Категория итеративности как основа семантико-синтаксической связи в высказывании

В течение длительного периода традиционная лингвисти­ка рассматривала слово в плане его синтагматики и парадигма­тики. Современная же лингвистика в последние два десятиле­тия подходит к слову с точки зрения его функционирования в речи. Ученые обратились не к слову в целом, а к отдельному его значению, к лексеме, изучая ее сочетаемость, референцию, коммуникативные и прагматические свойства и т.д., рассмат­ривая данную лексему во всем многообразии ее текстовых употреблений, ее потенциальных интенций.

Анализируя слово как единицу языка и обращая внимание на его грамматические потенции, В.М. Солнцев выделяет 3 уровня значений слова, которые позволяют ему иметь при себе определенный набор синтактико-семантических позиций. Это, "во-первых, индивидуальное лексическое значение, присущее только данному слову и отличающее его от всех других слов какого-либо языка; во-вторых, общее грамматическое значе ние, которое наряду с данным словом присуще и целому клас

 

 

су слов (значение части речи); в-третьих, значение подкласса -общее значение для разряда слов, на которые распадаются классыслов, или части речи (например, в русском языке: оду-шевленность-неодушевленность у существительных, переход-ность-непереходность у глаголов и т.д.)"¹.

Кроме того, слово обладает еще одним, 4-м значением, которое можно противопоставить лексической семантике как

обобщенное, групповое - индивидуальному. Такие групповые категориальиые значения могут соответствовать разной степе­ни абстракции и быть связаны между собой иерархическими гиперо-гипонимическими отношениями. Несмотря на то, что

обобщенно-лексические значения обычно не имеют экспли­цитного выражения, специфика их, однако, передается строго

определенным для них синтаксическим окружением, т.е. лек-сическая номинация этих слов имеет своим следствием их

грамматические свойства².

Каждое из этих четырех видов значений полнозначных слов обусловливает их проекционные свойства, т.е. валент­ность.

Понятие валентности ввел и обосновал французский лин-гнист Л. Теньер еще в 1934 году. Согласно его концепции, ва-лентность определяется как число участников (актантов), ко-торыми способен управлять глагол³.

В отечественную лингвистическую науку понятие ва-лентности одним из первых ввел С.Д. Канцельсон. С его точки фения, валентность - это "свойство слова определенным обра-зом реализоваться в предложении и вступать в определенные комбинации с другими словами..."⁴. Он разграничивает поня­тия содержательной и формальной валентности. Содержатель-мая валентность, по мнению С.Д. Кацнельсона, представляет собой явление глубинного семантического плана и с типологи­ческой точки зрения универсальна, так как обусловлена "по­ложением дел" ("событием", "ситуацией") в объективной дей­ствительности. А формальная валентность представляет собой

Солнцев В.М Относительно потенции «глубинной структуры» // Вопр. язы-мин. 1976. №5. С. 18.

Гаврилова Г.Ф. Усложненное сложное предложение в русском языке. Ростов м/Д, 1979.

1'еньер Л. Основы структурного синтаксиса. М.. 1988. С. 250. ¹ Кацнельсон С.Д. О грамчатической категории. Вестник ЛГУ. Серия истории hi. и лит. Л., 1948. №2. с. 132-133.

"поверхностную интерпретацию" содержательной валентно­сти⁵. В учении С.Д. Кацнельсона заложены два момента, кото­рые послужили основой для дальнейшего развития теории ва­лентности: валентность как свойство слова (потенция) и как реализация этого свойства (актуализация), на основании чего и были развиты положения о валентности и сочетаемости слов.

В современной лингвистике существует мнение, что ва­лентность равна сочетаемости (Грамматика - 80, В.Г. Адмони, В.А. Белошапкова, Г.А. Золотова и др.). Так, например, Грам­матика - 80 не разграничивает указанные понятия: "способ­ность слова соединяться с определенным кругом распростра­няющих его форм называется сочетаемостью слова, сочета­тельными возможностями (в других терминах - валентностны-ми свойствами слова)"⁶.

