Воинская повинность.
За всё время своего пребывания на территории Речи Посполитой Польской, евреи воинской повинности не несли, ни в мирное время, ни во времена войны.
Вместо прямого участия в обороне страны, они платили особый налог, освобождавший их от службы в войсках.
Не призывались они и в войска России, после того, как стали её подданными. Рекрутская повинность, обязательная для всех «податных» сословий (мещан, ремесленников, купцов) заменялась для евреев особым денежным сбором, взимаемым с еврейских общин-«кагалов» — мест постоянного жительства евреев.
Но, в 1827 году этот порядок был изменён. Именным указом императора Николая 1 для евреев были введены правила об отбывании рекрутской повинности натурой.
Кого сдать в рекруты, предоставлялось решить евреям самим, т.е. их общинам. Правительство требовало только определённое число взрослых, совершеннолетних мужчин, физически здоровых и не старше 25 лет.
Кто совершеннолетний — решали раввины. По еврейскому закону, совершеннолетие считалось по достижении мальчиком 13 лет и совершения над ним соответствующего религиозного обряда.
Кроме того, еврейским общинам было предоставлено право сдавать в рекруты («представлять за себя») пойманных беспаспортных «единоверцев их».
Отсутствие прямого указания, кого надлежит считать совершеннолетним, равно, как и предоставление права общинам самим решать, кого сдать в рекруты, открыло широкие возможности для всякого рода злоупотреблений.
Вся тяжесть рекрутчины падала, главным образом, на беднейшую часть еврейства, не имевшую ни связей и протекций, ни средств для найма заместителя.
На «совершеннолетие» тщедушного мальчика, явно неспособного к несению тяжёлой солдатской службы, правительство смотрело сквозь пальцы и на это обстоятельство не обращало внимания. Главное — чтобы было поставлено причитающееся число рекрутов.
Надо полагать, это делалось сознательно, в надежде, что еврейского ребёнка, оторванного от родной среды, легче привести к «слиянию с коренным населением», что, в большинстве случаев, и происходило с теми мальчиками-солдатами, которые не погибали от разных детских болезней.
Как неспособных носить оружие и, в то же время, в большинстве, весьма музыкальных от природы, их определяли в музыкантские команды, где их обучали русскому языку и переводили в православие, не спрашивая их согласия.
Или же определяли в специальные школы, где они быстро «обрусевали» и, в дальнейшем, несли военную службу, не испытывая никаких ограничений, как евреи по происхождению, ибо в России ограничения существовали только по признаку религиозному, а не племенному и расовому.
Это были, так называемые, «кантонисты», многие из которых сделали неплохую карьеру, как на военной, так и на гражданской службе. Вступая в брак с русскими, они полностью обрусевали и для еврейства были потеряны.
Этот жестокий метод проведения ассимиляционной политики просуществовал больше четверти столетия и был отменён только в 1856 году.
Ощутительных результатов для ассимиляции всей еврейской массы он не дал: в «кантонисты» попадал только весьма незначительный процент еврейских мальчиков.
С введением в России всеобщей воинской повинности все евреи, достигшие 21 года, должны были отбывать её на общих основаниях и никаких замен не допускалось.
С другой стороны, при несении военной службы, стало применяться к евреям всё больше и больше ограничений: недопущение их на даже низшие командные должности, не говоря уже о производстве в офицеры, запрещение назначать евреев-солдат в писари, интендантство, санитарную часть, в пограничную стражу...
Все эти ограничения только усугубляли и без того отрицательное отношение евреев к военной службе и они старались всячески от неё освободиться, нередко исчезая за границу, когда приходил срок явки в Воинское Присутствие.
Правительство на это реагировало наложением денежного штрафа на семью уклонившегося от призыва, что цели не достигало, но только вызывало критику не только в еврейских кругах, но и среди широких кругов русской общественности.
Выход из этого положения некоторые политические деятели дореволюционной России видели в возвращении к тем временам, когда евреи не несли военной службы, а облагались специальным за это налогом.
Вопрос этот оживлённо дебатировался в соответствующих кругах в период между первой революцией 1905 года и кануном первой мировой войны, но решения никакого принято не было, а все ограничения для евреев, при прохождении военной службы, остались в силе.
И когда наступила мировая война, у сотен тысяч русских солдат-евреев, хорошо осведомлённых о положении своих единоплеменников в армиях неприятеля, особенно в Австрийской, не могли не возникнуть мысли и сравнения, которые мало способствовали их патриотическому подъёму и боевому духу.
Ни отрицать это, ни замалчивать не приходится.
Кроме перечисленных выше мероприятий русского правительства, как ассимиляционно-уравнительного, десегрегационного характера, так и характера ограничительного, в заключение можно упомянуть и ещё одно распоряжение русского правительства, взволновавшее, в своё время, всех «русских подданных иудейского вероисповедания».
В начале 19 века евреи-мужчины носили долгополые, до пят, халаты-кафтаны, каковые были чем-то, вроде национального костюма евреев того времени.
Император Николай 1, любивший вообще порядок и форму, ввёл таковую и для евреев, предписавши и точно определивши, какой длины могут быть их халаты-кафтаны.
Конечно, приказ должен был быть исполнен и евреи обрезали длинные фалды своей верхней одежды. Так создалась та верхняя одежда евреев, которая, до 1917 года, называлась «лапсердак».
Но «пейсы» — локоны на висках, которые носили евреи, остались неприкосновенными до самой революции 1917 года. Их носило подавляющее большинство евреев «черты оседлости», кроме незначительного числа евреев, отошедших от старых еврейских обычаев.
Результаты и итоги ассимиляционной
и ограничительной политики
Вначале двадцатого столетия, в годы, предшествовавшие первой мировой войне, уже отчётливо выявились результаты той политики, которую вело русское правительство в «еврейском вопросе».
Кратко можно сказать, что ни длительный период стремления «слить евреев с коренным населением» мерами поощрительными и десегрегационными, ни значительно более короткий период разных ограничений, успеха не имели и желаемых результатов не принесли.
Русскими патриотами, в том высоком смысле этого слова, как оно понимается во всём мире, патриотами, о которых римляне говорили, что для них «дулце ет докорум эст про патрия мори» (сладостно и почётно умереть за родину) — евреи не стали, кроме немногочисленных и редких исключений.
Это и неудивительно. Ведь, родина для всех евреев всего мира не страна, в которой они родились, а «Земля Обетованная», мечтой о возвращении в которую они жили всё время своего пребывания в рассеянии. Так их учили с младенческих лет и в семье, и в «хедерах», и во всём быту еврейских общин.
Отказаться от этой мечты для правоверного еврея (особенно тех времён) было равносильно отказу от религии своих предков. А это влекло за собой всеобщее презрение всего еврейства.
return false">ссылка скрытаСменившего религию оплакивали, как умершего, что не так редко можно было наблюдать в «черте оседлости», когда еврей или еврейка «выкрещивались».
Плач и рыдания, посыпание пеплом главу, стоны и причитания неслись из того еврейского двора, которого постигло такое несчастье.
Кроме теории и мечты о «Земле Обетованной», евреям, с младенчества, прививалась мысль об «избранности» еврейского племени-народа, о его превосходстве во всех отношениях над всеми другими народами мира, в чём правоверный еврей не смел сомневаться и не сомневался.
А это порождало и питало комплекс супериорности и вело к самоизоляция евреев в местах их рассеяния.
