ственности, их взносы господину втрое превышали платежи крес­тьян-собственников своих участков. Основное отличие парика от свободного общинника состояло в отсутствии у парика собствен­ности на обрабатываемую им землю, а от свободного арендатора чужой земли — в отсутствии защищенного публичной властью договора с господином земли и в непременном проживании в пределах господской вотчины. В силу всего этого, хотя парик юридически оставался свободным и полноправным подданным империи, он, оказавшись в сфере частноправовых отношений, попадал и в личную зависимость. Право парика уйти, рассчитав­шись с господином, или перейти к другому хозяину было трудно реализовать — основание хозяйства на новом месте требовало немалых средств. К тому же парик нередко получал от господина вместе с участком помощь (скотом, семенами, орудиями), и еди­новременная выплата долгов была ему непосильной. Если импе­ратор жаловал господину освобождение от налогов с его земли, то это означало, что он может их собирать с париков в свою пользу. В таком случае налог по его социальному содержанию становил­ся (вместе с ежегодной платой парика господину за участок) по­добием феодальной ренты. Поэтому исследователи, справедливо отмечая важность этого обстоятельства и учитывая специфику структуры господствующего слоя империи и ее политической сис­темы, трактуют общественный строй Византии как полуфеодаль­ный, ибо и в империи и в феодальных странах Западной Европы условия жизни крестьян, составлявших в ту эпоху подавляющее большинство населения, оказались весьма близкими.

Парик пришел в крупном поместье на смену полусвободному и свободному арендатору, наемному работнику, колону и рабу. Вла­дение землей становилось источником богатства только при обес­печении ее рабочими руками. Труд париков стал наиболее выгод­ной формой эксплуатации: они были наследственными держате­лями. Через 30 лет непрерывного держания семья парика уже не могла быть согнана с ее участка, но лишь при условии выполне­ния своих обязанностей перед хозяином земли. Парик не приоб­ретал прав собственности на участок и мог быть продан или по­дарен вместе с ним другому лицу, церкви или монастырю.

Аграрное законодательство императоров Македонской династии. Стремительное распространение парикии серьезно беспокоило центральную власть. Во-первых, потеря земли свободными об­щинниками и превращение их в париков частных лиц повлекли сокращение и налоговых взносов в казну, и численности стратиотского ополчения. Во-вторых, корона, в ее стремлении обеспе­чить парическим трудом свои многочисленные поместья, столк­нулась с острой конкуренцией крупных землевладельцев. Зимой 927/928 г. после катастрофического недорода империю постиг жестокий голод. Спасаясь от гибели, обедневшие крестьяне за бесценок продавали свои участки или отдавали право собствен­ности на них богатым и влиятельным людям (динатам, т.е. «силь­ным»), становясь их париками, иногда всей деревней. Париками стратегов оказывались и разорившиеся стратиоты, утратившие способность нести воинскую службу.

Троном владели тогда императоры Македонской династии (867—1056), отражавшие интересы высшей гражданской знати (чи­новной бюрократии). В течение столетия, с 20-х годов XI в., им­ператоры издали целую серию законов (новелл), которыми пыта­лись помешать распространению парикии и вторжению динатов в общины налогоплательщиков. Государство утвердило право об­щинников на предпочтительную покупку земли своих односель­чан. Затем такое право было дано им на покупку и динатских земель. Проданную менее 30 лет назад крестьянскую землю без­возмездно возвращали прежнему собственнику. Но законы соблю­дались плохо. В новелле 934 г. признавалось, что динаты, «прези­рая императорские законы», продолжают притеснять крестьян, «сгоняют их с собственных полей, вытесняют с принадлежащей им земли». Внутри общин появились богачи: используя право предпочтения, они вполне законно скупали участки своих одно­сельчан, превращая целые общины в свои поместья.

В 996 г. император Василий II Болгаробойца (976-1025) отменил срок давности: крестьянину (или его наследникам) возвращали зем­лю, независимо от того, когда она была потеряна. Общинников, ставших динатами за счет односельчан, предписывалось обращать в прежнее состояние. Согласно закону, свободный крестьянин или его наследники в течение 30 лет сохраняли право собственности на свой заброшенный участок, и в случае их возвращения до истече­ния этого срока, независимо от того, кто и на каких условиях в отношении к фиску использовал эту землю, они снова вступали во владение ею, получая на ближайшие годы налоговые льготы. Если крестьянин (или его наследник) не возвращался, его земля перехо­дила в собственность казны, которая или продавала ее, или сдава­ла в аренду, или использовала для императорских пожалований.

При императорах Македонской династии были введены специ­альные, детально регламентированные инструкции (податные ус­тавы) для чиновников фиска о принципах обложения и сбора на­логов и о методах защиты прав казны, которая, в конкуренции с динатами, овладевала запустевшими общинными землями.

Еще строже были законы об участках, внесенных в каталоги стратиотов. В середине X в. эти участки были объявлены неот­чуждаемыми. Имущественное положение стратиотов подверглось новой оценке. Обедневшие воины не получили освобождения от службы: вооружали их по-прежнему совладельцы-общинники. Менее состоятельных заставляли служить в пехоте или на флоте, а зажиточных — в коннице. Социальный состав армии менялся. Тяжеловооруженная конница становилась ее ударной силой. Росла стоимость вооружения. На службу в кавалерию стали привлекать мелких и средних вотчинников. Но слой состоятельных крестьян был невелик. К концу столетия боеспособность фемных ополчений упала, и все большую роль в войске стали приобретать наемники.