В лингвистическом энциклопедическом словаре читаем: "Валентность - способность слова вступать в синтаксические связи с другими элементами"⁷.

Однако в работах Н.Д. Арутюновой, A.M. Мухина, Н.И. Феличевой, Д.Н. Шмелева и других ученых эти понятия раз­граничиваются.

Г.Ф. Гаврилова предлагает следующее определение: "Ва­лентность - свойство значения слова, которое позволяет дан­ному слову иметь при себе определенный набор синтактико-семантических позиций. Синтактико-семантическая позиция при данном слове - это закрепленная правилами языка воз­можность употребления данного слова с рядом однотипно свя­занных с ним распространителей его значения. А набор имеющихся при слове синтактико-семантических позиций, реализованных в речи, составляет синтаксическую сочетае­мость этого слова"⁸. Следовательно, сочетаемость можно и необходимо рассматривать как реализованную в речи валент­ность.

Теория валентности развивалась и разрабатывалась на ос­нове словосочетания и простого предложения. Так, Л. Теньер рассматривал предложение как "маленькую драму" со своим действием, действующими лицами (актантами) и обстоятель­ствами (сирконстантами) и выделял три вида актантов: 1-

³ Каинельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972. С. 48, 88.

⁶ Русская грамматика. Синтаксис, т. Ц, М., 1980. С. 14.

⁷ Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 79.

⁸ Гаврилова Г.Ф. Указ. соч. С. 11-24.

-

субъект, 2 - объект, прямое дополнение, 3 - адресат, косвенное дополнение⁹. Исходя из этого, все глаголы делились им на четыре группы: 1) глаголы нулевой валентности (смеркается, вечереет, светает, холодает и др.); 2) одновалентные глаго-лы (я вижу, т.е. имею эту способность; я слышу, т.е. имею этy способность и др.); 3) двухвалентные глаголы (она подоз­ревала что-то, я обдумывала это и др.,) и 4) трехвалентные (она говорит что-то кому-то, она пишет что-то кому-то и дp). Все дальнейшие исследования строились на этой основе.

Однако исходя из того, что валентность - способность слова вступать во взаимоотношения с другими словами, а со­четаемость - это реализованная в речи валентность, в совре­менной лингвистике было расширено понятие сочетаемости.

По мнению Е.В. Падучевой, в языке невозможна свобод­ная, т.е. независимая от словаря, сочетаемость. Так, смысл од­ной лексемы соединяется со смыслом других в предложении строги избирательно. Е.В. Падучева отмечает, что сочетае­мость глагола с обстоятельством причины обычно считается в я шке свободной. Между тем, исследования последних лет показали, что сочетаемость глагола с обстоятельством и цели, и причины зависит от противопоставления "контролируе­мая/неконтролируемая каузация"¹⁰. Глаголы задуматься, обес-сипеть, заговорить и др., обозначающие нецеленаправленное, неконтролируемое действие, не сочетаются с обстоятельствен­ными распространителями цели.

Изучая сочетательные способности слова, Н.Е. Котелова Разграничивает лексическую и синтаксическую (= граммати­ческую) сочетаемость . Под лексической сочетаемостью она понимает способность слова как лексемы сочетаться с други­ми словами (как лексемами), т.е. совокупность его лексических налентностей, определенный набор и условия реализации лек-сических распространителей. Под синтаксической сочетаемо-связей понимаются набор и условия реализации синтаксических связей, т.е. парадигматика синтаксических связей, иными сло­нами, модель, формула распространения данного слова други­ми грамматическими формами.

■>

-- .-----------------

Геньер Л. Указ. соч. С. 56.

Падучева Е.В. Парадигма регулярной многозначности глаголов звука. Вопр. языкозн. 1998.№5. С.5 ¹ Котелова Н.З. Значение слова и его сочетаемость. Л., 1975. С. 81.