Если учесть и ещё то обстоятельство, что иудейская религия — единственная в мире религия, неразрывно связанная с расой и кровью (евреем надо родиться, но им нельзя стать) и, к тому же, географически точно определяющая, где находится родина каждого еврея — то станет понятно, почему закончились неуспехом все ассимиляционные попытки русского правительства.
Только «кантонисты», с детских лет оторванные от семьи и влияния раввинов, вступавшие в брак с не-еврейками и их потомки полностью сливались с коренным населением и дали из своей среды немало крупных деятелей Российской империи.
Португальский еврей, Девриен, занял при Петре Великом один из ответственнейших в империи постов. Барон Шафиров блестяще вёл финансы при Петре. При Николае 1 министром финансов был граф Канкрин, сын литовского раввина.
Кауфман-Туркестанский проявил себя, как отличный не только генерал, но и администратор. Генерал Грулев имеет огромные заслуги в деле изучения Дальнего Востока и Маньчжурии, где, по его указанию, в выбранном им пункте, был основан город Харбин.
Но всё это были только единицы. Большинство же евреев так и не слились с коренным населением, к чему стремилось и чего добивалось русское правительство.
Получилось, нечто совсем иное. Получивши образование (в результате ассимиляционной политики) и будучи лишены возможности занимать должности в административном аппарате государства на сколько-нибудь ответственных и руководящих постах (в результате ограничительных мероприятий), евреи устремились, в культурную и хозяйственную жизнь России по другим путям и каналам, в чём и преуспели к началу 20-го столетия, оказывая влияние на всю жизнь государства.
Адвокатура, журналистика, критика, издательское дело, торговля и промышленность, банковское дело, газеты — всё это было широким полем, где евреи не только смогли развивать свою деятельность, но и влиять в значительной степени на все стороны жизни государства, оставаясь, в то же время, чужеродным телом, органически не связанным с национальными интересами России.
Накопивши к концу 19 века значительные капиталы, евреи могли оказывать значительную поддержку всем начинаниям, которые, по их мнению, могли быть полезны, в данное время или в будущем, еврейской этнической группе в России и, наоборот, противодействовать созданию, развитию и успеху тех начинаний, которые могли евреям принести вред, или материальный, или моральный ущерб.
В периодическую печать, которая всёе больше и больше развивалась и приобретала влияние, евреи устремились с особой энергией, и, к началу 1 мировой войны, большинство периодической печати России находилось или в еврейских руках, или под еврейским влиянием и контролем.
Этим они приобрели мощное средство для влияния на настроения широких масс, а, тем самым, и на политику государства.
Профессор Соломон Лурье в своей книге, вышедшей в 1922 году («Антисемитизм в древнем мире») по вопросу о взаимоотношениях евреев с народами и государствами, в которых они пребывают, пишет следующее:
«1. Местный закон необходимо строго соблюдать, но лишь постольку, поскольку он не противоречит ещё живущим в народном правосознании положениям еврейского закона и поскольку его соблюдение не связано с вредом для еврейского народа. Таким образом, законов, прямо или косвенно направленных против евреев, во всяком случае, соблюдать не следует.
2. Необходимо быть строго лояльным по отношению к государству, благосклонно относящемуся к евреям. При борьбе двух государств или двух партий внутри государства надо симпатизировать и, по возможности, содействовать стороне, более сочувственно относящейся к евреям» (стр. 120).
Хотя эти два правила-инструкции поведения и деятельности евреев в России никогда и нигде в еврейской печати и печати, находящейся под еврейским влиянием, не печатались и даже устно на собраниях не обсуждались, тем не менее, их строго придерживалась вся многомиллионная масса евреев — русских подданных.
За всю свою многовековую жизнь в диаспоре, среди других народов, у евреев выработался свой, своеобразный подход и оценка всего, что происходит вне замкнутого круга еврейского племени, что так точно формулировал профессор Лурье в приведённых выше двух пунктах.
Что бы где ни произошло, в любом государстве, в любой точке земного шара, в любой области жизни — еврей всегда неизменно задаёт вопрос: «а как нашим?»... Иногда громко, вслух, иногда только про себя...
И, в зависимости от ответа, определяет своё отношение к данному событию, государству, народу, политическому деятелю и партии, к тем или иным проявлениям культурной жизни того народа, среди которого он живёт.
В начале 19-го столетия, когда Россия получила больше миллиона подданных-евреев, евреи, не знавшие русского языка, не имевшие сколько-нибудь крупных капиталов, чуждые вообще общеевропейской культуре и не желавшие к ней приобщаться — оказывать какое-либо влияние на политику государства и не могли, и не хотели.
Но меньше, чем за одно столетие, всё изменилось.
Были накоплены крупные капиталы в еврейских руках; созданы кадры евреев, полностью овладевших русским языком и окончивших высшие и средние школы; при помощи накопленного капитала произошло проникновение евреев во все отрасли хозяйственной и культурной жизни страны.
К этому надо добавить и то, что в Европе, начиная с половины 19-го века, еврейский капитал приобретал иногда решающее значение не только на внутреннюю, но и на внешнюю политику во многих государствах.
А в иностранных капиталовложениях Россия остро нуждалась для развития своей промышленности. От Ротшильдов, французских, английских, австрийских; Мендельсонов германских многое зависело при решении тех или иных вопросов финансового характера в политике этих государств, по отношению к России.
Крупнейшие и влиятельнейшие газеты и издательства Европы, телеграфные агентства (делавшие «политическую погоду») — были или чисто еврейскими, или с сильным влиянием евреев.
Понятно и естественно, что евреи европейские к судьбе и желаниям своих единоплеменников в России относились с особым вниманием и в этом направлении действовали и на правительства своих стран.
Вопрос займов или торговых договоров нередко ставился в прямую зависимость от политики русского правительства в «еврейском вопросе».
Из мемуарной литературы мы знаем, что на Берлинском Конгрессе, созванном после Русско-Турецкой войны 1877-78 года Премьер Великобритании — еврей Дизраэли, он же лордПальмерстон, нашёл возможным и уместным задать князю Горчакову, представителю России, вопрос о «положении евреев в России»...
Знаем и ответ князя Горчакова, заставивший покраснеть этого самоуверенного «лорда»...
Из воспоминаний Витте мы знаем, какое давление старались оказать на русскую политику в «еврейском вопросе» финансовые круги Франции, во главе с Ротшильдом при заключении Россией внешних займов.
Общеизвестна и самая широкая помощь, финансовая и пропагандой, американских еврееввсем революционным начинаниям в России.
В самой России, с развитием в ней общественной и политической жизни, вопрос отношения к евреям — «юдофобство» и «юдофильство» — стал одним из основных вопросов, предъявлявшихся общественным деятелям, писателям, журналистам.
«Культурным», «честным», «передовым» признавался и восхвалялся только тот, кто безоговорочно и не рассуждая повторял и поддерживал все проеврейские высказывания, и видел в евреях только одно хорошее, закрывал глаза и на кое-что отрицательное, свойственное всем племенам и народам, в том числе и племени иудейскому.
Кто решался высказать что-либо несозвучное постоянно повторяемым, как устно, так и в печати, жалобам на угнетение, преследование, мучения, страдания евреев в России — тот раз и навсегда зачислялся в «юдофобы-антисемиты», ставился под вопрос его ум, честность, порядочность... И популярность его падала, его не слушали, не читали...