Законы лишь затормозили процесс оскудения мелкого крестьян­ского землевладения. Сами императоры были непоследовательны в своей политике. Росли их уступки динатам, недовольным мера­ми центральной власти.

Крупное землевладение. По сравнению с положением в Запад­ной Европе в ту же эпоху византийским крупным владениям были присущи три главные особенности. Во-первых, они, как правило, значительно уступали западным по размерам и были зачастую разбросаны по разным провинциям, не составляя больших сплош­ных массивов. Во-вторых, крупная земельная собственность в империи не имела иерархической структуры, вассально-ленные отношения не получили развития. Императоры все чаще наделя­ли из фонда государственных земель и из собственных имений отличившихся на службе сановников и военачальников, монас­тыри и церкви. Сначала среди дарений преобладали солемнии, т.е. право взыскивать в свою пользу все или часть налогов в том или ином налоговом округе.

Уже в середине XI в. появился особый, вид солемния — прония, представлявшая собой пожалование на срок жизни (в награду за службу) налогов с определенной территории с правом управле­ния ею. Так было положено начало получившим с XII в. значи­тельное распространение условным держаниям от короны, но их сходство с западными ленами было весьма относительным (по своей внутренней структуре прония отличалась от феода и лена: иерархия земельной собственности ограничивалась здесь одной ступенью: император — бенефициарий).

В-третьих, крупные землевладельцы редко получали от импера­тора освобождение от всех налогов и никогда не располагали пол­ным судебным иммунитетом в пределах собственных владений (право высшей юрисдикции оставалось прерогативой государст­ва). Центральная власть всегда сохраняла контроль над крупным землевладением, сдерживала его рост и оказывала существенное влияние на уровень частновладельческой эксплуатации. Особы­ми льготами пользовалось в империи, как правило, только мо­настырское землевладение.

Все это вызывало растущее недовольство землевладельческой, в основном военной, аристократии. Путь к отмене ограничений и расширению своих владений она видела в возведении на престол ставленника из своей среды, вместо представителя на троне чиновной бюрократии, которая владела и средствами казны и властью, позволявшей ей самой приобретать земельные владения. Суть вопроса состояла в том, какая из форм эксплуатации крес­тьян станет главной: централизованная (в интересах чиновниче­ства) или частновладельческая (о чем мечтала военная знать). Кон­фликт этих двух группировок господствующего класса стал до конца XI в. стержнем политической жизни общества.

Византийский город. «Книга эпарха». С середины IX в. начался подъем городов в Византии. Свободные мелкие производители-ремесленники и торговцы создавали основную массу продукции, поступавшую на рынок. Мастера и торговцы основными продук­тами питания и предметами роскоши были организованы в кор­порации — профессиональные объединения нового типа. Хотя и связанные генетически с прежними коллегиями, они отличались от них главным образом тем, что строились не на принудитель­ном, а на добровольном принципе. Принадлежность к корпора­ции была не повинностью, а привилегией, и вступление в нее было обставлено рядом условий: взнос, наличие материальных возможностей для дела, овладение мастерством, обязательство соблюдать правила. Установленные эпархом (градоначальником), эти правила для 22 корпораций столицы были постепенно сведе­ны в X в. в сборник постановлений — «Книгу эпарха». Ремеслом можно было заниматься и вне корпорации, но такой ремеслен­ник или торговец при получении заказов и продаже изделий и товаров не имел тех льгот, которые были официально предостав­лены членам корпорации. Закон защищал их от конкуренции вне-корпоративного ремесла. Наибольшие льготы имели корпорации торговцев. Состоятельные члены корпораций использовали труд мистиев (наемных работников) и рабов.

Взамен первоочередного права на получение заказов и продажу своих изделий корпорации были опутаны целой сетью обязательств и ограничений, решительно отличавших их от возникших позд­нее на Западе средневековых городских цехов. Члены корпора­ции не имели права самим избирать главу корпорации — его на­значал эпарх. Глава отвечал за уплату налогов и пошлин всех членов объединения и за соблюдение ими не только профессиональных правил, но и принятых норм морали. Члены корпорации под уг­розой исключения должны были доносить на своих коллег о любом «слове и деле» против законной власти. Их профессиональная де­ятельность подвергалась придирчивому контролю со стороны го­родских чиновников (предписывались объемы производства, за­пасы сырья, место и время торговли, число и сроки найма мистиев). Была установлена и норма прибыли членов корпорации. Они платили налоги с городской недвижимости (мастерских-лавок), если ее имели, а не брали в аренду, а также пошлину как при закупке сырья и иных товаров, так и при продаже своих.

Тем не менее, ремесленное производство и торговля в империи процветали, подъем начался в столице (с середины IX в.), а затем (со второй половины XI в.) — и в провинциальных городах. Шелк, художественные изделия из стекла, металла, слоновой кости, до­рогая посуда, льняные ткани из Византии снова обрели мировую славу. Возобновилось строительство роскошных дворцов знати, многочисленных богато украшенных церквей. Невиданным для иноземцев великолепием отличались императорские дворцы. Во­зобновились широкие внешнеторговые связи. Возросло количе­ство денег в обращении. Золотая византийская номисма была желанной монетой на рынках Европы и Азии. Успешно развива­лась с начала X в. торговля с Древней Русью. Большую роль в торговле с южнославянскими странами, со странами Ближнего Востока и Западной Европы стала играть Фессалоника, связанная древней крупной магистралью (Via Egnatia) и с Константинопо­лем, и с Адриатическим побережьем. Усилилось значение Адриано­поля, Фив, Коринфа, а в Малой Азии — Никеи, Эфеса, Трапезунда, Амастриды. Самым крупным и многолюдным городом всего ев­ропейского средневековья оставался Константинополь — надеж­но защищенный и с суши и с моря узел мировых торговых связей.

