Парсонс Г. Философия удивления

Способность, к удивлению — одно из характерных и основных свойств человека. Она как бы «выделена» мирозданием из общего порядка вещей и со своей стороны богато и бес­конечно многообразно проявляется в индивиде. Отсю­да следует, что философия удивления имплицитно яв­ляется философией и человека, и Вселенной, что данная философия будет «работать» до тех пор, пока люди будут достойны удивления, а Вселенная будет заслуживать удивления людей.

В античности явления природы (землетря­сения, наводнения, вулканы, громы и молнии), а также рапсоды, актеры, волнующие и экзальтирующие речи пророков рассматривались как удивительное чудодейст­венное. По мере развития познания то или иное «удиви­тельное» явление попадало в поле зрения науки, анали­зировалось, и хотя оно продолжало изумлять, ему изум-лялись уже «естественно», так сказать натуралистиче­ски. С про­грессом в естествознании, особенно в эпоху Возрожде­ния, использование термина «admiration» распространяется повсюду. Гуманизм также возрожденный этой великой исторической эпохой, превратил в конце концов человеческого индивида из субъекта удивления в объект поклонения и удивления. Это к нему, к человеку, относится вослицание Шекспира: «Какое чудо природы человек! Как точен и поразителен по складу и движениям!».

Мы можем, следо­вательно, предположить, что «удивление» — это своеобразная брешь в человеческом знании, в его уверенности в своей осведомленности, неожиданное открытие «черной дыры» в установившейся и привычной системе знания, ошеломляющий удар по нему.

Качественную основу эмоции удивления составляет чувство острой новизны, переживаемой сначала на уровне ошущений, восприятий и образов и далее на уровне понятий, интеллектуально. Удивление – это искра возбуждения, проскакивающая между человеком и окружающей его реальностью. То, что представляется обыкновенным большинству индивидов, может показаться совершенно в ином свете, предстать как «чудесное», удивительное и потому вос­приниматься с редкостной эмоциональностью. Для возникновения феномена удивления, безусловно, требуют­ся как минимум два компонента: человек, способный к эмотивной деятельности, и объект, могущий явиться причиной данной эмоции.

Безжалостное уродование дикой, первозданной природы делает наше восприятие «ординарным». Переделка природы в соответствии с нашими концепциями, антропоцентрический инструментализм в подходе к вещам, развитие «механических» привычек, автоматизация восприятия — все это способствует угасанию в человеке возможности видеть уникальность окружающих его вещей и, следовательно, способности удивляться. «Обычность» переживания связана с практикой, имеющей регулярный, привычный, предсказуемый характер. Но такое восприятие мира никоим образом не может быть признано единственным.

Столетия назад затмения, кометы, гром и молния были безусловным и однозначным поводом к удивлению. Так было до тех пор, пока они не стали объяснимыми и предсказуемыми для людей явлениями.

Чувство удивления порождает и поддерживает загадка сущности и значения вещей, неотвратимо и призывно влекущая к ее раскрытию. Соблазн непознанно­го, азарт исследования, проникновения в запутанные лабиринты мироздания — вот что делает данную эмо­цию столь неоднородной, наполненной таким особенным очарованием.

Человек — это прежде всего удивляющееся, романтическое животное. Способность человека удивляться, проявлять любопытство неизмеримо возросла в результате развития его чувств и реакций. Ромео находил Джульетту удивительной не просто потому, что был мужчиной, а она женщиной, но в большей степени из-за того, что его психика, его воображение были обогащены гуманистическими ценностями человека эпохи Возрождения: целомудрием, мудростью, чувством прекрасного и т. д.

Ученые находят молекулу, простейшие организмы, ребенка или галактику удивительными, так как рассматривают их с высоты обладаемых ими знаний. Отсюда напрашивается вывод о том, что, хотя эмоция удивления с соответствующим ей стимулом к действию и может вызвать любознательность, чреватую приращением знания, знание как таковое в свою очередь может вызвать чувство удивления, ибо в свете знаний даже ординарный объект может предстать как удивительный.

Удивление поддерживает и обостряет внимание индивида, приводит его в замешательство и одновременно усиливает стремление овладеть тайной. Заключенной в себе загадкой предмет удивления притягивает и удерживает человека на пути поиска, исследо­вания, творческой деятельности. Некоторые предметы и явления вокруг поражают его как необычайное, стран­ное. То, что воспринимается как необычное, зависит от многих факторов: от чувствительности человека, его интересов, надежд, накопленной и до поры подсознательно хранимой информации. Необычайным может показаться что угодно: незнакомое лицо, увиденное Леонар­до да Винчи на флорентийской улочке, или колебания маятника, привлекшие внимание молодого Галилея в кафедральном соборе Пизы...