Брались под сомнение и те, кто этого «щекотливого вопроса» вообще не касался и избегал. Его подозревали в скрытом антисемитизме» (как выразился в одной из своих статей быв. секретарь Всероссийского учредительного Собрания Марк Вишняк, русский еврей).
Евреи зорко следили за отношением к еврейскому вопросу отдельных политических и культурных деятелей России и делили их всех на «друзей и врагов евреев».
Книгоиздательство «Правда» в Варшаве, в начале нынешнего столетия, систематически издавало маленькие брошюрки под общим названием «Друзья и враги евреев», продававшиеся по всей России по цене от 3 до 10 коп., в которых давались, как гласило объявление, «характеристики, портреты и разоблачения» отдельных лиц.
Россия была наводнена подобного рода брошюрками, продавались они за гроши, а то и раздавались бесплатно...
Пропагандная машина работала вовсю, вызывая и порождая в широких народных массах России соответствующее настроение — стремление помочь «угнетаемому» еврейству.
Стремление же это, в свою очередь, порождало резкие антиправительственные настроения, ибо, как твердила пропаганда, инициатива всевозможных «преследований» исходила от Правительства, вдохновляемого и поддерживаемого помещиками, духовенством и прочими «черносотенцами».
Немало журналистов и писателей дореволюционной России, в значительной степени, обязаны своей популярностью именно своим высказываниям по «еврейскому вопросу», независимо от качества их произведений.
И, наоборот, малейшее сомнение в добродетелях и талантах не только всего еврейского народа, но и отдельных его представителях, влекло за собою бойкот всей прогрессивной общественности и печати.
Явление это было типичным в общественно-культурной жизни России конца прошлого и начала текущего столетия.
Чтобы не быть голословным, приведу два примера, из которых будет ясно, насколько большую роль играло «юдофильство» и «юдофобия» в культурной жизни России.
Журналист-писатель Александр Амфитеатров, автор многих хлёстких фельетонов и памфлетов, в двух брошюрах: «Еврейство и социализм» и «Еврейство, как дух революции» пишет:
«евреи никогда не были довольны ни одним правительством, под власть которого их отдавала историческая, судьба. Они не могут быть довольны и не будут, потому что идеал совершенной демократии, заложенный в их душе, нигде ещё не был осуществлён»...
Наличие же того факта, что есть немало евреев, не заинтересованных в идеальной демократии, социализме и революционных переворотах (евреев-капиталистов), Амфитеатров объясняет следующими словами:
«социалист по натуре, социалист до мозга костей, еврей, на целые века, вынуждался законом самосохранения завёртываться в грубо буржуазные оболочки — настолько грубо и ловко, что возникали даже целые учения, целые социологические теории о врождённой буржуазности, как типическом расовом признаке еврейства»...
Дальше Амфитеатров пишет:
«но краски чуждые, с годами, спадают ветхой чешуёй, и в голосах Лассаля, Маркса, в революционных действиях русско-еврейских вождей освободительной эпохи мы слышим неизменными вопль старых эбионитов, громы Исаии, плач Иеремии, благородную уравнительную утопию Гиллеля и Иисуса... Да! еврейство в мире не только нация, религиозное сообщество... Оно есть и социальная партия»...
«Павлово христианство, — продолжает Амфитеатров, — Вошло в мир, чтобы выработать союзы, теорию и этику буржуазного строя, а иудейство, со всеми его потомственными подразделениями в религиях и философии, осталось жить и терзаться в мире, чтобы сохранить ему, социализм».
После всех этих и подобных писаний Амфитеатрова в одном обществе еврей В.С. Мандель, задолго до 1917 года и до появления в печати известного памфлета Амфитеатрова «Господа Обмановы», за что он был выслан из России, сказал:
«Как бы то ни было, и господину Амфитеатрову и прочим своим апологетам еврейство должно было бы ответить цитатой из русского писателя, известной даже таким русским евреям-националистам, которые высказываются за недопущение выступлений на своих собраниях с речами на русском языке: “Услужливый дурак опаснее врага”»...
Профессор Петербургского университета Константин Арабажин, блестящий оратор и докладчик, слыл человеком «передовым», его статьи охотно печатались в журналах и газетах, на его лекциях аудитория была переполнена, его выступления на литературных собраниях — были событием в литературном мире...
С его мнением и оценкой литературных произведений все считались, признавая его эрудицию и знание русской литературы.
По обычаю того времени, новые литературные произведения обсуждались на открытых литературных собраниях.
Обсуждалось на одном из собраний и литературное произведение Семёна Юшкевича, третьеклассного беллетриста-еврея, писавшего по-русски и в своих произведениях изображавшего жизнь и быт местечкового еврейства.
Выступил и проф. Арабажин, отметивший слабые, по его мнению, стороны произведения С. Юшкевича...
Присутствовавший на собрании автор, немедленно реагировал словами: «Чего Вы суёте свой нос в то, чего не знаете и не понимаете!»...
Арабажин, человек горячий, не остался в долгу и тут же кратко ответил: «А зачем вы лезете в русскую литературу, которой не знаете и не понимаете?»...
Слова эти относились только к Юшкевичу и были ответом на его замечание. Но... слово «вы» было воспринято, как относящееся не только к Семёну Юшкевичу, а ко всему еврейству, ко всем евреям, пишущим свои произведения на русском языке.
И звезда Арабажина не только потускнела, но и вообще закатилась... Его перестали печатать «передовые и прогрессивные» органы печати; перестали приглашать на литературные собрания и диспуты; его лекции потеряли для студенчества свою притягательную силу...
Он был зачислен в «ретрограды», «черносотенцы», «жидоеды»...
Впоследствии, в эпоху Гражданской Войны, проф. Арабажин приняла ней активное участие, тесно сотрудничая с «Северо-Западным Правительством» ген. Юденича.
Нечто подобное произошло и с популярнейшим, в своё время, в России писателем М. Арцыбашевым, после его выступления в печати по «еврейскому вопросу» уже в эмиграции, в Варшаве.
О случае с проф. Арабажиным мне довелось слышать от нескольких лиц, на этом собрании присутствовавших. А во время съезда русских писателей и журналистов в Югославии то же самое, в разговоре со мной, подтвердили писатели Евгений Чириков и Борис Лазаревский — участники этого съезда.
Через несколько десятков лет то же самое довелось мне услышать и от Гр. Як. Аронсона — меньшевика-«бундовца», живущего в Нью-Йорке и сотрудничающего в ряде газет и журналов, печатающихся на русском языке, равно, как и еврейской периодической печати на еврейском языке.
Это влияние еврейства на все стороны культурной жизни России отчётливо ощущалось всеми, кроме тех, кто не хотел видеть и слышать, а, тем более, об этом говорить, из боязни прослыть «отсталым», «черносотенцем», со всеми отсюда вытекающими последствиями.
Были, конечно, и прекраснодушные идеалисты-мечтатели, которые традиционно становились на сторону тех, кто кричал о своих мучениях, не вдаваясь в рассуждение, насколько оправданы эти крики и не желая «выслушать и другую сторону»...
Коли плачут и стенают — значит, страдают... Надо помочь и от мучений спасти... А тех, на кого жалуются плачущие и стенающие (власть и правительства), надо осудить...
Сами евреи вообще не допускают и мысли, что они когда-нибудь и в чём-нибудь могут быть неправы.
