Первичные (истинные)

Одолимые
Неодолимые

Насильственные
Навязчивые

1. Импульсивные

2. Вторичные

3. Рефлекторно зафиксированные

o Стойкие (навязчивые, насильственные, псевдоимпульсивные)

o Транзиторные

4. Спаянные с личностью

Приближающиеся к первичным
Приближающиеся к вторичным.

Разница понятий «увлечение» и «влечение» заключается в том, что увлечение характеризуется осознанностью цели и мотива, интеллектуализированными эмоциями, их динамика непрерывна, а не приступообразна, они не осуществляются импульсивно, а появляются лишь после тяжелой борьбы мотивов. Влечения обладают противоположными характеристиками, однако при усилении патологичности увлечений могут появляться признаки, сближающие увлечения с влечениями.

К расстройствам влечений, которые проявляются выраженными отклонениями в поведении, традиционно относят: клептоманию, пироманию, дромоманию, дипсоманию.

Клептомания характеризуется труднопреодолимым стремлением индивида совершать кражи. Следует отличать делинквентное стремление воровать и клептоманию, суть которой не является приобретение путем кражи какой-либо вещи. Самоцелью становится процесс воровства, связанный с ним риск. Выделяют две формы клептомании: аддиктивную и психопатологическую. При аддиктивной клептомания выступает эмоционально насыщенным поступком, совершение которого направлено на выведение себя из состояния безэмоциональности, скуки и неудовлетворяющей размеренности течения жизни. Она совершается с целью «встряхнуться», почувствовать жизнь «во всех красках». При этом выбирается один из самых рискованных способов воровства, когда человек может быть застигнут за совершением кражи, и ему может грозить какое-либо наказание. При психопатологической форме клептомания является клиническим признаком и в отличие от аддиктивной появляется импульсивно, ей предшествует дисфорический эпизод. Обычно клептомания входит в структуру патологических черт характера.

Пироманией называется непреодолимое влечение к совершению поджогов, дромоманией — к бродяжничеству, дипсоманией — к запоям.

К рассматриваемой группе аномалий можно отнести навязчивости в виде ритуальных действий, являющихся своеобразной защитой от невротических симптомов (тревоги, страха, беспокойства). Навязчивые ритуалы — это труднопреодолимые двигательные акты, выполняемые вопреки воле и внутреннему сопротивлению индивида, символически выражающие надежду предотвратить предполагаемое несчастье. Клинически они представлены разнообразными формами, появление и формирование которых зависит от: а) структуры психопатологического синдрома, защитой от которого являются ритуалы, б) этнокультуральных особенностей человека, в) специфики ситуации и предоставляемых ею возможностей совершения ритуала. Наиболее частыми формами ритуалов при нозофобиях (навязчивом страхе заболеть какой-либо болезнью) являются такие ритуалы, как: мытье рук, дезинфицирование посуды, ношение специальных масок или очков; при тревоге по поводу предполагаемых несчастий — ритуал ношения сумки пряжкой внутрь или наружу, запрет наступать на трещины в асфальте. Иногда ритуалы приобретают более сложные формы, к примеру, человек с тревожноипохондрическим синдромом опасающийся внезапного развития инфаркта миокарда строит свой маршрут по городу, основываясь на факте наличия медицинских учреждений по ходу следования. При невротических и шизофренических расстройствах ритуалы нередко приобретают причудливую форму — «при выходе из дома трижды открывать и закрывать дверь, чтобы не попасть под машину», «топнуть сначала пяткой правой ноги, затем стукнуть носком левой ноги о землю для того, чтобы избежать встречи с недоброжелателем», «выйти из вагона трамвая через переднюю дверь, чтобы затем не столкнуть родную мать под машину».

Аномальное поведение при расстройстве влечений может проявляться специфическими двигательными привычками (патологическими привычными действиями): актацией (раскачиванием головой или всем туловищем), онихофагией (обкусыванием или жеванием ногтей), сосанием пальца, ковырянием в носу, манерным щелчком пальцем, накручиванием волос и др.

Отклоняющееся поведение может захватывать исключительно сферу общения, не проявляясь иными изменениями. При этом человек вступает в противоречие с реальностью, но активно не противостоит ей. Наиболее известными коммуникативными девиациями считаются такие, как: аутистическое поведение (выбор одиночества, аскетизма), конформное поведение, гиперобщительность, вербальное поведение с преобладанием псевдологии и пр.