Но способностью сочетаться с другими словами в пред­ложении слово обладает еще и потому, что, независимо от то­го, является ли оно однозначным или многозначным, его се­мантическая структура представляет собой набор определен­ных сем. Это, во-первых, сема, указывающая на общее грамма­тическое значение слова, т.е. значение части речи (например: у существительных - значение предметности, у прилагательных -признаковости, у глаголов - действия, состояния и т.д.). Во-вторых, семы морфологических категорий: рода, одушевлен­ности/неодушевленности, аспектуальности, темпоральности, предельности и др. И, в-третьих, семы обобщенно-лексические, присущие лексико-семантическим группам слов и участвующие в синтаксическом согласовании сем.

Однако, как отмечает В.Г. Гак, основной закон семанти­ческого сочетания слов сводится к тому, что для того, чтобы "два слова составили правильное сочетание, они должны иметь, помимо специальных, различающих их сем (дифферен­циальных и потенциальных, комментаторных и препозицион­ных). - Е.Ш), одну общую сему, которая является итератив­ной, так как встречается в высказывании, по меньшей мере, Дважды, благодаря чему и осуществляется связь наименова­ний"¹².

Следует отметить также, что для обозначения этих же се\ P.M. Гайсина вводит термин "интегрируемые семы". Однако термин "итеративные" более емкий, так как указывает на по­вторяемость и объединение данной семы в двух и более словах какого-либо высказывания, благодаря чему и осуществляется связь лексем и синтаксем в предложении и тексте. Таким обра­зом, итеративная сема позволяет словам вступать в связи друг с другом в составе словосочетаний и предложений, предопре­деляя их зависимость и сочетаемость.

"Итеративность сем - это то, что определяет направлен­ность синтаксических отношений между частями, цементиру­ет, объединяет их. Итеративность сем не только служит семан­тическому единству частей сложноподчиненного предложения (без нее оно бы распалось), но и является основой формирова­ния синтаксического единства - сложноподчиненного предло­жения определенной структурно-семантической разновидно­сти, ибо от того, в каком из слов главной части находится ите-

Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. 1971. М„ 1972 С. 375.

ративная сема, объединяющая его с придаточным, зависит функционально-синтаксическая роль придаточного и его тип, тe парадигматические отношения, в которые включается дан­ное придаточное..."¹³.

Так, например, в собственно-изъяснительном предложе­нии: "Он звонил в одержимости, хотя знал, что все телефоны прослушиваются..." (А. Солженицын) - итеративной является дифференциальная сема знания, уверенности-в чем-то (в фак­те, описанном в придаточной части), содержащаяся в опорном глаголе и в придаточном предложении.

В изъяснительно-вопросительном предложении: "Это удивительное чувство, возникшее в ночном бою, где в трех шагах не различишь, кто это рядом - товарищ или готовый убить тебя враг, связывалось со вторым, не менее удивитель­ным и необъяснимым ощущением общего хода боя..." (В. Гроссман) - итеративной является сема поиска информации, содержащаяся в опорном глаголе и в союзном слове "кто", присоединяющем придаточную часть, а, следовательно, и в самом придаточном.

В изъяснительно-побудительном предложении: "Да, ко­нечно, мы можем пойти к Великому утесу этакими парламен­тариями разума и попросить его, чтобы он отказался от рабо­владения и дал народу свободу" (А. и Б. Стругацкие) согласо­вание частей осуществляется за счет дифференциальной семы побуждения к действию глагола попросить и ирреальной се­мантики союза чтобы.

А в изъяснительно-восклицательном предложении: "Я знал (что сын играет в футбол. - Е. Ш.). И мне нравилось, как здорово это у сына получается" (В. Лобас) итеративная сема содержится в опорном глаголе нравиться (это сема эмоцио­нальной оценки и понимания, осмысления происходящего), а также в словах как здорово, получается, входящих в состав придаточного предложения.

Наблюдения над сочетаемостью опорных глаголов с изъ­яснительными придаточными частями показывают, что для различных видов изъяснительных конструкций не имеет зна­чения, являются ли семы, благодаря которым осуществляется сочетаемость глаголов с разновидностями изъяснительных предложений, дифференциальными или потенциальными.