Организация государственного управления. В течение почти 250 лет, начиная с середины IX в., особенно при императорах Маке­донской династии, совершался непрерывный процесс упрочения власти императора и столичных правительственных ведомств. Они специализировались и дробились. Вместе с дворцовыми служба­ми и канцеляриями число их к началу X в. достигло 60. Огромное значение играло налоговое ведомство. Большую роль играло ве­домство почты и дорог, осуществлявшее внешние сношения, раз­ведку и тайный сыск.

Каждому сановному лицу присваивался почетный титул. Их было несколько десятков. Они делились на классы и разряды, закреп­ленные в табели о рангах. Каждому носителю титула была поло­жена, помимо платы за должность, руга — определенная ежегод­ная сумма денег и парадное одеяние. Каждому были установлены его место и роль в придворных церемониях. Иерархия титулов была громоздкой и сложной. Она охватывала сотни и тысячи пред­ставителей гражданской и военной знати. Пожалование титулов — при понятиях того времени о престиже — служило сильным сред­ством политики в руках императора, в том числе — политики внешней: титулы даровались также иноземным знатным персо­нам и нередко были предметом их домогательств.

Лев VI (886—912) заявлял, ликвидируя остатки самоуправления (наследия курий) в городах, что ни в чем подобном отныне нет необходимости, поскольку «теперь обо всем печется император». Синклит насчитывал в XI в. не менее тысячи столичных вельмож и несколько тысяч провинциальных (они съезжались в столицу весной для получения руги), но он редко играл серьезную роль в политике, всецело подчиняясь воле императора.

Кроме крупных сановников, огромное влияние на управление империей приобрели приближенные к особе государя дворцовые евнухи. Часто они не имели ни высокой официальной должнос­ти, ни громкого титула, но на деле правили государством от име­ни императора. Его доверие к ним объяснялось тем, что евнухи по закону не могли помышлять о высшей власти и представля­лись поэтому неопасными. Однако паракимомены (спальничие) не раз решали судьбы трона, тайно переходя на сторону оппози­ции. Опасаясь растущего своеволия стратигов, представлявших в это время оппозиционную трону группировку военной знати, императоры стали увеличивать полномочия в провинциях судей — представителей чиновной бюрократии в ущерб власти стратигов. Императоры прибегали также к объединению нескольких фем (особенно пограничных) в крупные административные единицы (катепанаты, или дукаты), отдавая управление ими родственни­кам и доверенным лицам. Со второй трети XI в., вопреки приня­тым мерам, провинции стали ускользать от контроля централь­ной власти. Частые мятежи военачальников-узурпаторов усугуб­ляли дело. В тех фемах (болгарских, грузинских, сербских), население которых входило некогда в независимые государства, вспыхивали восстания, угрожавшие единству империи.

Внешняя политика. Главными противниками империи в IX—XI вв. оставались болгары и арабы. Заключив с Болгарией мир в 853 г., Византия постепенно усиливала на нее свое влияние, особенно со времени первого патриаршества Фотия (858—867). Фотий был автором новой перспективной доктрины внешней политики им­перии, утверждая идею мирного обеспечения безопасности гра­ниц империи на севере посредством приобщения языческих ино­верных народов к христианству. Претворяя эту идею в жизнь, пат­риарх вместе с императором организовал ряд церковных миссий, являвшихся одновременно и дипломатическими (в 860—861 гг. в Хазарию, в 863 г. в Великую Моравию, затем на Русь, в Болгарию и сербские земли). Болгария в 865 г. приняла христианство от Византии, преодолевшей при этом противодействие папства, ко­торое претендовало здесь на церковную супрематию. Между 860—867 гг. временно приняла христианство и правящая верхушка Древней Руси, от Византии же вскоре приняли крещение и сербы.

Миссии в Хазарию и Моравию возглавляли выдающиеся цер­ковные и культурные деятели Византии, родные братья из Фессалоники («солунские братья») Константин (в монашестве Кирилл) и Мефодий. В Моравию они прибыли с изобретенной ими сла­вянской азбукой и переводами необходимых богослужебных книг, положив своей деятельностью начало письменной культуре юж­ных, а затем и восточных славян. Через 20 лет ученики просвети­телей принесли славянскую азбуку в Болгарию, где продолжали дело своих учителей. В отношениях с Болгарией установился дли­тельный мир. Основателю Македонской династии Василию I (867—886) удалось еще более упрочить международное положение империи. Был отражен натиск арабов.

Ситуация резко изменилась в конце IX — начале X в. В 893-896 и 913-919 гг. Византии пришлось выдержать тяжелейшие войны с царем Болгарии Симеоном, принявшим титул «василевса бол­гар и ромеев» и посягавшим на византийский престол. Примерно тогда же арабы овладели почти всей Сицилией и угрожали владе­ниям империи в Южной Италии. Захватили они и Кипр, а Крит стал гнездом арабских пиратов.

В 904 г. арабы взяли и разграбили Фессалонику. Международ­ное положение империи стало улучшаться с середины X в., чему способствовали военная реформа Никифора II Фоки (963-969), сформировавшего отряды тяжеловооруженной конницы, а также ослабление Болгарии и распад Багдадского халифата. Византия отвоевала у арабов Крит, Кипр, а затем и Северную Месопота­мию, часть Малой Азии и значительную часть Сирии и утвердила свое влияние на Армению и Грузию. Собрав силы и пользуясь передышкой на восточных границах, Византия начала войны за подчинение Болгарии и вела их с невиданной жестокостью, обес­печившей Василию II прозвище «Болгаробойца» (победив в од­ной из битв, он ослепил сразу 14 тысяч пленных воинов). В 1018 г. Болгария была завоевана, а сербы и хорваты признали зависи­мость от империи. Снова весь Балканский полуостров до Дуная оказался под властью Византийской империи.