Аутистическое поведение характеризуется отсутствием приспособления к действительности и требованиям повседневной жизни с уходом в мир фантазий, мечтаний, отказом от общения и выбором одиночества. Одиночество — это не только самоизоляция, ограничение контактов и внутренняя направленность интересов, это еще и эмоциональное подкрепление ухода от действительности. Именно на основании эмоциональной самооценки возможно разделение одиночества на гармоничное и дисгармоничное, т. е. сопровождающееся негативными переживаниями по поводу изоляции и отсутствия контактов или принимающее безэмоционально и неоценочно как данность положение вне общества и контактов. Первое следует обозначить как собственно одиночество, второе — как аутизм. Таким образом, понятие одиночества включает и переживание его, а аутизма — чисто внешние показатели одиночества и изоляции.

Колбел (Kolbel) различал четыре типа одиночества:

позитивный внутренний тип («гордое одиночество»), переживаемый как необходимое средство раскрытия новых форм свободы или новых форм общения с другими людьми;
негативный внутренний тип, переживаемый как отчуждение от своего «Я» и от других людей, чувство отчужденности, даже в окружении других людей;
позитивный внешний тип, наличествующий в ситуации физического уединения, когда ведутся поиски нового позитивного опыта;
негативный внешний тип, наличествующий в том случае, когда внешние обстоятельства (смерть партнера, потеря контакта) ведут к весьма негативным ощущениям одиночества.

Одиночество как разновидность отклоняющегося поведения формируется в связи множеством факторов. Возможно появление тягостного чувства одиночества и непонимания со стороны окружения при невротических и иных психопатологических расстройствам, в частности при депрессии. Переживанием собственной никчемности и одиночества может входить в структуру акцентуаций характера (по дистимному или сенситивному типу).

Противоположностью аутистического поведения выступает гиперобщительность, характеризующаяся повышенной потребностью в общении, желании разговаривать и взаимодействовать со многими партнерами по коммуникации в течение максимально возможного времени. Отклонением у такого человека становится неумение даже короткое время находиться в одиночестве, вне общества. Гиперобщительность сопряжена с болтливостью, многоречивостью, а иногда и хронической манией — состоянием длительного повышения настроения, сочетающимся с неумением структурировать время, с беспечностью, безответственностью, необязательностью. Отклоняющееся поведение затрагивает окружающих, поскольку конфликты у такого индивида происходят из-за его неумения и нежелания слушать собеседника.

Конформистское поведение проявляется в склонности приспосабливаться к любому окружению, к любым точкам зрения и мировоззрению, жить не собственными интересами, а схемами, придуманными в обществе, игнорировать или не иметь своего взгляда на происходящие события. Конформист — это человек без свойств. Основная его способность — быть незаметным, «как все», не проявлять никаких реакций, которые могли бы отличаться от общепринятых и традиционных, полная подчиняемость без внутренней борьбы. Удовлетворение такому индивиду приносит попадание в резонанс с общими интересами, привычками, навыками. Он склонен использовать поведенческие и речевые штампы: одеваться по форме, тра-фаретно говорить, используя, к примеру, бюрократический язык.

Особой разновидностью коммуникативных девиаций считается поведение, при котором человек руководствуется псевдологией. При данной форме отклоняющегося поведения человек склонен активно и часто использовать ложные (неправдивые) высказывания. Он лжет не ради получения какой-либо выгоды, а с целью привлечения к собственной персоне внимания или для провоцирования окружающих. Псевдологическое поведение носит аддиктивный или патохарактерологический оттенок. Выгода заключается в изменении своего психологического состояния (удовлетворения от признания и привлечения внимания, радости от введение в заблуждение или запутывания собеседника, успокоения от причинения партнеру вреда).

В сфере общения выделяется такой феномен как елейность поведения. Данный тип отклоняющегося поведения встречается часто при эпилептических изменениях личности, а также в рамках эпилептоидных черт характера. Под елейностью понимают слащавость, умильность и угодливость в обращении с окружающими, которая воспринимается как неестественность и нарочитость, тем более, что за подобным внешним поведением редко стоят истинные чувства и эмпатия.

Итак, патохарактерологические реакции являются психогенными личностными реакциями. Эти реакции отличают от «характерологических» — непатологических нарушений поведения, которые проявляются только в определенных ситуациях, не ведут к дезадаптации личности и не сопровождаются сомато-вегетативными нарушениями. Патологические ситуационные (патохарактерологические) реакции чаще развиваются постепенно на основе психологических.

Под патохарактерологическим поведением понимается поведение, обусловленное патологическими изменениями характера, сформировавшимися в процессе психического развития человека и его воспитания.

В современной клинической психологии выделяют генетические, органически и психосоциальные факторы, способствующие развитию патохарактерологических особенностей.