¹¹ Гаврилова Г Ф. Усложненное сложное предложение в русском языке. Ростов н/Д, 1979. С. 35-37.

Важно лишь, чтобы эти семы имелись в семантической струк­туре глагола и могли реализоваться или актуализироваться в определенных условиях и чтобы им соответствовали опреде­ленные семы в структуре придаточной части. Так, сема зри­тельного восприятия у глагола видеть в значении "восприни­мать зрением" является дифференциальной, и глагол может свободно сочетаться с собственно-изъяснительным придаточ­ным предложением: "... Все видели, что, несмотря на холод­ное, осеннее время, на знаменитости были только летняя кры­латка да ветхая котиковая шапочка..." (А. Чехов), а сема пони­мания, осмысления в этом же глаголе является потенциальной. Однако она также может актуализироваться благодаря соче­таемости с собственно-изъяснительными придаточными: "Ви­жу я, что, по своей глупости, не в надлежащее место попал, и объявил свое имя, стал из тюрьмы проситься" (В. Короленко). Как видим, с собственно-изъяснительными придаточными мо­гут сочетаться глаголы как в основном своем значении, когда в качестве итеративной выступают дифференциальные семы, так и в производных, когда в качестве согласовательной семы вы­ступают актуализированные потенциальные семы.

Не могут сочетаться с собственно-изъяснительными при­даточными частями глаголы, выражающие просьбу (просить, умолять, требовать, распорядиться, настоять и др.), глаго­лы, обозначающие поиск информации (наблюдать, исследо­вать, гадать, спорить, справляться, спрашивать, размыш­лять и др.), глаголы, передающие различные эмоции (любить, заботиться). Запреты на сочетаемость собственно-изъяснительных придаточных с такими глаголами связаны с отсутствием в их семантической структуре значения явления, процесса, факта, которые говорящий характеризует как из­вестные, отраженные, проецируемые, воспринятые им, или значения модусной оценки этих явлений. Иными словами, в семантике этих глаголов отсутствует итеративная сема, кото­рая должна была бы согласовываться с аналогичной семой собственно-изъяснительного придаточного предложения.

Однако согласование главной и придаточной частей осу­ществляется не только на уровне семантики, но и на уровне грамматики. Например, в изъяснительных сложноподчинен­ных предложениях допускается соотношение в главной и при­даточной частях строго определенных видо-временных форм. Как правило, глаголы - опорные слова со значением конкрет-

ного восприятия и в главной, и в придаточной частях допус­кают употребление одинаковых видовременных форм - это чаще всего формы настоящего или прошедшего времени. Употребление же будущего времени в обеих частях сложного предложения нехарактерно для данной группы глаголов. Наи­более часто встречается следующее соотношение:

"прошедшее время СВ - настоящее время НСВ": "Тогда Макар увидел, что они стоят у большой двери, которую раньше скрывали туманы" (В. Короленко); или же "прошедшее время СВ - прошедшее время СВ или НСВ": "И тут, на ходу, только на одну минутку открывая и захлопывая ящики, я уви­дел, какое богатство накопили здесь мои предшественники" (Ю. Домбровский).

Следует отметить также, что соотношение "прошедшее время СВ - будущее время СВ" в изъяснительных предложени­ях полностью не исключаются, но в случае такого употребле­ния обязательно происходит изменение семантики глаголов конкретного восприятия, они приобретают значение понима­ния, осмысления увиденного, услышанного, прочувствованно­го, например: "Они тогда увидят (поймут. - Е.Ш.), что мы с ними тогда сделаем" (В. Шишков). В подобных случаях глаго­лы чувственного восприятия переходят в группу ментальных, изменяя свою сочетаемость.