Эмоция удивления возникает, во-первых, тогда, когда в уже установившуюся систему бурно вторгается новый сенсорный импульс и дезорганизует данную структуру. Это удивление ярко эмоцио­нально окрашено. Люди ищут его в цирке, в путешествиях по экзотическим странам, эмоция эта эксплуатиру­ется с целью получения прибыли индустрией развлече­ния и средствами массовой информации. Во-вторых, удивление имеет место, когда идет поиск разрешения противоречия и более объемлющего модуса мышления или поведения. В-третьих, удивление возникает там, где новое внезапно проникает в противоречивую систему и помогает ей разрешить это противоречие.

Художник, испытывая чув­ственное возбуждение, удивление, идет дальше: он трансформирует ирреальный туман, неопределенность чувственных восприятий, фантастическую путаницу цве­тов, звуков, линий, форм в конкретные образы-понятия, в коммуникативные формы произведений искусства — живопись, музыку, скульптуру. В нем удивление перед чудесным, пройдя через сознание, объективируется, становится общественным достоянием. Художник не просто испытывает удивление, но и воссоздаёт его для читателя или зрителя!

В то время как художник трансформирует и выра­жает удивление в активных формах своих переживаний, чтобы оказать непосредственное и опосредованное воздействие на окружающих, чтобы завлечь их, подобно
первобытному шаману, в колдовской круг своих фантазий, ученый движется от удивления к наблюдению, от наблюдения к теории, к гипотезе, а от них — к экспериментальной проверке и, наконец достигает позитивного приращения, роста знания, а порой и основанного на этом знании прогноза, контроля и господства над про­цессом или явлением, которые послужили толчком к удивлению.

Вся история развития удивления как существенного феномена человеческого бытия неразрывно связана с эволюцией человека, с тысячелетиями становления об­щества, с постепенным приближением человека к осу­ществлению самого себя, своей гуманистической сущно­сти. В течение миллионов лет доисторического разви­тия человека удивление было направлено главным образом на объекты и явления, вызывавшие благоговейный страх или являвшиеся загадочными, но постепенно пробуждавшими размышления и исследовательскую деятельность.

Продолжая поклоняться и изумляться все тем же объектам и явлениям, человек, однако, на заре неолитической революции выражает это удивление совершенно новым образом: он обожествляет и персонифицирует могущественные стихии, условия его существования — солнце, гром и молнию, зверей, растения. На свет появляются сверхъестественные существа, «отвечающие» за определенные функции природы и общества или за определенную местность, — боги, наделенные определенными человеческими и социальными качествами. Удивление перед природой дополнялось и сменялось в дальнейшем удивлением перед правителями. Цари и ханы, короли и шахи, императоры и князья вместе со своими приближенными рано по­няли, что рукотворные объекты и явления также могут вызывать страх и благоговение у широких народных масс. Этой цели прекрасно служили грандиозные храмы, роскошные дворцы, монументальные пирамиды, статуи-колоссы и обелиски, развевающиеся знамена, помпезность и яркость мундиров, громоподобный топот пехотных легионов, рев боевых труб, пышные, исполненные тайного значения ритуалы и церемонии. Религия, военные парады и войны, торжественные приемы и т. п. — все это с первых же шагов мировой цивилизации поражало, удивляло, подчиняло сознание простого народа. Сильные мира сего, прекрасно сознавая мощь этой порождающей удивление силы, умно использовали ее в своих интересах.

Древнегреческих ученых-естествоиспытатей и фило­софов волновали иудивляли загадки человека и его способностей не меньше, чем таинства природы. ярким мотивом древнегреческих трагедий является удивление и восхищение человеком. Антигона восклицает: «Нет на свете ничего более удивительного, чем человек!» Сократ, Платон, Аристотель пони­мали, что философия начинается с удивления и что его необходимым последствием является толчок к познанию, исследованию.

Ныне, когда многие науки сосредоточили свое внимание на человеке, стало выясняться его место и предназначение в природе, его потребность в постоянном удивлении, в сотворении объектов удивления, в творчестве.

Каждый человек может научиться радоваться собственной любознательности, совершенству познания, прису­щим удивлению, наслаждаться созиданием. Человече­ское совершенство заключается не в возвращении на­зад, к импульсам и чувствам неразумного ребенка, а в движении вперед к зрелой личности, которая знает не только как поддерживать удивление, но и возвышать его до степени творческого умения делать мир лучше, более приспособленным для раскрытия новыми поколениями детей всех своих задатков и возможностей!