Долгое время в клинической психологии патохарактерологические расстройства называли «психопатиями». В настоящее время под психопатиями в клинической психиатрии понимают патологические состояния, характеризующиеся дисгармоничностью психического склада личности, тотальностью и выраженностью патологических расстройств, в той или иной мере препятствующих полноценной социальной адаптации субъекта. Соответственно этому психопатическими называются личности, с юности, с момента формирования представляющие ряд особенностей, которые отличают их от так называемых нормальных людей и мешают им безболезненно для себя и для других приспособляться к окружающей среде. Присущие им патологические свойства представляют собой постоянные, врожденные свойства личности, которые хотя и могут в течение жизни усиливаться или развиваться в определенном направлении, однако обычно не подвергаются сколько-нибудь резким изменениям. Психопатии подразделяются на: конституциональные и органические. К конституциональным психопатиям относятся: шизоидная, эпилептоидная, циклоидная, психастеническая и истероидная психопатии.

При анализе патохарактерологического формирования личности выделяют 4 основные варианта: аффективно возбудимый, тормозимый, истероидный, неустойчивый. Каждый из этих вариантов связан с определенными особенностями неблагоприятной среды.

В отличие от психопатий при психопатоподобных состояниях происходит не нарушение процесса формирования личности, а ее «поломка», дефект, связанный с экзогенным (инфекционным, травматическим и др.) повреждением механизмов и структур формирующейся личности. Общей основой этих состояний является вариант органического психосиндрома, характеризующийся дефектом эмоционально-волевых свойств личности.

В настоящее время вместо термина «психопатии» предпочтительнее использовать термин «расстройство личности».

Болезненные состояния личности (личностные расстройства) представляют собой глубоко укоренившиеся и постоянные модели поведения, отличающиеся негибкостью реагирования на широкий диапазон различных социальных ситуаций.

Современная международная классификация (МКБ-10) разделяет личностные расстройства по основному критерию: сфере проявления психических нарушений. Выделяют следующие сферы психических нарушений: когнитивная, эмоциональная или волевая. В соответствии с ней, в современной клинической психологии выделяют три группы расстройств личности: эксцентричные, демонстративные, тревожно-астенические. Кроме указанных расстройств возможны так называемые смешанные («амальгамные») расстройства.

При психопатологических сверхценных увлечениях источником повышенного интереса и пристрастного отношения становятся нетрадиционные для большинства людей предметы, явления или сферы деятельности. Выделяются следующие нарушения: синдром «философической интоксикации», сутяжнической деятельностью (кверулянтством), доминирующих (сверхценных) или бредовых идей.

Описывается следующая группировка расстройств влечений: первичные (истинные), вторичные, спаянные с личностью
К расстройствам влечений, которые проявляются выраженными отклонениями в поведении, традиционно относят: клептоманию, пироманию, дромоманию, дипсоманию.

Криминологи всегда отмечали повышенную распространенность среди лиц, осужденных за преступления, особенно агрессивные, различного рода психологических аномалий, которые, однако, далеко не всегда становятся основанием для признания виновных невменяемыми.

Антропологическая школа выделяла особую категорию «сумасшедших и полусумасшедших» преступников (Э. Ферри и др.). Некоторые авторы утверждают, что вся преступность, в сущности, — это социальная патология (криминолог Э.Ф. Побегайло) или «болезнь духа» (писатели Г.А. Медынский, А. Мень).

Концепция саморазрушающего поведения, выходящего из-под контроля самосознания, неразрывно связана с понятиями психической болезни или пограничного психического расстройства, представляющими собой специфически человеческую форму патологии, которая проявляется преимущественно нарушением отражения человеком окружающего и своего собственного внутреннего мира. Поэтому в механизмах развития отклоняющегося поведения существенную роль играет расстройство адаптации личности к окружающей среде, которое может проявляться в делинквентных или противоправных действиях.

Основываясь на нарушениях структуры мотивов, их опосредованного характера и иерархичности построения, Гульдан выделил два основных механизма формирования мотивов противоправных действий у психопатических личностей: нарушение опосредования потребностей и нарушение их опредмечивания.

Нарушения опосредования потребностей заключаются в несформированности или в разрушении у этих лиц под влиянием каких-либо факторов (например, аффективного возбуждения) социально детерминированных способов реализации потребностей. Нарушается связь субъективной возможности реализации потребности с сознательно принятым намерением, целью, оценкой ситуации, прошлым опытом, прогнозом будущих событий, регулятивной функцией самооценки, социальными нормами и др. Уменьшается число звеньев в общей структуре деятельности, что ведет к непосредственной реализации возникающих побуждений. Потребности приобретают характер влечений. По этому механизму формируются аффектогенные и ситуационно-импульсивные мотивы противоправных действий.