Новый, наступивший с 30-х годов XI в. упадок центральной влас­ти и военных сил империи был связан прежде всего с борьбой внутри господствующей верхушки Византии, а также с начавшимся спадом ремесленного производства и торговли, страдавших от стес­нительной опеки властей, непомерных поборов и от «порчи» мо­неты. Население городов, расположенных прежде всего на морских торговых путях, поднимало восстания, требуя всюду одного — снизить налоги, отменить ограничения, препятствующие разви­тию ремесла и торговли. Крупнейшим было восстание в столице в 1042 г., когда восставшие захватили часть императорского двор­ца и сожгли налоговые списки.

Военная знать с последней четверти X в. перешла к решитель­ным вооруженным попыткам отнять власть у ставленника «бюро­кратов» на троне. Малоазийские военачальники в 70-х и 80-х го­дах дважды были близки к успеху, стремясь лишить власти юного Василия II. В последней из этих попыток (в 988 г.) император сохранил трон, а может быть и жизнь, благодаря посланному на помощь из Руси отряду, разгромившему узурпатора. Эти мятежи крупнейших полководцев открыли серию восстаний военной зна­ти, следовавших друг за другом в течение полустолетия. С 30-х до начала 80-х годов XI в., менее чем за полвека, на престоле смени­лось 10 императоров, 6 из которых были свергнуты. Преемники Василия II на троне, в страхе за судьбу своей власти, стали прово­дить политику сознательного ослабления армии, отзыва опытных полководцев с постов и их замены гражданскими сановниками и даже евнухами, чуждыми военному делу.

Результаты не замедлили сказаться. Империя на всех границах перешла к глухой обороне. На восточные границы наступал новый враг — турки-сельджуки, на Балканы из причерноморских степей вторгались полчища кочевников-печенегов. Болгары, стремясь восстановить свое государство, поднимали грозные восстания. Особенно крупными были восстания болгар в 1040-1041 и 1072 гг. Почти незаметным на этом фоне оказалось событие, повлекшее серьезные последствия для империи в последующем. В середине XI в. усилившееся папство, используя ослабление власти импе­рии в Южной Италии, поставило ее под свое церковное главен­ство. Патриарх резко протестовал. Летом 10S4 г. папские послы (легаты), прибыв в Константинополь, потребовали восстановить «законные права» папства также на Иллирик и Болгарию. Полу­чив отказ, легаты провозгласили анафему патриарху Константи­нополя, а патриарх — легатам. Произошел официальный разрыв (схизма) церквей, формально входивших до этого в единую хрис­тианскую церковь. С тех пор полемика между представителями двух церквей, то затухая, то разгораясь, продолжалась веками. Причем сознательно оставляли на втором плане проблему границ супрематии папства и патриархии, выдвигая на первый расхожде­ния по вопросам догматики, обрядности и организации церкви. Например, западные христиане, в отличие от восточных, призна­вали исхождение Святого Духа «и от Сына», а не только «от Отца», причащались пресным хлебом (опресноками), а не квасным, при­держивались безбрачия низшего духовенства, тогда как на Восто­ке брак священника считался допустимым.

Тактика спорящих сторон состояла в том, чтобы подкрепить претензии на верховенство доводами о более высоком «качестве» своего толка христианства. Взаимное отчуждение постепенно при­вело к утверждению обращенных в адрес друг друга эпитетов с уничижительным оттенком: восточных христиан на Западе стали называть «схизматиками», а западных на Востоке — «латинянами».

В войнах с империей особенно преуспели турки-сельджуки. В 1071 г. они разгромили армию Византии при Манцикерте (в Армении). Император Роман IV Диоген попал в плен. Сельджуки овладели почти всей Арменией и Малой Азией, основав в центре полуострова, на земле империи, свое государство — Икоиийский султанат. В том же 1071 г. норманны захватили в Италии послед­ний принадлежавший здесь Византии город Бари (в Апулии). К 1081 г. из окон царского дворца были видны сельджукские разъ­езды на берегу Босфора в Азии, а печенежские — на берегу бухты Золотой Рог в Европе.

Отчаянное положение империи вызвало новое обострение борь­бы за власть. В 1081 г. победу одержала военная аристократия, посадившая на престол своего ставленника, ставшего основате­лем новой династии, — Алексея I Комнина (1081—1118).

Русско-византийские отношения в IX—XI вв. С древними русами византийцы сталкивались уже на рубеже VIII—IX вв. Русы напа­дали на владения империи в Крыму (Херсон) и на южное побере­жье Черного моря уже в первые десятилетия IX в. В 860 г. русы, неожиданно появившись на множестве небольших ладей, осади­ли Константинополь. Столкновение завершилось договором, в результате которого часть правящей верхушки Руси приняла хрис­тианство (но ненадолго). С этого времени русы получили доступ на рынки столицы империи.

