Историческая концепция.

Изучение истории общественных движений. Вопрос о русском самодержавии. Лекции Павлова-Сильванского «История и современность» и «Революция и русская историография» интересны с точки зрения изучения его взглядов на исторический процесс, а также выяснения связи между историей и общественно-политической мыслью.

Первая лекция, «История и современность», была написана под живым впечатлением событий происходивших в дни Первой российской революции. Начинал лекцию с констатации того, что революция 1905 – 1907 гг. способствовала росту интереса к исторической науке в кругах, далеко выходящих за рамки историков-специалистов. По его мнению, в данный период история стала наукой, в которой все стали искать ответы на практические вопросы.

Павлов-Сильванский пытался определить роль революционных событий в жизни и России, и других стран, всего человечества. Революцию 1905 – 1907 гг. он считал явлением всемирно исторического масштаба. Признавал важное значение революционных событий в истории, их разностороннее влияние, которое, в частности, пробуждает особый интерес к изучению прошлого, позволяет его лучше понять, а также ощутить самую «стихию истории». Павлов-Сильванский также отмечает, что уж если велик живой интерес к истории описательной, то «в еще большей степени современность пробуждает в нас интерес к истории нового типа, возникшей в недавнее время, к истории социологической».

Социологическая история занята поиском закономерностей исторического развития, установлением единообразных исторических законов. Это проявляется в сходстве событий Первой русской революции и Великой французской революции. Сопоставляя сходные черты Французской революции и революции 1905 —1907 гг. в России, ученый приходит к заключению: «История повторя­ется. Мы это знаем теперь из уроков жизни, знаем по ясному для нас сходству русской революции с Великой рево­люцией французской. История повторяется, что бы ни гово­рили противники социологии, которые в двух картинах, написанных разными красками, не могут разглядеть одного и того же рисунка, которые за разнообразием исторических фактов не видят однообразия исторического процесса».

Революционные события 1905 – 1907 гг. побудили Павлова-Сильванского сопоставить их с тем, что происхо­дило в дни Великой Французской революции, не только найти общее для этих революций, но и поставить вопрос о наличии общих закономерностей исторического развития, пересмотреть историю с позиций, как он говорил, «истории социологической».

Под влиянием революции 1905—1907 гг. ученый находит нужным по-новому взглянуть на историю России применительно к освещению ее с позиций осво­бодительного движения. Намечает и периодизацию освободительного движения в России, во многом схожую с ленинской: «Радищев, декабристы, 40-е, 60-е годы, народовольцы, марксисты и социал-демократы, народники и их преемники социалисты-революционеры — таковы главные стадии нашего великого освободительного движения…».

В лекции Павлова-Сильванского есть и еще один су­щественный момент. В них освободительное движение поставлено в центр всех событий, происходивших в русской истории. Благодаря этому сама русская история, и в частности древняя русская история, рассматривается под новым углом зрения, в свете истории революционного движения. Историк утверждал, что источники русского освободительного движения «коренятся, в глубокой древности». Он решительно отвер­гает распространявшуюся официально-охранительным направлением версию об исконности верноподданнических чувств русского народа. «Патриархальный, верноподданнический характер нашей, древней истории, — писал Павлов-Сильванский, — не что иное, как недоразумение, если выразиться наиболее мягко». По его словам, «всевластие государства — явление у нас сравнительно новое», а «его основа — крепостное право — господствовало у нас не более 2 1/2 столетий».

Он возрождал традицию русской историографии XIX в., которая утверждала существование в древней Руси начал народовластия, ограничение власти, находившейся в руках князей. Эти основы народовластия он видел в народном суверенитете, характерным для средневековых республик Новгорода, Пскова, Вятки. Более того, он представляет русскую историю как историю непрерывной борьбы народа против государственной власти: «Вся наша древность, так же как наши дни, залита кровью мятежных народных движений».

Соглашаясь с тем, что в древней Руси была действи­тельно некоторая патриархальность отношений к верхов­ной власти, Павлов-Сильванский, однако, подчеркивал, что это была патриархальность особого рода. Смысл ее заключался в том, что народ нередко требовал от князя, чтобы тот, будучи «не люб», оставлял княжение, т. е. в праве народа, как говорилось в летописи, «показать путь князю». Проявление этого рода «патриархальности» он видел не только в таких событиях, как изгнание Всеволода из Новгорода в 1221 г., но и в низ­вержении Василия Шуйского, и в «московской революции 1648 года».