Аффектогенные мотивы характеризуются тем, что непосредственным мотивом поведения становится стремление к немедленному устранению источника психотравмирующих переживаний. Эмоциональное возбуждение, возникающее в связи с объективной или субъективной невозможностью рационального разрешения конфликта, разрушает основные виды контроля и опосредования поведения, снимает запрет на деструктивные, насильственные действия и побуждает к ним. У психопатических личностей по сравнению с психически здоровыми лицами наблюдается более низкий «порог» аффективного реагирования и распространенность условных психогений.

В ситуационно-импульсивных мотивах актуальная потребность удовлетворяется «ближайшим объектом» без учета существующих норм, прошлого опыта, конкретной ситуации, возможных последствий своих действий. Если в «волевом» преступном действии социальные и правовые нормы преодолеваются тем или иным образом в сознании субъекта, то при импульсивном поведении они вообще не актуализируются в качестве фактора, опосредующего поведение.

К мотивам, связанным с нарушением формирования предмета потребности, относятся мотивы психопатической самоактуализации, мотивы-суррогаты и суггестивные (внушенные) мотивы противоправных действий. Общим в них является формирование мотивов, отчужденных от актуальных потребностей субъекта и ведущих при их реализации к его социальной дезадаптации.

Мотивы психопатической самоактуализации, при которых устойчивое мотивационное значение приобретает та или иная черта личностной дисгармонии, ведут к реализации стереотипных, ригидных «сценариев личности», осуществляемых в определенной мере независимо от внешних условий и актуальных потребностей субъекта. Формирование мотивов-суррогатов связано с объективной, а у психопатических личностей чаще с, субъективной невозможностью адекватного опредмечивания потребностей. Их реализация ведет не к удовлетворению потребности, а лишь к временной разрядке напряжения, связанного с этой потребностью. Суггестивные мотивы по отношению к потребностям субъекта носят внешний, заимствованный характер, их содержание может быть прямо противоположным собственным установкам, ценностным ориентациям личности (Гульдан).

Совокупность специфических свойств личности преступника может служить научнопрактическим ориентиром при изучении лиц с отклоняющимся поведением, при прогнозировании и предупреждении возможных преступлений этих лиц (Кудрявцев, Антонян). Изучение личности в этом случае предполагает получение информации о ее потребностях и интересах, ценностных ориентациях, степени и качестве социализации индивида, особенностях его реагирования на те или иные обстоятельства, мотивах, реализованных в других поступках, типологической психологической характеристике личности в целом. В ходе анализа необходимо поставить вопрос: какие элементы ситуации и каким образом воздействовали на те или иные элементы (этапы) мотивационного процесса, на формирование мотивов, их конкуренцию, иерархию и т.д. изучение противоправного поведения показывает, что личность как бы тяготеет к определенным ситуациям, что они оказываются адекватными, то есть отвечающими ее внутренней структуре.

Криминологические научно-исследовательские центры (кабинеты) 20-х гг. XX века в Украине и России тщательно изучали проблемы криминальной патопсихологии. Был определен «психопатологический индекс», то есть средняя частота психических отклонений у осужденных, которая оказалась равной 68%. Умственная отсталость (олигофрения) обнаружилась у 37% обследованных, психопатия — у 31%. Были также получены сведения о взаимоотношениях между психическими отклонениями и различными видами правонарушений.

Е.К. Краснушкин различал три типа правонарушителей с нездоровой психикой: шизотимиков, циклотимиков и эпилептотимиков. Первые отличаются меланхолическими настроениями, противоречивостью и неустойчивостью поведения; вторые — стремлением к разгульной жизни и воровству, третьи — жаждой власти и богатства.

В последующие годы, после ликвидации криминологических кабинетов, проблемы криминальной патопсихологии долгие годы не разрабатывались: любая попытка определить криминогенность неврозов, психопатий и других болезненных аномалий психики, не исключающих вменяемости, рассматривалась как «биологизация социальных процессов» и, следовательно, как грубая методологическая ошибка, что было тогда небезопасно. Здесь уместно заметить, что «не психические аномалии способствуют преступному такому поведению сами по себе, а те психические особенности, которые формируются под их влиянием. Эту же мысль можно выразить так: как и внешние социальные условия, психические расстройства не ведут напрямую к преступлению, не преломляясь через психику субъекта». На самом деле в этом высказывании не больше логики, чем, к примеру, в заявлении о том, что часы барахлят не по причине неотрегулированного маятника, а потому, что они неисправны. Психика едина, и попытки противопоставить ее «здоровые» и «больные» элементы грешат очевидной недиалектичностью суждений. «Каждый человек немножко сумасшедший», — считает Н.А. Амосов. Так называемые акцентуации личности — это состояние психики на границе между нормой и патологией. Не случайно наименования большинства акцентуаций совпадают с латинскими названиями психопатий. Границы между степенями «сумасшествия», определяющими акцентуацию, психопатологические отклонения и невменяемость очень размыты, а то и условны. Неизбежны случаи, когда в процессе диалектической борьбы болезни и защитноприспособительных сил организма интеллект и воля оказываются не полностью нарушены, а лишь ослаблены.