К началу X в. отношения Руси и Византии осложнились, и ле­том 907 г. войска русов снова появились на Босфоре, прибыв и по морю и по суше. Окрестности столицы подверглись разгрому. В 911 г. Византия заключила с русами договор, предоставив им право беспошлинной торговли в Константинополе и обязавшись содержать за свой счет послов и купцов Руси во время их пребы­вания в империи и снабжать их всем необходимым на обратный путь. Торговые связи Руси с империей стали регулярными: еже­годно летом торговые флотилии русов прибывали к Константи­нополю, располагались в пригороде и вели до осени торг на рын­ках Константинополя. Особым спросом знатных русов пользова­лись шелковые ткани.

По неизвестным причинам в 941 г. киевский князь Игорь со­вершил новый поход на Византию, разорил берега Босфора и часть побережья Малой Азии, но был разбит под Константинополем с помощью «греческого огня». Не смирившись с поражением, че­рез два или три года он снова двинул на Византию свой флот и сухопутные силы, но был встречен на Дунае послами императора. В 944 г. был подписан новый договор. Усилился приток русов на службу в войска Византии.

В 967 г. Никифор II Фока предложил князю Святославу, щедро уплатив, совершить нападение на враждебную империи Болгарию. В 968 г. Святослав одолел болгар, подчинил их своему влиянию (не лишая трона государя), но вопреки надеждам императора, на­чал вместе с ними войну против Византии. Война продолжалась до лета 971 г., когда армия империи нанесла поражение русскому князю. Был возобновлен мирный договор. Отношения Руси и Византии снова стали дружественными, несмотря на гибель Свя­тослава по пути из Болгарии в Киев— возможно, при участии византийских дипломатов, побудивших печенегов преградить путь князю, а затем напасть на него в порогах.

В 987 г. отчаявшийся Василий II попросил князя Владимира прислать на помощь отряд для борьбы с узурпатором Вардой Фо­кой. Владимир выполнил просьбу, поставив условие — выдать за него сестру императора Анну. Русы разбили Фоку в 988 г., но Василий II медлил с выполнением соглашения. Тогда Владимир подверг осаде и взял принадлежащий империи город Херсон в Крыму. Император отправил Анну к Владимиру, который перед вступлением с нею в брак принял христианство и вернул импе­рии Херсон. Шеститысячный отряд русов остался в распоряже­нии Василия, и в течение почти ста лет это воинское подразделение, периодически пополняясь, оставалось одним из самых бое­способных в империи, сражаясь за ее интересы на всех рубежах.

В 988/989 г. христианство было принято княжеским двором Руси и киевлянами, а затем и жителями других городов и регионов. Крещение продолжалось не один век, но решительный шаг был сделан. Широкий доступ на Русь более высокой византийской культуры был открыт. Вслед за организацией церкви сюда стала проникать не только греческая, но и славяноязычная (сначала богослужебная, затем и светская) литература. В этом процессе большую роль сыграла Болгария, в которой славянская грамота уже опиралась более чем на столетнюю традицию и собственная литература достигла высокого уровня. Русь активно перенимала опыт империи также в каменном зодчестве, живописи, книжном Деле, ювелирном и стеклодельном производстве. В начале XI в. на Афоне был основан русский монастырь, ставший важным цент­ром русско-византийских культурных связей.

С защитой торговых интересов связан и последний поход уже христианской Руси на Константинополь в 1043 г. Его возглавил сын Ярослава Мудрого новгородский князь Владимир. Поход был неудачным: флот русов был разметан бурей и сожжен «греческим огнем» под Константинополем. Отношения, однако, были улаже­ны. В 1047 г. русы уже помогали Константину IX Мономаху (1042-1055) разбить очередного узурпатора. Мономах выдал свою дочь за другого сына Ярослава Мудрого — Всеволода. Торговые и культурные связи Руси с Византией и ее владениями в Крыму не прерывались до конца XI в., несмотря на господство в причерно­морских степях сначала печенегов, а с последней четверти столе­тия и в течение всего XII в. — половцев. Почти полное прекра­щение на длительный срок русско-византийских связей было обу­словлено сначала захватом Константинополя крестоносцами в 1204 г., а затем — разорением Киева татаро-монголами в 1240 г.

 

3. Византия в конце XI-XII столетии

 

Последний (третий) этап средневизантийского периода охваты­вает время от воцарения Алексея I Комнина (1081 г.) до взятия Константинополя крестоносцами в 1204 г. Это была эпоха Комнинов (1081-1185). Четверо из них оставили глубокий след в ис­тории Византии, а вслед за уходом последнего, Андроника I (1183-1185), перестала существовать и сама империя как единое государство. Комнины полностью отдавали себе отчет в крити­ческом положении своего государства и энергично, как рачитель­ные домохозяева (их и винили-то современники в том, что они превратили империю в свою вотчину), принимали экономичес­кие, социальные, политические меры для его спасения. Круше­ние империи они отсрочили, но упрочить надолго ее государст­венную систему не смогли.

Аграрные отношения. Экономическая и социальная политика Комнинов. Для истории Византии XII в. характерно проявление двух противоположных тенденций, наметившихся уже в XI в. С одной стороны, имел место подъем сельскохозяйственного производст­ва (в новейшей историографии это время обозначают как «эпоху экономической экспансии»), с другой — прогрессировал процесс политической дезинтеграции. Расцвет экономики не только не вел к укреплению государственной системы, но, напротив, уско­рял ее дальнейшее разложение. Традиционная организация влас­ти в центре и в провинциях, прежние формы отношений внутри правящего класса стали объективно преградой для дальнейшего общественного развития.