История Земского собора 1648 г., обстоятельства, свя­занные с составлением Уложения 1649 г., излагаются ученым как пример лавирования царского правительства, то идущего на уступки, то заключающего союз со средними классами, с тем чтобы, опираясь на них, подавить народное движение. Он отме­чает, что на Соборе 1648 г. в рассмотренное им Уложение было внесено 80 новых узаконений, что почти все требо­вания, заявленные в наказы выборным в форме челобитий, были удовлетворены, что в предисловии к уложенной книге «было ярко оттенено участие земли в деле государ­ственного устроения». Составление и принятие Уложения трактуются Павловым-Сильванским как акты, направлен­ные на уточнение и узаконение взаимоотношений между царем и его правительством, с одной стороны, народом, различными его сословиями и их выборными — с другой.

По мнению историка, хотя правительство и провозглашало основой Уложения равенство суда и рас­правы в широком смысле, справедливого устроения всех классов, на самом деле Уложение удовлетворяло только требования средних классов — среднего и мелкопоместного дворянства и городской буржуазии — посадских лю­дей. Большинство выборных на Земском соборе было пред­ставителями этих двух, классов. Правительство нашло опору в этих средних классах, пожертвовав в их пользу интересы боярства и отчасти высшего духовенства, и низ­ших — владельческих крестьян и мелких посадских людей, прикрепив их к тяглу. В силу этих причин низшие классы были недовольны Уложением 1649 г. Это недовольство писал Павлов-Сильванский, «выразилось через 21 год в сильном народном мятеже, так называемом бунте Сте­пана Разина», однако, опираясь на средние классы, москов­ское правительство скоро подавило это движение. Вы­держанный в таких тонах общий очерк царствования Алексея Михайловича, взаимоотношений его прави­тельства с обществом историк противопостав­лял изображению этого времени «в виде золотого века московского допетровского государства».

Сопоставляя факты, касающиеся народных движений в царствование Алексея Михайловича, с событиями конца XVI —начала XVII в., Павлов-Сильванский приходил к за­ключению, что «с начала Смутного времени, с 1605 по 1620 год, между различными классами общества и между обществом и правительством идет в существе непрекра­щающаяся упорная борьба». Указывая на вопиющее противоречие между исторической действительностью и её интерпретацией в консервативной печати, представлявшей древность как «мирную процессию венчанного царя с верноподданным народом», он писал, что они «в этом воз­звании к заветам русской истории... допускают крупную ошибку: они неосторожно вызывают свидетеля, который свидетельствует против них».

Объясняя, кого он имеет в виду в качестве вышеназванного сви­детеля, ученый пишет: «Главным теоретиком и практиком неограниченного самодержавия был у нас Иван Грозный. Но при Иване Грозном самодержавие было чистой тиранией царя, несомненно, страдавшего помешательством, хотя форма этого помешательства не выяснена вполне историками». Иван Грозный «формулировал свою власть по чуже­земным византийским теориям» и делал это «откровенно циничности», предлагая формулу, которая была проста и широка: «Государь повелевает хотение свое творить от бога повинным рабам». Смысл этой формулы в том, что «подданные — рабы и должны подчиняться всяким хотениям своего господина, как бы они ни были произ­вольны и болезненны. Основания этой власти — в наслед­ственности ее и ее божественной предустановленности».

Поскольку эта тираническая теория самодержавия осно­вывалась на извечности царского рода, а это основание ее рушилось после смерти сына Ивана Грозного Федора Ивановича, то, как доказывает Павлов-Сильванский, она была уничтожена в ее основаниях нашей историей через 14 лет после смерти ее творца. Созданная Иваном IV теория самодержавия, теория, рухнувшая одновременно со смертью ее создателя, была, по замечанию историка, к тому же «теорией не народной, а искус­ственной, книжной». Обращаясь к XVII веку, этому «золотому веку московского царства Романовых», он утверждал, что в нем нельзя было найти «понятия неограниченного самодержавия».

