Нелинейные концепции развития общества.

Среди теорий, реализующих цивилизационный подход, наибольший интерес представляют учения Н.Я. Данилевского (1822 – 1885), О. Шпенглера (1880 – 1936), А. Тойнби (1889 – 1975).

Главным трудом Николая Яковлевича Данилевского считается книга «Россия и Европа», в которой он стремится теоретически доказать своеобразие исторического пути России и её отличие от германо-романского мира. Данилевский утверждает, что каждый народ имеет право на самостоятельное существование в той мере, в которой он осознаёт и отстаивает это право. Народ, живущий самостоятельной государственно-политической жизнью, ощущает потребность в том, чтобы результаты его разнообразной деятельности составляли его собственность и не приносились в жертву чуждой политической целостности, имеющей свои особые цели. Вместе с тем история, по утверждению данного автора, разворачивается вовсе не по произволу личностей.

Каждый народ вырабатывает свои, только ему одному подходящие формы организации общественной жизни; подобно отдельному живому организму народ, как полагает Данилевский, имеет некоторый запас сил, истощение которого ведёт к смерти. Биологические типы организации жизни не являются ступенями единой лестницы совершенствования организмов, а представляют собой именно разные способы осуществления жизненного процесса, не допускающие прямого сопоставления по степени совершенства. И в живой природе, и в жизни общества нужно различать типыразвития, а также ступени в рамках соответствующего типа. Когда какой-нибудь тип завершает свой путь, дальнейшее развитие начинается уже с другой точки и идёт в другом направлении. «Прогресс состоит не в том, чтобы всё идти в одном направлении, а в том, чтобы всё поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях». Данилевский считает, что человечество не является реальной целостностью, сознающей свои цели и добивающейся их осуществления; оно есть отвлечённое понятие, основанное на применении ко всем людям представлений о правах отдельного человека. Ни целостного человечества, ни единой общечеловеческой задачи или системы ценностей, возвышающейся над задачами и ценностями отдельных народов, как утверждает он, не существует. Реально все исторические свершения имеют определённую национальную форму, и осуществляются они в рамках соответствующих культурно-исторических типов.

Понятие культурно-исторического типа – центральное в концепции Данилевского. Оно выражает сформулированные им законы исторического развития, вытекающие из группировки явлений по этим типам. Во-первых, всякое племя или семейство народов, имеющие близкие языки, составляет самобытный культурно-исторический тип, если по своим духовным задаткам оно способно к самостоятельному историческому развитию. Во-вторых, для зарождения и развития цивилизации, свойственной данному культурно-историческому типу, нужно, чтобы принадлежащие к нему народы имели политическую независимость. В-третьих, начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа, хотя возможны различные взаимовлияния цивилизаций. В-четвёртых, цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, только тогда достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны составляющие его этнографические элементы, образующие в политическом плане федерацию или систему государств. В-пятых, ход развития культурно-исторических типов подобен жизненному циклу тех многолетних одноплодных растений, у которых период роста бывает неопределённо продолжителен, но период цветения и плодоношения относительно короток и истощает раз и навсегда их жизненную силу. Этот короткий период цветения духовной культуры и есть этап цивилизации, свойственный данному культурно-историческому типу.

По Данилевскому, всё живое и в природе, и в обществе рождается, развивается в направлении к зрелости, а затем угасает и умирает; такова судьба не только индивидуальных организмов, но и целых видов и родов, а равно и народов и соответствующих им культурно-исторических типов. Он делает отчётливый акцент на духовные качества людей как основу их принадлежности к определённому культурно-историческому типу, но при этом учитывает и факторы природной среды, социального окружения, от которых зависит конкретный исторический путь развития каждого народа. Если уподобление культурно-исторического типа биологическому организму далеко не бесспорно, то стремление дать возможно более полную характеристику каждого такого типа, охватить все его ключевые аспекты, учесть его самобытный вклад в совокупное богатство исторического опыта и культурных приобретений человечества, а также многообразие способов взаимодействия культур составляет, несомненно, сильную сторону концепции Данилевского.

Немецкий философ Освальд Шпенглер в книге «Закат Европы», вышедшей в свет в 1918 г., подобно Н.Я. Данилевскому, высказал идею, что в истории нет единого линейного культурного процесса, а есть ряд уникальных и в этом отношении равноценных культур. Каждая культура – целостный организм, вся жизнедеятельность которого подчинена единому началу.

Каждая культура живёт своей особой жизнью. Подобно отдельной человеческой личности, она рождается, достигает зрелости, стареет и умирает. «Культура умирает, когда её душа осуществила всю сумму своих возможностей в виде народов, языков, вероучений, искусств, государств, наук». Как только это произошло, полагает Шпенглер, она внезапно коченеет, её кровь свёртывается, силы надламываются – она становится цивилизацией и в таком виде может существовать ещё столетия, пока вновь не вернётся в «прадушевную стихию».