Частичное ослабление интеллекта и воли обусловлены болезненными изменениями личности. В психиатрической литературе такие болезненные состояния называются пограничными, Ю.А. Александровский, который ввел в научный оборот это понятие, разделяет пограничные нервно-психические расстройства на две категории: неврозы и психопатии. В специальной литературе отмечается также умственная отсталость, последствия органического или травматического повреждения головного мозга (энцефалопатия), алкогольный психоз и наркомания. Пограничные состояния отличаются от акцентуаций, а также от различного рода реактивных состояний (аффекта, стресса, сильного алкогольного опьянения или наркотического возбуждения и т.п.) тем, что поражают всю личность, а не отдельные ее функции, и являются ее устойчивыми характеристиками, практически неизлечимыми. В то же время указанные патологии не могут служить основанием для признания виновного невменяемым, поскольку они не устраняют возможности осознания совершаемых действий и руководства ими.

Криминогенность пограничных состояний психики можно было бы определить более или менее достоверно путем обследования биографий представительного числа психопатов в сопоставлении с контрольными группами с последующими расчетами частоты лиц, осужденных за преступления среди тех и других. Массовые исследования в Украине и других странах СНГ не проводились. Но имеются сведения о распространенности патопсихологических отклонений среди осужденных за различные преступления. По данным Н. Ф. Кузнецовой и Н. С. Лейкиной, около 45% убийц, подвергнутых судебно-психиатрической экспертизе, были признаны психопатами. Намного больше — 68,7% — оказалось психопатов, невротиков и иных лиц, совершивших преступления в пограничных состояниях психики, среди убийц и насильников, изученных другими авторами. Аналогичные результаты были получены украинскими криминологами. Г. И. Чечель из заключений судебно-психиатрических экспертиз по Алтайскому краю установил, что более 15% убийц признано невменяемыми, а 65,2% — психопатами. Более подробную характеристику патопсихологии, установленных психиатрами-экспертами, дает московский психолог М.Н. Еникеев: психопаты составили 18,3%, лица с остаточными явлениями органических повреждений головного мозга — 18,7%, с травматической энцефалопатией — 18%, хронические алкоголики — 16%.

Большинство известных исследований такого рода не сопоставляются с контрольной группой, а это существенно снижает научную ценность результатов. Необходима хотя бы статистика психического здоровья населения, чтобы судить о том, много или мало психопатов среди убийц и других агрессивных преступников. О психопатологии населения в печати изредка появляются отрывочные сведения. И хотя значительное количество психически нездоровых людей не учтено официальной статистикой, их относительное число среди агрессивных преступников в десятки раз больше средних показателей, что может свидетельствовать о криминогенности психических аномалий.

Бросается в глаза зависимость от психических расстройств девиантного поведения несовершеннолетних.

Сопоставляя преступность среди психически здоровых детей и достаточно представительной группы делинквентов того же возраста, В.П. Емельянов определил, что уровень преступности несовершеннолетних со здоровой психикой в 1,7-2 раза ниже, чем у стоящих на диспансерном учете олигофренов в возрасте 14-17 лет, в 15-16 раз ниже, чем у психопатов и в 300 раз ниже, чем у эпилептиков того же возраста. Установлено также, что психопаты чаще, чем иные психически нездоровые подростки, обвиняются в агрессивных правонарушениях (около 68%).

Среди осужденных несовершеннолетних, страдающих слабоумием (олигофренов), агрессивные проявления составляют менее половины. По данным А. Е. Личко, из 300 госпитализированных в связи с психическими аномалиями подростков 40% — правонарушители, а среди психопатов их больше половины. Опубликованы и другие данные, свидетельствующие о том, что среди несовершеннолетних правонарушителей психические аномалии встречаются значительно чаще, чем среди правопослушных, и что среди правонарушителей больше больных, чем здоровых.

