VIII. РАДУЖНЫЕ НАДЕЖДЫ

 

В обстановке общего оптимизма, сдача оружия прошла совершенно безболезненно, хотя сам по себе этот факт крайне симптоматичен. В эти дни впервые перед многими встал вопрос: оставаться или уходить?

Решение руководящей части офицеров сводилось к тому, чтобы спокойно выжидать дальнейших событий. Разъяснительная работа исходила из того, что мы не можем иметь у себя оружие, не создавая затруднений для американцев во взаимоотношениях их с советскими представителями. Мы – не военнопленные, а скорее интернированные, но и интернированные не могут иметь оружие. У нас сохраняется своя войсковая организация, у офицеров оставлено оружие. Всё это обязывает нас не поддаваться панике и сохранять спокойствие, выдержку. Роспуск, или самороспуск, т. е. уход всех или части, благо здесь нет никакой охраны, явление безусловно отрицательное и вредное.

Во всяком случае все или почти все старшие офицеры высказывались за спокойное выжидание. Если даже кто и думал иначе, то вслух он своих мыслей не высказывал ни в официальном порядке, ни в частной беседе. И только уже в сентябре – октябре 1945 г., когда офицерская группа находилась в Регенсбургском лагере военнопленных, то некоторые офицеры стали говорить: кладенское сидение было ошибкой. Надо было тогда же, в первые дни, дать негласный приказ‑сигнал о роспуске людей по принципу: «кто, как и куда может».

Распыление такой значительной группы русских людей среди местного населения, без документов, без знания немецкого языка при ярко выраженном, в то время, неприязненном отношении русских (недавних немецких военнопленных и остовцев) к немцам, непременно повело бы к тому, что эти люди скатились бы на путь жизни отверженного и гонимого со всеми отсюда вытекающими последствиями, что неизбежно вызвало бы ответную реакцию со стороны местного немецкого населения, а вслед затем и репрессии со стороны американских властей. И трудно сказать, какое решение приняли бы американские власти и не коснулось ли бы оно не только бывших военных, а всех русских вообще.

Общий оптимизм простирался настолько далеко и особенно у части руководящих офицеров, что было решено расширить, или точнее, заново воссоздать Комитет Освобождения Народов России (КОНР).

Генерал Меандров, увлеченный предвзятым убеждением о торжестве идей Русского Освободительного Движения и демократического принципа англо‑американцев, считал, что согласно этим демократическим принципам, будет разрешено вести политическую работу в полном объеме. Прежде всего среди своих солдат и офицеров, затем среди местного населения и даже среди… американцев. Поскольку первоначальные переговоры с американцами по вопросу о переходе частей РОА на сторону американцев формально были начаты не от имени военного командования, а от имени КОНР’а, то был сделано, что все дальнейшие переговоры должны вестись также от политического центра, а не от военного руководства.

Так или иначе, в Кладене был воссоздан Комитет Освобождения Народов России в количестве 14 членов и 2‑х кандидатов.

На другой день после создания Комитета, члены его обратились к солдатам и офицерам со специальным письменным обращением, в котором говорилось, что «поскольку члены нашего руководящего ценра КОНР находятся ныне в различных пунктах, где они выполняют „особые“ задания (!) и фактически лишены возможности руководства частями, то наличные члены Комитета решили расширить состав и ввести в комитет новых членов (таких‑то, с перечислением фамилий). Указанный Комитет, как политический центр, не вмешиваясь в функции военного командования, берет на себя задачу политического воспитания и политической работы среди всего личного состава, среди гражданских лиц и среди местного населения. Комитет в лице своего гражданского сектора берет на себя задачу создания разного рода мастерских, артелей, специальных профессиональных курсов и т. д.

Практически работа воссозданного Комитета на этом и закончилась. Американские власти перевели скоро весь состав в Фридберг, затем в лагерь Ландау, и скоро стало ясным для всех, что политическая работа запрещается.

За время пребывания в Кладене, на имя американских властей было написано три, принципиальной важности, письма. Первое письмо касалось краткого описания истории зарождения и развития Русского Освободительного Движения и истории Русской Освободительной Армии. С незначительными изменениями это письмо было вручено в лагере Ландау (Ганакер) коменданту лагеря подполковнику Бренон для передачи в вышестоящие американские инстанции.

Более интересна история второго письма.

16 или 17 мая полковник Хендфорд, совершенно ясно и недвусмысленно, задал генералу Меандрову, в присутствии некоторых старших офицеров РОА, вопрос: „А как бы вы отнеслись к тому, если бы вам предложили вступить в американскую армию для борьбы с Японией?“ Далее Хендфорд добавил: „Ваше участие на стороне союзников против общего врага – Японии, дало бы вам мостик к примирению с Советской властью и, возможно, вы смогли бы реабилитировать себя настолько, что вам была бы предоставлена возможность возвращения на родину“.