Павлов-Сильванский писал, что представления о самодержавии как о неограниченном самовластье впервые были сформулированы Петром I. Теория Петра I, по словам ученого, — «теория книжная европейская, как теория Грозного была книжкой византийской». Совсем иным было, народное историческое воззрение на царя-самодержца. Именно в силу иного взгляда на самодержавную власть «народ не признал самовластия Петра I и называл его за проявление его самовластия антитихристом и шведом».

Раскрывая смысл «народного воззрения» на самодержавие, Павлов-Сильванский отмечал, что оно заключалось не в неограниченной власти, а «неограниченной милости». Истоки этого взгляда историк объяснял следующим образом: «По воззрению мос­ковского времени, самовластие не допускалось само собою, потому что в это время громадное значение имел обычай, обычное народное право. Царь, как и всякий человек, должен был блюсти старые обычаи, должен был действовать при посредстве установленных властей, считаясь с миром, с мирской правдою. Эта подчиненность царя мирской правде подразумевалась сама собою. Блюстителем этой правды был мир, народ, земля. Правительственные дела назывались тогда „государевыми и земскими"». Таким образом, Павлов-Сильванский видит важнейшую особенность принятого в XVII в. понятия самодержавной власти в том, что оно предусматривает подчинение царя нормам обычного права. Соответственно отступление царя от этого правила влекло за собой протест со стороны народа, выливавшийся и в формы неподчинения царской власти. «Понятию неограниченности противополагалось в народном сознании понятие подчиненности царя мирской правде. И когда царь не подчинялся ей, когда он самовластно ломал старые уставы, народное сознание допу­скало неподчинение царской власти. Это ярко проявилось в резком противодействии самовластцу Петру раскольников, людей, сохранивших в эпоху реформы воззрения XVII века».

Историк писал о том, что при первых Романовых царь в народном сознании представлялся не как самовластец, а как «высший милостивый судья». Царская власть, таким образом, была далека от неограниченного абсолютизма. Переходя от рассмотрения теоретических понятий о само­державии к практической деятельности царской власти в России XVII в., Павлов-Сильванский приходил к выводу, что «на практике же власть московского царя еще более приближается к власти конституционной». Подтверждение тому он видел, прежде всего, в том, что с царя Михаила Федоровича была взята ограничительная запись. Но су­щество ограничения состояло не в записи, а в том, что и без формального акта ограничения московские цари были ограничены, обы­чаем, обычной конституцией, которая в то время всевластья обычая имела громадную силу». Что же касается «обычной конституции», то по ней «власть царя была ограничена властью патриарха и освященного собора, властью боярской думы и властью Земского собора, вы­ступавшего во все важные моменты жизни государства». На этом основании Павлов-Сильванский утверждал, что абсолютизм в России — явление новое, что ему нет еще и двух веков, что «сам принцип был формулирован в воинском уставе 1716 г.» Неограниченное самодержавие, по мысли ученого, утвердилось в XVIII и XIX вв. и просуществовало недолго ( оно уже уничтожено Манифестом 17 октября).

Концепция русского феодализма. Изучение русского феодализма является одним из основных направлений деятельности историка. Ещё в последние годы XIX в. он задумал написать большую книгу о феодализме, которая должна была служить его магистерской диссертацией. Но написание работы затягивалось, и историк решил прежде опубликовать теоретическую часть исследования в виде небольшой книжки, получившей название «Феодализм в древней Руси».

Основной пафос этой книги заключался в утверждении существования на Руси не просто феодальных отношений, но феодализма как целого исторического периода. Павлов-Сильванский проводит последовательное сравнение правовых институтов Руси и феодального Запада, сопоставляет боярскую службу и вассалитет, княжую защиту и мундебур, бенефиций и жалованье, боярщину и иммунитет и др. В истории феодализма он выделяет прежде всего правовую сторону, феодальные институты, юридические нормы, а их сумма даёт основание говорить о тождестве системы правовых отношений. Само определение феодализма давалось им в духе концепции государственной теории как соединение землевладения с политическим господством, с создающейся на этой основе иерархией власти. Но в понимании значения юридической нормы в истории появилось расхождение ученого с господствовавшей тогда государственной теорией. Если в представлении государственников норма сама творит историю, создавая и организуя общественные отношения, то для Павлова.-Сильванского юридическая норма – лишь проявление общественных отношений, их закрепление. Не законы создают общественные отношения, а общественные отношения создают определяющие их нормы, обычай складывается раньше закона, общество стоит впереди государства.