Но в отличие от шизофрении и других тяжких заболеваний психики, которые обусловливают невменяемость, психопатии, как правило, не признаются медицинским критерием невменяемости. Установившаяся научная трактовка психопатий сводится к патологии характера, при которой часто отмечается практически необратимая асоциальность индивида, препятствующая его адаптации к социальной среде. Нередко в криминологической литературе психопатов называют еще социопатами.

Недавно проведенные исследования психопатов представили данные о связи психопатии с антисоциальным поведением (поведение, которое является разрушительным и вредным для функционирования группы или общества).

Xeap (Hare, 1996) обнаружил, что среди лиц с антисоциальным поведением существует подгруппа, представителям которой свойственно проявление психопатических черт личности. К таким чертам относятся: бессердечность (недостаточная совестливость, отсутствие эмпатии, неспособность чувствовать свою вину), эгоцентричность, внешнее обаяние, импульсивность, поверхностные чувства, манипулятивность и отсутствие содержательных отношений с другими людьми. Психопаты — это индивидуумы, которые совершают противоправные действия в отношении других, не находясь под влиянием каких-либо внешних факторов, они совершают ограбление не потому, что бедны и нападают на других не с целью самозащиты, но потому, что получают удовольствие от причинения страданий или от манипулирования другими людьми. У них отсутствует осознание того, что другие люди являются такими же, как и они, человеческими существами, заслуживающими уважения и сочувствия. Одним словом у таких людей «нет совести» (Наге, 1993).

Как считает Хеар, обычное антисоциальное поведение и психопатия имеют различные истоки развития. Например, тогда как антисоциальное поведение без психопатии может быть предсказано на основании неблагоприятных условий развития в детстве, в отношении психопатии, рассматриваемой в отдельности, такой вывод сделать нельзя. Это заставило Хеара предположить, что психопатия является следствием врожденной предрасположенности индивида. Например, исследования с использованием методов позитронной эмиссионной томографии показывают, что психопаты обрабатывают связанную с эмоциями информацию иначе, чем это делают не психопаты. Обычно когда люди обрабатывают информацию, связанную с эмоционально значимыми словами, такими как «любовь», происходит активизация лобной коры головного мозга, что является показателем того, что обработка информации осуществляется на глубоком уровне и сопровождается образованием большого количества сложных ассоциаций. В противоположность этому, обработка слова, не являющегося эмоционально значимым, например, такого как «лампа», не будет сопровождаться активизацией лобной коры головного мозга. Однако психопаты обрабатывают информацию, связанную со словами, имеющими отношение к чувствам и отношениям между людьми, на том же самом поверхностном уровне, на котором они обрабатывают информацию, связанную со словами, обозначающими неодушевленные предметы (Williamson, Harpur & Hare, 1991). Исходя из этого, Хеар выдвигает гипотезу, что психопатия может иметь истоки в «особенностях структуры» головного мозга.

Но могут ли дети быть психопатами? Постоянно накапливающиеся данные позволяют сделать вывод, что молодежь с психопатическими чертами личности может быть выявлена (Lynam, 1997). Например, Фрик с сотрудниками (Frick and associates, 1994) разработали детскую версию методики Хеара для обнаружения психопатических черт — Контрольный перечень психопатии (Psychopathy Checklist). Так же как и в исследованиях Хеара, изучавшего взрослых, они обнаружили два независимых измерения поведения, одно из которых, связанное с антисоциальным поведением, было названо импульсивность/поведенческие проблемы, а другое получило название бессердечность/бесчувственность. Как и в случае исследований, проводившихся со взрослыми, наблюдается зависимость между наличием психопатических черт у детей и подростков и жестокостью совершенных ими преступлений, а также вероятностью того, что они будут совершать правонарушения в будущем (Forth, Hart & Hare, 1990). Более того, Вуттон с коллегами (Wootton and colleagues, 1997) обнаружили, что появление обычных поведенческих проблем у детей можно было предсказать в том случае, когда родители использовали неэффективные методы воспитания, в то время как в отношении психопатической бессердечности/бесчувственности такого прогноза сделать нельзя, что является подтверждением гипотезы Хеара об отличии этиологии психопатии от этиологии обычных поведенческих проблем.