Прямо полковник Хендфорд не сказал, что он просит ответа на поставленный им вопрос.

„Предложение“ Хендфо(рда подверглось обсуждению. Сначала в более узком кругу, затем для црощупывания мнения солдат и офицеров о нем были сделаны некоторые разъяснения в более широком кругу.

Приципиально, при келейном разговоре, было решено:

1. Пойти на борьбу с Японией в роли простых американских наемников мы не можем.

2. Нам нежелательно распылять свои силы; надо думать, что если американцы и будут производить набор, то, собственно, не в армию, а во вспомогательные войска и не всех „чохом“, а персонально, по персональному контракту.

3. Законтрактовавшись, мы попадем в лапы военного ведомства, которое, на основании законов о военной службе, могло послать людей в любой пункт для любой полицейской или усмирительной» службы.

4. Нам и не выгодно, и невозможно ответить категорическим отказом, если бы со стороны американцев последовало формальное предложение. Поэтому пока надо выиграть время, заранее не отказываться и, по возможности, во что бы то не стало связаться с А. А. Власовым, о котором ходили упорные слухи, что он находится в американской зоне.

На основании этих соображений было решено, что если американцы сделают формальное предложение, то ответим им письменно в следующем виде:

1. Мы, русские считаем Японию извечным врагом России. Ныне Япония является общим врагом союзников и поэтому мы принципиально считаем возможным взять оружие для борьбы с нею.

2. Мы согласны войти в состав американской армии, но с тем, чтобы из наших частей была сформирована дивизия с нашим командным составом. И, вообще, все русские формирования должны представлять самостоятельные войсковые части.

3. Так как мы являемся вооруженными силами, подчиненными КОНР, то просим дать нам возможность связаться с членами Комитета и нашим главнокомандующим генералом Власовым, который, в конечном счете, может принять то или иное решение, которому мы подчинимся. Сами мы не вправе давать ответ ни в положительном, ни в отрицательном смысле.

return false">ссылка скрыта

Таким образом 2‑ой пункт и, особенно, 3‑ий пункт сводил практически «на нет» весь смысл ответа. В этом как раз и была тактика выжидания и выигрывания времени.

Формального предложения со стороны американского командования о вступлении в американские войска так и не последовало. Тем не менее генерал Меандров написал официально письмо с большим отступлением от сказанного выше решения по этому вопросу. Дело в том, что когда младшие офицеры и солдаты узнали, так или иначе, о разговорах вступления в американскую армию, то многие из них высказались в том смысле, что, дескать, ставить там какие‑то условия – надо вступать в армию без всяких оговорок и пусть американцы нами и командуют. Подумаешь, «наемниками» не желаем быть… наплевать… Генерал Меандров, вообще, всегда был немножко «на поводу» у солдатской массы. Кроме того, он, как об этом сам лично заявил после, считая, что американцы, дескать, могут поставить вопрос так: «Вашего Комитета нет. Где генерал Власов, мы не знаем. Вас здесь большая группа, вы сами и решайте». Мое личное мнение, – говорил он, – надо прямо и честно ответить американцам, что мы желаем пойти на службу к ним.

19‑го мая генерал Меандров, несмотря на то, что официального предложения от американцев не было, всё же написал письмо, где прямо сказал: «Исходя из того, что Япония является врагом демократических стран, в том числе и врагом России, мы предлагаем использовать нас для вооруженной борьбы с ней в той форме, как это сочтет нужным американское командование». В этом ответе проскальзовала мысль о возможности посылки наших частей на фронт против Японии не через Америку или не через Тихий океан, а через Сибирь. В этом смысле генерал Меандров как то сказал: «Конечно, это мало вероятно, но, возможно, что часть американских войск, в том числе, может быть, и мы, будет пропущена Советским Союзом через Сибирь». В эти же дни было написано еще одно (третье) письмо, касавшееся возможности перевода частей РОА на гражданское положение. Исходным мотивом этого письма были следующие соображения:

1. С переходом на гражданское положение «самотеком», индивидуальным порядком, мы разрушаемся как организованная единица, расползаемся в стороны и, поэтому, Русское Освободительное Движение от такого перехода на гражданское положение не выигрывает, а проигрывает.

2. Нам надо предложить такую форму нашего перехода на гражданское положение, при которой, по возможности, сохранилась бы наша органическая целостность.