Долгосрочное решение проблемы обретения человеком соб­ственного «я» заключается в воссоздании развивающе­гося, творческого общества, которое будет воспитывать своих детей в традициях самостоятельного и творческо­го отношения к действительности.

Готовность держать свой разум открытым и искать новые альтернативы — это не толь­ко психологическая и социальная, но и философская по­зиция. У взрослого человека «детское» удивление выполня­ет функцию психической открытости перед миром.

Пабло Казальс в возрасте 90 лет говорил: «Каждый день я рождаюсь заново. Каждый день я должен начинать сначала». Человеку даруются отношения между телом и миром, его свободное творчество и, наконец, чудесные создания его разума и рук, которые несут на себе яркую печать личности, признаки ее величественного удивления. Удивление — это дар и свобода, это также деятельность, направленная на создание условий, при которых человек и окружающий его мир день ото дня становятся все более удивительными.

Парсонс Г. Человек в современном мире. М., 1985. с. 210-244

 

 

Печчеї Ауреліо (1908-1984)– видатний італійський економіст, відомий бізнесмен (член керівництва фірми «Фіат») та організатор науки. Ставши досить багатою людиною, у 1968 році він за власною ініціативою засновує Римський клуб - міжнародне науково-аналітичне співтовариство вчених. Коло інтересів цього клубу - вирішення нагальних соціальних проблем сучасного світу, прагення комплексно, в тому числі і математичними методами прогнозувати майбутнє світової цивілізації. На основі цікавих досліджень було опубліковано декілька праць, які стали видатним явищем у науковому світі й суспільстві. Серед них: «Людство на поворотному пункті» Месаровича і Пестеля, «Гранична межа зростання» Медоуза та інші. Дослідження вчених Римського клубу доводили необхідність обмежень економічного зростання, оскільки, за їх прогнозами, буде підірвано ресурсну базу економіки, а людство стане перед неминучою загрозою екологічної катастрофи. Діяльність Римського клубу спрямована на здійснення досліджень глобальних проблем сучасності з метою сприяння політикам і громадськості в прийнятті нових установок і стратегічних напрямків у подальшому розвитку людства.

Найбільш відома робота А.Печчеї – «Людські якості» (1977). Він вважає, що доля культури і всієї екосистеми Землі залежать від прийняття людьми нового гуманізму, основними якостями котрого є почуття належності до єдиного людства, любов до справедливості та непримиренність до насильства.

 

Печчеи А. О человеческих качествах

На протяжении моей жизни ход человеческой истории решительно и внезапно переменился. Суть этих измене­ний в том, что за какие-нибудь несколько десятилетий завершился продолжавшийся много тысяч лет период медленного развития человечества и наступила новая динамичная эра. Буквально ошеломленные событиями, которые свидетельствуют об этих пере­менах, мы все время задаем себе вопрос, что же несет нам новый век, станет ли он звездным часом человечества или ввергнет нас в пучину ужасов и зла. И как мне кажется, все перемены в сущности касаются именно изменившегося положения самого человека на Зем­ле. Если раньше он был не более чем одним из многих живых су­ществ, живущих на планете, то теперь человек превратил ее в свою безраздельную империю.

С тех пор как существует человечество, люди всегда бились над вопросом, что значит быть человеком и в чем состоит его земное предназначение. Поиски ответов на этот вопрос служили вечной те­мой философских и религиозных размышлений. Теперь, впервые в истории, появился новый мощный фактор, который необходимо принимать во внимание, размышляя о судьбах человечества. Этот фактор – огромное и всевозрастающее материальное могущество самого человека. Это могущество возрастает по экспоненте, год за годом аккумулируя силы для дальнейшего роста. Однако развитие это в высшей степени сомнительно и неоднозначно, ибо оно может послужить на благо человеку только при разумном и сдержанном к нему отношении, при безрассудном же его использовании человеку грозит непоправимая катастрофа.

В сущности, с тех самых пор, как появился венец творения – Человек, жизнь на планете постоянно и непрерывно изменялась, и его влияние стабильно росло на протяжении тысяч поколений. Те­перь, однако, когда оно стало возрастать с поистине космической скоростью, судьба всех имеющихся форм жизни на Земле – в значи­тельно большей степени, чем в прошлом, – зависит от того, что дела­ет или чего не делает человек. Основной вопрос сегодня сводится к тому, как умудрится он разместить на Земле дополнительные мил­лиарды себе подобных и обеспечить все их многочисленные потреб­ности и желания. Какие еще живые существа окажутся новыми жертвами его триумфального исторического восхождениям и рас­ширения, за которые ответственным будет только он один?