Наиболее распространенной разновидностью психопатий является возбудимая. Как свидетельствуют Ю.М. Антонян и В.В. Гульдан, она составляет около половины (45,6%) изученных случаев психопатических отклонений среди осужденных. Для возбудимых психопатов характерны вспыльчивость, импульсивность, гневливость, подверженность алкогольным запоям. Один из вариантов этого типа — эпилептоиды. П.Б. Ганнушкин подчеркивал аморальность эпилептоидных психопатов: «...их аффективная установка почти всегда имеет несколько неприятный, окрашенный плохо скрываемой злобностью оттенок, на общем фоне которого время от времени иной раз по ничтожному поводу развиваются бурные вспышки неудержимого гнева, ведущие к опасным насильственным свойствам. Они крайне эгоистичны, агрессивны, отличаются повышенной сексуальностью. А. Е. Личко эту характеристику дополняет указаниями на сходство психопатов-эпилептоидов с больными на эпилепсию: те же извращенные влечения, вязкость, тяжеловесность и инертность мышления, злобная тоскливость и готовность вымещать плохое настроение на посторонних лицах и вещах, садизм и мазохизм. В состоянии алкогольного опьянения обнаруживают склонность к вандализму — стремление все бить и крушить».

Среди лиц, осужденных за агрессивные преступления, немало также психопатов неустойчивого типа. Их психологическая характеристика излагается исследователями неоднозначно. Е. К. Краснушкин и некоторые современные авторы отмечают их неорганизованность, легкомыслие, безволие, внушаемость, нецелеустремленность, погоню за все новыми впечатлениями, бездумность. А. Е. Личко, характеризуя неустойчивых психопатов, указывает на их трусливость, неуправляемость, лень, безответственность, тяготение к алкоголю, развлечениям и уличным компаниям. По наблюдениям Ю.М. Антоняна и В.В. Гульдана, неустойчивый тип психопатов составил 16,4% изученных правонарушителей с аномалиями психопатологического характера. Наиболее распространенные преступления — угоны и хищения автомобилей, квартирные кражи и т.п. Заметное место среди психопатов, нарушивших уголовные законы, занимают истерические личности (18,7%), Для них характерны эгоцентризм, постоянное стремление обратить на себя внимание окружающих, жажда признания, лживость и нарочитая театральность поведения. В то же время, как отмечал П.Б. Ганнушкин, «...по отношению к тем, кто возбудил их неудовольствие, они злопамятны и мстительны. Будучи неистощимы и неразборчивы в средствах, они лучше всего чувствуют себя в атмосфере скандалов, сплетен и дрязг». Около 60% совершенных преступлений — корыстные, главным образом мошенничества.

Повышенной криминогенностью обладают также паранойяльные психопаты. Среди осужденных они встречаются сравнительно редко, но это определяется, прежде всего, относительно небольшой распространенностью этого заболевания. Параноики крайне эгоистичны, привержены идее своей исключительности. Вся окружающая их действительность имеет для них значение и интерес постольку, поскольку она касается их личности. Все, кто не согласны с ними, — личные враги. Их мысли и переживания сосредоточены на узком круге «сверхидей», центральное место в котором занимает их собственная личность. Нетерпимы и конфликтны, что приводит к сутяжничеству, скандалам и агрессивным посягательствам на личность или имущество.

Группу психопатов заторможенного типа, составляющей примерно 15% среди изученных осужденных, представляют прежде всего шизоидные, отличающиеся агрессивностью. Они интравертны, погружены в свои переживания, необщительны, внешне неуклюжи. Им чужды сочувствие и сопереживания. Эмоциональная холодность у многих шизоидов превращается в эмоциональную тупость, крайнюю жестокость и безразличие к чужим страданиям. Большинство преступлений, совершаемых психопатами-шизоидами, имеет агрессивную направленность.

Кажется очевидным тот факт, что агрессия и делинквентное (противоправное) поведение взаимосвязаны. Действительно, противозаконные действия по большей части сопровождаются агрессивными действиями. Это могут быть корыстные преступления, в которых агрессия носит инструментальный характер, т. е. служит достижению каких-либо целей (убийство для получения жилплощади, физическое насилие при ограблении, угрозы с целью вымогательства денег). В случае других, насильственных, преступлений непосредственно проявляется враждебное поведение. Насилие в целом как наиболее опасная форма агрессивного поведения запрещается законом и контролируется государством.

Взаимосвязь между делинквентным поведением личности и агрессией неоднозначна. Агрессивное поведение, достигающее уровня нарушения законов, прежде всего может быть следствием подражания. В качестве образцов для подражания могут выступать родственники, сверстники, другие значимые люди. Особую роль в поддержании агрессивного поведения играет делинквентная субкультура. Асоциальная группа, банда, наконец, места лишения свободы — все эти социальные институты формируют устойчивое агрессивное поведение.