3. Исходя из того, что многие из военнослужащих не имеют специальности, у многих незакончено образование, абсолютное большинство не знает немецкого языка, то желательно, чтобы все наши части с переходом на гражданское положение были бы поселены вместе.

4. Для этой цели просить выделить для поселения частей РОА какие‑нибудь пустующие земли, например: военный городок с его танковыми и стрельбищными и учебными полями. В таком городке, обеспеченные кровом (бараки, казармы и т. д.), мы смогли бы организовать хозяйство для самих себя, открыть школы, курсы и т. д., и по мере подготовки людей к самостоятельной жизни, они отпускались бы для поселения там, где они бы пожелали.

Этот план совершенно ясно преследовал две цели:

1. Выиграть время и 2. сохранить войсковую организацию. Все эти наивные мечтания исходили, повторяю, из предвзятого убеждения, что демократы‑американцы являются безусловными противниками советской системы и в их интересах сохранить нас, под любым предлогом, для борьбы с большевиками в той или иной форме.

В своем письме генерал Меандров, в соответствии с пунктом 4‑м, и просил отвести для поселения всех частей какой‑нибудь военный городок со всеми хозяйственными и земельными угодьями.

Во время нахождения в Кладене предпринимались попытки связаться с «внешним» миром. Наиболее реальной попыткой было то, что из Кладена было отправлено несколько человек на розыски генерала Власова. О генерале Власове было, вообще, много слухов, вроде того, что он «вылетел» в Лондон, или то, что он «находится в Швейцарии», или то, что он «совместно с Деникиным и Керенским создал какой то комитет» и т. д. и т. п.

Пытались также связаться с людьми, имеющими вес в «сферах». Но так как таких людей у нас не было, то мы занимались «детскими игрушками», связывались с какой то Великой Княгиней, которая вхожа, якобы, в Английский Королевский Дом.

Доцент М. написал письмо профессору Пенсильвенского Университета мистеру Добжанскому, профессор Н. написал письмо бывш. американскому дипломату мистеру Сому. Затем один из офицеров написал письмо члену русской Императорской фамилии, и проч., и проч. Во всех этих письмах, написанных в смиренно‑просительных тонах, заключалась просьба «походатайствовать» о возможно быстрейшем разрешении вопроса о бывших военнослужащих РОА.

Доходили ли эти письма до адресатов – неизвестно. Ответа на них так никто и не получил. Но время, когда части находились в Кладене, было самым радужным и полным надежд на будущее.

Оптимизм и вера в западно‑европейский и американский демократизм, как систему, противопоставленную советской системе, поддерживались американскими офицерами. Выше говорилось о заявлении полковника Хендфорда о безусловной невозможности насильственной выдачи чинов РОА в руки советских властей. Подобные же заявления делались в последующем и рядом других американских офицеров, как например, командиром бригады в Регенсбурге (в округ которого в административном отношении входил лагерь Ганакер) полковником Пека, а затем преемником его, полковником Френч. Такие же заявления делали комендант лагеря Ганакера подполковник Бренон, комендант лагеря Платтлинг подполковник Гиллис, представитель американской главной квартиры ст. лейтенант Александров (американский офицер, был ранее русским гражданином).

Не случайно, вероятно, полковник Хендфорд «щупал» генерала Меандрова о возіможности использования частей РОА для борьбы с Японией. Не случайно ведь, что в середине июля 1945 года в лагерь Ганакер прибыл инспектор от штаба 3‑ей американской армии и сказал, что поскольку по условиям Ялтинского соглашения нельзя части РОА содержать в том виде, как они есть, то их надо переформировать в так называемые «строительные роты», которые, якобы, находятся на вспомогательных работах. Был дан штат строительных рот, по которому в лагере было сформировано десять строительных рот и одна из них была даже отправлена на работу на аэродром. Не случайно, что по настоятельной просьбе генерала Меандрова была разрешена отправка солдат и офицеров на сельскохозяйственные работы. При чем люди, уходившие на работу, получали почти что полную свободу.

Оснований для радужных надежд было много. Нельзя не отметить следующего знаменательного факта. 25‑го мая, когда части были в Кладене, туда приехали советские представители (это был их второй приезд). В квартире же генерала Меандрова, в присутствии ряда офицеров РОА и американских офицеров, советский представитель сделал следующее предложение: «Завтра, т. е. 26‑го мая, в Круммау соберется межсоюзная комиссия, которая должна определить общий порядок и детали вашего перехода на советскую сторону. Необходимо, чтобы ваши представители присутствовали на этом совещании и подписали бы протокол его.