Итеративность семантики сочетающихся единиц позволя­ет связывать слова, находящиеся в дистантном положении по отношению друг к другу. Так, в предложении: "Он любил лю­боваться на утренней заре восходом солнца" наличие сем "чувство, каузируемое объектом" в глаголе любоваться и тво­рительного падежа восходом со значением объекта позволяет безошибочно объединить их в одно словосочетание. Итератив­ные семы могут служить гиперонимами по отношению к более частным семам. Так, сема расчленяемости предмета на части обязательно предполагает сочетаемость глагола данной семан­тики с существительным, обозначающим прямой объект - рас­членяемый предмет: разбить стекло, нарезать хлеб, распи­лить дерево и т.п.

Однако конкретная семантика глаголов и соответствую­щих предметов может быть разной. Выявление лексической сочетаемости слова предполагает определение круга слов, с которыми оно может сочетаться в связной речи, и условий реализации сочетаний. Так, например, допускается вязать

свитер, разбивать сквер, рубить избу, но невозможно вязать ботинки, разбивать лес, рубить дом, то есть обязательно со­гласование сем.

Таким образом, итеративность - это такая языковая кате­гория, которая позволяет словам связываться в единую комму­никативную единицу. Категория итеративности проявляется как на лексическом, грамматическом, так и на синтаксическом уровнях, соединяя, цементируя отношения между словами в словосочетаниях и предложениях, а также предикативными частями.

2.4 Предложение-высказывание и коммуникативно-когнитивные модели знания

Попытки моделирования процессов порождения предло­жения в речи привели ученых к выводу, что наиболее сущест­венный компонент их - мыслительный акт, предшествующий собственно вербальной деятельности.

Человек в контексте реальных общественных связей и от­ношений познает действительность, обладая готовым истори­чески сложившимся аппаратом, которым так или иначе он пользуется в процессе речевого общения, выбирая в зависимо­сти от присутствия в его сознании моделей категории знания, соответствующие языковые формы.

Когнитивные модели знания принято делить на общие, статистические и частные, динамические. На основе их возни­кают отношения, определяющие возможность перехода от предметных и логических связей к синтаксическим и комбина­торным способам их передачи в высказывании и тексте. Такие отношения можно назвать проекционными. Это, в частности, проекция, определяющая разрешение и запреты на условия существования тех или иных синтаксических позиций в пред­ложении-высказывании, - места, времени, причины, цели и др. Позиции же эти могут заполняться разными языковыми фор­мами (словоформами и придаточными) в зависимости от рече­вого замысла говорящего.

Реализация перехода от умственной ситуации к тексту ве­дет к получению языковых структур, идентичных по содержа­нию, но отличающихся друг от друга некоторыми параметра­ми. Ср.: "С приездом матери (после приезда матери, когда мать приехала, после того, как мать приехала) все изменилось".

?!

Таким образом, когнитивный аспект тесно связан с функ­циональным аспектом исследований языка. Категория знания, ее модели неотделимы от функционально-семантических кате-горий, каждая из которых имеет свое поле языкового выраже­ния. Когнитивные модели как бы проецируют тот потенциал функций и языковых средств, который реализуется в языке, формируя собственно языковые значения. Однако способ от­ражения знаний о реальной действительности, фиксированный в когнитивной модели, находит свое выражение в одном из языковых коррелятов в зависимости от речевых целей говоря­щего.

Б. Рассел различал два вида путей познания: знание "по знакомству" и знание "по описанию". Такое деление находит подтверждение своей целесообразности и в речевых фактах. Это обнаруживается, например, в употреблении наречных субъективно окрашенных интенсификаторов. Они возможны при глаголах и прилагательных только тогда, когда интенсив­ность действия или признака была воспринята субъектом речи непосредственно, в процессе "знакомства" (таковы наречия-интенсификаторы "весьма, ужасно, на удивление" и т.п.). От­сюда запреты на употребление их в отрицательных и общево­просительных конструкциях. Ср.: "Мальчик ужасно испугался" и невозможное "Мальчик ужасно не испугался".

Та же дифференциация типов знания находит свое выра­
жение в разновидностях изъяснительных придаточных - изъ-
яснительно-вопросительных и изъяснительно-

определительных. Ср.: "Я знаю, кто приходил к вам вчера" (знание по описанию) и "Я знаю того, кто приходил к вам вче­ра" (знание по знакомству); "Я понял, что написано на доске" (знание по описанию) и "Я понял, что написано на доске" (зна­ние по знакомству); "Он знает, что должен знать учитель" и "Он знает то, что должен знать учитель".