Носительницами подлинно всемирной истории являются восемь следующих великих культур: египетская; индийская; вавилонская; китайская; античная (греко-римская), или «аполлоническая»; арабская, или «магическая»; западноевропейская, или «фаустовская»; культура народа майя. В особый тип, как находящийся ещё на стадии возникновения, Шпенглер выделил «русско-сибирскую культуру. В своём развитии они проходят три общих цикла: докультурный, культурный и цивилизованный. Первый связан с мифологией и религией, второй – с философией, наукой и искусством, а третий характеризуется заменой новаций бесконечным тиражированием однажды найденных форм н смыслов. Мир культуры – это всегда мир, соотнесённый с определённой душой. В основе этого мира лежит прасимвол, порождающий всё богатство культурных форм; а вдохновлённая им культура живёт, чувствует, творит, он кроется в нормах этики, в форме государства, в религиозных мифах и культах, в художественном стиле литературы, живописи и музыки, в основных понятиях философии и науки. Но сам прасимвол неосуществим и непостижим, он не исчерпывается никаким множеством его проявлений в культуре.

Прасимвол египетской культуры – дорога. Египетская душа видит себя идущей по предначертанному ей жизненному пути. Дорога – символ движения не только в пространстве, но и во времени. Египтянин несёт с собой память о прошлом и заботу о будущем. Египетская культура проникнута идеей долговечности. Прасимвол античной культуры – ограниченное материальное тело. Для грека реальны только тела: обозримые, осязаемые, существующие здесь и теперь. Греки не стремились строить гигантских сооружений, их постройки невелики, сравнимы по масштабам с человеческим телом. Прекрасными статуями они украшали свои дома, храмы, городские ансамбли. Прасимвол античной культуры определяет господствующий в древнегреческом искусстве «аполлонический» художественный стиль. Поэтому Шпенглер называл греко-римскую культуру аполлонической.

Прасимвол арабской культуры – это мир-пещера. Замкнутый внутренний мир «пещеры» представляется полным тайн и загадок, он возбуждает фантазию и мистические настроения. Арабское время в соответствии с прасимволом пещеры тоже замкнуто. История течёт в нём циклично, как бы вращаясь внутри заданного круга. Шпенглер полагал, что арабскую культуру следует называть магической.

Прасимвол западной культуры – бесконечность, чистое безграничное пространство, в котором берёт своё начало стремление европейцев к путешествиям, поиску новых земель, новых впечатлений, новых сфер приложения сил. Стремление к бесконечности проявляется и в христианской религии. Христианский Бог бесконечен и вечен, ему присущи бесконечная мудрость и бесконечное могущество. На идее бесконечности строится и европейская наука. Идеей бесконечности пронизаны и грандиозные, всеохватывающие системы Спинозы, Гоббса, Канта, Гегеля и других классиков европейской философии.

В сознании западного человека проблема пространства органично связана с проблемой времени. Страстное стремление выйти за пределы настоящего к прошлому и будущему присущи западному человеку в не меньшей степени, чем жажда завоевания пространства. Душа европейской культуры находится в состоянии неудовлетворённости достигнутым и постоянно стремится к неизвестному. Шпенглер символически сопоставляет её с образом гётевского Фауста, поэтому и называет европейскую культуру фаустовской. Говорит философ и об особенностях русской культуры, определяя её прасимволом бесконечной равнины. Однако содержание данного прасимвола чётко им не сформулировано.

Шпенглер был убеждён, что хотя культура и оставляет свой след в истории, который может быть заимствован другими культурами, но использование или развитие её внутренних принципов невозможно. Всякое плодотворное взаимодействие культур исключено, так как новая молодая культура, воспринимая влияние предшествующей, немедленно подчиняет воспринятое собственному вкусу. Культуры самодостаточны, а потому диалог между ними невозможен. Человек, принадлежащий определенной культуре, не только не может воспринять иных ценностей, но и не в силах их понять. Западноевропейская культура отделена от восточной непроходимой пропастью. Все нормы духовной деятельности человека имеют смысл только в рамках конкретной культуры и значимы только для неё. По мнению Шпенглера, единства человечества не существует: нет единого человечества, нет единой истории, нет развития, нет прогресса. Есть лишь совершенно непохожие, чуждые друг другу души и создаваемые ими различные культуры, каждая из которых, пережив свой расцвет, увядает и, в конце концов, вступает в свой последний этап – цивилизацию.