Вот, что пишет по этому вопросу И.М. Бикерман в своей статье-очерке «Россия и русское еврейство»[5]:
«Еврей на всё отвечает привычным жестом и привычными словами: известное дело — мы во всём виноваты. Где бы ни стряслась беда, будут искать и найдут еврея. Девять десятых того, что пишется в еврейских повременных изданиях по поводу евреев и России, составляет только пересказ этой стереотипной фразы.
Так как всегда и везде мы, евреи, конечно виноваты быть не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и, на первый взгляд, весьма удобный вывод, что мы всегда и во всём правы. Нет, хуже: он просто отказывается подвергнуть собственному суду своё поведение, отдать самому себе отчёт в том, что он делает и чего не делает, но, может быть, должен был бы делать. И так как с разных сторон к нам предъявляются претензии, сыплются на нас упрёки и обвинения, то виноваты наши обвинители, виноват мир, виноваты все прочие, только не мы»...
В другом месте того же сборника мы находим ещё и следующую фразу: «Еврей не признаёт суда истории. Он сам судит историю»...
И не только историю, можно добавить, но и выносит своё суждение о культуре, быте и жизни других народов, не допуская даже мысли, что кто-либо, не принадлежащий к еврейскому племени, вообще может иметь и своё суждение о евреях, их культуре, литературе, быте, расово-племенных особенностях.
А в то же время, сами всячески стремились принять участие во всех секторах общественной, политической и культурной жизни России, сначала, в 60 и 70-х годах прошлого столетия, робко и неуверенно и притом, сами проникнутые ассимиляционными настроениями, искренне стремясь слиться с русскими.
Эти два десятилетия характерны отсутствием каких-либо ограничительных мероприятий со стороны русского правительства, что у многих евреев, получивших образование в русских учебных заведениях, вызывало даже некоторый энтузиазм и желание «стать русскими».
Полной ассимиляции препятствовало только различие религий, что, в те времена, значило немало.
Политических партий еврейских тогда вообще не существовало. А, ко вступлению евреев в политические группировки общероссийские не встречалось никаких препятствий ни со стороны русской общественности, ни со стороны самих образованных евреев, считавших это нормальным и естественным.
И в 70-х годах мы уже встречаем евреев в рядах общероссийских политических группировок, не только в качестве рядовых членов, но и на руководящих ролях.
Правда, не так много, но всё же, они были там и никто и никогда из этого тогда вопроса не делал.
А через четверть века, на рубеже столетий и в годы, предшествовавшие революции 1905-6 годов, когда уже сложились и оформились общероссийские политические партии — евреями были заполнены ряды этих партий и группировок, почти исключительно «левых» и революционных, в которых мы видим евреев очень часто на самых ответственных и высоких партийных постах.
В партиях же и группировках, так называемых, «правых», с национальным или националистическим уклоном, как правило, евреев не было. Хотя, надо признать, бывали случаи, когда богатые евреи и поддерживали их финансово.
Вся же, пятимиллионная масса евреев — русских подданных, за редчайшими исключениями, была единодушна и единомысленна в своих оппозиционных настроениях и представляла собою готовый кадр, тесно спаянных своим происхождением граждан, стремившихся изменить политическую систему, а также, и социальный строй России, и ждущих только момента для применения своих сил в деле переустройства страны, в которой они жили.
Одни из них хотели это переустройство провести путём эволюционным, путём разных реформ. Но таких было немного. Большинство, если и не высказывало, то молчаливо одобряло идею насильственного изменения существующего порядка путём революции.
Влияние еврейской этнической группы на культурную жизнь России и создание многочисленного кадра евреев с русским образованием было облегчено быстрым и успешным проникновением евреев во все отрасли хозяйственной жизни страны.
Многие евреи быстро богатели и стремились дать своим детям высшее образование, а также не жалели денег на все те общественные и культурные общероссийские начинания, которые могли быть полезны евреям. Сейчас, непосредственно, или в более или менее отдалённом будущем.
Особенное внимание было обращено на периодическую печать, которая во всём мире начинала приобретать всё большее и большее влияние на внутреннюю и внешнюю политику всех государств.
В чьих руках печать страны — у того в руках и возможность не только влиять, но и направлять и руководить в желательном направлении общественным мнением и настроениями.
Для этого надо иметь кадры образованных и способных людей, а также и немалые средства для финансирования и прямой или косвенной поддержки печати.
Как были созданы кадры — указано выше: в результате ассимиляционной политики русского правительства, с одной стороны, и ассимиляционных настроений и устремлений самих евреев, с другой.
Как же были созданы средства для широкой и разносторонней поддержки евреями, желательных им, общероссийских культурных начинаний?
Изложим это в самых общих чертах, ибо объём настоящего труда не позволяет уделить много места этому вопросу.
* * *
Пять с половиной миллионов евреев — русских подданных принимали самое активное участие в хозяйственной жизни не только в «черте оседлости», но и во всей России и, несмотря на все существовавшие ограничения, добились завидных успехов.
В начале 19-го столетия, когда они стали подданными России, все евреи были исключительно торговцы, разные арендаторы, маклеры, посредники и содержатели питейных заведений (кабаков, шинков).
Ни крупной буржуазии, ни людей со светским образованием среди них не было.
Не было и людей сельскохозяйственного труда (личного, физического) или землевладельцев-помещиков.
Всего за одно столетие картина резко изменилась.
Накануне Революции 1917 года почти все важнейшие и крупнейшие отрасли торговли и промышленности «черты оседлости», а в значительной степени и всей России, были или полностью в еврейских руках, или со значительным, а иногда и доминирующим в них влиянием еврейского капитала.
Установить точно процент участия еврейского капитала в разных отраслях хозяйства России невозможно, благодаря тому, что значительная его часть была закамуфлирована, с целью избежать ряда ограничений, существовавших для предприятий еврейских, или таких, в управительных органах которых были евреи.
Чтобы обойти закон, прибегалось к подставным лицам (не евреям), вводя их в правления предприятий и придавая, таким образом, еврейскому, по существу, предприятию вид предприятия не-еврейского.
Бороться с этим Правительству было трудно, да оно и не особенно стремилось бороться.
Например, в предреволюционные годы ни для кого не было секретом, что одно из крупнейших в России акционерных обществ — «Зерно-Сахар» — владевшее многими сахарными заводами и ведшее крупную торговлю хлебом, фактически было предприятием известного московского еврея-сиониста Златопольского.
Но председателем правления в нём был один граф, а членами — лица неиудейского вероисповедания. И формально всё было в порядке.
Явление это было не единичным, а типичным; и не только в свеклосахарной промышленности, но и в других секторах хозяйственной жизни.
Главным образом, в «черте оседлости»; в меньшей степени — во всей России. В мукомольном деле, торговле зерном, лесом, а, в особенности, в банковском деле.
Хотя, как указано выше, точно установить степень участия еврейского капитала в хозяйственной жизни России невозможно, однако, известное представление об этом можно почерпнуть из исследования по этому вопросу И. Дижура «Евреи в экономической жизни России»[6].
Согласно данным И. Дижура, из 518 сахарных заводов — 182 (31,5%) принадлежали евреям. Это относится к заводам с незакамуфлированным еврейским капиталом. Почти во всех остальных, в той или иной степени и форме, закамуфлированно участвовал еврейский капитал.
В мукомольном деле 365 крупных паровых мельниц были в еврейских руках; в пивоварении — 22% всех пивоваренных заводов принадлежали евреям; в текстильной индустрии — 30%; хлебная торговля была почти исключительно в еврейских руках (на 1000 торгующих зерном — 930 были евреи).