Комнины оказались перед неразрешимой альтернативой: для упрочения центральной власти и обеспечения доходов казны (не­обходимого условия для содержания сильной армии) они должны были по-прежнему защищать мелкое землевладение и сдержи­вать рост крупного, как и раздачу пожалований и привилегии. Но такого рода политика ущемляла интересы военной аристократии, которая привела их к власти и оставалась их социальной опорой. Разрешить эту проблему Комнины (прежде всего Алексей I) пы­тались двумя путями, избегая коренной ломки общественно-по­литической системы, считавшейся незыблемой ценностью. Мысль о переменах в «таксисе» (освященном веками правопорядке) была чужда менталитету византийцев. Введение новшеств почиталось грехом, непростительным императору.

Во-первых, Алексей I стал реже, чем его предшественники, предоставлять частным лицам, церкви и монастырям освобожде­ние от налогов и право селить на своей земле на положении па­риков разорившихся и не уплачивавших налогов в казну крес­тьян. Скупее стали и пожалования земли из фонда государства и из имений правящей семьи в полную собственность. Во-вторых, раздачу льгот и пожалований Алексей I стал жестко обусловли­вать личными связями и отношениями. Его милости были или наградой за службу престолу, или залогом для ее несения, а пред­почтение при этом отдавалось людям, лично преданным, прежде всего — представителям обширного клана Комнинов и пород­ненных с ними фамилий.

Политика Комнинов могла принести лишь временный успех — она страдала внутренними противоречиями: новые формы отно­шений между представителями господствующего класса могли стать основой для возрождения государства лишь при коренной перестройке централизованной системы управления, но именно ее упрочение оставалось по-прежнему главной целью. Мало того, раздача пожалований и привилегий соратникам вела неизбежно, сколь бы ни были они в данный момент преданы трону, к росту крупного землевладения, ослаблению свободного крестьянства, па­дению доходов от налогов и усилению тех самых центробежных тенденций, против которых она была направлена. Военная арис­тократия одолела чиновную знать, но, сохранив прежнюю систе­му власти и центральный аппарат управления, она нуждалась в услугах «бюрократов» и при проведении своих реформ оказалась их заложницей, ограничиваясь полумерами.

К рубежу XI—XII вв. в парикии оказалась значительная часть крестьянства. Укрепилась крупная вотчина. Жалуя ее господину экскуссию (полное или частичное освобождение от налогов), император изымал его владения из-под контроля фиска. Офор­млялся сходный с западноевропейским иммунитет: вотчинник по­лучал право сбора в свою пользу судебной пошлины, т.е. факти­чески — право суда в пределах его владений, исключая права выс­шей юрисдикции, связанной с особо тяжкими преступлениями. Некоторые вотчинники расширяли домениальное хозяйство, уве­личивали производство зерна, вина, скота, втягиваясь в товарно-денежные отношения. Немалое число их, однако, предпочитали накапливать богатства, большую часть которых множество знат­ных персон и в XII в. обретали не от доходов вотчины, а от вы­плат из казны и даров императора.

Шире Комнины стали жаловать пронии, по преимуществу на условиях несения военной службы. Современники сравнивали пронию с бенефицием. При Мануиле I Комнине (1143-1180) воз­ник принципиально новый вид пронии — не на землях казны, а на частных землях свободных налогоплательщиков. Иначе гово­ря, императоры утверждали право верховной собственности госу­дарства на земли свободных крестьян. Жалуемое вместе с правом присвоения государственных налогов право управлять пожалован­ной в пронию территорией способствовало быстрому превраще­нию условной земельной собственности в полную, наследствен­ную, а свободных налогоплательщиков — в париков обладателя пронии, которая по своей социальной сущности превращалась в частное владение.

В поисках средств Алексей I и его ближайшие преемники при­бегали к разорительной для свободных налогоплательщиков прак­тике — откупу налогов (уплатив в казну сумму, превышавшую официально установленную с податного округа, откупщик с лих­вой компенсировал затраты с помощью властей). Посягал Алек­сей I и на долю богатств духовенства. Он конфисковывал сокро­вища церкви на нужды армии и выкуп пленных, жаловал владе­ния тех монастырей, которые переживали упадок, светским лицам в управление с обязательством наладить хозяйство обителей за право присваивать часть их доходов. Проводил он и внеочеред­ные ревизии монастырских земель, частично конфискуя их, ибо монахи скупали за бесценок класмы через продажных чиновни­ков фиска и уклонялись от уплаты налогов, не всегда располагая таким правом.

Крупные вотчинники во второй половине XII в. стали, в свою очередь, жаловать часть своих владений своим приближенным, становившимся их «людьми». Некоторые магнаты располагали крупными отрядами воинов, состоявшими, впрочем, в основном не из вассалов (ленные отношения в империи остались слабо развитыми), а из многочисленной челяди и наемников, укрепля­ли свои усадьбы и вводили при них порядки, наподобие столич­ного двора. Углублявшийся процесс сближения социальной струк­туры вотчины с западноевропейской нашел отражение и в нравах знати империи. Проникали с Запада новые моды, стали устраи­ваться (особенно при Мануиле I) турниры, утверждался культ ры­царской чести и воинской доблести. Если из 7 прямых предста­вителей Македонской династии государем-воином был лишь Ва­силий II, то почти все Комнины сами возглавляли в бою свою армию. Власть магнатов стала распространяться и на территорию округи, часто далеко за пределы их собственных владений. На­растали центробежные тенденции. Попытку обуздать своеволие магнатов и произвол чиновников предпринял узурпатор, двою­родный брат Мануила I, Андроник I. Он снизил налоги, отменил их откуп, повысил жалованье правителям провинций, искоренял коррупцию и жестоко подавлял сопротивление былых соратни­ков Мануила. Магнаты сплотились в ненависти к Андронику. Отняв у него в результате кровавого переворота трон и жизнь, представители земельной аристократии и основатели новой ди­настии Ангелы (1185-1204) практически ликвидировали контроль центральной власти над крупным землевладением. Земли со сво­бодными крестьянами щедро раздавались в пронии. Имения, кон­фискованные Андроником, возвращались прежним хозяевам. Были снова повышены налоги. К концу XII в. ряд магнатов Пелопон­неса, Фессалии, Южной Македонии, Малой Азии, утвердив свою власть в целых регионах, отказали в повиновении центральной власти. Встала угроза развала империи на независимые княжества.