Под угрозой сейчас находится большинство оставшихся выс­ших видов растений и животных. Те из них, которые человек избрал для удовлетворения своих потребностей, давно уже гибридизированы, приспособлены к его требованиям и выхолены с единственной целью – производить для него как можно больше пищи и сырья На них уже более не распространяется дарвиновский закон естествен­ного отбора, который обеспечивает генетическую эволюцию и при­способляемость диких видов. (А ведь до сих пор так и неизвестно, в какой мере одомашнивание снижает со временем сопротивляемость к болезням и паразитам). Впрочем, и те виды, которым человек не смог найти непосредственного применения, тоже обречены. Их есте­ственная обитель и их ресурсы были отняты и безжалостно разру­шены в целеустремленном продвижении человечества вперед. Не менее печальная участь ждет и нетронутую дикую природу, которая все еще нужна как естественная среда обитания самого человека, для его физической и духовной жизни.

Однако поднятая человеком грозная волна, если ее не приоста­новить, неминуемо настигнет и его самого. Ведь человек является результатом длительной естественной эволюции – процесса, в кото­ром, как в сложнейшей ткани, тесно и прихотливо переплелись жиз­ни тысяч и тысяч организмов. Сможет ли он сам выжить в роскош­ном замке, куда добровольно заточил себя, отгородившись от всего живого мира, взяв с собой лишь нескольких приближенных? Нико­гда еще судьба человека не зависела в такой степени от его отноше­ния ко всему живому на Земле. Ведь, нарушая экологическое равно­весие и непоправимо сокращая жизнеобеспечивающую емкость пла­неты, человек таким путем может в конце концов сам расправиться со своим собственным видом не хуже атомной бомбы.

И это не единственное, в чем новая благоприобретенная мощь человека отразилась на его собственном положении. Современный человек стал дольше жить, что привело к демографическому взрыву. Он научился производить больше, чем когда бы то ни было, всевоз­можных вещей, и к тому же в значительно более короткие сроки. Уподобившись Гаргантюа, он развил в себе ненасытный аппетит к потреблению и обладанию, производя все больше и больше, вовле­кая себя в порочный круг роста, которому не видно конца.

Родилось явление, которое стали называть промышленной, на­учной, а чаще научно-технической революцией. Последняя началась тогда, когда человек понял, что может эффективно и в промышлен­ных масштабах применять на практике свои научные знания об ок­ружающем мире. Этот процесс идет сейчас полным ходом и все на­бирает и набирает скорость Ведь непрерывный поток новых техно­логических процессов, различных приспособлений, готовых товаров, машин и оружия, который с поистине захватывающей дух скоростью выливается из технического рога изобилия. поглощает тишь часть непрерывно возрастающего объема научных знаний человека. Можно с уверенностью утверждать, что поток этот и дальше будет расти.

Истоки этой почти зловещей благоприобретенной мощи чело­века лежат в комплексном воздействии всех названных выше изме­нений, а их своеобразным символом стала современная техника. Еще несколько десятилетий назад мир человека можно было – в весьма упрощенном виде, разумеется, – представить тремя взаимо­связанными, но достаточно устойчивыми элементами. Этими эле­ментами были Природа, сам Человек и Общество. Теперь в челове­ческую систему властно вошел четвертый и потенциально неуправ­ляемый элемент – основанная на науке Техника.

Человеческая Техника почти так же стара, как и сам человек, и была она вначале, скорее, средством, чем самоцелью. Вплоть до не­давнего времени человеку удавалось поддерживать разумное равно­весие между тем материальным прогрессом, который она обеспечи­вала, и той социокультурной жизнью, которой она должна была служить. Теперь, когда техника в своей новой версии зиждется ис­ключительно на науке и ее достижениях, она приобрела статус до­минирующего и практически независимого элемента. Прежнее рав­новесие оказалось безвозвратно нарушенным. За последние годы результаты технического развития и их воздействие на нашу жизнь стали расширяться и расти с такой прямо-таки астрономической скоростью, что оставили далеко позади себя любые другие формы и виды культурного развития. Так что человек уже не в состоянии не только контролировать эти процессы, но даже просто осознавать и оценивать последствия всего происходящего. Техника, следователь­но, превратилась в абсолютно неуправляемый, анархический фактор. Однако даже в том случае, если нам удастся поставить ее под на­дежный контроль, все равно она уже принесла в наш мир и будет продолжать вызывать в нем поистине эпохальные изменения. И но­вый факт здесь состоит в том, что – на радость нам или на горе – техника, созданная человеком, стала главным фактором изменений на Земле