Торговля лесом, по словам И. Дижура, была «одним из главных промыслов евреев». Речное судоходство по Днепру — 70% грузоподъёма — было в руках еврея Марголина.
В банковском деле, играющем, в нынешнее время, такую огромную роль в хозяйственной жизни страны, только 2 банка во всей России не имели в составе своих правлений евреев: Московский Купеческий и Волжско-Камский.
Все остальные были или полностью или в значительной степени в еврейских руках, и имели в составе своих правлений и директоров евреев.
Из этого краткого обзора (сделанного по еврейским источникам) видно насколько велико было участие еврейского капитала в экономической жизни России.
Даже золотые прииски России были, в основном, в руках евреев. Как уже было упомянуто выше, богатейшие Ленские прииски были в руках еврея Гинзбурга.
Такая же картина была и с добычей платины, в каковой живейшее и активнейшее участие принимал еврейский капитал, как русских евреев, так и, так называемый, «иностранный» (английский, французский), который, в сущности, был капиталом европейских евреев, точнее, им распоряжались крупнейшие европейские банки делавшие инвестиции в России.
Исключение составляло только крупное землевладение. Евреям, начиная с 80-х годов прошлого столетия не разрешалось приобретать землю в сельских местностях. Но те, кто купил её до запрещения покупок, своей землёй владел беспрепятственно.
Здесь речь идёт не о земле для физической на ней работы землевладельца (к этому евреи не стремились), а о крупных имениях — хозяйствах капиталистического типа.
В результате же этих покупок, состоявшихся до запрещения, даже на Украине были помещики (точнее, землевладельцы), у которых были барские усадьбы и сотни и даже тысячи десятин земли.
Например, в Конотопском уезде Черниговской губернии, вблизи гетманской столицы, Батурина, вокруг которой было много имений украинской знати гетманских времён, было два помещика-еврея, Зорохович и Черкинский.
Их барские усадьбы и щегольские выезды вызывали зависть не только украинских крестьян, служивших у них лакеями, кучерами, поварами или работавших батраками, но и многих окружных помещиков.
В соседнем уезде, не входящим в «черту оседлости» — Путивльском уезде Курской губернии — то же самое.
Сахарозаводчик Ширман, перед войной, был владельцем огромного имения в Грузском, которое много столетий было вотчиной бывших путивльских воевод — бояр Череповых.
Ещё больше было крупных имений, приобретённых не лично евреями, а акционерными обществами, преимущественно сахарными заводами, фактическими владельцами которых были евреи.
Как создался еврейский
капитал в России
На это даёт исчерпывающий и документированный ответ тот же Дижур, знаток и исследователь этого вопроса.
«Накопление капиталов было результатом деятельности евреев в течение первой половины 19 столетия, в качестве откупщиков пропинационных сборов и содержателей оптовых складов спиртных напитков и питейных заведений».
Кроме того, многие евреи арендовали у помещиков винокуренные заводы. В одном только Киеве было несколько складов и множество питейных заведений (шинков) в руках евреев.
Например, Вайнштейн имел оптовый склад и 72 питейных дома. Мернерей — оптовый склад и 10 питейных заведений. В Черкаесах Скловский имел оптовый склад и 23 питейных дома.
Вообще, дело торговли водкой во всей «черте оседлости» было почти исключительно в руках евреев.
Как известно, в те времена деятельность шинкарей, торговавших водкой, была тесно связана и переплетена с деятельностью ссудно-кредитной, не подлежавшей никакому контролю и учёту.
Попросту говоря, с ростовщичеством, жертвой которого были не только крестьяне, закладывавшие и пропивавшие в шинках своё убогое имущество, но и помещики, прибегавшие к займам у шинкарей и откупщиков.
Банковское дело находилось тогда в зачаточном состоянии, а потому лица, нуждавшиеся в кредите, прибегали к помощи частных лиц, у которых были наличные деньги.
Немало и представителей администрации — чиновников и офицеров — также прибегали к кредиту у шинкарей и откупщиков, что, естественно и неизбежно, ставило их в зависимое положение по отношению к своим заимодавцам и препятствовало успешной борьбе с ростовщичеством, которую старалось вести Правительство.
Собранные таким путём капиталы, со второй половины 19 века, евреи начали инвестировать в бурно развивающуюся промышленность: сахарную, железнодорожное строительство и другие отрасли торговли и промышленности России, в особенности, в банковское дело.
И, в результате, Россия, перед революцией, имела много десятков, если не сотен евреев-миллионеров и их влияние и удельный вес в экономической жизни страны быстро и неуклонно рос.
Параллельно с этим, росло и их влияние не только на экономическую сторону жизни, но и на культуру, литературу, политику, нравы всей России.
Чувство племенной солидарности, свойственное всем племенам и народам вообще, у евреев было и есть развито особенно сильно. На это обратил внимание ещё Тацит, говоря об особой любви евреев к своему племени.
И, побуждаемые и руководимые этим чувством, евреи всегда и везде старались не только помочь, но и выдвинуть своих соплеменников, способствуя их успехам и противодействуя успеху и выдвижению их потенциальных конкурентов — не-евреев.
Обладая финансами и будучи тесно сплочены единством расы и веры, они в этом направлении преуспевали чрезвычайно.
Социальная структура
русского еврейства
Благодаря своим деньгам, позволявшим записываться в купцы 1 гильдии или получать высшее образование (если не и России, то за границей), что вело к освобождению от большинства ограничительных и запретительных мероприятий Правительства, социальная верхушка русских евреев всех этих ограничений фактически не ощущала. И от них не страдала.
Но, кроме своей социальной верхушки, более чем пятимиллионная масса русского еврейства, к тому же, быстро растущая численно, имела и свой средний класс, мелкую буржуазию и многочисленный пролетариат.
Средняя и мелкая буржуазия — это были почти исключительно торговцы и посредники, начиная с ворочавших сотнями тысяч рублей, и кончая самыми мелкими.
Сюда же можно отнести и многочисленных евреев-ремесленников, начиная с таких, которые имели собственные мастерские и предприятия с наёмными рабочими, и кончая бродячими «лудильщиками», «часовщиками», «стекольщиками»...
Благодаря врождённым способностям к торговле и посреднической деятельности, евреи почти полностью вытеснили не-еврейских торговцев и ремесленников из городов и местечек всей «черты оседлости» и, в значительной степени, и из других мест вне «черты» (ремесленники-евреи могли проживать повсеместно и вне «черты оседлости»).
И в годы, предшествовавшие 1 мировой войне, во многих городах и местечках России, начиная с вечера пятницы и до вечера субботы, ничего нельзя было купить: все торговцы были евреи, которым их религия запрещает торговать в субботу.
Русское Правительство, которое так много обвиняют в притеснении евреев, относилось к этому терпимо и не заставляло евреев торговать в субботу. А не-еврейское население приноровилась к этому явлению и никаких конфликтов на этой почве не происходило.
Кроме городов и местечек, в каждом селе «черты оседлости» жило несколько еврейских семейств (обычно не больше 2-3), имевших мелочные лавки и скупавших у крестьян их продукты (яйца, птицу, шерсть, щетину), а также, имевших небольшие крупорушки, мельницы и маслобойни.
Жили они весьма замкнуто, строго придерживаясь ритуалов Талмуда, и с местным населением не только не смешивались, но и не общались, кроме, как в плоскости чисто деловой, коммерческой.