Когнитивные модели знания обладают большой объясни­тельной силой. При этом некоторые языковые факты возможно объяснить только с помощью довольно сложных когнитивных моделей. Так, в лингвистической литературе, в том числе и в Академических грамматиках сообщается, что союз "когда" приобретает условно-временное значение и синонимичен сою­зу "если" (Когда (если) учитель входит в класс, все встают").

Действительно, модель знания о постоянно следующих друг за другом событиях трансформируется в сознании в мо-

дель условно-следственных связей. Объяснение же этому на­ходим еще у Д. Юма, который писал, что отношения следова­ния легко превращается в нашем сознании в отношения след­ствия. Таким образом, перед нами модель знания об условно-следственных связях двух событий как результат умственных операций, ведущих к трансформации знания о постоянно по­вторяющейся последовательности фактов в сферу условно-следственных отношений.

Речевое общение связано и с прямой ориентацией гово­рящего на знания собеседника. Это проявляется, в частности, в речевой сфере, сориентированной на функционапьно-семантическую категорию негопозитивности.

Любая конструкция со значением негации сориентирова­на на знание и убеждение собеседника в наличии прямо проти­воположного утверждаемому говорящим факта ². Знание это имеет своим истоком индивидуальный либо общечеловеческий опыт. Например: "Опыт смотрела в зеркало и ничего не виде­ла" (Л- Толстой); "Пришла весна, но снег почти не растаял" ( В зеркале обязательно видят свое отражение. Снег весной тает.)

Таким образом, семантико-грамматические категории, их реализация в речи так или иначе обращены к когнитивным моделям знания собеседника, которые вынужден учитывать говорящий в процессе коммуникации, отсюда представляется возможным говорить о коммуникативно-когнитивном подходе к анализу языковых единиц, ибо успешность общения реализу­ется через постоянное соотнесение когнитивных моделей в сознании говорящего и адресата.

Содержание высказывания неизбежно должно быть сори­ентировано на наличие у собеседника тех же моделей статиче­ского знания, накопленных им в результате познания реальной действительности в процессе собственного опыта или добыто­го им в процессе языкового общения и совпадающих с моде­лями знания в сознании адресанта.

Реальные предметы отражаются в сознании в виде кон­цептов, а их отношения в виде когнитивных моделей. Они яв­ляются результатом говорящего, знания его в мире, которое проецируется в речи в виде определенных семантико-синтаксических позиций, в функции заместителей которых

i Юм. Девид. Исследование о человеческом разумении. М.,1995. С.35.

¹ В М Труб- О коммуникативных аспектах отрицания как негативной оценки

истинности // Вопросы языкознания. 1994, № 1 С. 44

адесант может в соответствии с речевым замыслом употре-витьпо выбору любую из словоформ или придаточных, закре­пленных в языке за данной функцией.

Частные, динамические знания соотносятся субъектом речи с имеющимися у него общими, статическими, априорно полученными и имеющими определенную модель в языке в виде проецируемых синтаксических позиций и исчисляемого ряда языковых возможностей их заполнения. -

То есть обращение к когнитивным моделям знания пред­полагает путь исследования - от них к проецируемым ими функциям и функционально-семантическим категориям, далее к арсеналу языковых средств, потенциально закрепленных за определенной функцией, а затем - к условиям их выбора в со­ответствии с конкретным речевым замыслом. Последнее, ви-димо, также определяется соответствующими (но уже иными) когнитивными процессами.

Когнитивные модели, основанные на знаниях говорящего о явлениях реального мира, их связях и взаимоотношениях, обладают большой объяснительной силой и позволяют объяс­нить те языковые Факты, которые отмечены в лингвистиче­ских исследованиях, но причина появления может быть выяс­нена только на стыке смежных дисциплин - философии, логи­ки, психологии.