Итак, человеческое развитие вступило в новую эру. С незапа­мятных времен человек, изобретая остроумные, но относительно бесхитростные приспособления, облегчающие ему жизнь, медленно, со скоростью черепахи, полз по пути прогресса. В начале текущего столетия темпы развития стали резко возрастать, машины стали больше и сложнее, но масштабы их все еще оставались "соизмери­мыми" с самим человеком. Водораздел между двумя эпохами связан с появлением высокоразвитой техники и сложных искусственных систем в авиации и космонавтике, вооружении, транспорте, коммуникациях, информации, с использованием этих систем при сборе и обработке данных и т. д. Все эти технические новшества радикально изменили нашу повседневную жизнь. Гигантский мир, созданный человеком, не только ошеломлял нас. но порою производил пугаю­щее впечатление. Гроздья сцепленных друг с другом человеческих и природных систем и подсистем – при всем том разнообразии, кото­рое они приобретали в различных районах, – оказались прямо или косвенно связаны между собой. И сеть их опутала всю планету. Лю­бое повреждение или нарушение в одной из этих систем может легко перекинуться на другие, приобретая порой характер эпидемий.

Так пришел конец той культуре и образу жизни, которые вели свое начало от далекой эпохи неолита. Мое поколение еще успело насладиться последними плодами этой безвозвратно ушедшей поры, ее утонченностью, изысканностью и элегантностью. Сейчас все это стремительно исчезает из нашей жизни. И мы приходим в замеша­тельство, размышляя о той непомерной власти, которая заставила всю планету сдаться на милость человека. Перед нами, как неясный еще мираж, манящий и соблазнительный, и в то же время полный угроз и неизвестности, маячит век безраздельной империи человека. Эта глобальная человеческая империя располагает в сущности, всем необходимым для того, чтобы затмить все предыдущие циви­лизации. И в то же время вполне возможно, что ее ждет трагический конец. По-видимому, мы сейчас слишком близки к поворотному пункту истории, чтобы рассмотреть в истинном, неискаженном виде возможные варианты будущего, к которому мы идем.

Печчеи А. Человеческие качества. М.,1985. С. 63-68.

 

Поппер Карл Раймонд (1902-1994) - британський філософ, логік і соціолог, один з видатних мислителів ХХ століття. Народився під Віднем у родині професора права. У 1918 році вступив до Віденського університету, де вивчав математику, фізику, психологію, історію музики, працював учителем. У 1928 році отримав диплом викладача математики і фізики в гімназії. Поппер не отримав професійного філософської освіти — до філософії він йшов самостійно.

У 1934 році, будучи шкільним вчителем у Відні, Поппер публікує «Логика научного исследования», що набула широкої популярності і була перекладена багатьма мовами. У 1937-1945 роках, живучи в Новій Зеландії, він підготував до публікації роботи «Нищета историцизма» (1944) та «Открытое общество и его враги» (1945). У 1946 році він прибув до Англії і став працювати в Лондонській школі економіки і політичних наук. В англійський період Поппером були опубліковані роботи: «Объективное зна­ние» (1972), «Нескончаемый поиск» (1976), «Открытая Все­ленная» (1982), «Реализм и цель науки» (1983) та ряд інших. Йому була присвоєно безліч почесних звань, у тому числі лицарське звання і титул «сер».

Основні принципи філософії Поппера: по-перше, віра в могутність людського розуму і його раціональну діяльність - звідси неприйняття усіх форм ірраціоналізму, обскурантизму, спекулятивної метафізики; по-друге, глибока повага до науки, непохитне переконання, що після музики і мистецтва наука є самим прекрасним досягненням людського духу; по-третє, переконання в тому, що корені філософських проблем знаходяться в науці. З цим пов’язана його теза: “Немає методу, специфічного лише для філософії». Якщо і можна говорити про метод у філософії, то це — єдиний метод будь-якої раціональної дискусії, що полягає в «ясному, чіткому формулюванні обговорюваної проблеми і критичному дослідженні різних її рішень». Свою позицію в цілому Поппер характеризує як «критичний раціоналізм».