На совещании мы придем к единому взгляду. Вы выскажете свои претензии, мы свои. Вообще говоря, вопрос о РОА уже решен союзниками. Все вы, как советские граждане, должны возвратиться на родину». Далее он добавил: «Вы здесь подумайте, выберете делегатов, а мы пока, чтобы не мешать вам, выйдем»…

Остались одни офицеры РОА. Быстро обменялись мнениями и решили:

1. Вопрос о нас решен союзниками, а нас всё же зачем‑то приглашают подписать протокол совещания. Неясно и нелогично.

2. Приглашают на совещание не американцы, под чью защиту и покровительство мы отдались, а советские представители. Категорически отказаться от участия в совещании.

3. Фактом своего присутствия на совещании, мы даем повод для американцев считать нас какими‑то «заблудившимися» сынами, для которых нет по существу никаких оснований для невозвращения на Родину.

4. Исходя из сказанного, просить американское командование представлять на совещании наши интересы, поскольку мы сами добровольно перешли под защиту американской армии.

Когда советские представители и американские офицеры вновь вошли в комнату, им было сказано, что офицеры РОА отказываются от участия в комиссии, поскольку все части добровольно перешли под покровительство американцев. Американские власти должны представлять наши интересы.

После дополнительных разговоров, офицеры РОА остались при своем решении, и советские представители удалились. Вместе с ними выходили и американские офицеры. В этот момент офицер связи полковника Хендфорда, лейтенант Кларк, задержался в дверях и, приложив палец к губам, произнес предостерегающий звук: «Псс!» а затем тихо добавил: «Никаких делегатов, вы правильно сделали, что не согласились. Приготовьтесь, завтра в 5 часов утра все вы будете переведены глубже в тыл, подальше с глаз»… Все это произошло в течение полминуты.

Утром 26‑го мая все части, расположенные в Кладене и в окрестностях, были преведены в Фридберг, где, соединившись с другими группами, 28‑го мая были переброшены в Баварию в лагерь Ганакер.

Не случаен и тот факт, что американский пост в деревне Кладен, о чем я говорил выше, был поставлен с целью ограждения деревни от советских солдат.

Советские представители были в деревне Кладен два раза. Первый раз они приехали 18‑го мая (подполковник, капитан и несколько унтер‑офицеров), в сопровождении американского офицера.

На небольшой площади деревни состоялся летучий митинг. Подполковник советской армии говорил: «Вы, заблудившиеся сыны, сами не зная, попали „как кур в ощип“, в неприятную историю. Вы неубежденные враги советской власти. Вы – военнопленные, спасаясь от ужасов немецкого плена, пошли в РОА и теперь боитесь возвратиться домой, полагая, что вас будут преследовать за это. Хотя вы и совершили измену народу фактом вступления в РОА, хотя вы и нарушили слово воинской присяги, но Родина все же прощает вас и предлагает всем вернуться домой. Дома нужны рабочие руки. Города и села разрушены. Родина зовет вас вернуться домой. Все ваши вины, вольные и невольные, прощены, вас никто преследовать не будет. Конечно, вас будут проверять, но это будет продолжаться короткое время, два‑три месяца. Мы знаем, что вы дрались с немцами, что вы столь же их ненавидите, сколько и мы. Baм заграницей делать нечего: быть рабом у немецкого бауэра или у американского фермера не приличествует гражданину Советского Союза».

Надо сказать, что выступление советского подполковника было сдержанным, спокойным и корректным. Со стороны же солдат и офицеров РОА во время его речи слышались выкрики: «Почему Каганович правит Россией? Довольно! Слыхали ваши песни и в России» и пр.

Советскому представителю отвечали доцент Музыченко и полковник Киселев. Оба они главный упор сделали на то, что военнослужащие РОА, бывшие советские люди, не изменники Родины, что они любят Россию более, чем кто‑либо. Сталинская власть отказалась от военнопленных, объявив их врагами народа в то время, как большинство здесь присутствующих попало в плен ранеными. Многие были награждены орденами. Мы вступили с немцами «в брак по расчету», для того чтобы использовать Германию, как базу для развертывания народного движения против сталинской тирании. Мы видели крестьян и рабочих в Западной Европе и, сравнивая их положение с положением рабочих и колхозников в Советской России убедились, что Советская власть, обещавшая в октябре 1917 года «рай земной», привела к общей нищете народа. Она обманула народ. Лучшие духовные силы русского народа были уничтожены. В Советской России нет жизни для творческой личности. Там обезличенная масса, без души, без идеи, приниженная и задавленная. Между нами и вами не может быть примирения. Мы не «заблудшие сыны», а борцы, осознавшие свой путь и свое назначение…