Наряду с крупной, средней и мелкой буржуазией, ремесленниками и людьми свободных профессий, русское еврейство имело и многочисленный пролетариат, живший в городах и местечках «черты оседлости».
Этот пролетариат, в значительной своей части, влачил нищенское существование, работая в разных капиталистических предприятиях лёгкой промышленности или перебиваясь мелким маклерством и посредническими услугами.
В бытовом отношении этот еврейский пролетариат жил такой же обособленной жизнью, как и все остальные евреи.
Только представители свободных профессий (адвокаты, врачи, журналисты), да самая высшая социальная верхушка, в значительной степени, выходили из замкнутого круга чисто еврейского быта и, если не сливались, то общались с окружающим населением.
Основная же масса русского еврейства, как в «черте оседлости», так и вне её, крепко держалась заветов старины и была на редкость единодушна и единомысленна в стремлении их сохранить и сберечь.
И, благодаря этому, всё еврейство России, несмотря на резкие социальные расслоения и вытекающие отсюда противоречия классовых и бытовых интересов, представляло собою одно монолитное целое; во внееврейских вопросах все евреи, от миллионера до нищего, реагировали одинаково.
Вплоть до революции 1917 года все евреи были недовольны тем, что в России существовали ещё некоторые ограничения для их единоверцев.
А потому, все поддерживали и даже принимали участие в общероссийских политических партиях, стремившихся изменить существовавший социальный и политический строй страны.
Одни больше склонялись к пути эволюционному, реформам, другие предпочитали путь революционный и, со всем пылом, устремлялись в партии революционные и быстро занимали в них командные положения.
Впоследствии, когда наступила революция и вчерашние ссыльные, подпольщики, агитаторы и пропагандисты стали вершителями судеб России, это ощущение взаимосвязанности и единства всего еврейства спасло жизнь представителям еврейской крупной буржуазии.
Их единоплеменники заняли немало руководящих положений в тех органах власти, которые могли, по своему усмотрению, распоряжаться жизнью советских граждан.
Случаев физического уничтожения представителей крупнейшей и крупной еврейской буржуазии и лиц свободных профессий — евреев не было или почти не было.
Уничтожение же буржуазии не-еврейской, в годы террора, было явлением обычным.
Конечно, революция и отмена частной, собственности не могли не коснуться и евреев — капиталистов и собственников. Их капиталы были социализированы или национализированы наравне со всеми остальными и материально они пострадали.
Но эти потери были с избытком компенсированы тем, что еврейство, в целом, от революции получило.
Революция 1917 года принесла всем евреям России не только равноправие, но, фактически, привилегированное положение и многих из них вознесла на положение вельмож всероссийских.
Отрицать это — значит отрицать общеизвестные факты, которые не оспариваются даже евреями. Слишком они очевидны и бросаются в глаза.
А равноправие (и даже привилегированное положение) открыло перед русскими евреями новые возможности, которые, в первые тридцать пять лет советской власти, и были полностью использованы.
Участие евреев во всех отраслях хозяйственной, политической и культурной жизни России, переименованной в СССР, было обратно пропорционально их числу в стране.
Участие и роль евреев
в культурной жизни России
В культурную жизнь России евреи начали включаться только во 2-й половине 19 века, не встречая никакого противодействия или ограничения ни со стороны Правительства, ни, тем менее, со стороны российской интеллигенции и общественности.
Их принимали в свою среду, как своих, как «русских иудейского вероисповедания» — в литературе, в адвокатуре, в политических группировках и организациях.
Гражданское самосознание приобщавшихся к русской культуре евреев, равно, как и свойственный им реальный учёт возможностей в будущем, подсказывал им, что будущее русского еврейства неразрывно связано с будущим России.
А это сознание толкало их на путь самого активного участия в политической жизни страны.
О «Земле Обетованной» тогда русские евреи (образованная их часть) серьёзно не думали, направляя свои силы и энергию на лучшее устройство своих единоплеменников в России, как в отношении правовом, так и в области бытовой и экономической.
Но, с другой стороны, ещё были крепки и сильны в еврействе самоизоляционные настроения, сознание себя «избранным народом», нежелание и боязнь не только слияния с другим народом и растворения в нём, путём смешанных браков и полного вхождения в жизнь и быт русского народа, но даже сколько-нибудь глубокое смешение с русскими.
Внутренне, невысказанно, они все же продолжали считать себя, как бы, государством в государстве или, по определению проф. Соломона Лурье, «нацией без языка и территории, но со своими законами».
И, включаясь в общероссийскую культурную и общественно-политическую жизнь, евреи, часто сами того не замечая и не сознавая, вносили и неё немало и своего, специфически еврейского.
Как в смысле положительном, так и отрицательном. (У всех народов, рас и племён есть и положительные и отрицательные свойства, если эти свойства рассматривать с точки зрения интересов и будущего государства, выросшего и созданного из разросшейся семьи — племени — народа).
Естественно и понятно, что евреи, при выборе общественных и политических группировок, шли в те, программы которых были наиболее благоприятны для евреев.
И тут, уже в самом начале включения евреев в русские или, точнее, общероссийские политические организации, как известно, наметился известный конфликт — расхождение мнений и суждений, оценки известных явлений, высказываемых членами одной и той же организации, евреями и не-евреями.
Ярким примером этого конфликта является отношение к еврейским погромам начала 80-х годов самой активной революционной группы того времени — «Народной Воли» и «Чёрного Передела», прибегавших к террору в политической борьбе и организовавших убийство Александра II.
Конфликт этот настолько характерен и типичен для разной оценки одного и того же события членами одной и той же организации или партии одинаковых взглядов, образования, социального положения, и отличающихся друг от друга только еврейским или не-еврейским происхождением, что на нём следует остановиться и описать его более подробно.
Тем более, что подобные или аналогичные конфликты очень часто можно обнаружить и в наше время.
После цареубийства 1 марта 1881 года, как известно, в некоторых городах Украины произошли еврейские погромы, заключавшиеся в уничтожении имущества евреев, насилия над ними, причём, были и человеческие жертвы.
В связи с этим, в настроениях радикально настроенной еврейской молодёжи, принимавшей самое горячее и активное участие в революционно-террористической деятельности «народовольцев» и «чёрнопередельцев», до цареубийства включительно, наступил резкий перелом.
Жертвами той самой террористической деятельности, которую они сами пропагандировали и применяли на деле, стали имущество и даже жизнь их единоплеменников-евреев...
И тут пришёл конфликт... Пока дело не касалось евреев, пока уничтожали представителей власти, до царя включительно, пока призывалось к «чёрному переделу» и уничтожению имущества «буржуазии», не останавливаясь перед насилием и убийством — до тех пор всё было в порядке и на осуществлении программы террора дружно работали и евреи, и не-евреи...
И никто не задавал вопроса: к какому племени, религии, расе принадлежит намеченная жертва террора — «буржуа» или представитель власти.
«Народовольцы», призывавшие к насилиям и террору, естественно, не могли не откликнуться на еврейские погромы.
В начале осени 1881 года Исполнительный Комитет «Народной Воли» выпустил прокламации в связи с погромами, а через некоторое время, в шестом номере «Народной Воли» было напечатано следующее:
«всё внимание обороняющегося народа сосредоточено теперь на купцах, шинкарях, ростовщиках, словом на евреях, этой местной “буржуазии”, поспешно и страстно, как нигде, обирающей рабочий люд».