Поппер категорично не згодний з думкою про відсутність у філософії «справжніх проблем». Є, принаймні, одна філософська проблема, що становить інтерес для будь-якої мислячої людини - проблема пізнання світу, що включає нас самих (і наше знання) як частину цього світу.І в цьому відношенні філософія нічим не відрізняється від науки. Критерій демаркації науково-теоретичного знання і метафізики Поппер розглядає в книзі «Логика научного исследования». Як відомо, Карнап запропонував розглядати як теоретично осмислені лише такі висловлювання, котрі можна скоротити до висловлювань, що безпосередньо підтверджуються даними спостереження. Ті ж з них, що не витримують емпіричної верифікації, він кваліфікував як такі, що не мають теоретичного змісту, тобто метафізичні. Основний аргумент Поппера проти емпіризму фундаменталістського типу - неможливість «чистого спостереження» у силу його теоретичної навантаженності, адже досвіду логічно передує теорія, тобто вибір об’єкта спостереження залежить від дослідницького інтересу.

Специфіка позиції Поппера полягала у висуванні в якості критерію розмежування наукових і метафізичних тверджень принцип фальсифікації -спростування. До наукових теорій відносяться лише такі, для яких можна знайти суперечні їм положення - «потенційні фальсифікатори», істинність яких установлюється за допомогою деяких загальноприйнятих процедур експериментального порядку. Відповідно до цього критерію, твердження несуть у собі інформацію про емпіричний світ лише тоді, коли вони можуть систематично перевірятися, тобто піддаються випробуванням, результатом яких може бути їхнє спростування. З принципу фальсифікації випливає, що, хоча ми і не в змозі установитиістинність тієї чи іншої теорії, ми можемо — на основі строгих раціональних процедур - визначити, коли ця теорія є помилковою. Кожну теорію можна розглядати як певне наближення до істини, а прогрес наукового знання полягає в послідовній зміні одних помилкових теорій іншими, теж помилковими, але вже ближчими до істини. К.Поппер називає себе «реалістом», тобто вважає, щонаше знанняявляє собою знання про реальність, а не про ідеї у свідомості. Через гіпотези і спростування, проби і помилки наука рухається до збагнення все більш глибоких структур реальності.

Для спростування релятивізму, який Поппер характеризує як інтелектуальну і моральну хворобу нашого століття, він використовує біолого-еволюційний аргумент: як успадковані, так і надбані механізми адаптації організму, тобто знання в об’єктивному і суб’єктивному сенсі, сягають своїми коренями в біологічну еволюцію, у фундамент природженого чи інстинктивного знання, запрограмованого в генах людини. Другим важливим моментом еволюційного підходу до знання є розгляд його крізь призму природного добору. У процесі адаптації до навколишнього середовища тварини здобувають справжнє знання про світ - у іншому випадку вони були б еліміновані природним добором. Кожна виникаюча новизна — будь то біологічний організм чи наукова гіпотеза — розглядається Поппером як деяка «структура-очікування», що несе в собі «заявку на життєвість». Адаптація наукових гіпотез полягає в модифікації «теорій-очікувань» через пробні мутації, добір найбільш «пристосованих» з них шляхом «елімінації помилок». Отже, для Поппера характерний біолого-еволюційний образ науки. Узагальнюючи, він зазначає, що саме наше розуміння світу впливає на цей світ і змінює його. Творчість нового постійно змінює співвідношення можливостей і, отже, робить майбутнє непередбачуваним, об’єктивно відкритим для різних можливостей. Отже, Поппер виступає проти лапласівського детермінізму і віри у передбачуваність майбутнього розвитку Всесвіту, вважаючи що він схожий не на годинник, а на хмару з мінливими і непередбаченими обрисами.

К.Поппер був одним з небагатьох філософів науки, що звернувся до соціальної філософії. Його соціально-політичні погляди знайшли вираз у роботах «Нищета историцизма» і «Открытое общество и его враги», в яких він застосовує принципи, вже напрацьовані в «Логике научного исследования». За Поппером соціально-філософські вчення Платона, Гегеля, Маркса сповідували історицизм - переконання, що можливо відкрити закони історії і на цій основі робити довгострокові історичні пророкування і навіть створювати програми, розраховані на практичну реалізацію. Але, якщо наукові передбачення можна перевірити і скоригувати, то філософські концепції майбутнього, будучи утопіями, перевірці не піддаються. За Поппером, можна припустити існування певних тенденцій суспільного розвитку, але приписувати їм характер загальних законів зовсім неправомірно.