В других случаях агрессивное противоправное поведение может быть невротически обусловлено, например, если оно мотивируется сильной тревогой и неосознаваемым чувством вины. Склонность к противозаконным действиям также наблюдается в случае антисоциальной направленности личности, для которой враждебное отношение к другим людям является стилем жизни. Следующая форма агрессивного поведения может быть связана с органическими нарушениями нервной системы. Такой правонарушитель склонен к насилию преимущественно вследствие аффективности, застревания на переживаниях, импульсивности или интеллектуального снижения. Отдельную (немногочисленную) группу правонарушителей составляют также те психотические больные, болезненное состояние которых сопровождается неожиданными немотивированными взрывами агрессии (что редко бывает связано с их устойчивой антиобщественной направленностью).

На практике, например для определения меры ответственности и вида наказания, важно различать патологическую и непатологическую формы агрессивного поведения. Непатологическая форма, как правило, характеризуется негрубой выраженностью расстройств поведения и способностью к компенсации в благоприятных условиях. Например, агрессивное поведение подростков может носить характер возрастных реакций и не нарушать в целом их взаимоотношений с окружающими. Патологическая же агрессия, напротив, связана с качественными изменениями составляющих насильственного поведения, обусловленных болезненными изменениями психической деятельности и их динамикой. Можно выделить следующие признаки патологических изменений:

агрессивное поведение с изменениями в эмоциональной сфере и возникновением аффективно-злобных реакций;
агрессивное поведение с наличием сверхценных идей мести, ненависти, обиды;
садистическая агрессия, главным признаком которой являются нарушения в сфере влечений, проявляющиеся, в частности, в переживании положительных эмоций при причинении физической боли или нравственных страданий другому человеку.

Например, в случае патологической агрессии обычное критическое замечание может спровоцировать такой уровень злобы, при котором нарушается сознание, и человек, не помня себя, совершает убийство.

Особый случай агрессивности представляют серийные и внешне почти не мотивированные противоправные действия. По мнению Э. Фромма, они носят характер злобной разрушительности и садистской жестокости, возникают внезапно и неожиданно для окружающих и близких людей. Такая форма агрессии, по мнению автора, не имеет явных биологических или экономических причин и составляет реальную проблему человечества.

Стремясь ответить на вопрос о природе противоправной агрессии, А. Бандура и Р. Уолтерс исследовали социальные условия становления и личностные особенности подростков с устойчивым антиобщественным поведением. По мнению авторов, подростки с асоциальной агрессией существенно отличаются от своих более успешных в социальном плане сверстников. Они чаще и более непосредственно выражают свою агрессию (особенно дома). Авторы предполагают, что неспособность устанавливать позитивные отношения с отцом оказывается одним из решающих факторов формирования у мальчиков антиобщественной направленности.

Агрессивные подростки, нарушающие законы, не доверяют окружающим, избегают ситуаций, в которых могут оказаться в эмоциональной зависимости. Они менее доброжелательно относятся к сверстникам, часто смешивают секс и агрессию, практически не чувствуют вины за агрессивное поведение. Они во многом напоминают маленьких детей, чьи импульсы подчиняются больше внешним, а не внутренним ограничениям. Такие подростки действуют практически во вред себе, потому что в результате своих действий еще более лишаются привязанностей и попадают под жесткий контроль представителей власти, к которым не испытывают ни доверия, ни уважения. Тем не менее в условиях жестко регламентированного внешнего контроля (заключения) они нередко чувствуют себя комфортно, порой даже более, чем на свободе.

Тот факт, что несмотря на повторные и серьезные наказания агрессивное антисоциальное поведение трудно изживается, приводит многих исследователей к выводу, что такой нарушитель практически не способен учиться на опыте. Возможно это связано с тем, что заслуженное наказание практически никогда не следует немедленно за проступком или не наступает вовсе. Уверенность в том, что агрессия (преступление) останется безнаказанным играет существенную роль в поддержании антисоциального поведения.

Таким образом, агрессивность и делинквентность оказываются тесно связаны. Агрессивное асоциальное поведение в целом вызывает устойчивое негативное отношение общества и является серьезным барьероммежду личностью и окружающими ее людьми. Следует признать, что в силу ряда причин социальное воздействие на личность с выраженным агрессивным поведением часто оказывается малоэффективным. Поскольку агрессия имеет глубокие биологические и социальные корни, искоренить агрессивное поведение, по всей видимости, невозможно. Можно лишь говорить о необходимости снижения его проявлений через создание системы эффективного социального контроля на нескольких уровнях — общества, семьи и малых групп, самой личности.

К сожалению, никакое общество не свободно от проявлений насилия. Более того, история знает немало примеров, когда само государство выступало инициатором преступных деяний.

Тема 6. Лекция