Так, еще в 1967 году В.А. Белошапковой в ее книге "Сложное предложение в современном русском языке" было тмечено, что в вопросительных конструкциях с причинными, уступительными распространителями в их составе вопроси­тельная семантика всегда сориентирована не на выяснение того, существуют ли между двумя событиями причинные от­ношения. Отсюда можно сделать вывод о том, что говорящий, строящий предложение с причинно-следственными отноше­ниями, всегда должен знать об истинности или ложности суж­дения, сообщающего о каком-то факте, причину которого пы­тается выяснить говорящий. Если адресант не знает, существу­ет ли данный факт в реальной действительности, суждение о нем оказывается не истинным и не ложным, что и наблюдается в вопросительных высказываниях. "Вы работали весь день, потому что завтра защита вашей диссертации (в связи с зав­трашней защитой вашей диссертации)" И в простом, и в слож­ном предложениях основные события мыслятся как реальные,

а интересует говорящего одно - есть ли меду ними причинная связь.

Таким образом, наличие вопросительного предложения с причинным детерминантом - всегда сигнал знания говорящим о реальности представленных в нем фактов. Ведь нелепо инте­ресоваться причиной возникновения явления, если мы не зна­ем, существует ли оно вообще в реальной действительности.

В сознании говорящего присутствует знание, обобщенное представление о типических свойствах некоторого класса предметов-реалий. Реалии, отражаемые говорящим, неизбежно подводятся им под определенные концепты, включающие в себя свойства, связи и отношения данных предметов с другими реалиями (тоже представленные в обобщенном виде) и пред­ставляющие собой (по А.А. Леонтьеву) "идеальную форму существования предметного мира"³.

Так, с лексико-грамматической категорией лица и оду­шевленности существительного тесно связано представление о его функции в качестве субъекта ментальных, эмоционально-волевых процессов, в связи с чем только одушевленные суще­ствительные субъекты могут соотноситься с предикатами, имеющими значение мысли, чувства, желания, намерения; предикаты же при данных субъектах могут иметь при себе по­зиции ментальных и эмоциональных характеристик, сопрово­ждающих соответствующие действия, а также характеристик целевых. Естественно, при неодушевленном субъекте такие позиции исключены.

Следует отметить также, что отражаемые в языке позиции синтаксических распространителей органически связаны со знанием говорящим ментально-волевого стояния субъекта. Т.Е. общий концепт включает в себя частные концепты. Субъ­ект, осуществляющий неосознанное им действие, непреднаме­ренное, не может ставить перед собой каких-либо целей, что отражается в языке в виде запрета на сочетаемость с целевыми по семантике членами предложения и придаточными. Ср.: «Перед пропастью лыжник упал, чтобы задержать остальных туристов» и «Лыжник упал споткнувшись».

Сравнение конструкций с многозначными глаголами предикатами и одушевленным и неодушевленным субъектом довольно прозрачно отражает и различие в соответствующих

' А.А. Леонтьев. Деятельность и сознание // Вопросы философии. 1972. №12 С. 140.

мм знаниях. Ср.: «Девушка часто и с удовольствием выходила на балкон подышать свежим воздухом» и «Вторая дверь в комнате выходила на балкон». Естественно, что при неоду­шевленном субъекте невозможны распространители, зани­мающие позиции обстоятельств со значением цели, а также обстоятельств-характеристик эмоционально-волевого и мен-тального состояния субъекта действия. То есть морфологиче­ские концепты имеют прямую проекцию в синтаксис.