Шпенглер противопоставляет цивилизацию и культуру и говорит о противоположности между ними. «Культура и цивилизация – это живое тело душевности и её мумия». Культура есть становление, а цивилизация – ставшее. Цивилизация – лишь внешняя материальная оболочка культуры. Культура творит многообразие, она предполагает неравенство, индивидуальную неповторимость. Цивилизация стремится к равенству, к унификации и стандарту. Культура элитарна и аристократична, цивилизация – демократична. Культура обращена кдуховным идеалам и облагораживает, возвышает душу человека, а цивилизация обеспечивает комфорт для тела. Культурным человека делает его «внутренняя культура», цивилизованный же человек – это человек, обладающий лишь «внешней культурой», которая состоит в соблюдении норм и правил приличия, принятых в цивилизованном обществе. Если это соблюдение не стало для человека внутренней необходимостью, то его нельзя считать истинно культурным. «Цивилизованное бескультурье», к сожалению, нередко встречающийся в жизни феномен.

Культура привязана к земле, царство цивилизации – город, так как культура – выражение души «сросшегося с землёй народа», а цивилизация – образ жизни городского населения, оторванного от земли, изнеженного комфортом. Культура национальна, цивилизация интернациональна. Культура связана с культом, мифом, религией, цивилизация – атеистична. Культура служит для человека «второй природой», искусственной жизненной средой. Она создаётся в результате преобразования естественной среды и природы самого человека. Культура есть нечто высшее по сравнению с цивилизацией. Шпенглер понимает под культурой творческое становление, духовную деятельность, которые он противопоставляет цивилизации как застывшему состоянию общества, основанного на господстве вещных и формальных отношений.

По мнению О. Шпенглера, цивилизация – это переход от творчества к бесплодию; процесс затухания, отмирания культуры; её возвращение в небытие. Он утверждает, что цивилизация стремится распространиться на всё человечество, превратив мир в один громадный город. Цивилизацию вообще отличает экспансия и гигантизм. Умирающее искусство вырождается в массовые зрелища, философия становится никому не нужной, наука превращается в служанку техники, экономики, политики. Интересы людей сосредоточены на проблемах власти, насилия, денег, удовлетворения материальных потребностей; духовность отступает на второй план. Указывая на то, что все отмеченные черты цивилизации характеризуют современное состояние западного мира, О. Шпенглер предсказывает ему близкую и неизбежную гибель.

Ряд аспектов культурологической концепции О. Шпенглера представляются проблематичными. Нельзя согласиться с тезисом о «непроницаемости» культур, утверждающим, что невозможно, находясь в одной культуре, понять иные культуры. Уже сам тот факт, что О. Шпенглер, представитель западной культуры, описывает другие культурные миры, противоречит его утверждению об их непроницаемости. В наше время стало как никогда очевидно, что культура, не находящаяся в контакте с другими культурами и не испытывающая их влияния, неизбежно впадает в застой.

Известный английский исследователь Арнольд Тойнби, в отличие от Данилевского и Шпенглера, решительно отказывается от толкования общества в качестве своеобразного организма, проходящего периоды детства, юности, зрелости и старости. Он понимает общество как особый вид отношений между людьми, а именно как область надличностных отношений, опосредуемых и поддерживаемых социальными институтами.

Каждое общество сталкивается с разнообразными проблемами, представляющими собой вызов, побуждающий к ответу. Если ответом является успешное решение возникшей проблемы, то в результате этого общество поднимается на более высокий уровень зрелости, возникает более сложная его структура. Если нет вызовов, то нет и стимулов к развитию. Стимулы же исходят либо из природной среды, либо из человеческого окружения.

Правда, однократный успешный ответ на исторический вызов ещё не гарантирует устойчивости роста. Ответ на исторический вызов плодотворен тогда, когда он создаёт воспроизводимые и длительные стимулы роста, обеспечивает своеобразную инерцию изменений. По Тойнби, каждое зрелое общество, именуемое им цивилизацией, характеризуется единством экономической, политической и культурной сторон. Пока цивилизация устойчиво растёт, развивается, все эти стороны образуют гармоничную целостность, согласованы между собой. Когда поступательный ритм разрушается, возникает диссонанс, рассогласованность этих элементов общественного целого.

Наиболее значительные процессы общественных изменений, с точки зрения Тойнби, происходят в сфере человеческого духа. Духовные приобретения рассматриваются им как более значимые, чем прикладные, утилитарные их воплощения. Исторические вызовы адресованы всем людям, но ответ на них находят отдельные личности, составляющие «творческое меньшинство». Для того чтобы найти такой ответ, немногочисленные духовно активные личности должны хотя бы на время уйти, вырваться из своего социального окружения, освободиться от давления повседневных обстоятельств и обязанностей, накопить в тиши уединения духовную энергию, необходимую для того, чтобы по-новому увидеть ситуацию в целом, отыскать нетрадиционное решение масштабной общественной проблемы.