Византийский город в конце XI-XII в. Начавшийся в IX-X вв. подъем ремесла и торговли привел к расцвету провинциальных городов. Проведенная Алексеем I реформа монетной системы, увеличение массы разменной монеты, необходимой для рознич­ного товарооборота, определение четкого соотношения между монетами разного достоинства оздоровили денежное обращение. Расширились и укрепились торговые связи сельской округи с мест­ными городскими рынками. В городах, близ крупных монасты­рей и вотчин периодически устраивались ярмарки. Каждой осе­нью в Фессалонику съезжались купцы со всего Балканского полу­острова и из иных стран (в том числе с Руси).

В отличие от западноевропейских, византийские города не были под юрисдикцией знатных персон. Ими управляли наместники государя, опираясь на гарнизоны, которые состояли тогда в ос­новном из наемников. С падением доходов от налогов с крестьян росло значение поборов и пошлин с горожан. Города были лишены каких бы то ни было налоговых, торговых, политических приви­легий. Попытки торгово-ремесленной верхушки добиться более благоприятных условий для своей профессиональной деятельности по-прежнему сурово пресекались. На городские рынки внедря­лись крупные вотчинники, развертывавшие оптовую торговлю с иностранным купечеством. Они приобретали в городах дома, под­ворья, склады, лавки, суда, причалы и все чаще торговали без посредничества городских купцов. Иноземные негоцианты, по­лучавшие льготы от императора в обмен на военную поддержку, платили в два-три раза меньшие пошлины, чем византийские тор­говцы, или не платили их вовсе. Горожанам пришлось вести тя­желую борьбу и с магнатами, и с государством. Союз централь­ной власти с городами против непокорных магнатов в Византии не сложился.

К концу XII в. признаки грядущего упадка едва наметились в провинциальных центрах, но ярко проявились в столице. Мелоч­ная опека властей, система ограничений, высокие налоги и пош­лины, консервативные принципы управления душили корпора­ции. Ремесло и торговля в столице хирели. Итальянские торгов­цы находили все более широкий сбыт для своих товаров, которые стали превосходить византийские по качеству, но были значи­тельно дешевле их.

Международное положение Византии. Алексей I захватил власть в результате военного переворота. С первых дней правления но­вому императору пришлось преодолевать чрезвычайные труднос­ти. Внешние враги зажали империю в клещи: почти вся Малая Азия была в руках турок-сельджуков, норманны, переправившись из Италии на Адриатическое побережье Балкан, овладели страте­гическим городом-крепостью Диррахием, разорили, разбив войс­ка империи, Эпир, Македонию, Фессалию. А у ворот столицы рыскали печенеги. Сначала Алексей I бросил все силы против норманнов. Только в 1085 г., с помощью Венеции, купцам кото­рой были предоставлены права беспошлинной торговли в импе­рии, норманнов удалось вытеснить с Балкан.

Еще более грозной была опасность со стороны кочевников. Пе­ченеги уже не уходили после набегов за Дунай — они стали обосно­вываться в пределах империи. Их поддерживали половцы, полчи­ща которых также вторглись на полуостров. Сельджуки вступили с печенегами в переговоры о совместном нападении на Констан­тинополь. В отчаянии император обратился к государям Запада, взывая о помощи и соблазняя их баснословным вознаграждением (Воззвание было принято всерьез некоторыми кругами Запада и сыграло свою роль как в организации Первого крестового похода, так и в последующих притязаниях западных сеньоров на богатст­ва империи). Между тем Алексею I удалось разжечь вражду меж­ду печенегами и половцами. Весной 1091 г. печенежская орда была почти полностью уничтожена с помощью половцев во Фракии.

Дипломатическое искусство Алексея I в его отношениях с крес­тоносцами Первого похода помогло ему с минимальными затра­тами вернуть Никею, а затем, после побед западных рыцарей над сельджуками, погрязшими в междоусобиях, отвоевать весь севе­ро-запад Малой Азии и все южной побережье Черного моря. По­ложение империи укрепилось. Глава Антиохийского княжества Боэмунд Тарентский признал Антиохию фьефом Византийской империи.

Труды Алексея I продолжил его сын Иоанн II Комнин (1118-1143). В 1122 г. он разгромил печенегов, снова вторгнувшихся во Фракию и Македонию, и навсегда устранил опасность с их сто­роны. Вскоре произошло столкновение с Венецией, после того, как Иоанн II лишил торговых привилегий обосновавшихся в Кон­стантинополе и других городах империи венецианцев. Флот Ве­неции в ответ разорил острова и побережья Византии, и Иоанн II уступил, подтвердив привилегии республики. Опасными остава­лись и сельджуки. Иоанн II отвоевал у них южное побережье Малой Азии. Но борьба за Сирию и Палестину с крестоносцами лишь ослабила империю. Прочной была власть Византии только в Северной Сирии.