Важным в когнитивном плане оказывается ориентация на лицо субъекта действия. Если субъект действия в прошлом -первое лицо - говорящий, само действие не может быть пред-ставлено как предполагаемое, ибо говорящий достоверно зна-ет, что он его совершил. Отсюда при субъекте первого лица невозможно проецирование конструкций, закрепленных за модальностью предположительности. Невозможны условные придаточные, в которых предполагается действие в прошлом. Ср.: «Если соседи уехали, квартира заперта» и невозможное "Если я уехал, квартира заперта». Невозможны при субъекте первого лица вводные слова со значением предположения, с тем же значением опорные слова в главной части изъяснитель-ных предложений; нельзя сказать «Несколько лет назад я, ве­роятно, купил этот дом», но можно «Несколько лет назад он, вероятно, купил этот дом». Невозможно и высказывание типа "Я предполагаю, что в прошлом году мы отдыхали в Сочи», ибо говорящий всегда уверен и все достоверно знает о дейст­виях, совершаемых им в прошлом.

В ряде случаев между реальной ситуацией и общей (от­влеченной) когнитивной моделью знания наблюдается извест­ный изоморфизм, что находит свое прямое соответствие и в языке-;Так, языковая категория глагольной переходности, на­ходящая свое материальное выражение в употреблении Вини­тельного падежа без предлога (и Родительного падежа - при наличии отрицания), непосредственно опирается на модель знания о действиях, направленных на создание предметов объ­ективного мира или вызывающих изменения в состоянии этих предметов — их соединение, разъединение и т.п.: «Написать письмо, построить дом, разрезать бумагу, разбить стакан, пришить пуговицу».

Однако и здесь проявляются множественность формаль­ных способов номинации объекта действия, ибо в зависимости от точки зрения говорящего и информированности адресата

объект может быть выражен как словоформой, так и прида­точной частью: «Отец написал ему письмо» и «Отец написал, что скоро придет (чтобы сын приехал)». Таким образом, спо­соб отражения знаний о реальной действительности, фиксиро­ванный в когнитивной модели, находит свое соответствие в одном из языковых коррелятов в зависимости от речевого за­мысла говорящего.

Сам же концепт переходности допускает разную степень абстрактности: абстрактное значение действия, прямо направ­ленного на объект и более частные значения - соединение-разъединение частей объекта, создание артефакта и т.п.

Когнитивные концепты существуют в сознании говоря­щего во всех связях и отношениях соответствующих им реа­лий. Предполагая наличие тех же связей и отношений в созна­нии адресата, говорящий легко использует разные наименова­ния одних и тех же реалий для связи предложений в нарративе. Ср.: «В комнату вошли две девочки. Сестры были похожи на свою мать».

Когнитивная модель, существующая в сознании адресан­та, должна быть сориентирована на фоновые знания адресата. Оперируя категорией определенности-неопределенности су­ществительного, говорящий должен знать, знакома ли описы­ваемая реалия адресату, или он нуждается в знании предмета «по описанию».

Осмысление морфолого-синтаксической категории опре­деленности-неопределенности в свете когнитивных моделей, участия ее в процессе познания позволяет по-новому посмот­реть на некоторые синтаксические явления, в частности явле­ние повтора. Так, тавтологический повтор, как правило, в тек­сте не является таковым, ели он обслуживает данную катего­рию. Имя существительное, анафорически повторяющееся, всегда испытывает приращение смысла. При одном и том же референте и основном денотативном значении его осмысление с точки зрения адресата разное: первое существительное обычно имеет неопределенное значение в связи с тем, что ре­ферент оказывается незнакомым адресату. Второе же сущест­вительное имеет определенное значение, ибо в силу предыду­щего именования, он уже знаком адресату «по описанию».

Таким образом, функция, связанная с категорией опреде­ленности-неопределенности, распределена между повторяю­щимися существительными. «Вдали показалось какое-то

строение. Это строение оказалось молочной фермой». Второе существительное здесь - сигнал знания предмета «по описа­нию». В то же время это средство текстовой связи. То есть ре­зультаты, связанные с процессами осмысления действительно-сти, должны учитываться и в лингвистике текста.

Проблема анализа семантики языковых единиц, в частно­сти их синонимики, органически связана с анализом взаимоот­ношений когнитивных моделей, их отношений с реалиями и ее языковыми соответствиями. При том следует иметь в виду, что адресант может актуализировать те компоненты статических знаний, умственной ситуации, которые предположительно не включены в статическую систему знаний адресата.