Когда такое решение найдено, возникает новая, весьма трудная задача: убедить большинство в правильности предлагаемого пути, увлечь людей своим примером, возбудить конструктивное добровольное подражание массы творцам новых форм жизни. Этот процесс всегда протекает в конфликтных формах. «Иногда творец завоёвывает сердца своих собратьев только посмертно, после того, как он засвидетельствовал ценность своего откровения, принеся на жертвенный алтарь свою жизнь». Новые идеи внедряются в сознание масс не столько усилиями творцов, нашедших принципиальное решение проблемы, сколько действиями пропагандистов, обеспечивающих их надлежащее упрощение, адаптирующих их к уровню восприятия и кругу интересов нетворческого большинства.

Если возврат в мир творческих личностей завершается приобщением большинства к их взглядам на преобразование жизни, то открывается возможность достижения стабильности на основе соответствующих общественных изменений. Развитие есть суммарный результат успешного отыскания ответов на всё новые и новые проблемы. Но именно их новизна не позволяет надеяться на то, что в изменившихся обстоятельствах сохранят свою пригодность старые, ранее найденные решения. Творческое меньшинство должно быть постоянно готовым к тому, что его прежние социальные «открытия» окажутся обесцененными последующим ходом событий, и понадобится вновь всё переосмыслить и самим духовно преобразиться для получения ответов на совершенно иные, чем прежде, вызовы.

Однако вчерашние творцы склонны почивать на лаврах, они часто неспособны на очередной рывок, и это означает, что, оставаясь, благодаря своим прежним достижениям, формальными лидерами, они уже не являются ими на деле, ибо неспособны предложить конструктивное решение поставленных жизнью непривычных проблем. Последние остаются нерешёнными, в обществе нарастает напряжённость, и прежние творцы, ставшие правящей элитой, перестают пользоваться доверием масс. Происходит социальный раскол, в результате которого отслаивается внутренний пролетариат. Его характеризует не просто и не обязательно бедность и низкое происхождение, а, главным образом, отторжение от господствующей системы ценностей, постоянная неудовлетворённость существующим положением вещей и, вместе с тем, неустойчивость общественного положения, отсутствие законного места в социальной структуре.

Раскол происходит прежде всего в человеческих душах, но он охватывает и формы социально-политической жизни, выражается в общественных конфликтах, способных разрушить цивилизацию как целостность. Для предотвращения губительного распада правящее меньшинство, уже не имеющее морального авторитета, но ещё располагающее значительной силой и способное властвовать на этой основе, стремится утвердить мощную государственность, стабилизировав таким образом ситуацию. Великие государства, по Тойнби, являют собой попытку отсрочить гибель цивилизации, фазу оживления на стадии разложения.

Поскольку правящее меньшинство утратило творческие потенции, функции исторического творчества переходят к активной части внутреннего пролетариата. Если правящее меньшинство находит своё духовное самовыражение в философии, то внутренний пролетариат творит новое в доступных массам формах религиозного мировоззрения. Таким путём зарождаются и распространяются мировые религии, которые упрочивают свои позиции по мере ослабления соответствующих великих государств; они выживают даже тогда, когда эти государства гибнут, и несут новым цивилизациям, возникшим на обломках прежних, некоторые значимые идеи и объединяющие принципы, обеспечивая тем самым историческую преемственность духовного развития общества.

Сущностью каждой цивилизации признаётся её специфическая духовная культура, и именно в ней, по убеждению Тойнби, разворачиваются как важнейшие творческие процессы, обеспечивающие конструктивные ответы на исторические вызовы, так и духовные надломы, следствиями которых являются социальные и политические катаклизмы. Надлом не предопределён, не обязательна и творческая деградация правящего меньшинства, но опасность этого существует, и она особенно усиливается в периоды, когда выявляются новые глубинные проблемы, неразрешимые в привычных формах деятельности. Поэтому не гарантирован и прогресс в рамках уже существующих цивилизационных форм.

Полный драматизма и человеческих трагедий XX в. показал несостоятельность свойственного прогрессизму исторического оптимизма и иллюзорность надежд на «светлое будущее». Безусловный приоритет начинает отдаваться нелинейным интерпретациям истории, в том числе и постмодернистской концепции «постистории», за которыми закрепляется авторство таких достоинств, как отстаивание множественности равноправных и самоценных форм общественной жизни, акцентирование внимания на плюралистичности и вариативности исторического процесса, подчёркивании роли социально-культурных альтернатив в истории, противоречивости развития общества. Возникают концепции «пределов роста» (Дж. Форрестер, Д. Медоуз), «конфликта цивилизаций» (С. Хантингтон), «злотого миллиарда» и др., имеющие регрессистский оттенок. В состоянии эйфории от неудач перестройки и распада СССР появляется концепция «конца истории» Ф. Фукуямы.