Как упомянутая выше прокламация, так и статья в шестом номере «Народной Воли» рассматривают погромы, как проявление и выражение народного гнева, направленного против эксплуататоров и угнетателей, независимо от того евреи или не-евреи те, на кого обрушился «народный гнев».
А два года спустя, в июле 1883 года, в «Приложении» к «Листку Народной Воли» была напечатана статья «По поводу еврейских беспорядков», в которой эти беспорядки истолковывались, как начало всенародного движения, «но не против евреев, как евреев, а против «жидов», т.е. народных эксплуататоров».
Народ отлично понимает, что и начальство поддерживает их вовсе не как евреев, не как угнетённый народ и, тем более, как интеллектуальную силу, которую оно жестоко преследуют, а только, как жидов, т.е. людей, помогающих держать народ в кабале и как людей, делящихся с ним, дающих ему взятки и т.п.
Рабочая фракция «Народной Воли», выпустив по поводу Екатеринославского погрома в 1883 году прокламацию, разумела в ней, конечно, не евреев, а именно жидов.
Против первых она, как и весь русский народ, ничего не имеет; против вторых — «имеет много, со своей рабочей точки зрения»....
В конце статьи автор напомнил, что и Великая Французская Революция началась с избиения евреев и сослался на Карла Маркса, «который когда-то прекрасно объяснил, что евреи воспроизводят, как в зеркале (и даже не в обыкновенном, а в удлинённом виде), все пороки окружающей среды, все язвы общественного строя, так, что когда начинаются антиеврейские движения, то можно быть уверенным, что в них таится протест против всего порядка и начинается движение более глубокое»[7].
Автором прокламации «Народной Воли» был еврей — Савелий Златопольский — член Исполнительного Комитета «Народной Воли», сумевший остаться на свободе после того, как из 28 членов было арестовано 20.
Автором статьи в шестом номере «Народной Воли» был член Исп. К-та Г. Романенко, введённый в состав Комитета после 1 марта 1881 года.
Автор статьи в «Приложении» к «Листку Народной Воли», о которой упомянуто выше, неизвестен.
(Авторство С. Златопольского больше полустолетия никем не оспаривалось. Но, после 1917 года, вопрос авторства опять всплыл, в связи с воспоминаниями Анны Корб, бывшей в 1881 г. членом И. К. «Народной Воли», которая утверждает, что автором этой прокламации был не Златопольский, а Романенко. Исследователь этого вопроса, сам еврей, Давид Шуб, в своём очерке «Евреи в русской революции» принимает на веру запоздалые разоблачения Анны Корб, не объясняя причин такого долгого молчания этой революционерки.)
Но не авторство (еврея или украинца-малоросса) взволновало тогда радикально-революционные российские круги.
Важно было не то, кто написал, а то, что было написано. И не единолично кем-нибудь, а от Исп. К-та «Народной Воли», в революционно-террористической деятельности которой принимали участие люди, не считавшиеся со своим происхождением, расой, религией, социальным положением.
И сын украинского магната — Дмитрий Лизогуб, и генеральская дочь — Софья Перовская, и сын священника — Яков Стефанович, и отпрыски богатой еврейской семьи — Савелий и Григорий Златопольские и еврейка-пролетарка — Геся Гельфман...
Психологически немыслимым, морально недопустимым и глубоко лично оскорбительным для любого из этих людей, рискующих собственной жизнью, ради достижения того, что, по их мнению, должно было принести лучшее будущее, была бы постановка вопроса о том, что принесёт это осуществление его близким или далёким родственникам.
Почему можно было призывать к погромам помещичьих усадеб у прочих «буржуев», а нельзя оправдывать «народный гнев», если жертвою и объектом являются евреи?..
В полемике в радикально-революционных кругах, которая велась в начале 80-х годов, в связи с приведёнными выше высказываниями «Народной Воли» по вопросу о «еврейских беспорядках», приняли участие ряд виднейших революционеров-радикалов, основоположников движения: Лев Тихомиров, Яков Стефанович, П. Лавров, Лев Дейч и другие.
Резюмируя эту полемику, досконально её изучивший, Давид Шуб (еврей), много лет спустя, когда улеглись все страсти, в 1944 году пишет:
«Нельзя, однако, отрицать, что большинство русских революционеров начала 80-х годов избегали открыто и резко отмежёвываться от точки зрения по еврейскому вопросу, выраженной в шестом номере «Воли Народа».
«Еврейские беспорядки», по мнению Якова Стефановича, бывшего после 1 марта 1881 года членом Исполнительного Комитета «Народной Воли», «являются чисто народным движением, а относиться не только отрицательно, но даже индифферентно к чисто народному движению мы не вправе»...
Такой же точки зрения придерживался и Лев Тихомиров, что подтверждает Плеханов, который вёл с Тихомировым спор по этому вопросу осенью 1882 года, в эмиграции.
Известный революционер П.П. Лавров, которого Д. Шуб квалифицирует, как «несомненного друга еврейского народа» в письме к П.Б. Аксельроду (еврею — русскому революционеру) 14 апреля 1882 года пишет следующее:
«Я должен Вам сознаться, что признаю еврейский вопрос крайне сложным, а практически для партии, имеющей в виду сблизиться с народом и поднять его против правительства, и в высшей степени трудным. Теоретически разрешить его на бумаге очень легко, но, ввиду наличия народной страсти и необходимости иметь народ, где возможно, на своей стороне, это совсем другое дело».
Мысли и соображения Лаврова разделяли и многие евреи-революционеры, отрешившиеся от религиозно-расово-племенного подхода ко всякому вопросу и требований исключения из общих правил и положений для своих единоплеменников (чем и поныне грешат многие евреи, находящиеся на ключевых позициях политической и культурной жизни разных государств и народов).
Вот что, по этому вопросу, писал еврей Л. Дейч еврею П. Аксельроду:
«Еврейский вопрос теперь, на практике, действительно, почти неразрешим для революционера. Ну, что им, например, делать теперь в Балте, где бьют евреев?... Заступиться за них — это значит, как говорит Реклю, “вызвать ненависть против революционеров, которые не только убили царя, но и жидов поддерживают”... И приходится им быть между двумя противоречиями...
Это просто безвыходное положение, как для евреев, так и для революционеров, на практике и в действии. Конечно, обязательно последним добиваться для первых уравнения их прав, дозволения им селиться повсюду. Но это, так сказать, деятельность в высших сферах. А среди народа вести примирительную агитацию очень, очень трудно теперь партии. Не думай, чтоб меня это не огорчало и не смущало, но всё же, я остаюсь всегда членом русской революционной партии и ни на один день не стану удаляться от неё, ибо это противоречие, как и некоторые другие созданы не ею, партией»...
Но Аксельрод с доводами Дейча несогласен. В своей неопубликованной статье «О задачах еврейско-социалистической интеллигенции» в 1882 году он писал:
«Погромы, а ещё в большей степени, проявившееся затем “общественное мнение” русских образованных классов, явились для евреев-социалистов в России, как бы, откровением, смысл которого они решились откровенно формулировать перед собой и другими только после тяжёлой внутренней борьбы.