В середине XII в. центр внешней политики империи снова пере­местился на Балканы. Мануил I (1143-1180) отразил новый на­тиск сицилийских норманнов на Адриатическое побережье, о.Корфу, Фивы и Коринф, острова Эгейского моря. Но попытки пере­нести войну с ними в Италию кончились неудачей. Тем не менее Мануил подчинил себе Сербию, вернул Далмацию, поставил ко­ролевство Венгрию в вассальную зависимость. Победы стоили огромной затраты сил и средств. Усилившийся Иконийский (Румский) султанат турок-сельджуков возобновил давление на восточ­ные границы. В 1176 г. они наголову разгромили армию Мануила I при Мириокефале. Империя была вынуждена повсюду перей­ти к обороне.

Империя накануне катастрофы 1204 г. Ухудшение положения империи на международной арене и смерть Мануила I резко обо­стрили внутриполитическую обстановку. Властью полностью ов­ладела придворная камарилья во главе с регентшей при малолет­нем Алексее II (1180-1183) Марией Антиохийской. Казна расхи­щалась. Растаскивались арсеналы и снаряжение военного флота. Мария открыто покровительствовала итальянцам. Столица кипела от негодования. В 1182 г. вспыхнуло восстание. Повстанцы рас­правились с обитателями богатых итальянских кварталов, обра­тив их в руины. И Мария, а затем и Алексей II были убиты.

Пришедший к власти на гребне восстания Андроник I искал опору среди ремесленно-торговых кругов Константинополя. Он пресекал лихоимство и произвол чиновников, отменил так назы­ваемое «береговое право» — обычай, позволявший грабить потер­певшие крушение купеческие суда. Современники сообщают о некотором оживлении торговли в короткое правление Андрони­ка. Однако он был вынужден частично компенсировать ущерб, понесенный венецианцами в 1182 г., и восстановить их привиле­гии. Международное положение империи ухудшалось год от году: еще в 1183 г. венгры овладели Далмацией, в 1184 г. отложился Кипр. Высшая знать разжигала растущее недовольство столич­ных жителей и плела интриги. Опальные вельможи воззвали о помощи к норманнам, и те действительно снова вторглись на Бал­каны в 1185 г., захватили и подвергли беспощадному разгрому Фессалонику. Во всем винили Андроника. Был составлен заго­вор. Андроника схватила и буквально растерзала толпа на улицах города.

В правление Исаака II Ангела (1185-1195, 1203-1204) и его брата Алексея III (1195-1203) процесс разложения аппарата централь­ной власти быстро прогрессировал. Императоры оказались бес­сильными повлиять на ход событий. В 1186 г. болгары сбросили власть империи, образовав Второе Болгарское царство, а в 1190 г. стали независимыми и сербы, возродившие свою государствен­ность. Империя разваливалась на глазах. Летом 1203 г. крестонос­цы подступили к стенам Константинополя, и Алексей III, отка­завшись от руководства обороной города, бежал из столицы, в которой царил хаос, уступив трон ранее свергнутому им Исаа­ку II и его сыну Алексею IV (1203-1204).

 

Глава 6
Западная Европа в конце раннего средневековья

§ 1. Основные черты феодального строя
Западной Европы к концу XI в.

 

Утверждение феодального строя в странах Западной Европы в IX—XI вв. В большинстве государств Западной Европы заверша­ется процесс формирования феодальных отношений. В одних стра­нах, например в Италии и Франции, феодальный строй в основ­ных чертах сложился уже в X в.; в Англии и Византии этот про­цесс завершился в основном только к концу XI в., в Германии — к началу XII в. Еще медленнее шла феодализация в Скандинав­ских странах. Но к концу XI в. феодальные отношения утверди­лись в большинстве стран Западной Европы и в Византии.

Господствует феодальная земельная собственность в виде вот­чины в сочетании с мелким индивидуальным крестьянским хо­зяйством. Основная масса крестьян находится уже в той или иной форме зависимости от землевладельца и подвергается эксплуата­ции с его стороны. Эта эксплуатация выражается в феодальной ренте и осуществляется с помощью различных средств внеэконо­мического принуждения. Ранее свободная сельская община пре­вращается к этому времени в зависимую общину, а традицион­ные формы общинного землепользования заимствуются феодала­ми для организации эксплуатации крестьянства.

На раннем этапе развития феодализма господствовало натураль­ное хозяйство; обмен был незначителен, торговые связи не разви­ты; ремесло еще только начинало отделяться от сельского хозяйст­ва. В западноевропейских странах у лично зависимых крестьян, особенно в крупных поместьях, преобладала отработочная рента и связанная с ней барщинная система хозяйства. Широко распро­страняется также натуральный оброк с крестьян, находившихся в более легкой зависимости. Денежная рента была развита еще слабо.

Установление феодальных отношений в Европе в IX-XI вв. в целом привело к подъему экономики и скачку в развитии произ­водительных сил. Развивалось ремесло, постепенно отделяясь от сельскохозяйственных занятий, и обмен, возрождались на новой феодальной основе пришедшие в упадок римские города, возни­кали новые предгородские поселения, рыночные центры, порты для морской торговли как в Южной, так и в Северной Европе.

Характерной чертой социально-политических отношений, сло­жившихся в Европе к середине XI в., была неразрывная связь между феодальной собственностью на землю и политической влас­тью феодала. Крупная вотчина представляла собой не только хо­зяйственную единицу, но и как бы маленькое независимое госу­дарство — сеньорию. По отношению к населению своих владе­ний феодал был не только землевладельцем, но и государем — сеньором, в руках которого находился суд, администрация, воен­ные и политические силы. Такая организация общества обусло­вила господство в Европе в X—XI вв. (в некоторых странах и поз­же) политической раздробленности.