Пытаясь раскрыть существо общественных отношений древней Руси, историк пришёл к изучению борьбы боярщины с общиной. Община в его понимании – основа первоначального, дофеодального строя. Она стоит в ряду таких явлений, как полицкая вервь у западных славян, марка у древних германцев. Основой и содержанием феодального строя является боярщина-синьория, отличительная черта которой – соединение крупного землевладения с властью и с мелким хозяйством. Решающий процесс становления феодализма – в насильственном захвате земли военно-служилой боярской верхушкой, в насильственной отчуждении общинных, волостных земель и закабалении сидящих на них свободных членов общины. Поэтому для Павлова-Сильванского феодализм – не привнесённое извне явление, а результат длительного процесса внутренней борьбы боярщины с общиной. Социальный антагонизм выступает движущей силой истории.

В общих чертах основные положения своей концепции истории России Павлов-Сильванский изложил в заключи­тельной главе книги «Феодализм в древней Руси». Он делил русскую историю на три периода: первый — до XII в., характеризовавшийся господством общины, или мирского строя, второй — с XIII до половины XVI в., когда «центр тяжести отношений переходит от мира к бо­ярщине», хотя «мирское самоуправление сохраняется в ослабленном значении», и последний, третий, — XVI — XVIII и частью XIX вв., когда «основным учреждением является сословное государство». Таким образом, согласно этой схеме, три эпохи определяются сменой трех учреждений: мира, боярщины, государства.

Изучение истории петровских реформ и русского освободительного движения XVIII - XIX вв. Наряду с изучением проблемы феодализма в России историк обращался и к другим темам русской истории, в частности к реформам начала XVIII в. в изучении эпохи Петра I историк выдвинул свою концепцию, отвергая то негативное отношение к значению Петра и его реформаторских усилий, какое было характерно для П. Н. Милюкова. Он доказывал необходимость, жизненность и прогрессивность петровских реформ. Павлов-Сильванский полагал, что нельзя отрицать «громадное значение личности Петра в процессе реформы». Противопоставляя Петра I окру­жавшим его людям, не верившим в дело преобразования, он изображал его реформатором - одиночкой. Говоря о существе реформы, ученый считал, что после петровских преобразований возникла абсолютная, ничем не ограниченная, монархия, однако основы соц.-политического строя – сословное государство, крепостное право – остались прежними. Абсолютизм с сословной монархией составляли один период, период государства.

С работой в архиве непосредственно связано и начало изучения Павловым-Сильванский истории русского общественного движения XVIII - XIX вв. Одним из первых он обратился к изучению биографии А. Н. Радищева, подготовив к печати обнаруженное в архиве «Путешествие из Петербурга в Москву». Движение декабристов привлекло к себе внимание историка, когда в силу своих служебных обязанностей, он разбирал фонд Чрезвычайной следственной комиссии и Верховного уголовного суда по делу декабристов. В 1901 г. он написал для «Русского биографического словаря» очерк, посвящённый жизни П. И. Пестеля, представлявший первый в исторической литературе опыт создания научной биографии Пестеля. Он также послужил исходной точкой для создания Павловым-Сильванским собственной концепции декабристского движения. Основой для зарождения движения декабристов, по его мнению, послужила эволюция политических идей, воспринятых будущими декабристами под влиянием заграничных походов и изучения истории западноевропейских стран. В изображении историка декабристское движение выглядело как борьба революционно настроенного Пестеля с политически незрелыми, постоянно колебавшимися членами тайных обществ. Сам Пестель представал у Павлова-Сильванского в виде «главного деятеля заговора декабристов».

Дальнейшие занятия ученого историей движения декабристов переплетаются с событиями рево­люции 1905—1907 гг. Для историка это было возможностью показать свою мысль о том, что освободительное движение в России не было нечто случайным и чужим для России, а коренилось в древности и имело длительную традицию.