Сжившись с мыслью, что евреев, как особой нации, в действительности, нет, что составляя ныне часть русских подданных, а впоследствии русских граждан, евреи считаются, смотря по своим сословным и культурным подразделениям, неразрывной частью соответствующих элементов «коренного» населения, еврейская социалистическая интеллигенция вдруг увидела, что громадное большинство русского общества и народа считают евреев особой нацией, все элементы которой — длиннополый ли еврей-пролетарий, мелкий буржуа, ростовщик, обрусевший адвокат и готовящийся к ссылке или каторге социалист — все безразлично «жиды», безусловно вредные для России, которая должна от них избавиться во что бы то ни стало и какими бы то ни было средствами»....
Приведённые выше высказывания и мнения двух евреев — активных участников социалистическо-революционных группировок русской радикальной интеллигенции заслуживают особого внимания.
Ибо, с одной стороны, были намечены вехи и созданы предпосылки для массовой эмиграции евреев из пределов Российской Империи, неизвестной до 80-х годов 19-го века; с другой стороны, были созданы предпосылки для будущего сионистского движения, бурно разросшегося через неполных 20 лет; с третьей, наконец, стороны, множество радикально настроенной еврейской молодёжи устремилось в революционные кружки, старавшиеся восстановить разгромленную и выдохшуюся идейно «Народную Волю».
Некоторые из них — Л. Штернберг и Богораз — настолько выдвинулись, что им было поручено редактирование последнего номера «Народной Воли» (№ 11-12) в октябре 1885 года.
Другие (например, М. Гоц, М. Фундаминский, О. Минор, С. Гинзбург, Л. Залкинд, Богораз), получивши закваску в этих кружках второй половины 80-х годов, впоследствии играли крупную роль в революционных событиях начала нынешнего столетия, в частности, в создании партии социалистов-революционеров, сыгравшей огромную роль, как в годы первой революции, так и в 1917 году.
Вопрос, поднятый в начале 80-х годов в полемике между Дейчем и Аксельродом, больше не поднимался.
Настроения тогда были таковы, что тот, кто бы этот вопрос не только поднял, но о нём вспомнил и напомнил — «был бы безоговорочно зачислен в «черносотенцы» и вычеркнут раз и навсегда из числа «культурных и передовых людей», что тогда было синонимом «интеллигентного человека».
Однако, это обстоятельство нисколько не препятствовало бурному развитию сионизма, именно среди русских евреев, в последнее десятилетие 19-го и первое десятилетие 20-го столетия, причём, сионизм пользовался симпатиями и поддержкой прогрессивной и передовой русской общественности.
О том же, что самое существование и успех сионистского движения свидетельствуют и подтверждают наличие в русском еврействе самоизоляционных тенденций — об этом не говорилось и не писалось.
А между тем, далеко не весь спектр оттенков сионизма своей конечной целью имел создание в Палестине отдельного, независимого государства, путём переселения туда всех евреев диаспоры и, следовательно, окончательного, раз и навсегда, решения извечного «еврейского вопроса» не только в России, но и во многих других государствах, где этот вопрос существовал и требовал своего разрешения.
Кроме «сионистов-социалистов-интернационалистов», выпустивших своё «Воззвание к еврейской молодёжи» в 1901 году (на русском языке издано в Лондоне), в котором чётко и ясно выражена их конечная цель:
«образование еврейского государства на социалистических основах»... «на территории Палестины и её соседних стран: Кипра, Синаи»... «Без мракобесных раввинов и ханжеского культа еврейской религии»... в русском еврействе было ещё и много других оттенков сионизма, в зависимости от классовой принадлежности и степени образования русских сионистов.
Были сионисты — крупные капиталисты; сионисты — мелкие и крупные буржуа; сионисты — либералы; сионисты — марксисты; сионисты — ортодоксальные евреи, для которых Талмуд был высший закон, а раввин — непререкаемый авторитет.
Одни из них открыто вступали в члены разных сионистических и просионистических организаций; другие — только им всячески содействовали и их поддерживали морально и материально.
Таких же, которые бы открыто выступали против идеи собрать всех сынов Израиля в «Обетованной Земле», к чему призывали сионисты — не было и ихголос не был слышен.
Не было слышно и еврейских голосов, призывавших к ликвидации тех самоизоляционных настроений еврейства, которые вели к созданию «государства в государстве» и слиянию, полному и безоговорочному, с народом, среди которого, они живут и на языке которого получают своё образование.
Рассматривая еврейский вопрос, в целом, с точки зрения России, где жило большинство евреев, не желая сливаться с коренным населением и поддерживая, в той или иной степени, сионизм, нам не интересны отдельные нюансы сионистских и просионистских настроений.
Интересно и важно установить другое: действительно ли они искренне хотели покинуть Россию и переселиться, в Палестину или же намеревались оставаться в России на положении государства в государстве, жить «по своим законам» своим замкнутым кругом, не допуская никого вмешиваться в свои, еврейские дела.
Но, в то же время, принимать самое активное участие во всех делах русского народа, наравне с коренным населением.
Вопрос этот, с предельной точностью и ясностью, начали осознавать многие общественные и политические деятели Дореволюционной России.
Особую остроту приобрёл этот вопрос после того, как в конце прошлого столетия сионистское движение было организационно оформлено.
В 1897 году, в Базеле (Швейцария) собрался, по инициативе Теодора Герцля, венского еврея, первый конгресс сионистов.
Участники были из всех государств, в которых жили евреи, в том числе и из России. В то время евреи ещё не имели общего языка, а на том языке, который теперь называется «иврит», смог произнести свою речь только один делегат (М. Каган из Гомеля).
Остальные говорили то по-русски (делегаты из России), то по-немецки (делегаты из Австрии и Германии).
Идея сионизма, находившаяся в полном соответствии с религиозно-мистическим миропониманием и мироощущением всего еврейства, вызвала живейший отклик в русском еврействе, самом многочисленном в диаспоре.
Сионистская пропаганда зазвучала во всех местах, где была хоть самая маленькая еврейская община. Начались сборы в «Еврейский Колониальный Фонд», путём продажи соответствующих акций, стали завязываться постоянные и регулярные связи с сионистскими организациями и центром вне России.
Это не осталось незамеченным русским правительством, и в 1903 году Министерство Внутренних Дел предписало губернаторам, полицмейстерам и градоначальникам принять меры для борьбы с сионистским движением в русском еврействе.
По данным Гершона Света (нынешнего консула государства Израиль в Нью-Йорке) меры эти были следующие: запрещать собрания и съезды сионистов; препятствовать тому, чтобы в синагогах велась сионистская пропаганда; закрыть все организации сионистов в России; лишить возможности поездок за границу сионистских деятелей для участия в сионистских конгрессах и съездах; запретить продажу и распространение акций «Еврейского Колониального Фонда», а если у кого они будут обнаружены — они подлежат конфискации.
Предписание это вызвало тревогу Т. Герцля и он решил добиться аудиенции у всесильного тогда Плеве, министра Внутренних Дел, что ему и удалось осуществить в конце 1903 года.
В своих воспоминаниях Герцль рассказывает о своей поездке в Петербург, разговоре с Плеве и результатах этого разговора.
Плеве ответил Герцлю не сразу, а спустя некоторое время, отдельным письмом, давши, при этом, Герцлю понять, что мысли и соображения, высказанные в письме были им доложены Императору Николаю II.
В письме Плеве к Герцлю говорится, что «поскольку сионизм имеет целью создать независимое государство в Палестине, и, в этом случае, сионизм приведёт к эмиграции известного числа евреев — подданных России, постольку русское правительство могло бы отнестись к нему благожелательно.